Сговорились споро. За два бочонка, получал Дед обновление (по правде — перестройку на субатомном уровне) всего наличествующего в хозяйстве металлического инструмента. Каждая сторона заключенной сделкой осталась довольна. Дед даже выволок старый, напрочь проржавевший плуг. Пусть с ним — в хозяйстве все пригодится.
Друг другом довольные расстались, сговорились еще встретиться. Продолжить взаимовыгодное (ого, а огурчики у трехглазых, небось, в цене!) торговое «на долгосрочно постоянном фундаментально базовом основании взаимолюбезное партнерское сотрудничество».
И надо ж было случиться, ровнехонько к очередному прилету купцов и племяш заявился. Приперся пехом, гостинцы на горбу, ноги в грязи. Злой и матерливый.
— Во, блин, непруха! Рессора накрылась. Это у них в Бундесе вседорожник, а у нас только на танке ездить.
— Вот и оно-то. Инжи’нер Михаил Ильич Кошкин, не какой ни будь хахель бляди Мерседес. Того у фрицев Панцеры в грязи, а Тэшки на мази. Ездь на нашенском, рассейском, стиляга.
— Ну ты, Дед, загнул. Мне чо, танк покупать? Хотя… Да… Фу, блин, как с ГАИ быть? Бодяга! Слышь, старый, не подкалывай.
— Хе-хе. —Дед пускал махорочный дым, по козлиному косил глазищи. Бортовые фрикционы тягать, ет те не баранкой вертеть. Ну лады, лады. Говорь, где завяз? Далече ль обломался?
— Да вон, в леске. —Сплюнул племяш в гиблом направлении. — Вшивого километра не дотянул, падло! Вот, сука, фирма!
— Ты, племянничек, всуе фирмову мамку не поминай, ходи в дом, водочки выпей, а я тут баньку истоплю. Отдохни, да и под перину. Утро, оно вечера мудренее. Есть у меня одна придумка, авось что и сойдет.
Племяш внял совету, и когда космические торговцы приземлились, спал похрапывая.
А дедова задумка неказиста: пущай торговцы за добавочный бочонок соления починят клятую рессору. Сказано — сделано. Трехглазые уверенно не колебались. Разом уговорились, по рукам ударили по стакану рассола тяпнули. Старик, довольно попыхивая самосадом, провел заоблачных гостей к поломатому джипу.
Племяшу, удивленному нежданной, в такой глуши, починке, дед по утру наплел брехни с три короба. Поверил тот или нет, но поблагодарствовал, и довольный, отбыл восвояси.
Дед готовил к отправке очередную партию товарной продукции — завтрашним вечером ожидал заатмосферных купцов. Да приезд родственничка оторвал от нужных занятий. —Эко не ко времени. —Подумал, но виду не подал. Предложил обычную программу расслабления.
Сестрин сын, однако, от баньки наотрез отказался. Даже и от водки. —Некогда, дедушка я по делу.
По делу, так по делу. Пошли в избу.
— Я, вот… — Племянник почесывал, не по годам лысеющее темя. Подбирал слова. —Вот ты мне по правде скажи, как родному: что, ты, блин, с моим джипом зафиндолил?
— Э? — Дед и сам не знал, что он, точнее трехглазые, такого зафиндолили.
— Вот тебе и э! Тачка в натуре крутая стала, эксклюзивная. Бензина совсем не жрет. Понимаешь, ни капли. Мне по ночам приходится из бака сливать, иначе никто не поймет, почему я на заправку не езжу.
— А ты его, бензину, зазря не выливай, в бочечку и припрячь, еще сгодится.
— Так меня знаешь сколько его собралось? Хоть базу ГСМ открывай. Так он, джип мой, и масла не жрет. Аккумулятор заряжать не надо, тормозные прокладки менять не надо. Воду в радиаторе менять не надо. Ни хрена не надо! А бегает — будь здоров!
— Ну не надо, так и слава Богу. Расходов поменьше будет. Нынче все дорого, а тебе, вишь, как… — Отвечал Дед, впрочем не вполне уверенно. Он здраво сомневался, так ли уж племяш нуждается в экономии. По всему выходило — не так.
Племянник сомнения подтвердил. —Да на кой мне эта экономия. Не о том базар. Пока еще никто толком не врубился, что у меня за тачка. А как врубятся? Такое заварится!
— Да… — Теперь Дед поскреб затылок. —Ну, извини ужо. Так получилось. Я как лучше…
Помолчали.
— Это ты меня, дедушка, извини. Не по делу наехал. По правде я тебе жизнью обязан. Как говорят некоторые мои сотрудники «сукой буду, землю грызть буду — но не забуду». И в правду — не забуду.
— Да чем же я тебе так потрафил? —Искренне изумился старик.
Племяш , огурец погрыз.
— Ладно, дедушка, уж начал, расскажу все. На днях в меня одна сука из гранатомета шандарахнула. В упор! И кабы хрен. Краска не облупилась.
Дед заволновался.
— Да ниче, дедушка, все окей. Нищак, все путем, разобрались. Ты того, за меня не переживай. Но, правда, что ты мне за танк такой подогнал?
— Вот нехристи, — подумал Дед. —Ну просил — рессору поменяйте. А они? Перестарались, ох перестарались. —Не зная как быть, чесал затылок.
— Дедушка, колись. Я ж не чужой человек. Не шпана наколотая. Я, можно сказать, именитый негоциант и народный представитель. На областном уровне. Пока что.
Дед еще поскреб пятерней затылок, да и выложил всю правду-матку.
— Да ну, блин, гонишь. —Ошарашено пробормотал народный избранник —Да быть такого не может.
— Кобылу гонють. Сам скумекай: машина могет без бензины ездить?. Во, погляди кось.
Принес Дед топор и булыжник, которым огурцы гнетил. Размахнулся, да со всей мочи тюкнул по камню. Закатал рукав, провел лезвием по руке. — Гляди, гляди.
Поглядеть было на что. Топор брил лучше бритвы, а гранит не раскололся — оказался разрубленным пополам.
—Видал? У меня нынче весь струмент такой. Довечный.
— Ну, ты дедушка и даешь! —Племяш, оторопело хлопал зеньками, как в свое время Дед моргал. —Ну даешь.
Поморгал, проморгался. Быстро справился с беспорядком мыслестроя. Начал констутивно соображать, прикидывать. Лоб морщинить, бормотать, клацать кнопками калькулятора.
— Так, значит: эксклюзивное право… международный, тьфу, межпланетный контракт… расширение производства… инвестиции… ясно, взяток этим… в долю тех… Не хило!
— Ну, дедушка, — у младшего родственника созрели основы плана, — ну, дедушка, вот развернемся! По взрослому. Такое с тобой замутим! Не-не. Никакие отговорки не принимаются и не рассматриваются. Твое дело огурцы солить, я тебе и технику подгоню и рабсилу, и все что скажешь, все доставлю. Дорогу проложу. Ты только квась. А за мной остальное. Тут, вишь, дело тонкое. Надо все аккуратно, грамотно. Я все прощелкаю, кой с кем перетру, вопрос провентилирую. Короче… Когда следующий рейс?
В означенный срок прибыл племянник в полном параде, как говорил «согласно протокола». Не в джинсах и кроссовках, как обычно наведывался, а в черной тройке, лакированных туфлях. При галстуке. Водку не пил, зато побрился, после одеколоном обмазался. Разит за версту.
— Ты б, племяш, — ерничал Дед, — ухи для форса размалевал ба, как у этих, трехглазых.
Племяш к предложению отнесся серьезно. Обдумал, взвесил. —Не, не годится. Кто их знает, что эти цвета означают, может они только для космофлота. А гражданские носы красят.
— Может и носы. —Прихихикивал Дед. —А может и что другое. Но ты, не робей, у тя и так, ряшка то цвета мака. За бо-о-ольшого командира признают.
Хотел племяш ответить, да с улицы противно засвистело.
— Они, — подорвался Дед. —Рано, не по времени. Айда на двор.
Споро вышли.
А в небесной верхотуре шел натуральный воздушный бой. За серебристой тарелкой гонялась черная, гнусного вида неизвестная посудина. Во всю жарила из лазерных пушек. Торговец явно уступал рейдеру в огневой мощи. Редко отстреливаясь, отчаянными маневрами уклонялся от огненных лучей.
— От изверг! —Вскрикнул Дед. Резво метнулся в избу. Мигом вернулся со старой, надежной, умно смазанной и пристрелянной двустволкой да горстью картечных патронов. — Фашисты, гады! —Привычно упал на спину, прижал к плечу приклад. Открыл огонь по воздушной цели. А доводилось Деду в глаз белку шибать. Доводись под Курском прямой наводкой «Тигров» с «Пантерами» лупить.
— С-сука. — Процедил сквозь зубы племяш. Поспешил к своему джипу. Хоть и коммерсант — все кровь родная, нашенская порода. Растворил багажник, откинув рогожу, достал снаряженный Калашников. Щелкнул затвором. Со знанием дела, ударил короткими очередями.
Тарелка, описав головокружительную фигуру, оторвалась было от ирода, стала уходить в безопасность гиперпространства. Так тут черная гадина вздумала метить в дедовы строения. Сарай разлетелся обугленными щепками.
Тарелка вернулась в бой. Но, кто знает, может зеленоухий сплоховал, а может прикрывал собой гостеприимного хозяина, только подставил борт под удар главного калибра. Кто знает? Полыхнул торговец, накренился. Рухнул наземь.
— Ироды окаянные! — Костерил Дед неведомых тварей. Скоро перезаряжал оружие, лупил дуплетом.
Племяш перебросил по-афгански изолентой смотанные рожки. — Суки, козлы! Ходи, петушня, на елду! К дяде, бля, на отсос-петрович! — Укрылся за бронированным корпусом эксклюзивной тачки от лазерных залпов плутонговых батарей. Прицельно жарил в галактических душманов, в залетных беспредельщиков.
И загорелась черная гадина. Неуклюже выписала петлю, пустила смрадный шлейф черного дыма, да с натужным визгом рухнула в близкое болото. Там, в гнилых хлябях, к чертовой матери, и утопла зараза. Засосалась бездонной трясиной, завязла в вековечной тине рядом с, полным костяками, остовом ржавого «Тигра» и скелетом монгола косоглазого.
Хрен им в дышло!
Племяш, отстегнул отработанные рожки. Душевно матернувшись, закурил кемелок. Сложил пальци козу, ткнул в сторону топи. — Ну, что, Дед. Замочили пидрил! Но, бля, во хреновина загугулилась. Не пофартило пацанам. Да и мы лохнулись. А я уже губу раскатал, под это дело фирму в офшорке намутил.
Дед, отряхивал от курячьего помета порты. По хозяйски осматривал двустволку. — Капут фрицу. Не впервой, ядрена вошь, гадов бить! А жаль хлопцев. Но ты, руки то не опускай. Все одно, как это там… провентилируй обстановку. Я трехглазых знаю. Народ ушлый. Не эти, другие прилетят. Им мои огурчики во как позарез нужны.

* * *
Рядом, подле овина, горько догорал корабль дедовых друзей. Там у огорода, под развесистой яблоней и схоронили пришельцев. Племяш сколотил кособокий крест, на него ладанку повесил. Дед, из дубовых, вечных досок, сплотничал пирамидку. Приладил пятиконечную звезду, которую из заморского, инопланетного материала собственноручно сработал. Спустившись в подполье, вынул заветную четверть. На свои поминки берег. Да нынче нужда случилась распечатать.
Сидели сородичи допоздна. Как положено, как по правилам, на столе хлебушек, картошечка, в мундирах варенная, соль в сольнице, в миске квашенные огурчики дедовы.
Старый свернул махорочную самокрутку. Молодой достал фирменную пачку-бокс «горбатого самца». Поглядел, обратно в карман засунул. —Знаешь, дедушка, и мне скрути. Скрути покрепче. Ядри его в качель. Вот же, блин, расклад какой выпал.
Закурили солдаты. Себе по гранчаку налили. Как на святой Руси заведено, и третий до венчика наполнили. По верху накрыли ржаной краюхой. Суховатой, с родной кислинкой.
Не чокаясь оприходовали. Занюхали горбушечкой. Помянули корешей-братанов, друзей-одполчан.
Их, товарищей по оружию.

1 2