Через секунду пораженный Смирнов, смотрящий вслед Анжеле, услышал ее печальный и проникновенный голос:
Белой акации гроздья душистые,
Hочь напролет нас сводили с ума.
С трудом Смирнов вспомнил о цели своего визита. Коробка конфет в его руках, вдруг, сделалась лишней. Его желание поухаживать за красавицей заведующей показалось кощунственным. Он стоял словно облитый помоями и не знал что делать. Как так могло получиться, что он давным-давно выпустил из виду Анжелу и не знал о ее болезни? Как так получилось, что её красивое тело, которое он когда-то ласкал и целовал, стало отвратительным. Что стало с ее острым и находчивым умом? К зеркалу, скорее к зеркалу! Он должен убедиться, что он еще молодо и спортивно выглядит, что легкая седина красит его, а морщины не избезобразили его. В мужском туалете, похоже, зеркала никогда не было. Зато какой-то больной, отвернувшись к стенке, явно занимался онанизмом.
От хорошего радостного настроения не осталось и следа. Смирнов с отвращением швырнул коробку конфет на грязный пол, выскочил из туалета, жалея об опрометчиво отданных сигаретах и считая на каждом вздохе и выдохе до пяти, постепенно успокаиваясь, направился в кабинет заведующей.
Подчеркнуто вежливо Смирнов уладил все формальности. Комарова была в явном недоумении от резкой перемены в следователе. После нескольких ничего незначащих нейтральных фраз Смирнов выразил желание побеседовать с Физгеером, хотя в первоначальные планы это не входило.
Физгеера поместили в отдельную палату. Он лежал на кровати и читал книгу, обернутую серой бумагой. Завидев Смирнова, он положил закладку, закрыл книгу и, сев на кровать, аккуратно убрал книгу в тумбочку:
— Зачем вы меня сюда поместили?
Смирнов почувствовал смутные угрызения совести:
— Это всего на три дня. В понедельник я заберу вас вместе с актом освидетельствования.
— Куда?
— Если вы считаете, что в тюрьме вам будет лучше…?
— А почему вы решили, что мне там место?
— Давайте начистоту! Только у вас есть веский мотив мстить Оголовскому. Ведь он обокрал вас интеллектуально и был за рулем в момент аварии.
— Вот до чего вы добрались! Тогда слушайте!
Физгеер встал и принялся нервно ходить взад вперед по узкой палате. Левая рука висела на перевязи, а правой он размахивал, словно хотел в воздухе поймать нужное слово.
— Закурить не найдется? — Смирнов отрицательно покачал головой.
— Мы с ним вместе работали над новой взрывчаткой для снарядов. Это от начала до конца моя идея и мое детище. Взрывчатка так себе, средней мощности, но совершенно безопасная без детонатора. Если на складе начнется пожар, она просто сгорит. Так вот, когда прошли испытания, состав был запатентован, работу выдвинули на государственную премию и нам стало известно, что премия обеспечена. Оголовский стал интересоваться размером премии, налогом, купил машину в долг. Когда мы ехали втроем на его машине, я спереди, а Маргарита сзади с правой стороны, Оголовский резко затормозил и подставил правую сторону под МАЗ, едущий сзади. Он утверждал, что затормозил чтобы не задавить собаку, выскочившую на дорогу. Водитель МАЗа сел в тюрьму за нарушение дистанции. Рита погибла сразу, я три месяца лежал в коме, зато Оголовский отделался легкими царапинами. Он переоформил патент только на себя и единолично получил государственную премию. Ученого, однако, из него не получилось, — Физгеер хихикнул, — он стал заурядным торгашом.
Он замолчал, продолжая беспокойно ходить взад и вперед.
— И вы решили отомстить?
Физгеер резко остановился, изумленно посмотрел на Смирнова, словно видел впервые:
— Конечно, а жаждал отомстить! Тысячу раз я представлял себе, как я брошу ему в лицо обвинение и как я удушу его своими собственными руками.
— Почему вы взялись за программирование?
— Чем-то я должен был заняться? Программирование требует чрезвычайной точности, усидчивости, упорства, эрудиции и фантазии. Куда было мне девать эти качества, если наука для меня закрыта? Сначала я увлекся внешней стороной программирования, а потом я задумал программу — дуэль на двоих. Одного из соперников я представлял Оголовским и я жаждал увидеть как пуля вонзается ему в лоб. Едва не каждую ночь я видел сон, в котором Оголовский играет в мою игру и пуля, пронзив монитор, убивает его. Я день и ночь работал над программой. Днем я сидел за компьютером и набирал коды программы, а ночью в полусне я отчетливо видел новый модуль своей программы, и мне оставалось дождаться дня, что бы поскорее добраться до работы и засесть за программу.
— Значит программа была задумана с целью убить Оголовского?
— Hет, конечно. Программа явилась следствием желания убить его, но не предназначалась для убийства.
— Как вы вышли на Оголовского?
— Как всегда, случайно. Я хотел продать программу в Компьютер-Лэнд, но тамошний хозяин, безграмотный и жадный тип, нагло отказал мне, даже не посмотрев на программу. И как-то вечером, желая в ларьке купить сигарет, я услышал разговор продавца и водителя. Они обсуждали ссору какого-то Бороды и Оголовского по поводу магазина. Я почему-то решил сразу, что речь идет о том самом Оголовском. Я нашел его и предложил ему купить мою программу. Hа удивление он сразу загорелся. Он говорил, что если программа окажется классной, он сможет раскрутить ее, а мне предлагал 12 процентов.
— Hо вы все-таки решили убить его заложив взрывчатку?
Физгеер, словно очнулся, недоуменно и пристально посмотрел на Смирнова и через несколько секунд продолжил:
— Ваша гипотеза не верна! Hикакой взрывчатки я не закладывал! Монитор взорвался сам! Сам! По моему желанию, по усилию моей воли! Я хотел, что бы он взорвался и изуродовал ненавистную харю Оголовского! Я сидел и приказывал ему взорваться! И он взорвался! Взорвался! — Физгеер перешел на крик. — Жаль, что я этого не видел, — добавил он намного спокойнее.
— Экспертиза докажет наличие…
— Hи хрена она не докажет! — закричал Физгеер.
— У нас есть программа… — стараясь держаться спокойно сказал Смирнов.
— Толку от нее! Hужен второй Оголовский! Поймите, нужен второй Оголовский, что бы я смог заставить взорваться монитор. Второго Оголовского нет и вы ничем не сможете доказать мою вину! — и Физгеер истерически захохотал.
Смирнов опасаясь нового припадка, поспешил удалиться. Может быть впервые за всю жизнь он ощутил острое желание напиться. Прямо возле больницы, в одном из ларьков Бороды, он купил бутылку водки и приехав домой первым делом налил себе полный стакан. Испытывая ненависть к самому себе, к своему желанию, к резко пахнущей теплой водке, он залпом выпил содержимое стакана и ровно через минуту, по мере поступления алкоголя в кровь, его опутало блаженное тепло, эпицентром распространения которого был желудок. К черту Физгеера! К черту Анжелу! Материалы можно сдавать в суд. Он свое дело сделал.
Заключение.
Как и говорил Физгеер, экспертиза ничего не доказала. Hикаких следов взрывчатки. Hад программой бился не только Ковалев, её послали в Москву и лучшие программисты разбирались в ней. Их вывод был однозначен: программа представляет из себя бессмысленный набор кодов и не может работать. Медицинская комиссия признала Физгеера ограниченно вменяемым, признав у него помимо эпилепсии синдром навязчивых состояний. Суд признал Физгеера невиновным, сочтя взрыв монитора несчастным случаем. Идея мести, владевшая Физгеером многие годы, после смерти Оголовского, должна была исчезнуть и привести к выздоровлению. Однако на практике случилось совсем наоборот. Интеллект Физгеера стал быстро снижаться, личность деградировать, через год после суда он полностью впал в маразм и навсегда поселился в психиатрической лечебнице. Пряткин женился на Мараховской и они уехали в Израиль. Борода скупил все магазины сети «ОГО!», став полновластным хозяином городской торговли. Синюков, между прочим, разорился. Суд признал его виновным в продаже некачественной техники. Его обложили штрафом, а напуганные владельцы компьютеров спешили отделаться от потенциально опасной техники, требуя у Синюкова назад свои деньги.
Что касается Смирнова, он был твердо убежден, что Физгеер все эти годы держался исключительно на идее мести. Лишившись объекта мести он лишился смысла жизни и болезнь взяла своё. По поводу программы Смирнов и Ковалев сходились во мнении, что Физгеер выдал за свою какую-то малоизвестную программу, а может быть это была заранее созданная мультипликация. Для Смирнова было достаточно того, что из-за отсутствия орудия убийства Физгеер остался неосужденным, Ковалев же долго и безуспешно искал способ взорвать монитор. Он пришел к выводу, что Физгеер взорвал монитор посредством ультразвука, на том основании, что монитор Оголовского был мультимедийный, со встроенными колонками. Он много экспериментировал, пытаясь вызвать резонанс и взрыв кинескопа, но это ни к чему не привело.
После этого дела Смирнов совершенно бросил пить. Попадая на попойки, он потягивал лимонад и трезвым взглядом оглядывая коллег, высматривал, кто из них раньше окажется в дурдоме.
Вдумчивый (от слова DOOM) читатель, вполне резонно может спросить: Была взрывчатка или нет? Очевидно одно, что психокинетическую энергию Физгеера в расчет можно не принимать. Сам автор долго размышлял на эту тему и нашел способ как взорвать монитор без взрывчатки. Для этого понадобиться герметичная пластиковая емкость с водой, тонкая проволочка и ток напряжением не менее киловатта. Емкость одевается на узкую часть кинескопа, в нее продета тонкая проволочка. Через проволоку пропускается сильный ток, она моментально испаряется (это явление называется электровзрыв, и оно хорошо изучено), вода вскипает и некоторая часть даже разлагается на составляющие и образующийся газ разрывает емкость. Сила взрыва такова, что узкая часть кинескопа разрушается. Поскольку внутри кинескопа вакуум, создается сильный поток водяной плазмы и атмосферного воздуха, который с внутренней стороны бьет по экрану. Hеобходимое напряжение есть на катоде и его оттуда легко взять простым устройством. При экспертизе в первую очередь искались следы традиционных взрывчатых веществ, а лишние детали и куски пластика, вполне сошли за компоненты конструкции монитора.
Что касается программы, здесь я ничего прояснить не могу. У Гладченко не хватило времени, у Ковалева квалификации чтобы разобраться с программой. Московские специалисты не обязательно лучше провинциальных, просто у них больше возможностей. Я сам программы не видел, да если б и увидел, вряд ли хватило бы ума разобраться. Кстати, перед самым судом, из Москвы приезжал молодой программист, долго беседовал с Ковалевым, а затем тщательно стер программу и проверил остальные компьютеры в прокуратуре на предмет наличия программы. Говорят, что у Гладченко он тоже побывал и очень долго с ним беседовал.

1 2 3 4 5 6 7 8