- Я одного не понимаю, - сказал я, чувствуя себя очень неловко в этой
компании блестящих стратегов. - Для чего России нужна эта война? У нас с
Москвой нормальные дипотношения...
Генералы посмотрели на меня как на недоумка, а сидевший рядом
комиссар Бутлер прошептал мне на ухо:
- А еще историк...
Если Бутлер имел в виду традиционный российский антисемитизм, то,
думаю, он ошибался. Да, к власти в России пришли правые, да, этого
следовало ожидать после провала демократических реформ. Но правые - еще не
фашисты. А фашисты - еще не дураки. Даже если ненавидишь кого-то, разве
обязательно его уничтожать? Достаточно дружить, иногда дружба становится
опустошительнее откровенной вражды. Разве нет? Вспомните Китай и Тайвань.
Впрочем, это другая история...
- Думаю, - сказал генерал Ариэли, - что избежать столкновения уже не
удастся. Нам остается только ждать результата. Может, перейдем в молельню?
Молельней военные компьютерщики называли свой центральный пультовый
зал, и я, говорю честно, возгордился, что оказался допущен в это
сверхзасекреченное помещение.
Мы спустились в подземную часть министерства обороны, прошли по
каким-то коридорам, через каждые десять метров предъявляя свои
удостоверения и табуном ввалились в компьютерный зал аккурат в тот момент,
когда активизировалась программа, запущенная Коршуновым.
На часах было 4 часа 13 минут утра.
Час Быка.
Комиссар Бутлер сказал мне потом, что впервые видел, как десяток
мужчин сидели, раскрыв рты, в состоянии, близком к оргазму, и при этом
переговаривались друг с другом так быстро, что уловить отдельные слова мог
бы только автомат-дешифровщик.
Я назвал его предателем и был прав. Мы, все, кто был на совещании у
Кахалани, войдя в пультовую, сразу же нацепили датчики и вошли в
виртуальное киберпространство, чтобы своими глазами, ушами и прочими
органами чувств наблюдать за ходом военных действий. А Роман, видите ли,
не любит эти игры - он уселся в кресло и принялся следить за нами, пытаясь
по выражениям лиц угадать, кто побеждает, а кто проигрывает. С таким же
успехом он мог смотреть на лампы под потолком. Если бы Израиль потерпел
поражение, свет погас бы, поскольку все энергетические системы были бы
выведены из строя.
Я не хакер, я простой пользователь, и я не представляю, как
Коршунову, будь он трижды гением, удалось всего за три минуты, в течение
которых он находился перед пультом главного компьютера "Таасия авирит",
взломать столько кодов.
В виртуальном пространстве царила такая же неразбериха, как на шуке
Кармель перед наступлением Рош-а-шана. Оказавшись в линии связи
компьютеров министерства обороны и Центробанка, я немедленно получил удар
в зад и полетел в неизвестном мне направлении, узнавая по дороге десятки
подпрограмм, которые никогда прежде не видел. Я пролетел мимо программы
уменьшения банковских процентных ставок и, сам того не желая, понизил их
сразу на восемь процентов, ужаснувшись, что от такой диверсии банковская
система может и не оправиться. Я хотел вернуться и исправить содеянное, но
неведомая сила влекла меня вперед. Я лишь сумел оглянуться и увидеть, как
сразу несколько программ-спасателей бросились латать пробитую мной в
израильской экономике брешь.
Сделав вираж и переместившись по модемной связи в систему компьютеров
атомной станции в Димоне, я немедленно вляпался в какую-то грязную лужу,
которая при ближайшем рассмотрении оказалась жидкой кашицей из разрушенных
подпрограмм системы безопасности ядерного реактора. Если выражаться
традиционным языком бульварных романов, "меня пронзил мгновенный
смертельный ужас": еще минута, и реактор пойдет вразнос, перегретый пар
разорвет трубы, блокировка будет разрушена, и все в округе окажется
заражено смертельной дозой стронция-90.
Что я мог сделать, не будучи ни хакером, ни даже системным
программистом? Я опустился на колени (вы представляете, как это выглядит в
виртуальном пространстве?) и принялся вытягивать из жижи более или менее
длинные программные цепи и связывать их друг с другом, используя
единственный прочный узел, каким я умел пользоваться, - бантик. Кто-то
пришел мне на помощь, я не видел этой программы, но она мне очень помогла,
потому что вязала морские узлы, и прошло четыре миллисекунды (а для меня -
так целый субъективный час) прежде чем процесс стал самоподдерживающимся:
файлы вдруг начали сами выпрыгивать из лужи, прилепляться друг к другу,
лужа на глазах таяла, а вокруг меня выстраивалось стройное здание
программной защиты.
Слава Богу!
Но тут меня выдернуло в очередной междугородный кабель, и я помчался
куда-то, пытаясь ухватиться за стенки световодных волокон. Движение все
убыстрялось, кто-то толкал меня сзади, и у меня не было времени
обернуться, чтобы врезать этой программе по командному файлу.
И хорошо, что я этого не сделал. Неожиданно труба, в которой мы
летели, расширилась до размеров тоннеля метро (на самом-то деле, думаю,
новый кабель не превышал диаметром двух сантиметров), и я понял, что выпал
в международную сеть. Ускорение стало еще больше, мне даже послышался
свист в ушах.
На полной скорости, наверняка близкой к скорости света, я и мой
толкач влетели в огромную паучью сеть и вмиг застряли. Оглядевшись, я
увидел множественные маркировки программ Российского министерства обороны
и понял, что оказался на переднем фронте сражения. Самое место для
историка, даже ничего не понимающего в компьютерах.
Что вам сказать? Все свершилось на моих глазах. Я жалел только, что,
запутавшись в паутине защитных программ, не сумел ничем помочь неведомому
мне израильскому хакеру, работавшему просто виртуозно. Впрочем, если бы я
вмешался, то, наверное, совершил какую-нибудь историческую глупость.
Лед защиты крошился, плавился, шипел и исчезал. А за ним вставали
грандиозные, подобные величественным небоскребам Манхэттена, программы
стратегических сил Российской армии. И хакер шагал по ним с хрустом,
вдавливая конструкции и изничтожая прежде всего командные файлы, отчего
программы становились эластичными как резина.
Думаю, секунды за две-три мы добрались бы до личных кодов российского
президента Миронова, и хотел бы я посмотреть на это зрелище!
Но хакер неожиданно осадил назад, и мы опять оказались в тоннеле
метро, и скорость движения приблизилась к световой; вот почему, когда
Роман сдернул с моих висков датчики, я еще долго видел перед глазами игру
света и тени, и ничего более.
- Что? - спросил я.
- Мир, - сказал Роман. - Оба стратегических компьютера - наш и
русский - заключили пакт о ненападении и дружбе на период с 4 часов 17
минут до 18 часов 00 минут по тель-авивскому времени. Программно-боевые
действия остановлены, теперь пусть политики разбираются.
- Успеют? - спросил я.
- Премьер Визель уже разговаривает с президентом Мироновым.
Двое суток я приходил в себя. В субботу Роман пришел ко мне, как
обычно, и мы поговорили о футболе. Команда "Маккаби" (Хайфа) только что
сыграла вничью с московским "Спартаком".
- Это символично, - заявил Роман. - В наше время лучше ничья, чем
победа. Скажи на милость, что бы мы делали с Россией, если бы наши хакеры
победили?
- А что бы они делали с нами? - спросил я, вовсе не надеясь на ответ.
- Коршунов... - сказал я через некоторое время, - вы его нашли?
- Тоже мне проблема, - отозвался Роман. - Можно подумать, что он
исчезал...
- Не понимаю! - воскликнул я, вспоминая ночное заседание у Кахалани.
- Видишь ли, его перевербовали в тот вечер наши битахонщики. До того
он работал на Россию, делая вид, что работает на нас. А после девяти
вечера стал работать на нас, делая вид перед Россией, что работает на нас,
в то время как на самом деле...
- Хватит! - сказал я. - Это слишком запутано. Почему об этом не знал
никто из генштаба?
- Конспирация. Компьютеры контролируют подачу кондиционированного
воздуха в помещение, они могли фиксировать разговоры, передавать по линиям
связи... Нет, нужно было быть полностью уверенными, что Коршунова не
провалят в самом финале операции.
- Если ты еще скажешь, что именно он был со мной, когда...
- А кто же еще? Он действительно гениальный хакер, он просто не мог
допустить, чтобы кто-то другой взламывал защиту российского министерства
обороны.
- Ясно, - сказал я. - Скорпион, как говорили в шпионских романах,
укусил себя за хвост.
- Какой еще скорпион? - подозрительно спросил Бутлер.
- Неважно, - отмахнулся я. - Это из истории.
- А, - сказал Роман.
История его не интересовала.
1 2