Кто стоит за Льюином? После разговора с Жаклин Портер был убежден, что речь идет о научных проблемах. Некая фирма провела исследование, результат которого заставил физика изменить взгляды на жизнь. Скомпрометированные ученые — вот, что интересно. Если это только не фантазии Жаклин.
Портер подошел к стойке и спросил хозяина, есть ли здесь компьютер — ему срочно нужно дать материал в редакцию, он репортер, вот удостоверение. Хозяин не сдвинулся с места, что было, впрочем, не удивительно — в нем было фунтов триста веса. Он восседал за стойкой как Будда, но руки, смешивая коктейли, действовали быстро и ловко. Портер положил перед ним бумажку в пять долларов, и хозяин, спихнув ее в ящиек кассы, кивнул официанту.
В соседней с баром комнате был компьютер и, что не без удовольствия обнаружил Портер, — выход во двор. Официант скрылся, оставив дверь открытой, чтобы хозяин мог наблюдать за клиентом. В свою очередь, и Портер видел уголок кафе. Он передал на резервированный блок сообщение для Воронцова, немного подумал и затребовал информацию из «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» за последние два года. Он знал, что национальный банк данных хранит колоссальную информацию, рассортированную по темам, которая выдается по требованию пользователя, если, конечно, данные не заблокированы кодом. Кодов же было множество, в частности, репортеры пользовались сведениями, которые можно было затребовать, набрав номер личной карточки, — машина сверялась с реестром и после этого выдавала нужный материал.
Набирая запрос, Портер подумал о том, что в этих проклятых компьютерах заложено гораздо больше, чем он подозревает, и уж, наверное, бесконечно больше, чем думает любой средний американец. Наверняка в голографических ячейках хранится все, о чем Портер хочет знать. Но упрятана эта информация надежно. Обратиться к банку данных, чтобы получить нужный ответ, — высокое искусство, своего рода талант. Чаще бывает (Портер сталкивался с этим не раз), что роешь носом землю в поисках фактов, находишь их, исколесив страну, выясняешь почти все. Остается единственный вопрос, с ним и обращаешься к банку данных. И с ответом получаешь еще и все то, за чем охотился неделю, а то и больше. Один кибернетик, у которого Портер как-то брал интервью, сказал, что техника хранения и выдачи информации опережает сознание среднего потребителя лет на сто, если не на двести. Все равно как если бы в семнадцатом веке начали продавать личные автомобили. Люди держали бы машины в гаражах, а ездили бы на лошадях, потому что понятия не имели бы о том, как обращаться с транспортом будущего.
Запрос, которые он сделал, касался возможных разоблачений неблаговидной деятельности ученых. Нужны фамилии, профессии, места работы и проживания. Прошло минуты две, ответа не было. Видимо, поиск велся по спирали, и информация накапливалась в памяти, чтобы быть выданной сразу. Краем глаза Портер увидел, что к хозяину подошел мужчина и сел за стойку. Смотрел мужчина не столько в бокал с виски, сколько в зеркало на противоположной стене. В зеркале он видел внутреннюю комнату, но и Портер видел все, что происходило перед стойкой. Оба делали вид, что не интересуются друг другом, но Портер все больше нервничал.
Наконец, на экране появился текст, и Портер, не читая, затребовал распечатку. Он знал, что тем самым дает преследователям возможность следить и дальше за его передвижениями: данные можно распечатать вторично, что, без сомнения, и сделает тип перед стойкой или кто-то другой. Но имен в списке было много, и Портер, естественно, обратится не к тому, который обозначен первым.
Портер направился к двери в зал и увидел в зеркале, как мужчина начал слезать с табурета. Подойдя к двери, Портер захлопнул ее и запер изнутри, вырвал из принтера список, взял свою сумку и выбежал во двор. Здесь громоздились ящики и коробки с товаром, и Портер, миновав ворота, оказался на улице. Оглянулся — за ним никто не шел. Быстрым шагом он направился к перекрестку и перехватил такси, из которого только что вышла молодая женщина. Попросив ехать к универмагу «Мэйси», Портер развернул лист бумаги.
В списке были двадцать три фамилии — двадцать один мужчина и две женщины. Кто-то из этих людей попал сюда случайно и не имел отношения к фирме, товарный знак которой вышит на платье Жаклин Коули. Кто именно? Занимаясь всеми, можно потратить уйму времени. Нужна система. Прежде всего необходима, как говорят ученые, рабочая гипотеза. Скажем, так: несколько лет назад было создано объединение ученых, некая частная фирма, каким-то образом попавшая в поле зрения законодателей. Похоже, что речь шла о негласном финансировании. Фирма проводила систематический опрос большой группы людей, в основном, работников науки и культуры. Причем, почему-то — людей, замеченных в достаточно грязных делах.
Одна странность. Нигде не упоминалась ни одна фамилия военного. Значит ли это, что военные к этому непричастны?
Портер бросил водителю десятку, выскочил из такси и нырнул в холл универмага. Быстро переходя из зала в зал, он купил мороженое и съел его, ненадолго задержавшись у большого зеркала на лестнице. «Нужно сделать две вещи, — решил он. — Показать список Жаклин, она должна вспомнить хотя бы одну-две фамилии. А расследование начать с космолога Патриксона. Фамилия стояла в середине списка, жил ученый в полутора часах езды от Филадельфии, в том же университетском городке, что и Льюин. Вряд ли космолог попал в список случайно. Но и логически — какое он мог иметь отношение к фирме? Вот и объяснимся.»
Обратно к дому Жаклин Портер добирался пешком, а потом в полупустом автобусе. На углу, откуда были видны окна квартиры Жаклин, стоял таксофон, и Портер набрал номер. Трубку не снимали. Он набрал еще раз, с тем же результатом. Уснула? Ушла?
Портеру стало беспокойно. Окна в квартире закрыты — он помнил, что они были распахнуты во время их разговора. Если Жаклин нет, то ему не только в квартиру, но и в дом не попасть — на двери электронный замок. Портер дошел до следующего перекрестка и опять позвонил. Жаклин не отвечала. Подавив беспокойство, Портер направился к бюро проката автомомобилей, реклама которого виднелась в сотне метров.
x x x
— Вам не кажется, что именно из-за вас Воронцов попал в неприятное положение? — сухо спросил Крымов.
— Нет, — отозвался Портер.
— Если речь действительно идет о сведениях военного характера…
— Дайте досказать, — Портер поднял руки, — решать будем потом.
— Продолжайте, — буркнул Крымов, — но все это мне не нравится.
x x x
Портер явился к Патриксону без предупреждения. Жил космолог на тихой тенистой улице, в небольшом коттедже, какие строят обычно на берегу Чесапикского залива. Открытая терраса, небольшой сад с ухоженными кустами. Когда Портер остановил машину перед входом, был час дня. В саду возился мужчина, который на звонок Портера поспешил к забору и открыл дверь, не поинтересовавшись именем гостя.
— Вы впускаете всех? — улыбнулся Портер, глядя на открытое и доброжелательное лицо Патриксона. Космолог был высоким, склонным к полноте, он не выглядел ни озабоченным, ни тем более удрученным.
— Всех, — Патриксон тоже улыбнулся. — Грабителям у меня делать нечего. А вы кто?
Портер представился, и улыбка сползла с лица Патриксона.
— Давно не имел дела с репортерами, — сухо сказал он. — Радости от таких разговоров мало. Хотите узнать, как мне живется после скандала?
— Нет, — Портер покачал головой. — Хочу поговорить с вами о физике Уолтере Льюине. И о фирме, которая года три назад распространяла опросные листы…
Они прошли в комнату, которая служила, видимо, кабинетом и спальней одновременно. Порядок был образцовым — стеллажи вдоль стен до самого потолка, письменный стол, узкая кровать. Не спрашивая, Патриксон поставил на стол бутылку сухого вина и два высоких бокала.
— Хотите пейте, хотите нет, — сказал он, — а я выпью. Вот так. А теперь, господин Портер, расскажите мне, что вы знаете о Льюине и о фирме. Все, что знаете. Только тогда я отвечу на ваши вопросы. И заранее скажу: как вам известно, обошлись со мной круто. Жена ушла, постоянной должности в университете я так и не получил. А связь, о которой писали, у меня была. Хотел бы я посмотреть на мужчину, который не имел таких связей. Так — это все обо мне лично. Теперь ваша очередь.
Портер говорил сжато, но старался не упустить важных, с его точки зрения, деталей. Он чувствовал, что с Патриксоном дело пойдет, говорить с ним было легко. Когда Портер замолчал, космолог вышел, не сказав ни слова. Вернулся он через минуту и бросил Портеру на колени небольшую книжицу. В правом верхнем углу обложки Портер увидел тот же знак, что и на платье Жаклин Коули.
— Вот то, что вы ищете, — сказал Патриксон. — Это один из вопросников фирмы «Лоусон». Всего их было полтора десятка. В этом — около двухсот вопросов, вы их потом изучите и, если будет желание, сами сможете ответить. Это, знаете, как игра — после десятого вопроса втягиваешься, и… Три года назад Льюин — он был у них экспертом — предложил мне побаловаться на досуге. Я ответил на вопросы, а потом заинтересовался — все-таки Льюин физик, а здесь есть и география, и зоология и даже секс. Начал анализировать, проверять кое-какие факты, устанавливать взаимосвязи. Наконец, понял, почему Льюин мной заинтересовался.
— Почему?
— Из-за моих работ. Я занимался в то время проблемой скрытой массы во Вселенной. Не делайте умное лицо, господин Портер, для вас это темный лес. Попробую объяснить, иначе вы и дальнейшее не поймете.
— Можно, я включу запись?
— Да, пожалуйста. Посмотрите на досуге. Если вас не прижмут по дороге и не отнимут камеру.
— Думаете, может до этого дойти?
— Уверяю вас. Видите, я говорю спокойно, потому что все останется между нами. Никто этого не напечатает, и ничего, кроме неприятностей, материал вам не принесет. Как, нравится такое вступление? Если перспектива пугает, скажите, и мы пойдем на кухню есть жареное мясо.
— Говорите, — вздохнул Портер.
— Ну, ну… Речь пока пойдет о космологии, поскольку для меня все началось именно с нее. Вы знаете, что Вселенная расширяется? Галактики удаляются друг от друга… Впрочем, это знают даже дети. Вопрос: вечно ли будет продолжаться расширение, или когда-нибудь оно сменится сжатием? Ответ зависит от того, какова плотность материи во Вселенной. Если она больше некоторого предела, то силы тяготения в конце концов остановят разбегание галактик. А если материи недостаточно, то галактики будут разбегаться всегда, и ничто этот процесс не остановит. По современным данным, плотность материи близка к критической. Очень близка. Теоретически такие модели исследовались. Не я первый, конечно, решал задачу: что будет со Вселенной, плотность материи в которой точно критическая. Я всего лишь привлек более надежные физические идеи. Больше физики, чем математики… Не буду утомлять вас наукой… Получилось, что Вселенная с критической плотностью не в состоянии развиваться. Она не будет ни расширяться, ни сжиматься, никакого развития в крупных масштабах.
— Значит, в нашей Вселенной плотность не может быть критической, — с глубокомысленным видом сказал Портер, — ведь галактики разбегаются, вы сами сказали.
— Однако! Вы умеете рассуждать, браво…
— Не иронизируйте, я ведь, в общем, далек от науки.
— Ну, аналитические способности у человека или есть, или их нет. Как мед у Винни-Пуха.
— Спасибо, профессор.
— Я не профессор. Зовите меня Рольфом.
— Я — Дэвид.
— Так вот, Дэвид, вернемся к нашим баранам. В роли барана небезысвестный вам Льюин. Он явился ко мне недели через две после того, как я вернул опросный лист. О Льюине я раньше слышал, читал его статьи. Они мне нравились. Об этом мы и говорили весь вечер. В общем, кончилось тем, что Льюин предложил мне поработать на фирму. В группе экспертов.
— Значит, вы…
— Нет, в элиту я не входил. Я потом выяснил, что над нашей группой было еще несколько. А окончательный анализ и решение принимались уж совсем высоко. К какой ступени иерархической лестницы принадлежал Льюин, я так и не понял. Возможно, он знал о проблеме чуть больше меня.
— О какой проблеме, Рольф?
— Дальний прогноз развития общества. Такие прогнозы называют стохастическими, потому что в них велика роль случайных, трудно учитываемых факторов. Но это лишь мое мнение, Дэвид. В нашей группе экспертов было девять человек. Контактов с другими группами мы не имели. Возможно, они работали с той же информацией, а выводы потом где-то сравнивались.
— Вас собрали вместе? Кто входил в группу?
— Жили мы врозь, если вы это имеете в виду. Собирались дважды в неделю. Только через мои руки прошли сотни анкет, причем цели многих вопросов я так и не понял. А вот кто был членом группы… Как вы, видимо, сами догадались…
— Фамилии коллег вы увидели в списке, который я вам показал.
— Да. Мне и в голову не приходило, что со всеми обошлись так же, как со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Портер подошел к стойке и спросил хозяина, есть ли здесь компьютер — ему срочно нужно дать материал в редакцию, он репортер, вот удостоверение. Хозяин не сдвинулся с места, что было, впрочем, не удивительно — в нем было фунтов триста веса. Он восседал за стойкой как Будда, но руки, смешивая коктейли, действовали быстро и ловко. Портер положил перед ним бумажку в пять долларов, и хозяин, спихнув ее в ящиек кассы, кивнул официанту.
В соседней с баром комнате был компьютер и, что не без удовольствия обнаружил Портер, — выход во двор. Официант скрылся, оставив дверь открытой, чтобы хозяин мог наблюдать за клиентом. В свою очередь, и Портер видел уголок кафе. Он передал на резервированный блок сообщение для Воронцова, немного подумал и затребовал информацию из «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» за последние два года. Он знал, что национальный банк данных хранит колоссальную информацию, рассортированную по темам, которая выдается по требованию пользователя, если, конечно, данные не заблокированы кодом. Кодов же было множество, в частности, репортеры пользовались сведениями, которые можно было затребовать, набрав номер личной карточки, — машина сверялась с реестром и после этого выдавала нужный материал.
Набирая запрос, Портер подумал о том, что в этих проклятых компьютерах заложено гораздо больше, чем он подозревает, и уж, наверное, бесконечно больше, чем думает любой средний американец. Наверняка в голографических ячейках хранится все, о чем Портер хочет знать. Но упрятана эта информация надежно. Обратиться к банку данных, чтобы получить нужный ответ, — высокое искусство, своего рода талант. Чаще бывает (Портер сталкивался с этим не раз), что роешь носом землю в поисках фактов, находишь их, исколесив страну, выясняешь почти все. Остается единственный вопрос, с ним и обращаешься к банку данных. И с ответом получаешь еще и все то, за чем охотился неделю, а то и больше. Один кибернетик, у которого Портер как-то брал интервью, сказал, что техника хранения и выдачи информации опережает сознание среднего потребителя лет на сто, если не на двести. Все равно как если бы в семнадцатом веке начали продавать личные автомобили. Люди держали бы машины в гаражах, а ездили бы на лошадях, потому что понятия не имели бы о том, как обращаться с транспортом будущего.
Запрос, которые он сделал, касался возможных разоблачений неблаговидной деятельности ученых. Нужны фамилии, профессии, места работы и проживания. Прошло минуты две, ответа не было. Видимо, поиск велся по спирали, и информация накапливалась в памяти, чтобы быть выданной сразу. Краем глаза Портер увидел, что к хозяину подошел мужчина и сел за стойку. Смотрел мужчина не столько в бокал с виски, сколько в зеркало на противоположной стене. В зеркале он видел внутреннюю комнату, но и Портер видел все, что происходило перед стойкой. Оба делали вид, что не интересуются друг другом, но Портер все больше нервничал.
Наконец, на экране появился текст, и Портер, не читая, затребовал распечатку. Он знал, что тем самым дает преследователям возможность следить и дальше за его передвижениями: данные можно распечатать вторично, что, без сомнения, и сделает тип перед стойкой или кто-то другой. Но имен в списке было много, и Портер, естественно, обратится не к тому, который обозначен первым.
Портер направился к двери в зал и увидел в зеркале, как мужчина начал слезать с табурета. Подойдя к двери, Портер захлопнул ее и запер изнутри, вырвал из принтера список, взял свою сумку и выбежал во двор. Здесь громоздились ящики и коробки с товаром, и Портер, миновав ворота, оказался на улице. Оглянулся — за ним никто не шел. Быстрым шагом он направился к перекрестку и перехватил такси, из которого только что вышла молодая женщина. Попросив ехать к универмагу «Мэйси», Портер развернул лист бумаги.
В списке были двадцать три фамилии — двадцать один мужчина и две женщины. Кто-то из этих людей попал сюда случайно и не имел отношения к фирме, товарный знак которой вышит на платье Жаклин Коули. Кто именно? Занимаясь всеми, можно потратить уйму времени. Нужна система. Прежде всего необходима, как говорят ученые, рабочая гипотеза. Скажем, так: несколько лет назад было создано объединение ученых, некая частная фирма, каким-то образом попавшая в поле зрения законодателей. Похоже, что речь шла о негласном финансировании. Фирма проводила систематический опрос большой группы людей, в основном, работников науки и культуры. Причем, почему-то — людей, замеченных в достаточно грязных делах.
Одна странность. Нигде не упоминалась ни одна фамилия военного. Значит ли это, что военные к этому непричастны?
Портер бросил водителю десятку, выскочил из такси и нырнул в холл универмага. Быстро переходя из зала в зал, он купил мороженое и съел его, ненадолго задержавшись у большого зеркала на лестнице. «Нужно сделать две вещи, — решил он. — Показать список Жаклин, она должна вспомнить хотя бы одну-две фамилии. А расследование начать с космолога Патриксона. Фамилия стояла в середине списка, жил ученый в полутора часах езды от Филадельфии, в том же университетском городке, что и Льюин. Вряд ли космолог попал в список случайно. Но и логически — какое он мог иметь отношение к фирме? Вот и объяснимся.»
Обратно к дому Жаклин Портер добирался пешком, а потом в полупустом автобусе. На углу, откуда были видны окна квартиры Жаклин, стоял таксофон, и Портер набрал номер. Трубку не снимали. Он набрал еще раз, с тем же результатом. Уснула? Ушла?
Портеру стало беспокойно. Окна в квартире закрыты — он помнил, что они были распахнуты во время их разговора. Если Жаклин нет, то ему не только в квартиру, но и в дом не попасть — на двери электронный замок. Портер дошел до следующего перекрестка и опять позвонил. Жаклин не отвечала. Подавив беспокойство, Портер направился к бюро проката автомомобилей, реклама которого виднелась в сотне метров.
x x x
— Вам не кажется, что именно из-за вас Воронцов попал в неприятное положение? — сухо спросил Крымов.
— Нет, — отозвался Портер.
— Если речь действительно идет о сведениях военного характера…
— Дайте досказать, — Портер поднял руки, — решать будем потом.
— Продолжайте, — буркнул Крымов, — но все это мне не нравится.
x x x
Портер явился к Патриксону без предупреждения. Жил космолог на тихой тенистой улице, в небольшом коттедже, какие строят обычно на берегу Чесапикского залива. Открытая терраса, небольшой сад с ухоженными кустами. Когда Портер остановил машину перед входом, был час дня. В саду возился мужчина, который на звонок Портера поспешил к забору и открыл дверь, не поинтересовавшись именем гостя.
— Вы впускаете всех? — улыбнулся Портер, глядя на открытое и доброжелательное лицо Патриксона. Космолог был высоким, склонным к полноте, он не выглядел ни озабоченным, ни тем более удрученным.
— Всех, — Патриксон тоже улыбнулся. — Грабителям у меня делать нечего. А вы кто?
Портер представился, и улыбка сползла с лица Патриксона.
— Давно не имел дела с репортерами, — сухо сказал он. — Радости от таких разговоров мало. Хотите узнать, как мне живется после скандала?
— Нет, — Портер покачал головой. — Хочу поговорить с вами о физике Уолтере Льюине. И о фирме, которая года три назад распространяла опросные листы…
Они прошли в комнату, которая служила, видимо, кабинетом и спальней одновременно. Порядок был образцовым — стеллажи вдоль стен до самого потолка, письменный стол, узкая кровать. Не спрашивая, Патриксон поставил на стол бутылку сухого вина и два высоких бокала.
— Хотите пейте, хотите нет, — сказал он, — а я выпью. Вот так. А теперь, господин Портер, расскажите мне, что вы знаете о Льюине и о фирме. Все, что знаете. Только тогда я отвечу на ваши вопросы. И заранее скажу: как вам известно, обошлись со мной круто. Жена ушла, постоянной должности в университете я так и не получил. А связь, о которой писали, у меня была. Хотел бы я посмотреть на мужчину, который не имел таких связей. Так — это все обо мне лично. Теперь ваша очередь.
Портер говорил сжато, но старался не упустить важных, с его точки зрения, деталей. Он чувствовал, что с Патриксоном дело пойдет, говорить с ним было легко. Когда Портер замолчал, космолог вышел, не сказав ни слова. Вернулся он через минуту и бросил Портеру на колени небольшую книжицу. В правом верхнем углу обложки Портер увидел тот же знак, что и на платье Жаклин Коули.
— Вот то, что вы ищете, — сказал Патриксон. — Это один из вопросников фирмы «Лоусон». Всего их было полтора десятка. В этом — около двухсот вопросов, вы их потом изучите и, если будет желание, сами сможете ответить. Это, знаете, как игра — после десятого вопроса втягиваешься, и… Три года назад Льюин — он был у них экспертом — предложил мне побаловаться на досуге. Я ответил на вопросы, а потом заинтересовался — все-таки Льюин физик, а здесь есть и география, и зоология и даже секс. Начал анализировать, проверять кое-какие факты, устанавливать взаимосвязи. Наконец, понял, почему Льюин мной заинтересовался.
— Почему?
— Из-за моих работ. Я занимался в то время проблемой скрытой массы во Вселенной. Не делайте умное лицо, господин Портер, для вас это темный лес. Попробую объяснить, иначе вы и дальнейшее не поймете.
— Можно, я включу запись?
— Да, пожалуйста. Посмотрите на досуге. Если вас не прижмут по дороге и не отнимут камеру.
— Думаете, может до этого дойти?
— Уверяю вас. Видите, я говорю спокойно, потому что все останется между нами. Никто этого не напечатает, и ничего, кроме неприятностей, материал вам не принесет. Как, нравится такое вступление? Если перспектива пугает, скажите, и мы пойдем на кухню есть жареное мясо.
— Говорите, — вздохнул Портер.
— Ну, ну… Речь пока пойдет о космологии, поскольку для меня все началось именно с нее. Вы знаете, что Вселенная расширяется? Галактики удаляются друг от друга… Впрочем, это знают даже дети. Вопрос: вечно ли будет продолжаться расширение, или когда-нибудь оно сменится сжатием? Ответ зависит от того, какова плотность материи во Вселенной. Если она больше некоторого предела, то силы тяготения в конце концов остановят разбегание галактик. А если материи недостаточно, то галактики будут разбегаться всегда, и ничто этот процесс не остановит. По современным данным, плотность материи близка к критической. Очень близка. Теоретически такие модели исследовались. Не я первый, конечно, решал задачу: что будет со Вселенной, плотность материи в которой точно критическая. Я всего лишь привлек более надежные физические идеи. Больше физики, чем математики… Не буду утомлять вас наукой… Получилось, что Вселенная с критической плотностью не в состоянии развиваться. Она не будет ни расширяться, ни сжиматься, никакого развития в крупных масштабах.
— Значит, в нашей Вселенной плотность не может быть критической, — с глубокомысленным видом сказал Портер, — ведь галактики разбегаются, вы сами сказали.
— Однако! Вы умеете рассуждать, браво…
— Не иронизируйте, я ведь, в общем, далек от науки.
— Ну, аналитические способности у человека или есть, или их нет. Как мед у Винни-Пуха.
— Спасибо, профессор.
— Я не профессор. Зовите меня Рольфом.
— Я — Дэвид.
— Так вот, Дэвид, вернемся к нашим баранам. В роли барана небезысвестный вам Льюин. Он явился ко мне недели через две после того, как я вернул опросный лист. О Льюине я раньше слышал, читал его статьи. Они мне нравились. Об этом мы и говорили весь вечер. В общем, кончилось тем, что Льюин предложил мне поработать на фирму. В группе экспертов.
— Значит, вы…
— Нет, в элиту я не входил. Я потом выяснил, что над нашей группой было еще несколько. А окончательный анализ и решение принимались уж совсем высоко. К какой ступени иерархической лестницы принадлежал Льюин, я так и не понял. Возможно, он знал о проблеме чуть больше меня.
— О какой проблеме, Рольф?
— Дальний прогноз развития общества. Такие прогнозы называют стохастическими, потому что в них велика роль случайных, трудно учитываемых факторов. Но это лишь мое мнение, Дэвид. В нашей группе экспертов было девять человек. Контактов с другими группами мы не имели. Возможно, они работали с той же информацией, а выводы потом где-то сравнивались.
— Вас собрали вместе? Кто входил в группу?
— Жили мы врозь, если вы это имеете в виду. Собирались дважды в неделю. Только через мои руки прошли сотни анкет, причем цели многих вопросов я так и не понял. А вот кто был членом группы… Как вы, видимо, сами догадались…
— Фамилии коллег вы увидели в списке, который я вам показал.
— Да. Мне и в голову не приходило, что со всеми обошлись так же, как со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17