.. И тут Громыко вдруг понижает
голос, а мгновение спустя и вовсе переходит на мыслепередачу. И говорит
такое:
- А вообще-то, Арон, Сталин, конечно, большая сволочь. И евреи до
места не доехали бы. Вблизи от Байкала всех бы в расход пустили. Это я
тебе по секрету говорю, только ты, когда Иосифа встретишь, меня не
выдавай. И Бен-Гуриону с Вейцманом ничего об этом не говори, славные люди,
обидятся...
А как-то подваливает ко мне Лейба Троцкий и представляется:
- Политическая проститутка. Давайте поговорим о том, стоило ли
отдаваться коммунистической партии или было бы лучше пофлиртовать с
Бундом?
Нет, господа, как же меняются люди, лишаясь своего материального
тела!

Могут ли политики обходиться без парламента? Нет, конечно. Самое
интересное, что в парламент тут избирали по безальтернативным спискам.
Безальтернативным в том смысле, что избирали всех без исключения.
Я прошел, придумав сам для себя партию "Движение за чистоту облачного
слоя". Жорж Помпиду и Авраам Линкольн убеждали меня поменять название,
потому что есть уже партия "Правые - за чистоту облачного слоя". Но я
остался при своем, доказав великим политикам, что имел в виду совсем даже
иной облачный слой, нежели мои политические противники.
Но до чего же это скучное дело - политика, - если не можешь во время
заседания вскочить и сдернуть докладчика с трибуны или врезать по уху
представителю оппозиции!..

Какое-то время спустя (часов здесь никто не наблюдал, и потому,
наверное, все были счастливы) я отправился с Ульяновым встречать
приходящих.
Ульянов почему-то очень не любил, когда его называли Ленин -
утверждал, что это гойская кличка, а сам он, еврей по крови и Бонк по
фамилии, никогда не любил гоев и революцию в России сделал исключительно
для того, чтобы им было плохо.
- Это аморально, - возмутился я, впервые услышав такое объяснение. -
Там же были миллионы евреев!
На что раби Акива, с которым мы успели подружиться, дал ответ:
- Не слушай ты этого потомка Хама. Я сам слышал, как он недавно, на
митинге политиков "Восьмой уровень - за экологическую чистоту!" утверждал,
что революция - это его идея фикс, и он, будучи исконно русским, хотел
сделать революцию в государстве евреев, чтоб им было плохо. Но поскольку в
то время еще не было Израиля, ему пришлось удовольствоваться Россией,
поскольку там евреев было больше даже, чем в Америке...
- Фу! - сказал я, и с Ульяновым предпочитал не разговаривать.
Но дежурные пары отбирает генератор случайных чисел, и, в конце
концов, получилось, что встречать приходящих отправились мы с Владимиром
Ильичом.
Жерло туннеля было хотя и не материальным, но все же и не
исключительно астральным созданием. Ведь новая душа, вылетев из тела (это
я помнил по себе), еще не успевала освоиться в астральном мире,
материальное было ей ближе духовного, и это было учтено Им при
конструировании переходного блока. В результате наши возвращались с
дежурства с простуженными душами и вынуждены были лечиться настоями из
философского камня. Теперь это предстояло и мне, а присутствие Ленина
настроения не улучшало.
И кто, вы думаете, вылетел из туннеля первым? Вот игра случая - это
оказался Ариэль Бен-Шалом, депутат кнессета от Ликуда.
- Вот так встреча, - сказал я.
- Это ты, Арон! - воскликнул Ариэль. - Не думал встретить тебя здесь!
- А кого ты рассчитывал встретить? - обиделся я.
- Да кого-нибудь из праведников, а не такого закоренелого безбожника,
как ты!
- Послушай, - перебил я его, - кто сейчас премьер-министр? Все еще
Бродецки?
- Скинули! - захохотал Ариэль Бен-Шалом. - Теперь у власти Ликуд, а
премьером стал Борис Финкель. И мы не далее как вчера заново аннексировали
Голаны, а на территорию государства Палестина направили новых поселенцев.
- Но ведь будет война! - ужаснулся я.
- И пусть! ЦАХАЛ силен как никогда, и мы нападем превентивно.
Я хотел было схватиться за голову, но вспомнил, что голова есть
пережиток материального мира. Вот вам преемственность в политике! Вот вам
мирный процесс!
- Надеюсь, - сказал я, - тебя убили депутаты от оппозиции.
- Нет, - с гордостью сказал Ариэль, - меня убил палестинский
террорист. Я стал очередной жертвой интифады.
И тут подал голос Ленин, который все это время внимательно изучал
пространственно-временную структуру новоприбывшего.
- А вы уверены, батенька, что вас действительно убили? - вкрадчиво
спросил он. - Не кажется ли вам, что ваше тело сейчас все еще лежит на
столе в операционной, и что клиническая смерть, в состоянии которой вы
пребываете, вот-вот завершится? Извините, господин ликудовец, но придется
вам поворачивать оглобли и пожить еще какое-то время, пока до вас не
доберется - с большим успехом - другой террорист.
Не нужно было быть телепатом, чтобы увидеть - возвращаться в тело
Ариэлю вовсе не хотелось. Он наверняка воображал, что здесь покажет себя
наилучшим образом и добьется того, чего не добился на том свете. Это был
шанс, которым я не преминул воспользоваться.
- Послушай, Арик, - сказал я. - Давай меняться. Ты остаешься здесь
вместо меня, а я отправляюсь вниз, в твое тело. Идет?
- В моем теле - представитель оппозиции? Ни за что!
- Обещаю, что буду голосовать за Ликуд.
- Когда это можно было верить твоим словам, Арон Бухмейстер? -
презрительно сказал Ариэль.
- Если вы собираетесь меняться, - сказал Ленин, - то быстрее. Сердце
вот-вот начнет биться.
И тогда, воспользовавшись неосведомленностью Ариэля Бен-Шалома, я
бросился в туннель. Как вы понимаете, двигаться мне пришлось в полной
темноте - свет остался за спиной. Я услышал возмущенный вопль Ариэля и
хохот Ленина. Ничего, разберутся.
Туннель постепенно расширился, и я вывалился из него прямо на
операционный стол. Тело было не мое, чувствовал я себя в нем непривычно, я
даже не сразу разместился, и потому, когда сердце начало сокращаться, мне
пришлось устроить небольшой приступ конвульсий, чтобы расположиться
поудобнее.
- Живой! - воскликнул врач.
По капельнице в мою вену пошел какой-то раствор, и я моментально
уснул.

Организм Ариэля Бен-Шалома (мой организм!) оказался очень крепким.
Вернувшись к жизни, он начал так быстро набирать силы, что уже через три
дня ко мне допустили жену, и я едва не назвал ее Сарой, хотя и знал, что
жену Ариэля звали Нурит. А еще через неделю меня выписали и, лежа в
спальне на вилле Бен-Шалома (никак не могу привыкнуть к тому, что теперь
это имя - мое!), я воображал, что произойдет к кнессете, когда я займу
свое место. Я им покажу, как денонсировать договоры о мире! Я им покажу,
как посылать еврейских поселенцев на территорию независимого палестинского
государства! Я им покажу, как проваливать законопроекты об индексации
зарплаты членов кнессета! В кнессете еще со времен Рабина, а то и раньше,
ни одна партийная коалиция не имела преимущества больше, чем в один голос.
Теперь этот голос был мой, и я не собирался отдавать его политическим
противникам. Зря я, что ли, вернулся на тот свет? Или - на этот?
Единственное, что меня смущает - как быть с законопроектом некоего
Арона Бухмейстера о генетическом обследовании олим из России? Неужели раби
Акива прав, и все люди, в той или иной степени, евреи? Только эта дилемма
и смущает меня в моем новом теле.
Нет, есть еще одно. Приходится спать с Нурит Бен-Шалом, а эту женщину
я всегда терпеть не мог. Ну да ладно, зато правое правительство я свалю.
Вот только... Когда я умру, на том конце туннеля меня наверняка будет
ждать взбешенный Бен-Шалом.

1 2