Верно ли он поступил, решив увести остатки центурии из форта? Удастся ли это? Смогут ли они совершить этот трехдневный переход до ближайшего форта?
Есть ли он еще, форт, до которого они собираются дойти?
Были и еще вопросы, до конца не сформулированные, не понятые: они брезжили неясными пятнами, смутными догадками, но цельная картина не вырисовывалась.
«Что-то я упустил, – думал Хруст. – Не понял. Что-то очень простое и важное».
Он снова и снова возвращался мыслями к последней, шестой, атаке, прервавшейся, так и не начавшись. Ему казалось, что что-то он понял тогда на стене.
Ахар… Да, он думал тогда об охоте на ахара, о том, что очень уж однообразно действуют нетопыри, и люди привыкли к этому, и сами действуют уже автоматически, не задумываясь. Привыкли или их приучили? Ахар и охотники, форт и нетопыри?
Нет, не так. У нетопырей было множество возможностей нанести сокрушительный удар. Достаточно было просто-напросто налететь на форт сверху, и бессильны были бы баллисты, не спасли бы стены от смертоносного дождя стрел.
Но ни один нетопырь не залетел за границы выжженной вокруг форта зоны. Вместо этого они обстреливали защитников своими странными стрелами, которые, попадая в стену, рассыпались в прах, а в стене образовывалось конусообразное углубление. Стоило в одно место попасть трижды, и там получалась дыра. Через несколько дней толстенные стены форта превратились бы в решето.
Лампа на столе стала чадить. Язычок пламени заметался из стороны в сторону. По стенам заплясали причудливые тени. Прибитая над дверью голова камнегрыза, казалось, ожила.
Вот, еще одна загадка. Зверь, которого никто никогда раньше не видел. Убить которого можно было метким ударом в одно единственное место.
Зверь, которого он, центурион Хруст, придумал.
Или кто-то вложил ему в мозг знание об этом чудовище?
Но кто и зачем?
Вопросов было много. Ответов не было ни на один.
Хруст вышел из штаба на плац. Было очень тихо, и он поневоле замедлил шаг, стараясь не громыхать каблуками по брусчатке. Мрачно темнели неосвещенные коробки казарм. Там спали и видели сны люди, ответственность за жизнь которых лежит на его плечах.
А он, командир, не знает, что делать.
Он остановился посреди плаца, запрокинул голову. Купол неба над ним опирался на зубчатые стены форта. Близкие звезды мерцали холодно и равнодушно, как… как глаза нетопырей.
Сквозь толстый панцирь и мундир центурион Хруст кожей вдруг почувствовал этот взгляд и ощутил себя крохотной амебой на предметном стекле под микроскопом.
А кто-то, огромный, могучий и недобрый, тычет иголкой и смотрит, как амеба будет себя вести.
В следующий миг Хруст уже бежал к штабу, грохоча сапогами на всю вселенную. Он влетел в комнату, которую покинул всего несколько минут тому назад, рванул дверцу сейфа, выхватил из груды бумаг штабной журнал и принялся лихорадочно его листать. От нетерпения руки его дрожали.
– Ахар, – бормотал он под нос, – случается, ахар уходит от охотников. Случается, ахар оказывается умнее. Не сильнее – умнее! Ага! Вот оно!
Он нашел нужную страницу. Стал читать:
«…плановый строевой смотр. Сержанту Хриве указано на недопустимый износ сапог в его турме. Пополнение в количестве 2-х человек прибыло в турм сержанта Жвальня. Для пожарных учений выделена бочка горючей смеси…»
Дальше! Дальше!
«…не вернулся в расположение части дальний дозор в составе…» «…ведутся поиски пропавшего дозора…»
«…входивших в состав пропавшего дозора… считать дезертирами, снять со всех видов довольствия…»
И еще через несколько страниц;
«…не вернулся в расположение части дальний дозор в составе…»
И тот же вывод:
«…считать дезертирами. Усилить воспитательную работу в гарнизоне».
И наконец:
«Дальний дозор в составе рядовых Выдерги и Хруста доложил об обнаружении ими скопления нетопырей в…»
«Лазутчиком обнаружено стойбище нетопырей в районе Дырявых Холмов. Информация нуждается в проверке».
«Турм под командованием сержанта Жвальня отправлен в район Дырявых Холмов для проведения дренажных работ».
Все. Остальное известно.
Он захлопнул журнал, положил его на место и тут увидел среди бумаг записную книжку с покоробившейся от влаги обложкой. Много раз он держал ее в руках, перелистывал, пытаясь разобрать размытые строки, и даже давал себе обещание выбрать время и прочесть ее от начала и до конца, но так и не собрался. Всегда находились дела поважнее странной отрывочной истории про какой-то черный метеорит, выдуманной Пентюхом.
«Но зачем Пентюху понадобилось ее выдумывать, эту историю? – спросил себя Хруст. Взгляд его скользнул по стене и в который уже раз уперся в голову камнегрыза. – Выдумывать, выдумывать, – повторил он про себя. – Или не выдумывать, а…»
На память ему вдруг пришли последние слова сержанта Жвальня. Какая-то смутная, еще не оформившаяся догадка забрезжила в мозгу Хруста. Он встал и нервно зашагал по комнате из угла в угол. И еще он вспомнил того пленного нетопыря в учебке и выгнутые прутья стальной решетки над ямой. Как ни настаивал Хруст, Выдерга так и не признался, что нетопыря тогда выпустил он.
Но кто же?
Отдельные факты, между которыми должна быть какая-то связь – Хруст чувствовал это! – никак не хотели складываться в единую картину.
Нужно поговорить с кем-нибудь. С Выдергой.
И немедля.
Хруст сунул записную книжку в карман и вышел из штаба.
Он пересек плац и подошел к казарме. Из-под двери в комнату дежурного пробивалась узенькая полоска света и слышались голоса.
– …ну уйдем мы, и что с того? Думаешь, не догонят? Еще как догонят, – говорил кто-то хриплым голосом. – Я так думаю: оставаться надо. Сегодня же они не стали нападать, верно? Мы не стреляли, и они тоже. Не стрелять, и точка, а уж там как-нибудь договоримся. И под нетопырем жить можно.
– Уходить надо, – возражал другой голос. – Раздавят нас здесь. Стены все в дырах…
– Так они только и ждут, чтобы мы ушли! Потому и стены дырявят, чтобы, значит, понятно нам стало, что форт – не защита. Защита! Да еще какая! Ни один внутрь не залетел, верно? Мне так кажется: выйдем мы наружу, подальше отойдем, тут-то они и навалятся всем скопом. Ни клинки не помогут, ни арбалеты… как только отойдем от форта, так и навалятся…
Не помня себя от ярости, центурион Хруст влетел в дежурку. Дневальные при его появлении вскочили и вытянулись в струнку.
– Молчать! – заорал Хруст. – Молчать! Не сметь выдумывать! – он схватил за грудки ближайшего солдата. – Не сметь выдумывать! Кретины! Понавыдумывали на свою голову!
Голова солдата болталась из стороны в сторону, глаза были испуганно вытаращены. Хруст размахнулся и сильно двинул его кулаком. Солдат хрюкнул и отлетел в угол, загромыхав там какими-то железяками.
– А ты тоже хочешь?! – обернулся центурион к неподвижно стоявшему другому солдату.
– Что тут происходит? – в дверях появился, щурясь спросонья, Выдерга. – Что за шум?
– Выдерга… – прошептал центурион Хруст, словно очнувшись. Он поднес к лицу кулак со сбитыми костяшками, оглядел его, будто впервые увидел. В углу всхлипывал, утираясь, солдат.
– Что же это я, – пробормотал Хруст. – Как же это… Выдерга, я ведь к тебе шел, а тут они…
– Правильно, – сказал Выдерга, – разболтались совсем. Никакой дисциплины. Как нужно стоять перед центурионом?! А ну встать!
– Ерунда! – отрезал Выдерга, выслушав Хруста. – Ерунда. Не бывает. Ты просто устал. Ты уже несколько ночей не спишь. Мне тоже всякая чушь в голову лезет:
– А Пентюх? – спросил Хруст.
– Что Пентюх? Контузия была у Пентюха, понял? Просто контузия. Помешался немного парень, за что и поплатился. И у тебя тоже контузия была. Не пущу я тебя никуда, – решительно сказал Выдерга. – Мало ли что в записной книжке может быть написано. Не пущу. Это ж надо было додуматься?!
– Выдерга… – тихо, с надеждой в голосе спросил Хруст, – а у тебя не было такой контузии, а? Ты вспомни, Выдерга, ты хорошенько повспоминай и обязательно вспомнишь. Ну?
Выдерга покачал головой.
– Не было. Все я отлично помню. Не было у меня никакой контузии. И никуда я тебя не пущу. Одного не пущу.
Солнце было уже высоко, когда, поднявшись на холм Хруст обернулся и посмотрел в сторону форта. Зубчатые стены и башни были далеко на горизонте, почти неразличимые на фоне облаков. Хруст тронул коленями бока коняка, и Выс, осторожно переступая лапами, начал спускать с холма. Выдерга ехал следом.
Чем ближе они подъезжали к болоту, тем неспокойнее становились коняки. Они прядали ушами, рычали, время от времени волны дрожи пробегали по их шкурам. И наконец, когда впереди показалась ядовитая зелень болота, они встали как вкопанные и тихо заскулили.
– Этого еще не хватало, – сказал Выдерга. – Ну, вперед! Пошел, вперед!
Но коняк его уперся всеми четырьмя лапами в землю и жалобно повизгивал.
– Не пойдут, – сказал Хруст, спрыгивая с седла. – Оставим здесь.
Вынув штык, он принялся срезать в ближайшем кустарнике длинные гибкие прутья.
– Мокроступы будем плести, – сказал он Выдерге. – Ты пока найди два шеста подлиннее.
Все время, пока люди были заняты работой, коняки бегали вокруг них с повизгиванием и хватали зубами за одежду и руки.
Наконец, все было готово. Хруст примерил похожие на донышки от плетеных корзин приспособления и остался доволен.
– Выс, Выс! – позвал он. Коняк, будто ждавший этого зова, принялся тереться своей лобастой головой о плечо хозяина. Хруст расседлал его, обнял за шею. Коняк, словно чувствуя разлуку, тихонько зарычал, как всхлипнул.
– Ну, ну, – прошептал Хруст. – Ну, же, прекрати.
Он сильнее прижал к себе голову умного и верного друга и прошептал ему на ухо:
– Прощай, дружище, – а потом отстранился от него, хлопнул ладонью по спине и крикнул: – Ты свободен, слышишь? Больше на тебе не будет узды и седла. Ну, иди отсюда! Уходи, слышишь!
Но Выс и не думал уходить. Он отбежал на несколько шагов в сторону, остановился и, переступая лапами, смотрел на человека, готовый очутиться рядом по первому зову.
Но человек не позвал его. Вместо этого он нацепил на ноги свои странные приспособления из лозы, взял в руки шест и ступил на ненадежную поверхность болота. Коняки зарычали, завизжали желая предупредить об опасности и вернуть, но люди даже не обернулись. Скоро они скрылись из виду в зыбком туманном мареве, висящем над болотом.
Поначалу идти было довольно легко. Выдерга с сомнением воспринявший идею с мокроступами повеселел.
– Это ты здорово придумал, – говорил он, хлюпая своими мокроступами позади Хруста. – Это ты молодец. Я бы ни за что не догадался. Только воздух тут… дышать трудно…
Дышать в самом деле было трудно. Тяжелый влажный воздух был пропитан ядовитыми болотными испарениями. Першило в горле, глаза слезились, Чем дальше они углублялись в болото, тем воздух казалось, становился плотнее.
– Я вот что думаю, – начал было Выдерга, но вдруг замолчал и совсем другим тоном прошептал: – Что это?
Хруст обернулся. Там, куда указывал Выдерга. за поросшими ржавой травой кочками угадывалось какое-то движение. Мелькало длинное блестящее тело, слышался шорох и шипение.
– И там, и там тоже, – вертел по сторонам головой Выдерга. – Мерцающие удавы!
Это в самом деле были мерцающие удавы. То тут, то там из-за кочек появлялись их безглазые головы, поворачивались в сторону людей. По блестящей их коже пробегали голубоватые сполохи, головы, словно накаляясь, светились сначала малиновым, потом белым свечением. Воздух вокруг людей стал потрескивать. Хруст почувствовал, как язык у него покалывает, будто он тронул им контакты батарейки.
«Этого не может быть, – пронеслось у него в голове. – Воздух такой влажный, кругом вода».
– Быстрее, быстрее же, – бормотал Выдерга, лихорадочно сдирая с себя перевязь с ножнами. Он размахнулся и швырнул ножны в сторону ближайшего удава. С коротким треском полыхнула синяя молния, ударила в окованные железом ножны. В воздухе распространился запах озона.
– Быстрее! – крикнул Выдерга. – Пока они не очухались.
Голова метнувшего молнию удава почернела, а потом опять стала наливаться малиновым.
Хруст и Выдерга, изо всех сил помогая себе шестами, побежали, если только можно назвать бегом передвижение в мокроступах по трясине. Еще несколько раз Выдерга швырял в удавов бывшие у него железные предметы, и каждый раз в воздухе мелькала молния. Скоро у него остался только клинок. Хруст стащил с себя панцирь из металлической чешуи и нацепил его на шест. Он бросал шест с панцирем вперед, и когда бывшие там удавы «разряжались», нещадно рубил их отвратительные, похожие на покрытые слизью обрубки канатов тела, подхватывал шест и спешил дальше. Но очень скоро от панциря ничего не осталось, и пришлось расстаться сначала с клинком Выдерги, а потом и с великолепным клинком центуриона Хруста.
И вот наступил момент, когда у них не осталось ни одного металлического предмета. Мерцающие удавы были со всех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Есть ли он еще, форт, до которого они собираются дойти?
Были и еще вопросы, до конца не сформулированные, не понятые: они брезжили неясными пятнами, смутными догадками, но цельная картина не вырисовывалась.
«Что-то я упустил, – думал Хруст. – Не понял. Что-то очень простое и важное».
Он снова и снова возвращался мыслями к последней, шестой, атаке, прервавшейся, так и не начавшись. Ему казалось, что что-то он понял тогда на стене.
Ахар… Да, он думал тогда об охоте на ахара, о том, что очень уж однообразно действуют нетопыри, и люди привыкли к этому, и сами действуют уже автоматически, не задумываясь. Привыкли или их приучили? Ахар и охотники, форт и нетопыри?
Нет, не так. У нетопырей было множество возможностей нанести сокрушительный удар. Достаточно было просто-напросто налететь на форт сверху, и бессильны были бы баллисты, не спасли бы стены от смертоносного дождя стрел.
Но ни один нетопырь не залетел за границы выжженной вокруг форта зоны. Вместо этого они обстреливали защитников своими странными стрелами, которые, попадая в стену, рассыпались в прах, а в стене образовывалось конусообразное углубление. Стоило в одно место попасть трижды, и там получалась дыра. Через несколько дней толстенные стены форта превратились бы в решето.
Лампа на столе стала чадить. Язычок пламени заметался из стороны в сторону. По стенам заплясали причудливые тени. Прибитая над дверью голова камнегрыза, казалось, ожила.
Вот, еще одна загадка. Зверь, которого никто никогда раньше не видел. Убить которого можно было метким ударом в одно единственное место.
Зверь, которого он, центурион Хруст, придумал.
Или кто-то вложил ему в мозг знание об этом чудовище?
Но кто и зачем?
Вопросов было много. Ответов не было ни на один.
Хруст вышел из штаба на плац. Было очень тихо, и он поневоле замедлил шаг, стараясь не громыхать каблуками по брусчатке. Мрачно темнели неосвещенные коробки казарм. Там спали и видели сны люди, ответственность за жизнь которых лежит на его плечах.
А он, командир, не знает, что делать.
Он остановился посреди плаца, запрокинул голову. Купол неба над ним опирался на зубчатые стены форта. Близкие звезды мерцали холодно и равнодушно, как… как глаза нетопырей.
Сквозь толстый панцирь и мундир центурион Хруст кожей вдруг почувствовал этот взгляд и ощутил себя крохотной амебой на предметном стекле под микроскопом.
А кто-то, огромный, могучий и недобрый, тычет иголкой и смотрит, как амеба будет себя вести.
В следующий миг Хруст уже бежал к штабу, грохоча сапогами на всю вселенную. Он влетел в комнату, которую покинул всего несколько минут тому назад, рванул дверцу сейфа, выхватил из груды бумаг штабной журнал и принялся лихорадочно его листать. От нетерпения руки его дрожали.
– Ахар, – бормотал он под нос, – случается, ахар уходит от охотников. Случается, ахар оказывается умнее. Не сильнее – умнее! Ага! Вот оно!
Он нашел нужную страницу. Стал читать:
«…плановый строевой смотр. Сержанту Хриве указано на недопустимый износ сапог в его турме. Пополнение в количестве 2-х человек прибыло в турм сержанта Жвальня. Для пожарных учений выделена бочка горючей смеси…»
Дальше! Дальше!
«…не вернулся в расположение части дальний дозор в составе…» «…ведутся поиски пропавшего дозора…»
«…входивших в состав пропавшего дозора… считать дезертирами, снять со всех видов довольствия…»
И еще через несколько страниц;
«…не вернулся в расположение части дальний дозор в составе…»
И тот же вывод:
«…считать дезертирами. Усилить воспитательную работу в гарнизоне».
И наконец:
«Дальний дозор в составе рядовых Выдерги и Хруста доложил об обнаружении ими скопления нетопырей в…»
«Лазутчиком обнаружено стойбище нетопырей в районе Дырявых Холмов. Информация нуждается в проверке».
«Турм под командованием сержанта Жвальня отправлен в район Дырявых Холмов для проведения дренажных работ».
Все. Остальное известно.
Он захлопнул журнал, положил его на место и тут увидел среди бумаг записную книжку с покоробившейся от влаги обложкой. Много раз он держал ее в руках, перелистывал, пытаясь разобрать размытые строки, и даже давал себе обещание выбрать время и прочесть ее от начала и до конца, но так и не собрался. Всегда находились дела поважнее странной отрывочной истории про какой-то черный метеорит, выдуманной Пентюхом.
«Но зачем Пентюху понадобилось ее выдумывать, эту историю? – спросил себя Хруст. Взгляд его скользнул по стене и в который уже раз уперся в голову камнегрыза. – Выдумывать, выдумывать, – повторил он про себя. – Или не выдумывать, а…»
На память ему вдруг пришли последние слова сержанта Жвальня. Какая-то смутная, еще не оформившаяся догадка забрезжила в мозгу Хруста. Он встал и нервно зашагал по комнате из угла в угол. И еще он вспомнил того пленного нетопыря в учебке и выгнутые прутья стальной решетки над ямой. Как ни настаивал Хруст, Выдерга так и не признался, что нетопыря тогда выпустил он.
Но кто же?
Отдельные факты, между которыми должна быть какая-то связь – Хруст чувствовал это! – никак не хотели складываться в единую картину.
Нужно поговорить с кем-нибудь. С Выдергой.
И немедля.
Хруст сунул записную книжку в карман и вышел из штаба.
Он пересек плац и подошел к казарме. Из-под двери в комнату дежурного пробивалась узенькая полоска света и слышались голоса.
– …ну уйдем мы, и что с того? Думаешь, не догонят? Еще как догонят, – говорил кто-то хриплым голосом. – Я так думаю: оставаться надо. Сегодня же они не стали нападать, верно? Мы не стреляли, и они тоже. Не стрелять, и точка, а уж там как-нибудь договоримся. И под нетопырем жить можно.
– Уходить надо, – возражал другой голос. – Раздавят нас здесь. Стены все в дырах…
– Так они только и ждут, чтобы мы ушли! Потому и стены дырявят, чтобы, значит, понятно нам стало, что форт – не защита. Защита! Да еще какая! Ни один внутрь не залетел, верно? Мне так кажется: выйдем мы наружу, подальше отойдем, тут-то они и навалятся всем скопом. Ни клинки не помогут, ни арбалеты… как только отойдем от форта, так и навалятся…
Не помня себя от ярости, центурион Хруст влетел в дежурку. Дневальные при его появлении вскочили и вытянулись в струнку.
– Молчать! – заорал Хруст. – Молчать! Не сметь выдумывать! – он схватил за грудки ближайшего солдата. – Не сметь выдумывать! Кретины! Понавыдумывали на свою голову!
Голова солдата болталась из стороны в сторону, глаза были испуганно вытаращены. Хруст размахнулся и сильно двинул его кулаком. Солдат хрюкнул и отлетел в угол, загромыхав там какими-то железяками.
– А ты тоже хочешь?! – обернулся центурион к неподвижно стоявшему другому солдату.
– Что тут происходит? – в дверях появился, щурясь спросонья, Выдерга. – Что за шум?
– Выдерга… – прошептал центурион Хруст, словно очнувшись. Он поднес к лицу кулак со сбитыми костяшками, оглядел его, будто впервые увидел. В углу всхлипывал, утираясь, солдат.
– Что же это я, – пробормотал Хруст. – Как же это… Выдерга, я ведь к тебе шел, а тут они…
– Правильно, – сказал Выдерга, – разболтались совсем. Никакой дисциплины. Как нужно стоять перед центурионом?! А ну встать!
– Ерунда! – отрезал Выдерга, выслушав Хруста. – Ерунда. Не бывает. Ты просто устал. Ты уже несколько ночей не спишь. Мне тоже всякая чушь в голову лезет:
– А Пентюх? – спросил Хруст.
– Что Пентюх? Контузия была у Пентюха, понял? Просто контузия. Помешался немного парень, за что и поплатился. И у тебя тоже контузия была. Не пущу я тебя никуда, – решительно сказал Выдерга. – Мало ли что в записной книжке может быть написано. Не пущу. Это ж надо было додуматься?!
– Выдерга… – тихо, с надеждой в голосе спросил Хруст, – а у тебя не было такой контузии, а? Ты вспомни, Выдерга, ты хорошенько повспоминай и обязательно вспомнишь. Ну?
Выдерга покачал головой.
– Не было. Все я отлично помню. Не было у меня никакой контузии. И никуда я тебя не пущу. Одного не пущу.
Солнце было уже высоко, когда, поднявшись на холм Хруст обернулся и посмотрел в сторону форта. Зубчатые стены и башни были далеко на горизонте, почти неразличимые на фоне облаков. Хруст тронул коленями бока коняка, и Выс, осторожно переступая лапами, начал спускать с холма. Выдерга ехал следом.
Чем ближе они подъезжали к болоту, тем неспокойнее становились коняки. Они прядали ушами, рычали, время от времени волны дрожи пробегали по их шкурам. И наконец, когда впереди показалась ядовитая зелень болота, они встали как вкопанные и тихо заскулили.
– Этого еще не хватало, – сказал Выдерга. – Ну, вперед! Пошел, вперед!
Но коняк его уперся всеми четырьмя лапами в землю и жалобно повизгивал.
– Не пойдут, – сказал Хруст, спрыгивая с седла. – Оставим здесь.
Вынув штык, он принялся срезать в ближайшем кустарнике длинные гибкие прутья.
– Мокроступы будем плести, – сказал он Выдерге. – Ты пока найди два шеста подлиннее.
Все время, пока люди были заняты работой, коняки бегали вокруг них с повизгиванием и хватали зубами за одежду и руки.
Наконец, все было готово. Хруст примерил похожие на донышки от плетеных корзин приспособления и остался доволен.
– Выс, Выс! – позвал он. Коняк, будто ждавший этого зова, принялся тереться своей лобастой головой о плечо хозяина. Хруст расседлал его, обнял за шею. Коняк, словно чувствуя разлуку, тихонько зарычал, как всхлипнул.
– Ну, ну, – прошептал Хруст. – Ну, же, прекрати.
Он сильнее прижал к себе голову умного и верного друга и прошептал ему на ухо:
– Прощай, дружище, – а потом отстранился от него, хлопнул ладонью по спине и крикнул: – Ты свободен, слышишь? Больше на тебе не будет узды и седла. Ну, иди отсюда! Уходи, слышишь!
Но Выс и не думал уходить. Он отбежал на несколько шагов в сторону, остановился и, переступая лапами, смотрел на человека, готовый очутиться рядом по первому зову.
Но человек не позвал его. Вместо этого он нацепил на ноги свои странные приспособления из лозы, взял в руки шест и ступил на ненадежную поверхность болота. Коняки зарычали, завизжали желая предупредить об опасности и вернуть, но люди даже не обернулись. Скоро они скрылись из виду в зыбком туманном мареве, висящем над болотом.
Поначалу идти было довольно легко. Выдерга с сомнением воспринявший идею с мокроступами повеселел.
– Это ты здорово придумал, – говорил он, хлюпая своими мокроступами позади Хруста. – Это ты молодец. Я бы ни за что не догадался. Только воздух тут… дышать трудно…
Дышать в самом деле было трудно. Тяжелый влажный воздух был пропитан ядовитыми болотными испарениями. Першило в горле, глаза слезились, Чем дальше они углублялись в болото, тем воздух казалось, становился плотнее.
– Я вот что думаю, – начал было Выдерга, но вдруг замолчал и совсем другим тоном прошептал: – Что это?
Хруст обернулся. Там, куда указывал Выдерга. за поросшими ржавой травой кочками угадывалось какое-то движение. Мелькало длинное блестящее тело, слышался шорох и шипение.
– И там, и там тоже, – вертел по сторонам головой Выдерга. – Мерцающие удавы!
Это в самом деле были мерцающие удавы. То тут, то там из-за кочек появлялись их безглазые головы, поворачивались в сторону людей. По блестящей их коже пробегали голубоватые сполохи, головы, словно накаляясь, светились сначала малиновым, потом белым свечением. Воздух вокруг людей стал потрескивать. Хруст почувствовал, как язык у него покалывает, будто он тронул им контакты батарейки.
«Этого не может быть, – пронеслось у него в голове. – Воздух такой влажный, кругом вода».
– Быстрее, быстрее же, – бормотал Выдерга, лихорадочно сдирая с себя перевязь с ножнами. Он размахнулся и швырнул ножны в сторону ближайшего удава. С коротким треском полыхнула синяя молния, ударила в окованные железом ножны. В воздухе распространился запах озона.
– Быстрее! – крикнул Выдерга. – Пока они не очухались.
Голова метнувшего молнию удава почернела, а потом опять стала наливаться малиновым.
Хруст и Выдерга, изо всех сил помогая себе шестами, побежали, если только можно назвать бегом передвижение в мокроступах по трясине. Еще несколько раз Выдерга швырял в удавов бывшие у него железные предметы, и каждый раз в воздухе мелькала молния. Скоро у него остался только клинок. Хруст стащил с себя панцирь из металлической чешуи и нацепил его на шест. Он бросал шест с панцирем вперед, и когда бывшие там удавы «разряжались», нещадно рубил их отвратительные, похожие на покрытые слизью обрубки канатов тела, подхватывал шест и спешил дальше. Но очень скоро от панциря ничего не осталось, и пришлось расстаться сначала с клинком Выдерги, а потом и с великолепным клинком центуриона Хруста.
И вот наступил момент, когда у них не осталось ни одного металлического предмета. Мерцающие удавы были со всех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25