Как-никак, сын вернулся.
— Поздравляю нового доктора!
Вот, значит оно что! В этом мире я ехал на прохождение второй и заключительной ступени научного роста! И это в 29 лет! Не хило! Хотя, с другой стороны, оценивая себя объективно (если это вообще можно сделать), я решил, что так оно и должно было быть.
Между тем я осмотрел квартиру.
Интересно, в какую сторону она изменилась? Телевизор был старый, но все же цветной. Примерно такой же «Рекорд» мы с отцом купили лет десять назад, когда все неожиданно стало по талонам, но нам в кои веки повезло. На телевизоре лежало нечто, очень напоминающее ВМ12 , но с надписью ВМ24. Компьютера не было. Зато вот портрет Сталина был новым. Всегда мечтал подарить отцу такой!
* * *
Но пора было и честь знать.
Насколько я успел понять, дома я уже был в гостях. Где же теперь мой дом? Адрес его я не знал.
— Оля, ты не проводишь меня?
— Вы что, с Лорой поссорились? — удивленно спросила она.
— Да нет, просто… — я не знал, как соврать, но нашелся. — Просто хочу с тобой прогуляться.
— Не помню за тобой такого.
— Но, по-моему, я всегда был непредсказуемым.
— Не думаю. Однако, почему бы и не навестить подружку. Пойдем.
И мы пошли.
* * *
Совсем дома
— Ты позвони, а я пока спрячусь, — сказал я Оле, когда мы дошли до двери.
Я всегда был прирожденным юмористом, по крайней мере, со своей точки зрения.
— Оля? — несколько удивленно спросила Лора, открывая.
— Сюрприз! — воскликнул я, выскакивая, и протягивая ей купленный по дороге букет.
Это действительно был сюрприз. На несколько мгновений Лора потеряла дар речи, а затем, автоматически взяв букет, бросилась мне на шею. Скажу прямо, это было чудесно, лучше, чем я ожидал.
Лора была восхитительна. Еще лучше, чем в моем мире, где я даже не помышлял, что она может быть моею. Черные прямые волосы, подстриженные и причесанные в стиле Клеопатры, как нельзя лучше обрамляли скуластое лицо с восхитительными ямочками на щеках и не менее восхитительными зелеными глазами.
Мы немного посидели за чаем, но Оля, будучи человеком дипломатичным, не стала задерживаться слишком долго.
Тем более, что начинался футбол, который Оля, в отличие от Лоры, органически не переваривала. Сам я, честно говоря, всегда был равнодушным к футболу, и потому болел, во-первых, не очень яро, а во-вторых, скорее по политическим соображениям. В детстве, например, примыкая к большинству, я болел за «Динамо» Тбилиси, единственную кавказскую команду, имевшую реальные шансы претендовать на чемпионское звание.
— А кто играет? — невзначай спросил я.
— Как, ты не знаешь!!! — просто возмутилась Лора.
— Да, понимаешь, дорогая, как-то не до того было, — нашелся я. — Защита, понимаешь ли?
— Ладно, ладно. В этом ты весь.
«Спартак» и «Цервона Звиезда». Кубок чемпионов.
— А вы за кого болеете? — уже из коридора раздался голос Оли.
— Конечно за «Црвону Зви?езду»! — автоматически ответил я, за что получил от Лоры легкий удар кулачком в грудь.
— В этом ты весь, — повторила она видимо свою коронную фразу. — Не можешь не дурачиться.
— А я и не дурачусь…, — начал было я, и уже хотел пропеть хвалебную песнь мужеству сербского народа, как вдруг понял, что здесь и сейчас мы находимся по разные стороны баррикады. — Просто тебя раззадорить хотел.
— А я уж думала, что ты, это…, того…
— ответила мне Лора. — Джинсовый костюм нацепил, а может, и дальше решил пойти…
Однако у меня получилось обратить все в шутку. И это не удивительно. Собеседники хотели от меня именно этого.
Все всегда получается, если от тебя хотят именно того, чего хочешь ты…
Оля ушла. Мы с Лорой остались, и все было хорошо, но какой-то осадок от этого разговора все остался.
Осадок несвободы. Этот мир был лучше моего, но и он имел свои ограничения, такие тягостные для народного вольнодумца, коим я, сколько себя помню, был всегда. Хотя, какое это имело значение, когда мы с Лорой остались одни в нашем доме! В своем мире я об этом не мог и мечтать!
* * *
Утром Лора ушла на дежурство, и я получил возможность спокойно осмотреть нашу квартиру.
Конечно же, я уже начал это делать вчера, но теперь у меня была возможность влезть во все, так сказать, детали.
А квартира мне явно нравилась. Мебели было еще не много, но все было со вкусом. На почетном месте стояло пианино — мечта моего детства, так и не ставшая реальностью. Рядом лежали две разъемные резиновые гантели и одна гиря. На стене висела гитара. Семиструнная.
Бросалась в глаза стоящая на пианино фотография, запечатлевшая одетого в южную форму человека, который весело улыбался, демонстрируя на груди симпатичную маленькую звездочку. Надо ли говорить, что этим человеком был я.
«Значит, в этом мире я служил в Афганистане, — подумал я, — И, черт побери, неплохо. Надо же, Герой!»
Но особенно меня заинтересовал, конечно же, компьютер! Вчера, как вы понимаете, мне было не до него. Сегодня же я, наконец, получил возможность оторваться. Дизайн этого «Роботрона», конечно, оставлял желать много лучшего, клавиатура тоже была ни к черту, но все же содержимое оказалось более чем впечатляющим! Практически не хуже моего домашнего компа из, так сказать, родного мира.
Общий просмотр имеющихся в памяти компьютера документов позволил мне немного войти в курс моего настоящего. Среди всего прочего там была краткая автобиография, отразившая основные вехи моей удивительно удачной в этом мире жизни.
Часть файлов, однако, оказались зашифрованными.
Особенно меня привлек один из них, самый большой по размерам. Интересно, какой же там был пароль? Ведь, в конце концов, не кто-то же другой, а я сам, собственной персоной его придумал. И тут в голову пришло, что самый важный пароль, который не предназначался для передачи кому бы-то ни было, у меня был один. Это было имя и день рождение моей первой любви, чистой и светлой, как само детство. Я давно потерял какую бы то ни было связь с этой девочкой, точнее, уже давно женщиной , но ее светлый образ навсегда остался в моей памяти.
Как это ни странно, сработало.
В файле оказался рассказ. Точнее, даже не рассказ, а мемуары, если можно так назвать воспоминания молодого еще человека.
* * *
Рассказ
«…Почему я начал писать?
Или, вернее, зачем я пишу? На этот вопрос у меня нет ответа. Сегодня я не могу показать эту рукопись даже своей жене. Да что там жене, даже своей маме. Те, кому я дал клятву, умеют наказывать предателей.
Как они меня отпустили? Вероятно, это было списание на Смерть. Даже Звезду Героя я получил в свое время «посмертно», как это значилось в указе. Товарищ подполковник, когда писал представление, не верил, что я переживу ночь. Но я пережил и ночь, и его самого. И даже будучи комиссованным с прогнозом «проживет не больше полугода», за год я полностью восстановил свои силы. Видно, на все воля Божья, да не услышат меня старшие товарищи.
Ну что, начали!»
Дальше шло описание учебки с реверсами в последние годы средней школы, неразрывно связанными с ДОСААФом. Там было много личных переживаний, очень личных. Таких, что я едва ли смог бы их пересказать.
Оттуда я узнал, как мне удалось вообще заняться летным спортом, оказывается в этом мире в девятом классе мне сделали операцию против близорукости. В своем мире я об этом даже не подумал!
Потом Афганистан. Так уж вышло, что полгода меня готовили только к одной операции. Но зато какая это была операция!
Нам следовало проникнуть на душманскую базу и выкрасть одного из их заокеанских попечителей. Чего только нам не пришлось пережить! В конце концов, истекая кровью, я привел трофейный вертолет с телами моих товарищей и пленным американским инструктором к конечному месту назначения. Сажал машину почти без сознания. На одной воле.
«Никто нас в жизни не сможет вышибить из седла.
Такая уж поговорка у майора была…» — цитировал я прочувствованное в далеком детстве стихотворение. Я всегда был таким сентиментальным… Тем более, что мой отец был и оставался быть отставным полковником авиации. Я же, в конце концов, пошел по стопам дяди и стал ученым. И не жалел об этом.
Другие зашифрованные файлы я открыть не смог. Но, честно говоря, не очень уж и пытался. Тем более, что от прочитанного мне было от чего впасть в эйфорию. С моим послужным списком я мог со спокойной совестью читать пару лекций в неделю, помимо этого ни хрена ничего не делать, писать липовые отчеты и быть уважаемым человеком до конца жизни. А мог и делать… Но это уже зависело исключительно от внутренних потребностей. А они, несомненно, дали бы о себе знать. Но я не хотел загадывать так далеко.
Этот мир определенно нравился мне больше моего собственного.
* * *
Поездка
На следующий день мне надо было идти на работу. И хотя какой-то опыт мимикрии (чтобы не сказать приспособленчества) за последние дни у меня накопился, чувствовал себя не в своей тарелке. Шутка ли сказать, идти на работу, где ты почти ничего не знаешь, а если что и знаешь, то неправильно.
Доселе иногда я думал, как было бы хорошо вернуться на энное количество времени назад. Тогда, располагая сегодняшними знаниями, сколько ошибок я не наделал бы, и какие дела, наоборот, натворил бы! Будучи неисправимым мечтателем, я много думал по этому поводу. И всегда в радужные грезы портила одна мысль.
Как говорил один из героев Виктора Гюго, судьба не раскрывает одной двери, не захлопнув несколько других. Вот, допустим, взять хотя бы один из переломных моментов жизни, когда после окончания школы я поехал в Москву поступать в Физ.тех. Зачем?!!
То есть, зачем мне был нужен именно Физ.тех?!! Учась в заочной школе при этом институте я тратил изрядное время на решение ее контрольных.
Вместе с тем контрольные аналогичной школы МИЭТа, в которой учился один из моих одноклассников, я шутя решал на перемене. А жилищно-бытовые условия там были получше. Или, скажем, почему я не пошел в МГУ? Туда бы я тоже, скорее всего, поступил бы. Ведь и МФТИ я не завалил, а не прошел по конкурсу. А это еще какая разница! Так вот, уже будучи студентом (а позже и аспирантом) нашего Университета, я часто думал, вот вернуться бы в то время! С этими знаниями поехал бы в МГУ. Потом, зная последние достижения своей научной тематики, основные зарубежные спонсорские фонды, а особенно, основные этапы развала моей Родины (как ни больно об этом писать), я бы таких дел натворил! Кроме того, так как мне уже не надо было бы напрягаться в учебе, сколько бы времени у меня бы осталось на прочее.
Но когда пребываешь в сих радужных раздумьях, обязательно на глаза попадается кто-нибудь, кого ты еще не знал в это время, и вряд ли когда-нибудь узнал бы, если бы судьба пошла по другой колее. Однокурсники, сослуживцы, просто знакомые. И думаешь, вот приехал бы в родной город, а там тебя никто не знает.
Обидно! Но все равно, тогда бы у меня была другая жизнь, с другим окружением. Теперь же реально я оказался оторванным от всех, ибо не знал о своей теперешней жизни практически ничего.
Хотя «ничего» — это было громко сказано.
Кроме рассказов о себе, в компьютере я нашел все свои научные работы, включая диссертации, и, таким образом, имел представление об основных коллегах. Большинство же, как старых преподавателей, так и однокурсников, судя по всему, должны были быть теми же. Вот только бы не запутаться с меньшинством!
Первым, кого я встретил, был Адам. В моем мире он учился на три года старше меня, но я хорошо его знал, потому что мы оба когда-то занимались дзюдо и художественной самодеятельностью факультета. Будучи прирожденным организатором, здесь он уже был зам. декана.
— Вот ты-то мне и нужен, — без обиняков начал он. — Кстати, поздравляю.
Мы обменялись рукопожатиями. И он, как снег на голову, ошарашил меня новостью: оказывается послезавтра мне с группой студентов предстояло ехать на соревнования по какому-то идиотскому многоборью, волна которых катилась сейчас по Союзу в связи с обострением международной обстановки.
— Ну, ты ведь знаешь, мне сейчас не до этого, — начал было отмазываться я, — Защита, документы, туда-сюда…
— Не гони , — оборвал меня он, — я читал твое компьютерное сообщение, что все отправлено.
— Но ведь такие вопросы так просто не решаются. Я сто лет не был в зале.
— Да что там, — настаивал он, — прыгнуть с парашютом, пробежать три км, стрельнуть из мелкашки, метнуть гранату, ну плюс там перекладина. Короче, поедешь!
— Ты же знаешь, у меня белый билет, — вяло пытался отнекиваться я.
— Да ты погнал! Ты здоровее меня.
Я понял, что спорить бесполезно, и принялся выяснять детали.
— А кто из студентов едет?
— Да, кого смогли поймать. Все с третьего курса, инженерной группы. Ты у них, кажется, квантовую механику начинал вести, пока в Москву не укатил.
— Кажется, — ответил я с неподдельной попыткой припомнить.
— Но ты не отмазывайся, с тебя обмывка!
— Что ж, — ответил ему я, — ты меня знаешь, за мной не заржавеет. Пойдем соберем наших.
В общем, за оставшийся день я вошел в полный курс университетских дел, но имел пренеприятнейший разговор с Лорой.
1 2 3 4 5
— Поздравляю нового доктора!
Вот, значит оно что! В этом мире я ехал на прохождение второй и заключительной ступени научного роста! И это в 29 лет! Не хило! Хотя, с другой стороны, оценивая себя объективно (если это вообще можно сделать), я решил, что так оно и должно было быть.
Между тем я осмотрел квартиру.
Интересно, в какую сторону она изменилась? Телевизор был старый, но все же цветной. Примерно такой же «Рекорд» мы с отцом купили лет десять назад, когда все неожиданно стало по талонам, но нам в кои веки повезло. На телевизоре лежало нечто, очень напоминающее ВМ12 , но с надписью ВМ24. Компьютера не было. Зато вот портрет Сталина был новым. Всегда мечтал подарить отцу такой!
* * *
Но пора было и честь знать.
Насколько я успел понять, дома я уже был в гостях. Где же теперь мой дом? Адрес его я не знал.
— Оля, ты не проводишь меня?
— Вы что, с Лорой поссорились? — удивленно спросила она.
— Да нет, просто… — я не знал, как соврать, но нашелся. — Просто хочу с тобой прогуляться.
— Не помню за тобой такого.
— Но, по-моему, я всегда был непредсказуемым.
— Не думаю. Однако, почему бы и не навестить подружку. Пойдем.
И мы пошли.
* * *
Совсем дома
— Ты позвони, а я пока спрячусь, — сказал я Оле, когда мы дошли до двери.
Я всегда был прирожденным юмористом, по крайней мере, со своей точки зрения.
— Оля? — несколько удивленно спросила Лора, открывая.
— Сюрприз! — воскликнул я, выскакивая, и протягивая ей купленный по дороге букет.
Это действительно был сюрприз. На несколько мгновений Лора потеряла дар речи, а затем, автоматически взяв букет, бросилась мне на шею. Скажу прямо, это было чудесно, лучше, чем я ожидал.
Лора была восхитительна. Еще лучше, чем в моем мире, где я даже не помышлял, что она может быть моею. Черные прямые волосы, подстриженные и причесанные в стиле Клеопатры, как нельзя лучше обрамляли скуластое лицо с восхитительными ямочками на щеках и не менее восхитительными зелеными глазами.
Мы немного посидели за чаем, но Оля, будучи человеком дипломатичным, не стала задерживаться слишком долго.
Тем более, что начинался футбол, который Оля, в отличие от Лоры, органически не переваривала. Сам я, честно говоря, всегда был равнодушным к футболу, и потому болел, во-первых, не очень яро, а во-вторых, скорее по политическим соображениям. В детстве, например, примыкая к большинству, я болел за «Динамо» Тбилиси, единственную кавказскую команду, имевшую реальные шансы претендовать на чемпионское звание.
— А кто играет? — невзначай спросил я.
— Как, ты не знаешь!!! — просто возмутилась Лора.
— Да, понимаешь, дорогая, как-то не до того было, — нашелся я. — Защита, понимаешь ли?
— Ладно, ладно. В этом ты весь.
«Спартак» и «Цервона Звиезда». Кубок чемпионов.
— А вы за кого болеете? — уже из коридора раздался голос Оли.
— Конечно за «Црвону Зви?езду»! — автоматически ответил я, за что получил от Лоры легкий удар кулачком в грудь.
— В этом ты весь, — повторила она видимо свою коронную фразу. — Не можешь не дурачиться.
— А я и не дурачусь…, — начал было я, и уже хотел пропеть хвалебную песнь мужеству сербского народа, как вдруг понял, что здесь и сейчас мы находимся по разные стороны баррикады. — Просто тебя раззадорить хотел.
— А я уж думала, что ты, это…, того…
— ответила мне Лора. — Джинсовый костюм нацепил, а может, и дальше решил пойти…
Однако у меня получилось обратить все в шутку. И это не удивительно. Собеседники хотели от меня именно этого.
Все всегда получается, если от тебя хотят именно того, чего хочешь ты…
Оля ушла. Мы с Лорой остались, и все было хорошо, но какой-то осадок от этого разговора все остался.
Осадок несвободы. Этот мир был лучше моего, но и он имел свои ограничения, такие тягостные для народного вольнодумца, коим я, сколько себя помню, был всегда. Хотя, какое это имело значение, когда мы с Лорой остались одни в нашем доме! В своем мире я об этом не мог и мечтать!
* * *
Утром Лора ушла на дежурство, и я получил возможность спокойно осмотреть нашу квартиру.
Конечно же, я уже начал это делать вчера, но теперь у меня была возможность влезть во все, так сказать, детали.
А квартира мне явно нравилась. Мебели было еще не много, но все было со вкусом. На почетном месте стояло пианино — мечта моего детства, так и не ставшая реальностью. Рядом лежали две разъемные резиновые гантели и одна гиря. На стене висела гитара. Семиструнная.
Бросалась в глаза стоящая на пианино фотография, запечатлевшая одетого в южную форму человека, который весело улыбался, демонстрируя на груди симпатичную маленькую звездочку. Надо ли говорить, что этим человеком был я.
«Значит, в этом мире я служил в Афганистане, — подумал я, — И, черт побери, неплохо. Надо же, Герой!»
Но особенно меня заинтересовал, конечно же, компьютер! Вчера, как вы понимаете, мне было не до него. Сегодня же я, наконец, получил возможность оторваться. Дизайн этого «Роботрона», конечно, оставлял желать много лучшего, клавиатура тоже была ни к черту, но все же содержимое оказалось более чем впечатляющим! Практически не хуже моего домашнего компа из, так сказать, родного мира.
Общий просмотр имеющихся в памяти компьютера документов позволил мне немного войти в курс моего настоящего. Среди всего прочего там была краткая автобиография, отразившая основные вехи моей удивительно удачной в этом мире жизни.
Часть файлов, однако, оказались зашифрованными.
Особенно меня привлек один из них, самый большой по размерам. Интересно, какой же там был пароль? Ведь, в конце концов, не кто-то же другой, а я сам, собственной персоной его придумал. И тут в голову пришло, что самый важный пароль, который не предназначался для передачи кому бы-то ни было, у меня был один. Это было имя и день рождение моей первой любви, чистой и светлой, как само детство. Я давно потерял какую бы то ни было связь с этой девочкой, точнее, уже давно женщиной , но ее светлый образ навсегда остался в моей памяти.
Как это ни странно, сработало.
В файле оказался рассказ. Точнее, даже не рассказ, а мемуары, если можно так назвать воспоминания молодого еще человека.
* * *
Рассказ
«…Почему я начал писать?
Или, вернее, зачем я пишу? На этот вопрос у меня нет ответа. Сегодня я не могу показать эту рукопись даже своей жене. Да что там жене, даже своей маме. Те, кому я дал клятву, умеют наказывать предателей.
Как они меня отпустили? Вероятно, это было списание на Смерть. Даже Звезду Героя я получил в свое время «посмертно», как это значилось в указе. Товарищ подполковник, когда писал представление, не верил, что я переживу ночь. Но я пережил и ночь, и его самого. И даже будучи комиссованным с прогнозом «проживет не больше полугода», за год я полностью восстановил свои силы. Видно, на все воля Божья, да не услышат меня старшие товарищи.
Ну что, начали!»
Дальше шло описание учебки с реверсами в последние годы средней школы, неразрывно связанными с ДОСААФом. Там было много личных переживаний, очень личных. Таких, что я едва ли смог бы их пересказать.
Оттуда я узнал, как мне удалось вообще заняться летным спортом, оказывается в этом мире в девятом классе мне сделали операцию против близорукости. В своем мире я об этом даже не подумал!
Потом Афганистан. Так уж вышло, что полгода меня готовили только к одной операции. Но зато какая это была операция!
Нам следовало проникнуть на душманскую базу и выкрасть одного из их заокеанских попечителей. Чего только нам не пришлось пережить! В конце концов, истекая кровью, я привел трофейный вертолет с телами моих товарищей и пленным американским инструктором к конечному месту назначения. Сажал машину почти без сознания. На одной воле.
«Никто нас в жизни не сможет вышибить из седла.
Такая уж поговорка у майора была…» — цитировал я прочувствованное в далеком детстве стихотворение. Я всегда был таким сентиментальным… Тем более, что мой отец был и оставался быть отставным полковником авиации. Я же, в конце концов, пошел по стопам дяди и стал ученым. И не жалел об этом.
Другие зашифрованные файлы я открыть не смог. Но, честно говоря, не очень уж и пытался. Тем более, что от прочитанного мне было от чего впасть в эйфорию. С моим послужным списком я мог со спокойной совестью читать пару лекций в неделю, помимо этого ни хрена ничего не делать, писать липовые отчеты и быть уважаемым человеком до конца жизни. А мог и делать… Но это уже зависело исключительно от внутренних потребностей. А они, несомненно, дали бы о себе знать. Но я не хотел загадывать так далеко.
Этот мир определенно нравился мне больше моего собственного.
* * *
Поездка
На следующий день мне надо было идти на работу. И хотя какой-то опыт мимикрии (чтобы не сказать приспособленчества) за последние дни у меня накопился, чувствовал себя не в своей тарелке. Шутка ли сказать, идти на работу, где ты почти ничего не знаешь, а если что и знаешь, то неправильно.
Доселе иногда я думал, как было бы хорошо вернуться на энное количество времени назад. Тогда, располагая сегодняшними знаниями, сколько ошибок я не наделал бы, и какие дела, наоборот, натворил бы! Будучи неисправимым мечтателем, я много думал по этому поводу. И всегда в радужные грезы портила одна мысль.
Как говорил один из героев Виктора Гюго, судьба не раскрывает одной двери, не захлопнув несколько других. Вот, допустим, взять хотя бы один из переломных моментов жизни, когда после окончания школы я поехал в Москву поступать в Физ.тех. Зачем?!!
То есть, зачем мне был нужен именно Физ.тех?!! Учась в заочной школе при этом институте я тратил изрядное время на решение ее контрольных.
Вместе с тем контрольные аналогичной школы МИЭТа, в которой учился один из моих одноклассников, я шутя решал на перемене. А жилищно-бытовые условия там были получше. Или, скажем, почему я не пошел в МГУ? Туда бы я тоже, скорее всего, поступил бы. Ведь и МФТИ я не завалил, а не прошел по конкурсу. А это еще какая разница! Так вот, уже будучи студентом (а позже и аспирантом) нашего Университета, я часто думал, вот вернуться бы в то время! С этими знаниями поехал бы в МГУ. Потом, зная последние достижения своей научной тематики, основные зарубежные спонсорские фонды, а особенно, основные этапы развала моей Родины (как ни больно об этом писать), я бы таких дел натворил! Кроме того, так как мне уже не надо было бы напрягаться в учебе, сколько бы времени у меня бы осталось на прочее.
Но когда пребываешь в сих радужных раздумьях, обязательно на глаза попадается кто-нибудь, кого ты еще не знал в это время, и вряд ли когда-нибудь узнал бы, если бы судьба пошла по другой колее. Однокурсники, сослуживцы, просто знакомые. И думаешь, вот приехал бы в родной город, а там тебя никто не знает.
Обидно! Но все равно, тогда бы у меня была другая жизнь, с другим окружением. Теперь же реально я оказался оторванным от всех, ибо не знал о своей теперешней жизни практически ничего.
Хотя «ничего» — это было громко сказано.
Кроме рассказов о себе, в компьютере я нашел все свои научные работы, включая диссертации, и, таким образом, имел представление об основных коллегах. Большинство же, как старых преподавателей, так и однокурсников, судя по всему, должны были быть теми же. Вот только бы не запутаться с меньшинством!
Первым, кого я встретил, был Адам. В моем мире он учился на три года старше меня, но я хорошо его знал, потому что мы оба когда-то занимались дзюдо и художественной самодеятельностью факультета. Будучи прирожденным организатором, здесь он уже был зам. декана.
— Вот ты-то мне и нужен, — без обиняков начал он. — Кстати, поздравляю.
Мы обменялись рукопожатиями. И он, как снег на голову, ошарашил меня новостью: оказывается послезавтра мне с группой студентов предстояло ехать на соревнования по какому-то идиотскому многоборью, волна которых катилась сейчас по Союзу в связи с обострением международной обстановки.
— Ну, ты ведь знаешь, мне сейчас не до этого, — начал было отмазываться я, — Защита, документы, туда-сюда…
— Не гони , — оборвал меня он, — я читал твое компьютерное сообщение, что все отправлено.
— Но ведь такие вопросы так просто не решаются. Я сто лет не был в зале.
— Да что там, — настаивал он, — прыгнуть с парашютом, пробежать три км, стрельнуть из мелкашки, метнуть гранату, ну плюс там перекладина. Короче, поедешь!
— Ты же знаешь, у меня белый билет, — вяло пытался отнекиваться я.
— Да ты погнал! Ты здоровее меня.
Я понял, что спорить бесполезно, и принялся выяснять детали.
— А кто из студентов едет?
— Да, кого смогли поймать. Все с третьего курса, инженерной группы. Ты у них, кажется, квантовую механику начинал вести, пока в Москву не укатил.
— Кажется, — ответил я с неподдельной попыткой припомнить.
— Но ты не отмазывайся, с тебя обмывка!
— Что ж, — ответил ему я, — ты меня знаешь, за мной не заржавеет. Пойдем соберем наших.
В общем, за оставшийся день я вошел в полный курс университетских дел, но имел пренеприятнейший разговор с Лорой.
1 2 3 4 5