.. теперь, - проговорила она.
– Для воздушного боя - да. Но не для фристайла.
– Успокойся. У тебя все получится...
Янка замолчала, а мне не хотелось продолжать тему.
– Куда ты сейчас? - спросила она, останавливаясь у своей палатки.
Вообще-то, сегодня я собирался как следует посидеть на тренажере, но до двенадцати вряд ли получится - этих агрегатов всего два, время для команд расписано по часам, а выклянчивать очередь у конкурентов не хотелось.
– Не знаю... - я пожал плечами. - А ты?
– На море, наверное... Пойдешь?
Отпускать ее одну не хотелось. Я огляделся в поисках кого-нибудь из наших, но поблизости никого не нашлось.
– Ладно, - в конце концов, при нашем режиме не всякий раз выпадает возможность хорошенько окунуться. - Тогда подожди, схожу за полотенцем...
***
– Ну что, до тех камней? - Яна сбросила рубашку, оставшись в узеньком рыжем бикини.
Я прикинул расстояние до окаймлявших бухту подводных скал, создававших здесь естественный волнолом. Над поверхностью торчали черные верхушки мокрые и скользкие на вид. Пловец из меня не аховый - в бассейне я себя чувствую довольно уверенно, но выбираться далеко на большую воду как-то не доводилось.
– Далековато...
– Да брось ты! - она посмотрела на меня чуть ли не с насмешкой. Какая-то сотня метров!
– Тебе легко говорить, ты у моря выросла, - буркнул я, бросая на песок полотенце. - Ладно, поплыли...
Поначалу это показалось легко - все-таки плотность морской воды немного больше пресной, и нужно меньше усилий, чтобы удержаться на плаву. Яна скользила впереди изящным брасом, почти не колыхая воды. Я пер за ней, как линкор, и наверное издавал при этом изрядный шум - по крайней мере один раз Янка обернулась, одарив меня насмешливым взглядом.
Когда наконец достигли камней, энтузиазма у меня ощутимо поубавилось. В бассейне я делаю стометровку довольно запросто, но там нет волны, к тому же Янка задала приличный темп. Отдуваясь, я вскарабкался на осклизлый бок камня, с трудом переводя дух.
– Ну что, пошли обратно? - Янка улыбнулась мне из воды. Она даже не запыхалась.
– Сейчас, - проговорил я. - Дай отдышаться.
– Догоняй! - крикнула она, и заскользила к берегу. Нет, ей определенно надо показаться нашему психоаналитику. Славка большой мастак по части снятия стрессов. Я еще раз глотнул воздуха, и соскользнул в воду.
Уже метров через десять я подумал, что наверное стоило все-таки пойти в тренажерку. С ОФП у меня все в порядке, да вот беда - плавание в него входит факультативно, и потому особого внимания я ему никогда не уделял. И когда левую ногу скрутило судорогой, я понял, что этот заплыв был большой моей ошибкой
Я хотел окликнуть Янку, но не хватило дыхания. Сразу сделалось не по себе. Я поискал ее глазами, но не нашел среди солнечных бликов. Лишние усилие привело к тому, что в набежавшую волну я окунулся с головой. Попытался перевернуться на спину, но опять-таки не учел, что море - не бассейн, и со следующей волны порядком наглотался.
Вообще-то летуны - народ к панике не склонный, но в тот момент я откровенно перетрусил - сказался подсознательный страх перед чужеродной стихией, а адская боль в сведенной ноге не способствовала ясности в голове. Я рванулся, окликнул-таки Янку, но вопль получился жалкий, и стоил мне лишь того, что я еще раз окунулся с головой.
Страх нахлынул одновременно со следующей волной, чуть не утопившей меня. Отчаянно молотя руками воду, я кое-как выбрался на поверхность, поискал глазами берег, но не нашел, хотя до него и оставалось чуть больше полусотни метров. Я понял, что форменным образом тону, о чем и завопил на остатках дыхания прежде, чем пойти ко дну...
Кто-то обхватил сзади за шею, я почувствовал рывок, и увидел над собой вместо зеленой мути родную голубизну неба. Воздух хлынул в легкие, я хватал его то ртом, то носом вместе с солеными каплями.
– Продышался? - спросил сзади веселый голос. И вовсе не Янкин, поскольку явно принадлежал существу одного со мной пола.
– Ага, - прокашлял я, хотя в тот момент мне казалось, что надышаться не хватит всей оставшейся жизни.
– Тогда давай потихоньку. Только не дергайся и дыши ровнее.
Я перестал дергаться и задышал ровнее. Нога все еще не слушалась, но мой спаситель двигался вперед уверенными толчками, я чувствовал, как под кожей работают крепкие мышцы и могучие легкие.
– Слезай, приехали, - сказал он, и я почувствовал пятками дно. Мой спаситель отпустил меня, оставив самостоятельно выбираться с мелководья. Прихрамывая, я поплелся за ним, видя перед собой широкую спину и тронутый сединой ежик на затылке.
На берег мы выбрались метров за полста от места нашего с Янкой старта. Я бухнулся на теплую гальку и принялся массировать ногу.
– Ну, как самочувствие, пловец?
Он стоял надо мной - крепкий и загорелый, уже в широких темных очках на пол-лица.
– Держи, - он кинул мне полотенце.
– Спасибо вам.
– Да не за что. И куда тебя понесло, если плавать толком не умеешь?
У него был странный мягкий акцент, и что-то в его лице казалось смутно знакомым.
– Ты ведь из "Форсажа", да?
Я кивнул, все еще пытаясь восстановить нормальную работу мышц в ноге.
– Отменно, - хмыкнул он. - За два дня команда чуть не лишилась второго пилота. Извини... Мне на самом деле жаль ту девочку. У нее и вправду был талант. Опасный спорт - любая мелочь, и...
– Юрка-а-а!
По берегу к нам бежала Янка. Мокрые волосы растрепались и дышала она, как марафонский бегун к концу дистанции.
– А! - сказал мой спаситель. - Теперь понятно, к чему этот дурацкий заплыв!
– Юрка... Ты... Я все море обшарила... - выдохнула, Янка, останавливаясь надо мной. - Что стряслось?
– Ногу свело, - буркнул я.
– Господи... Ой! - она наконец-то обратила внимание, что я не один. Здравствуйте... Это вы его вытащили?
– Да нет, что вы, - улыбнулся мой спаситель. - Так, поддержал. Ваш друг неплохой пловец.
– Оно и видно, - вздохнула Янка. - Юр, ты извини меня, а?..
– Я в форме, - на самом деле нога все еще побаливала, но судорога уже отпустила.
– Спасибо вам, - сказала Янка незнакомцу.
– Да за что? - тот развел руками. - Он и сам неплохо справлялся...
– Юр, ты как, сможешь идти?
– Смогу, - морем я на сегодня наелся по самое "не хочу". - Еще раз, спасибо.
– Боже мой! - расхохотался мой спаситель. - Этак я начну чувствовать себя героем!
При этом очки его соскользнули чуть ниже, и я вдруг вспомнил, где видел это лицо. И невольно вскочил, несмотря на ноющую ногу.
Между бровями почти незаметно розовела крохотная точка сонара.
Естественно, что он показался мне знакомым - плакат с этим лицом с тринадцати лет висел у меня над кроватью. Наверное, в каком-то смысле именно этот человек, даже не подозревая о моем существовании, привел меня в аэроклуб.
Тадеуш Кавински, вице-президент Федерации, живая легенда.
Слепой летчик.
***
Лет двадцать назад, когда я еще пешком под стол ходил, лейтенант военно-воздушных сил ООН Тадеуш Кавински в небе над Ливаном схлопотал зенитную ракету прямо под фонарь. С тяжелейшей контузией сумел катапультироваться, и на своих двоих трое суток пробирался через линию фронта, пока его не подобрал патруль "голубых касок". После госпиталя его почти сразу демобилизовали - в результате контузии что-то случилось со зрительными нервами. Врачи тогда сумели сохранить зрение, но приговор обжалованию не подлежал - никаких полетов.
Тому, кто не летает, этого не понять. В общем, кроме как в небе Кавински себя не мыслил, и уже на следующий год во всю летал в сборной Польши, каким-то невозможным чудом умудряясь каждый месяц обманывать медкомиссию. В те годы воздушная акробатика еще считалась скорее экзотикой для избранных, чем полноценным видом спорта, техника пилотажа не шибко отличалась от военной, поэтому бывший летчик-истребитель довольно быстро по тем временам - продвинулся в мастера международной категории. Он уже шел на Кубок Федерации, как вдруг на одном из региональных соревнований какой-то дотошный профессор все-таки поймал его за хвост. Скандал с трудом удалось замять, но летное удостоверение Кавински повелели сдать. Это сейчас, с развитием частного воздушного транспорта планку опустили до минус пяти - воздух в два счета заполонили очкарики - а тогда правила были не в пример жестче - единица, и точка.
У Кавински диоптрии уже съезжали к минус восьми. Но неожиданно вмешалось руководство Федерации, и ему не только оставили удостоверение, но и разрешили отлетать на Кубке, что он и сделал, уступив первое место лишь тогдашнему непререкаемому чемпиону Генриху Гарковену. После чего, едва спустившись с пьедестала, объявил, что уходит. Контузия все-таки доконала его - слепота стремительно прогрессировала, да и воздушная акробатика как спорт не стояла на месте, и летунам старой школы все труднее было держать уровень.
Где-то через два года ему предложили место в руководстве Федерации. К тому времени он уже полностью ослеп. Как раз тогда заговорили о новом чуде офтальмологии - имплантированном сонаре по типу дельфиньего, позволявшем даже при стопроцентной слепоте относительно свободно ориентироваться в пространстве. Штука даже по сегодняшним меркам дорогая, а тогда она стоила просто баснословных денег. На операцию скинулась вся Федерация - акция во многом рекламная, но никто и предположить не мог, к чему она в конце концов приведет. Потому что первое, что сделал Кавински выйдя из больницы, это забрался в кабину своей "Сесны" и скомандовал "от винта".
Никто не понимал, как он это делает - во-первых, радиус действия сонара дай бог сотня метров, а во-вторых эффект от него назвать зрением можно лишь с большой натяжкой - можно ходить, не натыкаясь на предметы, но о том, чтобы даже читать - не говоря уж о ЛЕТАТЬ - тут и речи не идет. Ходили слухи, что Кавински по своим каналам заказал в лабораториях "Локхида" какую-то новую систему навигации, и ухитрился каким-то образом подключить к ней чип сонара. Факт в том, что после полугода экспериментов он - хотя и не без боя - пересдал на любительские права. Экзаменационная комиссия сражалась до последнего, так и не нашла, к чему придраться, кроме медицинского заключения "абсолютная слепота", и, перекрестясь, дала добро...
Так Кавински вернулся в небо.
***
– Простите, пан Тадеуш... - пробормотал я, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. - Я вас не узнал...
Он снял очки. Глаза у него были живые, светло-серые, и было трудно поверить, что на самом деле вот уже десять лет они ничего не видят.
– Кавински? - Яна отступила на шаг. - Ой, Юрка...
– Так это вы прилетели вчера с комиссией? - проговорил я, со стыдом припомнив, что не далее как прошлым вечером обозвал моего кумира "хмырем".
– Да, - Кавински казался немного смущенным. - А что в этом такого?
– Нет, ничего... - я не знал, куда деваться. - Просто...
Он вдруг рассмеялся.
– Ты это брось, парень. Не боги горшки обжигают. Как нога, работает? Отлично, тогда пойдем отсюда. На сегодня с тебя хватит неожиданностей.
Мы шли по протоптанной дорожке к лагерю, и в бедной моей башке царил полный курятник. Янка забежала с другой стороны, разглядывая Кавински во все глаза, а он шагал уверенно и размашисто, накинув на плечи полотенце и вновь нацепив темные очки. Я что-то говорил, он отвечал - по-моему, я тогда нес полную околесицу, а сам исподтишка рылся в шортах в поисках какой-нибудь бумажки для автографа, но отыскалось только летное удостоверение в кармане рубашки. Его я и протянул Кавински, раскрыв на последней странице, когда он собрался сворачивать к куполам.
– Пан Тадеуш...
– Э, да ты сдурел, братец? - он весело посмотрел на меня, и я вдруг смятенно подумал: как же он будет расписываться вслепую? - Тоже мне, нашел пример для подражания... И зачем портить летную книжку?
– Понимаете... - слова упорно не подбирались. - Это на самом деле очень важно для меня.
Несколько секунд Кавински молчал.
– Что ты ищешь в небе, парень? - спросил он наконец.
Вопрос застал меня врасплох.
– Ну... Вообще-то, я собираюсь в военно-воздушное... Говорят, с международным разрядом берут вне конкурса...
– Любишь летать?
– Да.
Он усмехнулся, взял мою летную книжку и что-то размашисто написал по-польски на последней странице.
– Держи, пилот. Счастливо...
И зашагал к куполам. Я вертел книжку в руках, не зная, что и думать. Янка уже успела отойти шагов на десять.
Кавински вдруг обернулся.
– Эй, парень!
– Да, пан Тадеуш?
– Помни - это опасный спорт.
– Я помню.
– Будь поосторожнее. И сам проверяй машину перед каждым вылетом. Не хотелось бы, чтобы "Форсаж" потерял еще одного пилота.
– Пан Тадеуш... Можно еще вопрос?
– Давай.
– Все-таки... как вы летаете?
Он нахмурился, а потом вдруг расхохотался.
– Как, как! По приборам.
– Что он тебе сказал? - спросила Янка, когда я ее нагнал.
– Так... - рассеянно проговорил я. - Доброе напутствие... Интересно, что он тут написал? Я в польском, как в китайской грамоте.
– Дай-ка... - Янка отобрала у меня летную книжку, и вдруг рассмеялась.
1 2 3 4
– Для воздушного боя - да. Но не для фристайла.
– Успокойся. У тебя все получится...
Янка замолчала, а мне не хотелось продолжать тему.
– Куда ты сейчас? - спросила она, останавливаясь у своей палатки.
Вообще-то, сегодня я собирался как следует посидеть на тренажере, но до двенадцати вряд ли получится - этих агрегатов всего два, время для команд расписано по часам, а выклянчивать очередь у конкурентов не хотелось.
– Не знаю... - я пожал плечами. - А ты?
– На море, наверное... Пойдешь?
Отпускать ее одну не хотелось. Я огляделся в поисках кого-нибудь из наших, но поблизости никого не нашлось.
– Ладно, - в конце концов, при нашем режиме не всякий раз выпадает возможность хорошенько окунуться. - Тогда подожди, схожу за полотенцем...
***
– Ну что, до тех камней? - Яна сбросила рубашку, оставшись в узеньком рыжем бикини.
Я прикинул расстояние до окаймлявших бухту подводных скал, создававших здесь естественный волнолом. Над поверхностью торчали черные верхушки мокрые и скользкие на вид. Пловец из меня не аховый - в бассейне я себя чувствую довольно уверенно, но выбираться далеко на большую воду как-то не доводилось.
– Далековато...
– Да брось ты! - она посмотрела на меня чуть ли не с насмешкой. Какая-то сотня метров!
– Тебе легко говорить, ты у моря выросла, - буркнул я, бросая на песок полотенце. - Ладно, поплыли...
Поначалу это показалось легко - все-таки плотность морской воды немного больше пресной, и нужно меньше усилий, чтобы удержаться на плаву. Яна скользила впереди изящным брасом, почти не колыхая воды. Я пер за ней, как линкор, и наверное издавал при этом изрядный шум - по крайней мере один раз Янка обернулась, одарив меня насмешливым взглядом.
Когда наконец достигли камней, энтузиазма у меня ощутимо поубавилось. В бассейне я делаю стометровку довольно запросто, но там нет волны, к тому же Янка задала приличный темп. Отдуваясь, я вскарабкался на осклизлый бок камня, с трудом переводя дух.
– Ну что, пошли обратно? - Янка улыбнулась мне из воды. Она даже не запыхалась.
– Сейчас, - проговорил я. - Дай отдышаться.
– Догоняй! - крикнула она, и заскользила к берегу. Нет, ей определенно надо показаться нашему психоаналитику. Славка большой мастак по части снятия стрессов. Я еще раз глотнул воздуха, и соскользнул в воду.
Уже метров через десять я подумал, что наверное стоило все-таки пойти в тренажерку. С ОФП у меня все в порядке, да вот беда - плавание в него входит факультативно, и потому особого внимания я ему никогда не уделял. И когда левую ногу скрутило судорогой, я понял, что этот заплыв был большой моей ошибкой
Я хотел окликнуть Янку, но не хватило дыхания. Сразу сделалось не по себе. Я поискал ее глазами, но не нашел среди солнечных бликов. Лишние усилие привело к тому, что в набежавшую волну я окунулся с головой. Попытался перевернуться на спину, но опять-таки не учел, что море - не бассейн, и со следующей волны порядком наглотался.
Вообще-то летуны - народ к панике не склонный, но в тот момент я откровенно перетрусил - сказался подсознательный страх перед чужеродной стихией, а адская боль в сведенной ноге не способствовала ясности в голове. Я рванулся, окликнул-таки Янку, но вопль получился жалкий, и стоил мне лишь того, что я еще раз окунулся с головой.
Страх нахлынул одновременно со следующей волной, чуть не утопившей меня. Отчаянно молотя руками воду, я кое-как выбрался на поверхность, поискал глазами берег, но не нашел, хотя до него и оставалось чуть больше полусотни метров. Я понял, что форменным образом тону, о чем и завопил на остатках дыхания прежде, чем пойти ко дну...
Кто-то обхватил сзади за шею, я почувствовал рывок, и увидел над собой вместо зеленой мути родную голубизну неба. Воздух хлынул в легкие, я хватал его то ртом, то носом вместе с солеными каплями.
– Продышался? - спросил сзади веселый голос. И вовсе не Янкин, поскольку явно принадлежал существу одного со мной пола.
– Ага, - прокашлял я, хотя в тот момент мне казалось, что надышаться не хватит всей оставшейся жизни.
– Тогда давай потихоньку. Только не дергайся и дыши ровнее.
Я перестал дергаться и задышал ровнее. Нога все еще не слушалась, но мой спаситель двигался вперед уверенными толчками, я чувствовал, как под кожей работают крепкие мышцы и могучие легкие.
– Слезай, приехали, - сказал он, и я почувствовал пятками дно. Мой спаситель отпустил меня, оставив самостоятельно выбираться с мелководья. Прихрамывая, я поплелся за ним, видя перед собой широкую спину и тронутый сединой ежик на затылке.
На берег мы выбрались метров за полста от места нашего с Янкой старта. Я бухнулся на теплую гальку и принялся массировать ногу.
– Ну, как самочувствие, пловец?
Он стоял надо мной - крепкий и загорелый, уже в широких темных очках на пол-лица.
– Держи, - он кинул мне полотенце.
– Спасибо вам.
– Да не за что. И куда тебя понесло, если плавать толком не умеешь?
У него был странный мягкий акцент, и что-то в его лице казалось смутно знакомым.
– Ты ведь из "Форсажа", да?
Я кивнул, все еще пытаясь восстановить нормальную работу мышц в ноге.
– Отменно, - хмыкнул он. - За два дня команда чуть не лишилась второго пилота. Извини... Мне на самом деле жаль ту девочку. У нее и вправду был талант. Опасный спорт - любая мелочь, и...
– Юрка-а-а!
По берегу к нам бежала Янка. Мокрые волосы растрепались и дышала она, как марафонский бегун к концу дистанции.
– А! - сказал мой спаситель. - Теперь понятно, к чему этот дурацкий заплыв!
– Юрка... Ты... Я все море обшарила... - выдохнула, Янка, останавливаясь надо мной. - Что стряслось?
– Ногу свело, - буркнул я.
– Господи... Ой! - она наконец-то обратила внимание, что я не один. Здравствуйте... Это вы его вытащили?
– Да нет, что вы, - улыбнулся мой спаситель. - Так, поддержал. Ваш друг неплохой пловец.
– Оно и видно, - вздохнула Янка. - Юр, ты извини меня, а?..
– Я в форме, - на самом деле нога все еще побаливала, но судорога уже отпустила.
– Спасибо вам, - сказала Янка незнакомцу.
– Да за что? - тот развел руками. - Он и сам неплохо справлялся...
– Юр, ты как, сможешь идти?
– Смогу, - морем я на сегодня наелся по самое "не хочу". - Еще раз, спасибо.
– Боже мой! - расхохотался мой спаситель. - Этак я начну чувствовать себя героем!
При этом очки его соскользнули чуть ниже, и я вдруг вспомнил, где видел это лицо. И невольно вскочил, несмотря на ноющую ногу.
Между бровями почти незаметно розовела крохотная точка сонара.
Естественно, что он показался мне знакомым - плакат с этим лицом с тринадцати лет висел у меня над кроватью. Наверное, в каком-то смысле именно этот человек, даже не подозревая о моем существовании, привел меня в аэроклуб.
Тадеуш Кавински, вице-президент Федерации, живая легенда.
Слепой летчик.
***
Лет двадцать назад, когда я еще пешком под стол ходил, лейтенант военно-воздушных сил ООН Тадеуш Кавински в небе над Ливаном схлопотал зенитную ракету прямо под фонарь. С тяжелейшей контузией сумел катапультироваться, и на своих двоих трое суток пробирался через линию фронта, пока его не подобрал патруль "голубых касок". После госпиталя его почти сразу демобилизовали - в результате контузии что-то случилось со зрительными нервами. Врачи тогда сумели сохранить зрение, но приговор обжалованию не подлежал - никаких полетов.
Тому, кто не летает, этого не понять. В общем, кроме как в небе Кавински себя не мыслил, и уже на следующий год во всю летал в сборной Польши, каким-то невозможным чудом умудряясь каждый месяц обманывать медкомиссию. В те годы воздушная акробатика еще считалась скорее экзотикой для избранных, чем полноценным видом спорта, техника пилотажа не шибко отличалась от военной, поэтому бывший летчик-истребитель довольно быстро по тем временам - продвинулся в мастера международной категории. Он уже шел на Кубок Федерации, как вдруг на одном из региональных соревнований какой-то дотошный профессор все-таки поймал его за хвост. Скандал с трудом удалось замять, но летное удостоверение Кавински повелели сдать. Это сейчас, с развитием частного воздушного транспорта планку опустили до минус пяти - воздух в два счета заполонили очкарики - а тогда правила были не в пример жестче - единица, и точка.
У Кавински диоптрии уже съезжали к минус восьми. Но неожиданно вмешалось руководство Федерации, и ему не только оставили удостоверение, но и разрешили отлетать на Кубке, что он и сделал, уступив первое место лишь тогдашнему непререкаемому чемпиону Генриху Гарковену. После чего, едва спустившись с пьедестала, объявил, что уходит. Контузия все-таки доконала его - слепота стремительно прогрессировала, да и воздушная акробатика как спорт не стояла на месте, и летунам старой школы все труднее было держать уровень.
Где-то через два года ему предложили место в руководстве Федерации. К тому времени он уже полностью ослеп. Как раз тогда заговорили о новом чуде офтальмологии - имплантированном сонаре по типу дельфиньего, позволявшем даже при стопроцентной слепоте относительно свободно ориентироваться в пространстве. Штука даже по сегодняшним меркам дорогая, а тогда она стоила просто баснословных денег. На операцию скинулась вся Федерация - акция во многом рекламная, но никто и предположить не мог, к чему она в конце концов приведет. Потому что первое, что сделал Кавински выйдя из больницы, это забрался в кабину своей "Сесны" и скомандовал "от винта".
Никто не понимал, как он это делает - во-первых, радиус действия сонара дай бог сотня метров, а во-вторых эффект от него назвать зрением можно лишь с большой натяжкой - можно ходить, не натыкаясь на предметы, но о том, чтобы даже читать - не говоря уж о ЛЕТАТЬ - тут и речи не идет. Ходили слухи, что Кавински по своим каналам заказал в лабораториях "Локхида" какую-то новую систему навигации, и ухитрился каким-то образом подключить к ней чип сонара. Факт в том, что после полугода экспериментов он - хотя и не без боя - пересдал на любительские права. Экзаменационная комиссия сражалась до последнего, так и не нашла, к чему придраться, кроме медицинского заключения "абсолютная слепота", и, перекрестясь, дала добро...
Так Кавински вернулся в небо.
***
– Простите, пан Тадеуш... - пробормотал я, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. - Я вас не узнал...
Он снял очки. Глаза у него были живые, светло-серые, и было трудно поверить, что на самом деле вот уже десять лет они ничего не видят.
– Кавински? - Яна отступила на шаг. - Ой, Юрка...
– Так это вы прилетели вчера с комиссией? - проговорил я, со стыдом припомнив, что не далее как прошлым вечером обозвал моего кумира "хмырем".
– Да, - Кавински казался немного смущенным. - А что в этом такого?
– Нет, ничего... - я не знал, куда деваться. - Просто...
Он вдруг рассмеялся.
– Ты это брось, парень. Не боги горшки обжигают. Как нога, работает? Отлично, тогда пойдем отсюда. На сегодня с тебя хватит неожиданностей.
Мы шли по протоптанной дорожке к лагерю, и в бедной моей башке царил полный курятник. Янка забежала с другой стороны, разглядывая Кавински во все глаза, а он шагал уверенно и размашисто, накинув на плечи полотенце и вновь нацепив темные очки. Я что-то говорил, он отвечал - по-моему, я тогда нес полную околесицу, а сам исподтишка рылся в шортах в поисках какой-нибудь бумажки для автографа, но отыскалось только летное удостоверение в кармане рубашки. Его я и протянул Кавински, раскрыв на последней странице, когда он собрался сворачивать к куполам.
– Пан Тадеуш...
– Э, да ты сдурел, братец? - он весело посмотрел на меня, и я вдруг смятенно подумал: как же он будет расписываться вслепую? - Тоже мне, нашел пример для подражания... И зачем портить летную книжку?
– Понимаете... - слова упорно не подбирались. - Это на самом деле очень важно для меня.
Несколько секунд Кавински молчал.
– Что ты ищешь в небе, парень? - спросил он наконец.
Вопрос застал меня врасплох.
– Ну... Вообще-то, я собираюсь в военно-воздушное... Говорят, с международным разрядом берут вне конкурса...
– Любишь летать?
– Да.
Он усмехнулся, взял мою летную книжку и что-то размашисто написал по-польски на последней странице.
– Держи, пилот. Счастливо...
И зашагал к куполам. Я вертел книжку в руках, не зная, что и думать. Янка уже успела отойти шагов на десять.
Кавински вдруг обернулся.
– Эй, парень!
– Да, пан Тадеуш?
– Помни - это опасный спорт.
– Я помню.
– Будь поосторожнее. И сам проверяй машину перед каждым вылетом. Не хотелось бы, чтобы "Форсаж" потерял еще одного пилота.
– Пан Тадеуш... Можно еще вопрос?
– Давай.
– Все-таки... как вы летаете?
Он нахмурился, а потом вдруг расхохотался.
– Как, как! По приборам.
– Что он тебе сказал? - спросила Янка, когда я ее нагнал.
– Так... - рассеянно проговорил я. - Доброе напутствие... Интересно, что он тут написал? Я в польском, как в китайской грамоте.
– Дай-ка... - Янка отобрала у меня летную книжку, и вдруг рассмеялась.
1 2 3 4