недаром среди смотрителей ходил анекдот про сенатора, обратившегося в Сиднейскую контору с просьбой поднять со дна моря его искусственную челюсть, которую он потерял, попав в сильный прибой. И будто бы ему вскоре же прислали огромную челюсть тигровой акулы и записку с извинением: дескать, это единственная бесхозная челюсть, которую после тщательных поисков удалось обнаружить у Бонди-Бич, где купался сенатор.
Конечно, бывали задания увлекательные, и смотрители состязались за право получить их. Например, в Отделе рыболовства занималась жемчугом небольшая группа с явно недостаточными штатами. И когда у китопасов наступало межсезонье, им разрешали поработать на промысле жемчуга.
В одну такую командировку – в Персидский залив – попал Франклин.
Дело было несложное, чем-то напоминающее труд садовода, глубины, не превышали двухсот футов, так что подводник пользовался простейшим легководолазным аппаратом на сжатом воздухе, а передвигался с помощью торпеды. Лучшие площади для жемчуга «засевали» избранными сортами; главной задачей было охранять моллюсков от их естественных врагов, прежде всего от морских звезд и скатов. Дав раковинам созреть, их собирали и поднимали на поверхность для проверки: одна из немногих операций, которые никак не удавалось механизировать.
Разумеется, найденные жемчужины принадлежали Отделу рыболовства. Но почему-то жены всех смотрителей, которых командировали на эту работу, вскоре начинали щеголять жемчужными ожерельями или серьгами. Индра не была исключением.
Она получила свою нитку жемчуга в день рождения Питера. Снова став отцом, Франклин почувствовал, что старая глава его жизни совсем кончилась. Да нет, неверно это, он не мог – и не хотел – навсегда забыть, что в мире, который для него теперь был так же недосягаем, как планеты самой далекой звезды, Айрин родила ему Роя и Руперта. Но боль от неизбежной разлуки унялась; никакая тоска не может длиться вечно.
Он был только рад – хотя прежде возмущался этим, – что невозможен прямой радиоразговор с кем-нибудь на Марсе, вообще за, пределами орбиты Луны. Даже во время наибольшего сближения Земли и Марса радиоволны туда и обратно шли шесть минут; какой уж тут разговор! Так что он не мог вызвать Айрин и ребят к видеофону и обречь себя на мучительное свидание.
К Новому году они посылали друг другу магнитозапись, в которой рассказывали о событиях истекших двенадцати месяцев. Тем и ограничивался их контакт, если не считать редких писем, и Франклину этого было достаточно.
Как-то Айрин освоилась со своим вдовством? Конечно, с детьми легче, и все-таки, думал он иногда, хорошо бы ей выйти замуж – лучше и для нее и для него. Но сказать ей так у него не поворачивался язык, и она не заговаривала об этом, даже когда он сам снова женился.
Что он думает об Индре? Еще один трудный вопрос... Вероятно, какая-то доля ревности неизбежна. Недаром Индра, когда у них случались раздоры, давала понять, как неприятна ей мысль, что она вторая женщина в его жизни.
Впрочем, они редко ссорились, тем более после рождения Питера.
Супружеская пара представляет собой динамически неустойчивую систему, пока появление первого ребенка не превращает ее из двучлена в трехчлен.
Франклин был вполне счастлив. Чего еще можно себе пожелать? Семья давала ему душевный покой, работа наполняла бытие красками и смыслом, которых он искал – и которые потерял – в космосе. В толще морей оказалось больше жизни и чудес, чем в безбрежных межпланетных просторах, и он все реже тосковал по зрелищу восходящей голубой Земли или серебряных вихрей Млечного Пути, по венчающим долгий перелет, напряженным минутам посадки на один из спутников Марса.
Море уже наложило свою печать на его поступки и мысли, как это неизбежно бывает с каждым человеком, который хочет покорить океан и проникнуть в его тайны. Франклин чувствовал себя сродни всем животным, населяющим разные ярусы океана, даже врагам, которых он по долгу службы был обязан истреблять. Но особенно тепло, даже с каким-то мистическим благоговением (которого он немного стыдился), Франклин относился к могучим животным, чья судьба была ему вверена.
Он утешал себя тем, что в душе, наверно, все смотрители испытывают то же самое, хотя ни за что не признаются в этом. Правда, иногда вырвется в разговоре невесть кем придуманный оборот «китовая горячка» – так говорили о китопасе, который вдруг начинал вести себя скорее как кит, чем как человек. Вообще-то без этой способности не станешь хорошим смотрителем, но иногда она проявлялась чересчур сильно. Классическим считался случай (вполне достоверный, спроси кого хочешь!) с одним старшим смотрителем, который каждые десять минут поднимался на своей лодке к поверхности за воздухом; иначе ему казалось, что он задыхается.
Среди всемирной армии подводных специалистов смотрители слыли, так сказать, избранниками (они и сами поддержи вали этот взгляд), и к ним шли со всеми необычными делами, за которые больше никто не брался.
Бывали задания и слишком рискованные, тогда приходилось отвечать клиенту, чтобы он поискал другой выход.
Но иногда другого выхода просто не было. В Отделе китов до сих пор вспоминали, как в 2022 году старший смотритель Кирхер вошел в огромный водозаборник охлаждающей рубашки атомного котла, который снабжал энергией половину Южной Америки. В одном из фильтров расшаталась решетка, и ее можно было укрепить только вручную. Обвязавшись вокруг пояса крепкими канатами, чтобы самого не затянуло, Кирхер нырнул в ревущую тьму. Он выполнил задачу и вернулся невредимый, но больше никогда не работал под водой.
Пока что на долю Франклина выпадали только самые заурядные дела, ничего похожего на то, что испытал Кирхер, и он не знал, как поведет себя в подобном случае. Проще всего, если риск окажется чрезмерным, отказаться – это и в контракте обусловлено. Но «пункт о самоубийстве», как его насмешливо называли, был фактически мертвой буквой. Смотритель, который без самой крайней нужды ссылался на него, не навлекал на себя гнева начальства, но товарищи его после этого не жаловали.
Только на пятом году своей достаточно напряженной, но в общем-то довольно однообразной работы Франклин получил поручение, выходящее за пределы его прямого долга. Зато дело было таким, что с лихвой вознаграждало его за долгое ожидание.
Глава 14
Главный бухгалтер бросил на стол свои таблицы и карты и победоносно взглянул над архаичными очками на горстку слушателей.
– Как видите, джентльмены, – сказал он, – всякие сомнения исключены. В этом районе, – он еще раз ткнул пальцем в карту, – убыль кашалотов ненормально велика. Речь идет уже не об обычных отклонениях в численности поголовья. За последние пять лет во время миграций на этом маленьком участке исчезало от семи до одиннадцати китов в год.
Вам, конечно, известно, что у кашалота нет естественных врагов, если не считать косаток, которые иногда нападают на небольших самок с детенышами. Между тем мы совершенно уверены, что сюда уже много лет не проникали косатки; к тому же в числа исчезнувших кашалотов по меньшей мере три крупных самца. На наш взгляд, возможно только одно объяснение.
Глубина здесь немногим меньше четырех тысяч футов. Это значит, что кашалот успевает достигнуть дна и несколько минут уделить охоте, прежде чем он оказывается вынужденным всплыть за воздухом. С тех самых пор, как было установлено, что Physeter пытается почти исключительно кальмарами, ученые задают себе вопрос: может ли кальмар победить напавшего на него кашалота? Чаще всего отвечают – нет, не может, ибо кит намного крупнее и сильнее.
Но нам следует помнить, что до сих пор не выяснено, где проходит предел роста гигантского кальмара. Биологи сообщили мне, что найдены щупальца Bathyteutis Maximus, достигающие в длину восьмидесяти футов.
Кроме того, на такой глубине кальмару достаточно продержать кита несколько минут, после чего кашалот уже не сможет вернуться к поверхности, он утонет. И вот, года два назад, мы выдвинули предположение, что в том районе живет по меньшей мере один редкостно крупный кальмар. Мы... гм... – окрестили его Перси.
До прошлой недели Перси был существом гипотетинеским. Ко несколько дней назад, как вы знаете, на поверхности океана был обнаружен мертвый кит К. 87695. Туша его сильно искалечена, вся кожа покрыта характерными следами от присосков и зубцов. Прошу вас посмотреть вот на эту фотографию.
Главный бухгалтер достал из своего портфеля большие глянцевые отпечатки и передал слушателям. На каждом отпечатке был показан участок тела кита, испещренный белыми полосами и кольцами правильной формы. Не совсем уместная на первый взгляд футовая линейка в середине снимка позволяла судить о масштабе.
– Так вот, джентльмены, эти следы от присосков достигают шести дюймов в поперечнике. Думаю, мы вправе сказать, что Перси больше не гипотеза. Спрашивается: как с ним поступить? Он обходится нам самое малое в двадцать тысяч долларов в год. Прошу высказывать предложения.
Некоторое время было тихо; собравшиеся представители задумчиво разглядывали снимок: Наконец заговорил начальник Отдела китов:
– Я пригласил на наше совещание мистера Франклина. Послушаем его.
Ваше слово, Уолтер. Справитесь с Перси?
– Справлюсь, если найду его. Но в этом месте очень неровное дно, трудна искать. Обычная подводная лодка не годится, запас прочности мал для такой глубины, особенно – если попадешь в объятия Перси. Кстати, что вы думаете о его величине?
Главный бухгалтер, обычно без запинки называвший все цифры, на этот раз помедлил, прежде чем ответить.
– Это не моя оценка, – сказал он, словно извиняясь, – но биологи полагают, что в длину он достигает примерно ста пятидесяти футов.
Кто-то тихонько свистнул, только начальник отдела сохранял невозмутимое выражение лица. Оп давным-давно убедился в верности старой истины: какую бы огромную рыбу ни выловили, в море есть еще больше. В среде, где тяготение не ограничивает размеров, животное продолжает расти почти до самой смерти. А гигантский кальмар, пожалуй, лучше всех обитателей моря защищен от любых атак. Даже его единственный враг, кашалот, не может добраться до кальмара, пока тот остается ниже четырех тысяч футов.
– Есть десятки способов убить Перси, когда мы выследим его, – заговорил Главный биолог. – Взрывчатка, яд, электрический разряд – выбирайте любой. И все-таки я просил бы по возможности не умертвлять его. Это же одно из крупнейших животных на нашей планете, убить его было бы преступлением.
– Извините, доктор Робертс! – возразил начальник отдела. – Позвольте напомнить вам, что наш отдел занимается производством продовольствия, а не исследованием и охраной животных. Не считая, китов, конечно, И вообще слово «убийство», по-моему, странно звучит в применении к какому-то моллюску-переростку.
Однако выговор начальника явно не произвел особого впечатления на доктора Робертса.
– Я согласен, сэр, – бодро отозвался он, – что наша главная задача – производство, что мы всегда обязаны помнить об экономических факторах.
Но ведь мы сотрудничаем с Комитетом научных исследований. И мне кажется, это как раз тот случай, когда можно поработать вместе к обоюдной пользе.
В конечном счете, мы только выиграем.
– Ну, ладно, говорите, – сказал начальник, и в глазах его мелькнула лукавая искорка.
Любопытно, что за гениальный план придумали вместе со своими товарищами из КНИ эти ученые, которые обязаны работать на его отдел.
– Еще никому не удавалось поймать живьем гигантского кальмара, по той простой причине, что не было нужного снаряжения. Конечно, эта операция обойдется недешево, но коль скоро мы все равно задумали охотиться на Перси, дополнительный расход будет не так уж велик. Итак, я предлагаю взять его живьем.
Никто не спросил его, как он собирается это сделать. Если доктор Робертс говорит, что это возможно, значит, у него уже все продумано.
Начальник отдела, как обычно, не стал задерживаться на технических деталях операции по подъему с глубины одной мили сопротивляющегося многотонного зверя, его занимало главное.
– Какую часть расходов берет на себя КНИ? И что вы собираетесь делать с Перси, когда поймаете его?
– Мы предоставляем подводные лодки с водителями, КНИ оплачивает добавочное оборудование, но это неофициально. Нам понадобится также плавучий, док, который мы брали в прошлом году у ремонтников. В нем помещаются два кита, значит, и кальмару места хватит. Тут будут дополнительные расходы: нужна установка для аэрации воды, проволочная сетка под электрическим напряжением, чтобы Перси не вылез, еще кое-что.
Словом, док может служить лабораторией, пока мы будем изучать кальмара.
– А потом?
– Потом? Продадим его, только и всего.
– Боюсь, что любители домашних животных не кинутся покупать стопятидесятифутового кальмара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28