После нескольких слов грубо упрощенного объяснения Стив застегнул запасной браслет, который, к удивлению Эштона, его посетительница вручила ему без комментариев. Затем они пустились в свой долгий путь к музею.
Эштон и его помощник подумали обо всем. Сначала они остановились на скамейке в парке, чтобы отдохнуть, подкрепиться сэндвичами и восстановить дыхание. Когда, наконец, они достигли музея, никто не устал от непривычного упражнения.
Они вместе прошли через ворота музея, старясь, вопреки логике, говорить шепотом, и по широким каменным ступеням поднялись ко входу в зал.
Эштон хорошо знал этот путь. С причудливым юмором он показал свой билет в читальный зал, куда они направлялись, с почтительного расстояния, проходя мимо похожих на статуи служащих. Ему показалось, что посетители огромной комнаты, по большей части выглядели почти также как обычно, даже без действия ускорителя.
Собирать книги, перечисленные в списке, было простой, но утомительной работой. Казалось, они были выбраны скорее за их красоту, как произведений искусства, чем за их литературные достоинства. Выбор был сделан тем, кто хорошо знал свою работу. Делали они это сами, подумал Эштон, или купили других специалистов, как купили его? Он подумал также, можно ли представить все разветвления их заговора.
Было просмотрено значительное количество стеллажей, но Эштон не хотел пропустить ни одной книги, даже случайно. В то время, как он складывал достаточное количество томов, чтобы получилась удобная пачка, Стив носил их во двор и складывал на мощеной площадке, пока не образовалась небольшая пирамида.
Неважно, что книги оставались на короткое время вне поля ускорителя.
Никто не мог бы заметить их мгновенного существования в нормальном мире.
Они пробыли в библиотеке около двух часов своего времени и сделали перерыв, чтобы перекусить перед следующим этапом работы. По дороге Эштон остановился для небольшого частного дела. Раздался звон разбитого стекла небольшой витрины, стоящей в одиноком великолепии, которая открыла свое сокровище: затем манускрипт Элис был надежно упрятан в кармане Эштона.
Среди антикварных изделий он не чувствовал себя так уверенно. Нужно было взять по несколько образцов в каждой галерее, и иногда было трудно понять причину выбора. Казалось – и опять он вспомнил слова Албенкина – эти произведения искусства были выбраны кем-то по совершенно чуждым стандартам.
В этот раз, за несколькими исключениями, они, по-видимому, не обращались к экспертам.
Второй раз в истории был разбит ларец с Портландской Вазой. Через пять секунд, подумал Эштон, тревога охватит весь музей и здание наполнится шумом. Но за пять секунд он может быть за много миль отсюда. Это была пьянящая мысль, и поскольку он работал быстро, чтобы выполнить контракт, он начал сожалеть о цене, которую запросил. Впрочем, и сейчас еще было не поздно.
Он подумал, что выбрал хорошего помощника, когда увидел, что Стив выносит во двор большой серебряный поднос из сокровищ Милденхолла и кладет рядом с внушительной теперь кучей. «Все, партия,» сказал он. «Я должен быть у себя этим вечером. Возьми эту штуку себе.»
Они вышли на Хай Холборн и выбрали уединенную сторону улицы, чтобы рядом не было пешеходов. Эштон расстегнул хитрую пряжку и отошел от своего компаньона, видя, как тот застыл в неподвижности. Стив был снова уязвим, двигаясь вместе с другими в потоке времени. Но прежде, чем будет поднята тревога, он потеряется в Лондонской толпе.
Когда он вернулся на музейный двор, сокровищ уже не было. Там, где они лежали, стояла его посетительница – как давно? Она была по-прежнему спокойна и грациозна, но выглядела немного усталой. Он приблизился к ней, пока их поля не слились и теперь они не были разделены пропастью молчания.
«Я надеюсь, вы удовлетворены,» сказал он. «Как вам удалось унести все это так быстро?»
Она коснулась браслета вокруг ее запястья и слабо улыбнулась.
«У нас много других возможностей, кроме этого.»
«Тогда зачем вам понадобилась моя помощь?»
«На это есть технические причины. Было необходимо переместить те предметы, которые нам требуются, в одно место. Таким образом, мы могли собрать только то, что нам нужно, и не превысить предел – как бы это назвать? – транспортных возможностей. Теперь могу я получить браслет назад?»
Эштон медленно отдал тот, запасной, но не проявил намерения снять собственный. Это могло представлять опасность, но он намеревался отступить при первых ее признаках.
«Я готов уменьшить мое вознаграждение,» сказал он. «Фактически я отказываюсь от оплаты – в обмен на это.» Он тронул свое запястье, где плетеная металлическая лента сверкала в солнечном свете.
Она посмотрела на него с выражением загадочной улыбки Джоконды.
(Присоединена ли она к сокровищам, которые они собрали? – подумал Эштон. Много ли они взяли в Лувре?)
«Я не назвала бы это уменьшением вашей платы. За все деньги в мире невозможно купить такой браслет.»
«Или за вещи, которые я вам отдал.»
«Вы жадны, м-р Эштон. Вы знаете, что с ускорителем весь мир будет вашим.»
«Что из этого? Разве у вас есть еще интерес к нашей планете теперь, когда вы взяли все, что вам было нужно?»
Последовала пауза. Неожиданно она улыбнулась. «Так вы поняли, что я не принадлежу вашему миру.»
«Да. И я знаю, что вы имеете других агентов кроме меня. Вы пришли с Марса, или не хотите мне сказать?»
«Я готова сказать вам. Но вы не поблагодарите меня, если я это сделаю.»
Эштон осторожно посмотрел на нее. Что она имела в виду?
Бессознательным движением он спрятал руку за спиной, пряча браслет.
«Нет, я не с Марса или другой известной вам планеты. Вы не поняли, кто я. Но я вам скажу. Я из будущего.»
«Из будущего! Это нелепо!»
«В самом деле? Хотелось бы знать, почему.»
«Если бы такого рода вещи были возможны, наша прошлая история была бы полна путешественниками из будущего. Кроме прочего, это повлекло бы доведение до абсурда. Пришедшие в прошлое могли бы изменить настоящее и привести к разным парадоксам.»
«Это хорошие аргументы, хотя, возможно, не такие оригинальные, как вы полагаете. Но они опровергают возможность путешествий во времени только в общем, а не в особом случае, который нас интересует.»
«Что в нем особенного?» спросил он.
«Это очень редкий случай, так как только при освобождении огромного количества энергии становится возможным создать сингулярность во времени. В течении доли секунды, когда появляется сингулярность, прошлое становится доступным будущему, хотя ограниченным образом. Мы можем послать к вам только наши мысли, но не тела.»
«Вы имеете в виду,» сказал Эштон, «что вы заимствовали тело, которое я вижу?»
«О, я заплатила за него, как заплатила вам. Владелец согласился с условиями. Мы очень добросовестны в этом отношении.»
Эштон быстро размышлял. Если эта история правдива, она давала ему определенные преимущества.
«Это значит,» продолжал он, «что вы не имеете прямого контроля над материей и должны действовать через людей-агентов?»
«Да. Даже эти браслеты были сделаны здесь под нашим мысленным контролем.»
Она объясняла слишком много и слишком охотно, обнаруживая все свои слабости. Предупреждающий сигнал промелькнул в глубине сознания Эштона, но он зашел слишком далеко, чтобы отступить.
«Тогда, мне кажется,» сказал он медленно, «что вы не можете заставить меня отдать браслет.»
«Совершенно верно.»
«Это все, что я хотел знать.» Она снова улыбнулась ему, но что-то было в ее улыбке, что пронзило его холодом до мозга костей.
«Мы не мстительны или неблагодарны, м-р. Эштон,» сказала она спокойно. «Что я собираюсь сделать, так это воззвать к своему чувству справедливости. Вы попросили этот браслет; вы можете его оставить. Теперь я расскажу вам, какую он может принести пользу.»
На мгновение Эштон почувствовал дикий импульс отдать ускоритель.
Она, должно быть, угадала его мысли.
«Нет, слишком поздно. Я настаиваю, чтобы вы оставили его себе. Я могу успокоить вас в одном вопросе. Он не снимется. Он останется с вами» снова загадочная улыбка – «на всю оставшуюся жизнь. Что вы думаете насчет прогулки, м-р. Эштон? Я закончила здесь свою работу и хочу бросить последний взгляд на ваш мир, прежде чем покину его навсегда.»
Она повернулась по направлению к железным воротам и не стала ждать ответа. Пожираемый любопытством, Эштон пошел за ней.
Они шли в молчании, пока не оказались среди застывшего движения на Тоттенхем Корт Роуд. Какое-то время они стояли, разглядывая оживленные, но теперь неподвижные толпы; затем она вздохнула.
«Мне очень жаль, что я не могу помочь ни им, ни вам. Я думаю, что вы будете делать сами с собой?»
«Что вы под этим подразумеваете?»
«Только что, м-р. Эштон, вы утверждали, что будущее не может проникнуть в прошлое, потому что это изменит историю. Проницательное замечание, но, боюсь, не относящееся к делу. Видите ли, у вашего мира больше нет истории, которую можно было бы изменить.»
Она показала поперек дороги, и Эштон быстро повернулся на своих каблуках. Здесь не было ничего, кроме мальчишки – газетчика, согнувшегося над кучей газет. Заголовок был изогнут причудливым образом на ветру, дующем в этом неподвижном мире. Эштон с трудом прочитал слова, составленные из грубых букв:
СУПЕР-БОМБА ИСПЫТЫВАЕТСЯ СЕГОДНЯ
Казалось, голос, прозвучавший в его ушах, пришел издалека.
«Я говорила вам, что путешествия во времени, даже в ограниченной форме, требуют огромной высвобожденной энергии – гораздо больше, чем может дать единственная бомба, м-р. Эштон. Но эта бомба только спусковой крючок.»
Она показала на твердый грунт под ее ногами.
«Знаете ли вы что-нибудь о своей собственной планете? Вероятно, нет; ваша раса знает так мало. Но даже ваши ученые открыли, что на глубине двух тысяч миль Земля имеет плотное, жидкое ядро. Это ядро состоит из сжатого вещества и может существовать в одном из двух стабильных состояний. Получив определенный стимул, оно может изменить одно состояние на другое, как предмет в неустойчивом состоянии может перевернуться, если его тронуть пальцем. Но это изменение, м-р Эштон, освободит так много энергии, как все землетрясения от начала вашего мира. Океаны и континенты улетят в космос; у солнца появится второй пояс астероидов.
Этот катаклизм пошлет эхо на века назад и откроет нам на долю секунды ваше время. В течение этого мгновения мы пытаемся спасти все, что возможно, из ваших ценностей. Это все, что мы можем сделать; даже если ваши мотивы были чисто эгоистичны и совершенно бесчестны, вы оказали вашей расе услугу, о которой не подозревали.
А теперь я должна вернуться на наш корабль, где мы будем ожидать разрушения Земли почти за сто тысяч лет от этого момента. Вы можете оставить браслет.»
Перемещение было мгновенным. Женщина внезапно замерла и превратилась в одну из многих статуй на безмолвной улице. Он был один.
Один! Эштон поднес сверкающий браслет к своим глазам, загипнотизированный его искусным плетением и силой, скрытой в нем. Он совершил сделку и должен носить его. Он может прожить всю длительность своей жизни – ценой изоляции, которой не знал ни один человек. Если он выключит поле, безжалостно закончится последняя секунда истории.
Секунда? На самом деле, еще меньше. Потому что он знал, что бомба уже взорвалась.
Он сел на край тротуара и начал думать. Не было смысла паниковать; он должен принять случившееся спокойно, без истерии. Кроме того, у него есть время.
Все время в мире.
1 2
Эштон и его помощник подумали обо всем. Сначала они остановились на скамейке в парке, чтобы отдохнуть, подкрепиться сэндвичами и восстановить дыхание. Когда, наконец, они достигли музея, никто не устал от непривычного упражнения.
Они вместе прошли через ворота музея, старясь, вопреки логике, говорить шепотом, и по широким каменным ступеням поднялись ко входу в зал.
Эштон хорошо знал этот путь. С причудливым юмором он показал свой билет в читальный зал, куда они направлялись, с почтительного расстояния, проходя мимо похожих на статуи служащих. Ему показалось, что посетители огромной комнаты, по большей части выглядели почти также как обычно, даже без действия ускорителя.
Собирать книги, перечисленные в списке, было простой, но утомительной работой. Казалось, они были выбраны скорее за их красоту, как произведений искусства, чем за их литературные достоинства. Выбор был сделан тем, кто хорошо знал свою работу. Делали они это сами, подумал Эштон, или купили других специалистов, как купили его? Он подумал также, можно ли представить все разветвления их заговора.
Было просмотрено значительное количество стеллажей, но Эштон не хотел пропустить ни одной книги, даже случайно. В то время, как он складывал достаточное количество томов, чтобы получилась удобная пачка, Стив носил их во двор и складывал на мощеной площадке, пока не образовалась небольшая пирамида.
Неважно, что книги оставались на короткое время вне поля ускорителя.
Никто не мог бы заметить их мгновенного существования в нормальном мире.
Они пробыли в библиотеке около двух часов своего времени и сделали перерыв, чтобы перекусить перед следующим этапом работы. По дороге Эштон остановился для небольшого частного дела. Раздался звон разбитого стекла небольшой витрины, стоящей в одиноком великолепии, которая открыла свое сокровище: затем манускрипт Элис был надежно упрятан в кармане Эштона.
Среди антикварных изделий он не чувствовал себя так уверенно. Нужно было взять по несколько образцов в каждой галерее, и иногда было трудно понять причину выбора. Казалось – и опять он вспомнил слова Албенкина – эти произведения искусства были выбраны кем-то по совершенно чуждым стандартам.
В этот раз, за несколькими исключениями, они, по-видимому, не обращались к экспертам.
Второй раз в истории был разбит ларец с Портландской Вазой. Через пять секунд, подумал Эштон, тревога охватит весь музей и здание наполнится шумом. Но за пять секунд он может быть за много миль отсюда. Это была пьянящая мысль, и поскольку он работал быстро, чтобы выполнить контракт, он начал сожалеть о цене, которую запросил. Впрочем, и сейчас еще было не поздно.
Он подумал, что выбрал хорошего помощника, когда увидел, что Стив выносит во двор большой серебряный поднос из сокровищ Милденхолла и кладет рядом с внушительной теперь кучей. «Все, партия,» сказал он. «Я должен быть у себя этим вечером. Возьми эту штуку себе.»
Они вышли на Хай Холборн и выбрали уединенную сторону улицы, чтобы рядом не было пешеходов. Эштон расстегнул хитрую пряжку и отошел от своего компаньона, видя, как тот застыл в неподвижности. Стив был снова уязвим, двигаясь вместе с другими в потоке времени. Но прежде, чем будет поднята тревога, он потеряется в Лондонской толпе.
Когда он вернулся на музейный двор, сокровищ уже не было. Там, где они лежали, стояла его посетительница – как давно? Она была по-прежнему спокойна и грациозна, но выглядела немного усталой. Он приблизился к ней, пока их поля не слились и теперь они не были разделены пропастью молчания.
«Я надеюсь, вы удовлетворены,» сказал он. «Как вам удалось унести все это так быстро?»
Она коснулась браслета вокруг ее запястья и слабо улыбнулась.
«У нас много других возможностей, кроме этого.»
«Тогда зачем вам понадобилась моя помощь?»
«На это есть технические причины. Было необходимо переместить те предметы, которые нам требуются, в одно место. Таким образом, мы могли собрать только то, что нам нужно, и не превысить предел – как бы это назвать? – транспортных возможностей. Теперь могу я получить браслет назад?»
Эштон медленно отдал тот, запасной, но не проявил намерения снять собственный. Это могло представлять опасность, но он намеревался отступить при первых ее признаках.
«Я готов уменьшить мое вознаграждение,» сказал он. «Фактически я отказываюсь от оплаты – в обмен на это.» Он тронул свое запястье, где плетеная металлическая лента сверкала в солнечном свете.
Она посмотрела на него с выражением загадочной улыбки Джоконды.
(Присоединена ли она к сокровищам, которые они собрали? – подумал Эштон. Много ли они взяли в Лувре?)
«Я не назвала бы это уменьшением вашей платы. За все деньги в мире невозможно купить такой браслет.»
«Или за вещи, которые я вам отдал.»
«Вы жадны, м-р Эштон. Вы знаете, что с ускорителем весь мир будет вашим.»
«Что из этого? Разве у вас есть еще интерес к нашей планете теперь, когда вы взяли все, что вам было нужно?»
Последовала пауза. Неожиданно она улыбнулась. «Так вы поняли, что я не принадлежу вашему миру.»
«Да. И я знаю, что вы имеете других агентов кроме меня. Вы пришли с Марса, или не хотите мне сказать?»
«Я готова сказать вам. Но вы не поблагодарите меня, если я это сделаю.»
Эштон осторожно посмотрел на нее. Что она имела в виду?
Бессознательным движением он спрятал руку за спиной, пряча браслет.
«Нет, я не с Марса или другой известной вам планеты. Вы не поняли, кто я. Но я вам скажу. Я из будущего.»
«Из будущего! Это нелепо!»
«В самом деле? Хотелось бы знать, почему.»
«Если бы такого рода вещи были возможны, наша прошлая история была бы полна путешественниками из будущего. Кроме прочего, это повлекло бы доведение до абсурда. Пришедшие в прошлое могли бы изменить настоящее и привести к разным парадоксам.»
«Это хорошие аргументы, хотя, возможно, не такие оригинальные, как вы полагаете. Но они опровергают возможность путешествий во времени только в общем, а не в особом случае, который нас интересует.»
«Что в нем особенного?» спросил он.
«Это очень редкий случай, так как только при освобождении огромного количества энергии становится возможным создать сингулярность во времени. В течении доли секунды, когда появляется сингулярность, прошлое становится доступным будущему, хотя ограниченным образом. Мы можем послать к вам только наши мысли, но не тела.»
«Вы имеете в виду,» сказал Эштон, «что вы заимствовали тело, которое я вижу?»
«О, я заплатила за него, как заплатила вам. Владелец согласился с условиями. Мы очень добросовестны в этом отношении.»
Эштон быстро размышлял. Если эта история правдива, она давала ему определенные преимущества.
«Это значит,» продолжал он, «что вы не имеете прямого контроля над материей и должны действовать через людей-агентов?»
«Да. Даже эти браслеты были сделаны здесь под нашим мысленным контролем.»
Она объясняла слишком много и слишком охотно, обнаруживая все свои слабости. Предупреждающий сигнал промелькнул в глубине сознания Эштона, но он зашел слишком далеко, чтобы отступить.
«Тогда, мне кажется,» сказал он медленно, «что вы не можете заставить меня отдать браслет.»
«Совершенно верно.»
«Это все, что я хотел знать.» Она снова улыбнулась ему, но что-то было в ее улыбке, что пронзило его холодом до мозга костей.
«Мы не мстительны или неблагодарны, м-р. Эштон,» сказала она спокойно. «Что я собираюсь сделать, так это воззвать к своему чувству справедливости. Вы попросили этот браслет; вы можете его оставить. Теперь я расскажу вам, какую он может принести пользу.»
На мгновение Эштон почувствовал дикий импульс отдать ускоритель.
Она, должно быть, угадала его мысли.
«Нет, слишком поздно. Я настаиваю, чтобы вы оставили его себе. Я могу успокоить вас в одном вопросе. Он не снимется. Он останется с вами» снова загадочная улыбка – «на всю оставшуюся жизнь. Что вы думаете насчет прогулки, м-р. Эштон? Я закончила здесь свою работу и хочу бросить последний взгляд на ваш мир, прежде чем покину его навсегда.»
Она повернулась по направлению к железным воротам и не стала ждать ответа. Пожираемый любопытством, Эштон пошел за ней.
Они шли в молчании, пока не оказались среди застывшего движения на Тоттенхем Корт Роуд. Какое-то время они стояли, разглядывая оживленные, но теперь неподвижные толпы; затем она вздохнула.
«Мне очень жаль, что я не могу помочь ни им, ни вам. Я думаю, что вы будете делать сами с собой?»
«Что вы под этим подразумеваете?»
«Только что, м-р. Эштон, вы утверждали, что будущее не может проникнуть в прошлое, потому что это изменит историю. Проницательное замечание, но, боюсь, не относящееся к делу. Видите ли, у вашего мира больше нет истории, которую можно было бы изменить.»
Она показала поперек дороги, и Эштон быстро повернулся на своих каблуках. Здесь не было ничего, кроме мальчишки – газетчика, согнувшегося над кучей газет. Заголовок был изогнут причудливым образом на ветру, дующем в этом неподвижном мире. Эштон с трудом прочитал слова, составленные из грубых букв:
СУПЕР-БОМБА ИСПЫТЫВАЕТСЯ СЕГОДНЯ
Казалось, голос, прозвучавший в его ушах, пришел издалека.
«Я говорила вам, что путешествия во времени, даже в ограниченной форме, требуют огромной высвобожденной энергии – гораздо больше, чем может дать единственная бомба, м-р. Эштон. Но эта бомба только спусковой крючок.»
Она показала на твердый грунт под ее ногами.
«Знаете ли вы что-нибудь о своей собственной планете? Вероятно, нет; ваша раса знает так мало. Но даже ваши ученые открыли, что на глубине двух тысяч миль Земля имеет плотное, жидкое ядро. Это ядро состоит из сжатого вещества и может существовать в одном из двух стабильных состояний. Получив определенный стимул, оно может изменить одно состояние на другое, как предмет в неустойчивом состоянии может перевернуться, если его тронуть пальцем. Но это изменение, м-р Эштон, освободит так много энергии, как все землетрясения от начала вашего мира. Океаны и континенты улетят в космос; у солнца появится второй пояс астероидов.
Этот катаклизм пошлет эхо на века назад и откроет нам на долю секунды ваше время. В течение этого мгновения мы пытаемся спасти все, что возможно, из ваших ценностей. Это все, что мы можем сделать; даже если ваши мотивы были чисто эгоистичны и совершенно бесчестны, вы оказали вашей расе услугу, о которой не подозревали.
А теперь я должна вернуться на наш корабль, где мы будем ожидать разрушения Земли почти за сто тысяч лет от этого момента. Вы можете оставить браслет.»
Перемещение было мгновенным. Женщина внезапно замерла и превратилась в одну из многих статуй на безмолвной улице. Он был один.
Один! Эштон поднес сверкающий браслет к своим глазам, загипнотизированный его искусным плетением и силой, скрытой в нем. Он совершил сделку и должен носить его. Он может прожить всю длительность своей жизни – ценой изоляции, которой не знал ни один человек. Если он выключит поле, безжалостно закончится последняя секунда истории.
Секунда? На самом деле, еще меньше. Потому что он знал, что бомба уже взорвалась.
Он сел на край тротуара и начал думать. Не было смысла паниковать; он должен принять случившееся спокойно, без истерии. Кроме того, у него есть время.
Все время в мире.
1 2