С расстоянием же ошибка растет…
— Так надо усовершенствовать сам прибор, — сказал Боб.
— В какой-то мере мы этого и достигаем ритмом жизни, питанием, спортом, а главное — созданием благоприятных условий каждому. Когда-то на Гаяне долго жили глупцы и люди, невозмутимые от природы. Есть такие и в наши дни, но их интеллект мало взаимодействует с обществом и средой, и потому, несмотря на равные условия, они угасают раньше возможного. Вот и все. Здесь нет особых секретов Даже то, что мы уничтожили на Гаяне болезнетворные организмы и победили арпел, играет лишь подсобную роль. Долгожителем становится тот, кто умно и интересно живет. Я рассказываю, чтобы помочь вам ориентиро— ваться в нашей этике и понять наши обычаи. Они просты, но знать их необходимо. А сейчас, юноши, я хочу поближе ознакомиться с вашими организмами.
5
Шелест и я, бывалые авиаторы, привыкли к зачетам и медицинским комиссиям; раздеться нам-плевое дело. А вот Хоутон разоблачался медленно, с неохотой, чем, наверное, и привлек любопытство Ле. Внимательно осмотрев его первого, Ле поощрительно улыбнулся, но, ощупав его мускулы, нахмурился.
— В галактическом полете, — заметил он, — мускулы теряют эластичность и свежесть… Крепость порой остается, а неутомимости нет… Возьми таблетку, юноша.
Боб проглотил коричневую, похожую на фасоль таблетку и несколько секунд спустя буквально весь засиял, излучая из всех пор своего тела голубоватый свет.
— Послушайте, док, вы надолго начинили меня? — дрожа от страха, спросил он по-английски. — Я же сейчас, как ангел…
Ле не понял слов, но догадался, в чем дело.
— Спокойствие, юноша, — наипрекраснейшее украшение человека. Всего несколько минут ты будешь виден насквозь и — пройдет.
Верхний свет погас, и мы увидели белесоватый скелет Боба, розовые мешки легких, красное сердце, отчаянно бившееся в груди, и еще всякую всячину, разобраться в которой мог только специалист.
— Рентген по-гаянски! — восхищенно шепнул мне Шелест.
— Держись, старик, — подбодрил я Боба, — а то твои косточки выстукивают не хуже испанских кастаньет.
— Где ты нашел косточки? — жалобно протянул Боб. — Уже и их нет!
Действительно, скелета уже не было видно, а отчетливо выступила светло-желтая мускулатура, будто с Хоутона содрали кожу и натерли бронзой… Еще минута — вспыхнул яркий свет, и перед нами предстал Боб в костюме Адама, с каплями пота на лбу.
— Кроме микробов, ничего? — пошутил я.
— Вас облучили на аэродроме, — ответил Ле. — Пока вы слушали музыку и смотрели на нашу танцовщицу… Потом голос вашего певца помог нам… Так что от опасных микробов вы, можно надеяться, избавлены. Да и в этом доме облучение продолжается. Прошу…
Я проглотил волшебную фасолину и медленно стал «таять» в пространстве.
6
Судя по всему, Ле остался доволен осмотром.
— Много одежды… — заметил он, когда мы одевались. — К чему? Не только мозг, но и тело должно чувствовать свободу. Наша одежда проще. Завтра вам привезут ее. Ну что ж, полюбуемся на природу перед сном?..
На открытой веранде мы нарушили беседу Юль и Звездолюба. Отсюда открывался чудесный вид на ночной курорт.
Чужое звездное небо напоминало о нашем, родном полосой Млечного пути. Одна «луна» взобралась высоко, и ее ровное, как меч, отражение плавало на поверхности озера, а вторая прижалась к горизонту, и непонятно было, поднимается она или заходит. Ее отражение перехлестнулось с серебристым отражением первой, отчего она стала похожей на матросскую бескозырку с ленточками.
На противоположном берегу в темно-синем воздухе точно висела густая гирлянда елочных огней, отразившихся в лакированной воде. Слева светились скалы, сложенные из фосфоресцирующих минералов, придавая пейзажу сказочный вид. Чуть слышалась издали мелодия, напоминавшая вальс. Совсем по-российски стрекотали кузнечики и верещали птицы. Но звуки были нежные, слабые, лишь подчеркивающие власть тишины.
Возле крутого берега, в прозрачной глубине, медленно двигалась ярко освещенная подводная лодка.
Незнакомые тонкие ароматы окружили нас, будто каждый цветок, повисший во мраке над землей Гаяны, стремился доставить удовольствие пришельцам с далекой планеты.
Ласковая ночь опустилась над миром, все погрузилось в величественное спокойствие, отдыхало от жаркого дня.
На горизонте светлая полоса синевы… И только там небесной вуалью повисли тающие белесые облака… Только там воздух был виден и казался занавесью, отделяющей этот добрый мир от холодной, бескрайней Вселенной. Там, над горизонтом, тепло мерцала крохотная искорка, самая дорогая нашему сердцу. К ней были устремлены наши взоры, к ней тянулась душа…
Шелест обнял меня и Хоутона за плечи и негромко запел:
Не слышны в саду даже шорохи,
Все… там замерло до утра…
И мы-Боб, я и Евгений Николаевич-подхватили слова, знакомые и понятные каждому землянину, но вдруг прозвучавшие совсем по-иному здесь, на Гяяне:
Если б знали вы, как нам дороги
Подмосковные вечера!
Глава седьмая
ТАЙНА «ФЕИ АМАЗОНКИ»….
1
Я уже не помню, то ли у Хоутона не нашлось под рукой подходящих кинолент, то ли.. но спальни в нашей вилле выглядели по-гаянски.
Опишу свою… Комната в двадцать квадратных метров из пластмассы (как многие дома и квартиры на Гаяне). Широкая кровать с голубым синтетическим матрацем возвышается над синим пластмассовым полом сантиметров на тридцать.
Одна стена-сплошь из стекла. В углу шезлонги и высокий торшер, с золотистой тумбочкой и черно-белой панелью управления кибернетикой, видеофон и верньер всепланетного телевидения.
Общее освещение-настоящий световой душ-давал весь потолок, но имелось еще и ночное, в нише у кровати.
Ложусь — и матрац принимает удобную форму, изголовье приподнимается. Хорошо! Только непривычно без одеяла, — на Гаяне их нет.
Верхний свет постепенно угасает, и надо мной вспыхивает звездное небо, как в планетарии, а в стеклянной стене появляется стереоскопический ночной пейзаж: океанский берег, причудливые растения, над горизонтом — «луна»!
Беру в нише книгу, но читать не могу — буквенные знаки незнакомые. «Жаль, нет рядом Ле — спросил бы у него», -думаю я, и в нише над матовым черным шариком телепатона тотчас возникает объемное изображение долгожителя… Он улыбается и негромко говорит:
— Я еще не сплю…
— Да вот, — объясняю я, справившись с неожиданностью, — хотел почитать, не получилось.
— Мы печатаем книги стенографическими знаками-так экономнее. Я не учел, что ты не знаешь их. Завтра привезут старые книги.
— Спасибо. Спокойной ночи…
— Спокойной?! -встревожился Ле. -Неважно себя чувствуешь, ани?
— Нет, хорошо. Так принято говорить у нас на Земле перед сном.
Лицо Ле становится задумчивым, его изображение тускнеет и выключается. «Отличная связь, — размышляю я. -Интересно, что сейчас делает… Юль?»
— Я раздеваюсь, — слышу я ее голос, смущаюсь и все же украдкой гляжу в нишу: изображения нет…
«Тогда еще полбеды, -ободрился я, -телепатоны гаянцев имеют „профилактические“ устройства», -и смелее смотрю в нишу, где вскоре появляется изображение Юль.
Девушка на такой же кровати, как и у нас. Она в легком халате, положила голову на руку безукоризненных очертаний. Лицо ее прекрасно, золотистые глаза искрятся радостью.
— Я, кажется, влюбилась, — наивно сказала Юль.
— В кого же? — еще более наивно спросил я.
— В тебя тоже, в Боба и в Шелеста, -с покоряющей откровенностью ответила она. — Но в Звездолюба — совсем сильно…
— Гм… Так сразу?
— Да, знаешь, сразу, -призналась девушка. -И на Земле так бывает?
— Сколько угодно. Только важно проверить себя, чтобы потом не жалеть.
— Что значит «потом»?
— Как тебе сказать?.. Случается, что вот так сразу сойдутся двое…
— А что значит «сойдутся»?
— Ну, станут мужем и женой…
— Понятно. Причем же тут «сойдутся», «сбегутся», «съедутся»?
— Не знаю… Привыкли к этому слову.
— У нас говорят: куар-эла-бар…
— То есть «зажигать звезды вдвоем»?
— Да. Это из старинной народной сказки . Ну, а если выяснится, что они не подходят друг к другу?
— Тогда все стараются сделать так, чтобы они все-таки продолжали жить вместе, -объяснил я. -Ругают его…
— Бедные! -ужаснулась Юль. -Так ведь они не хотят.
— Все равно. Зато остальные хотят…
— Для чего?
— Чтобы не оставлять детей без отца.
— Их воспитывают дома?
— В основном… Пока не окончат школу и не станут взрослыми
— Но детей надо убрать от таких родителей, чтобы они не видели их мучений — если нет взаимной любви, может появиться ложь, принуждение… Конечно, жаль, что родители разлюбили друг друга, но они могут во втором или третьем браке оказаться более счастливыми. А дети принадлежат обществу…
— Расскажи о себе, Юль, — прошу я, не уверенный, что смогу находить убедительные доводы в развивающемся споре
— С удовольствием, — соглашается Юль. — Я родилась в Тиунэле. Мои родители тоже полюбили друг друга сразу, как… -Она, вероятно, хотела сказать «как я», но раздумала. -Полюбили крепко и навсегда…
В ту ночь мы уснули не скоро. Юль много рассказывала о своей жизни, почему-то умолчав о друге детства Ло. Но это ее дело.
2
Через несколько дней в принципе стало ясно, что пребывание на Гаяне нам не противопоказано. Мы. уже спускались к озеру, но пока купались и загорали в стороне от общего пляжа.
Жизнь в обществе Ле и Юль незаметно приобщала нас к обычаям Гаянцев, а друзья наши старались, чтобы при встречах с остальными мы возможно менее казались бы странными.
Собственно, быт Гаянцев, привычки, даже их характеры оказались понятнее нам, нежели думалось
— Я и раньше утверждал, — напомнил Евгений Николаевич, — что при высокой цивилизации коренные изменения быта происходят медленнее и должны иметь много родственного на сходных планетах…
Привыкли мы и к гаянскому «самообслуживанию».
Я беру это слово в кавычки, потому что автоматика делала за нас почти все.
Юль подарила нам роскошное издание «Писем к желудку», то есть поваренную книгу. Составив меню, мы набирали на клавиатуре торшера цифры кода, и через пять-десять минут, в течение которых мы — вручную! — сервировали стол, автоматика исполняла заказ.
С приятным звоном в стене над столом открывалась дверка, мы забирали завтрак, обед или ужин. После еды тем же путем отправляли грязную посуду.
Удобно и с одеждой. Каждому из нас подарили многоцветный набор брюк, рубашек, курточек, беретов, шляпы различных форм, сандалеты, туфли, какую-то обувь, напоминающую не то мягкие сапоги, не то плотные чулки; два-три плаща, столько же пальто.
Из всего этого, как из детских кубиков, мы, как хотели, составляли свой туалет. Модной на Гаяне была та одежда, какая сегодня пришлась тебе по душе.
Одежда не мялась, не рвалась, не знала сноса, все было двухцветное и двустороннее — надеть можно и так, и наизнанку.
Зимняя одежда и обувь содержали в себе тончайшие обогревательные элементы, оберегающие тело от морозов.
3
На третий день за мной прилетел Рат.
— Не передумал, ани? — спросил он.
— Нет.
— Может, и остальные захотят посмотреть завод?
— Да, конечно, — ответил за всех Евгений Николаевич.
Летели курсом на Тиунэлу недолго, хотя и медленно. На дне глубокого каньона, у берега треугольного водохранилища, показался серебристый шар из пластмассы, металла и стекла.
К нему примыкают длинные фермы, толстые трубы и черный шар поменьше, прилепившийся к желтому песчаному карьеру на скате горы. Издали похоже, что упрямый жук силится выкатить задними лапами тяжелый ком…
— Он? — спросил я.
— Да, ани, -ответил Рат и подвел гравитомо-биль к скалистой площадке у входа в завод-шар.
— Заходите, — пригласил Рат. — Здесь изготовляются различные опытные машины средних габаритов, а сегодня будет выпущена серия моих гравитомобилей…
Входим в широкий кольцевой коридор, отделенный от самого завода толстой прозрачной оболочкой.
— Пожалуйста! — пошутил Хоутон. — И на работу не пройдешь!
— Тут идеальная стандартизация и высокая точность, -пояснил Рат. -Машины работают в постоянном микроклимате. В центре шара, вон там, — он указал на сложный стенд, — сборка. У меня есть программа. Вот она, в этой капсуле…
Рат извлек из кармана бледно-синий алмаз чистой воды величиной с куриное яйцо — додекаэдроид. В одном его конце было рубиновое вкрапление в виде крохотного одуванчика.
Едва он вставил его в задающее устройство универсального кибернетического завода-автомата, как Боб Хоутон взволнованно вскрикнул:
— "Фея Амазонки"!
Рат вопросительно глянул на него.
— Понимаешь, ани, — сказал Боб, — я видел такой алмаз у нас на Земле… — и повернулся ко мне: — Помнишь, когда ты собирал материал для книги «Тайна Пито-Као», я рассказывал тебе о Джексоне… Ну, том самом, что имел парфюмерную фирму?
— Что купил у Бергоффа алмаз, найденный в районе Амазонки?
— Да, да!
— Вспомнил.
— Не горячись, ани, — вмешался Рат, начинавший приблизительно разбираться в происходящем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Так надо усовершенствовать сам прибор, — сказал Боб.
— В какой-то мере мы этого и достигаем ритмом жизни, питанием, спортом, а главное — созданием благоприятных условий каждому. Когда-то на Гаяне долго жили глупцы и люди, невозмутимые от природы. Есть такие и в наши дни, но их интеллект мало взаимодействует с обществом и средой, и потому, несмотря на равные условия, они угасают раньше возможного. Вот и все. Здесь нет особых секретов Даже то, что мы уничтожили на Гаяне болезнетворные организмы и победили арпел, играет лишь подсобную роль. Долгожителем становится тот, кто умно и интересно живет. Я рассказываю, чтобы помочь вам ориентиро— ваться в нашей этике и понять наши обычаи. Они просты, но знать их необходимо. А сейчас, юноши, я хочу поближе ознакомиться с вашими организмами.
5
Шелест и я, бывалые авиаторы, привыкли к зачетам и медицинским комиссиям; раздеться нам-плевое дело. А вот Хоутон разоблачался медленно, с неохотой, чем, наверное, и привлек любопытство Ле. Внимательно осмотрев его первого, Ле поощрительно улыбнулся, но, ощупав его мускулы, нахмурился.
— В галактическом полете, — заметил он, — мускулы теряют эластичность и свежесть… Крепость порой остается, а неутомимости нет… Возьми таблетку, юноша.
Боб проглотил коричневую, похожую на фасоль таблетку и несколько секунд спустя буквально весь засиял, излучая из всех пор своего тела голубоватый свет.
— Послушайте, док, вы надолго начинили меня? — дрожа от страха, спросил он по-английски. — Я же сейчас, как ангел…
Ле не понял слов, но догадался, в чем дело.
— Спокойствие, юноша, — наипрекраснейшее украшение человека. Всего несколько минут ты будешь виден насквозь и — пройдет.
Верхний свет погас, и мы увидели белесоватый скелет Боба, розовые мешки легких, красное сердце, отчаянно бившееся в груди, и еще всякую всячину, разобраться в которой мог только специалист.
— Рентген по-гаянски! — восхищенно шепнул мне Шелест.
— Держись, старик, — подбодрил я Боба, — а то твои косточки выстукивают не хуже испанских кастаньет.
— Где ты нашел косточки? — жалобно протянул Боб. — Уже и их нет!
Действительно, скелета уже не было видно, а отчетливо выступила светло-желтая мускулатура, будто с Хоутона содрали кожу и натерли бронзой… Еще минута — вспыхнул яркий свет, и перед нами предстал Боб в костюме Адама, с каплями пота на лбу.
— Кроме микробов, ничего? — пошутил я.
— Вас облучили на аэродроме, — ответил Ле. — Пока вы слушали музыку и смотрели на нашу танцовщицу… Потом голос вашего певца помог нам… Так что от опасных микробов вы, можно надеяться, избавлены. Да и в этом доме облучение продолжается. Прошу…
Я проглотил волшебную фасолину и медленно стал «таять» в пространстве.
6
Судя по всему, Ле остался доволен осмотром.
— Много одежды… — заметил он, когда мы одевались. — К чему? Не только мозг, но и тело должно чувствовать свободу. Наша одежда проще. Завтра вам привезут ее. Ну что ж, полюбуемся на природу перед сном?..
На открытой веранде мы нарушили беседу Юль и Звездолюба. Отсюда открывался чудесный вид на ночной курорт.
Чужое звездное небо напоминало о нашем, родном полосой Млечного пути. Одна «луна» взобралась высоко, и ее ровное, как меч, отражение плавало на поверхности озера, а вторая прижалась к горизонту, и непонятно было, поднимается она или заходит. Ее отражение перехлестнулось с серебристым отражением первой, отчего она стала похожей на матросскую бескозырку с ленточками.
На противоположном берегу в темно-синем воздухе точно висела густая гирлянда елочных огней, отразившихся в лакированной воде. Слева светились скалы, сложенные из фосфоресцирующих минералов, придавая пейзажу сказочный вид. Чуть слышалась издали мелодия, напоминавшая вальс. Совсем по-российски стрекотали кузнечики и верещали птицы. Но звуки были нежные, слабые, лишь подчеркивающие власть тишины.
Возле крутого берега, в прозрачной глубине, медленно двигалась ярко освещенная подводная лодка.
Незнакомые тонкие ароматы окружили нас, будто каждый цветок, повисший во мраке над землей Гаяны, стремился доставить удовольствие пришельцам с далекой планеты.
Ласковая ночь опустилась над миром, все погрузилось в величественное спокойствие, отдыхало от жаркого дня.
На горизонте светлая полоса синевы… И только там небесной вуалью повисли тающие белесые облака… Только там воздух был виден и казался занавесью, отделяющей этот добрый мир от холодной, бескрайней Вселенной. Там, над горизонтом, тепло мерцала крохотная искорка, самая дорогая нашему сердцу. К ней были устремлены наши взоры, к ней тянулась душа…
Шелест обнял меня и Хоутона за плечи и негромко запел:
Не слышны в саду даже шорохи,
Все… там замерло до утра…
И мы-Боб, я и Евгений Николаевич-подхватили слова, знакомые и понятные каждому землянину, но вдруг прозвучавшие совсем по-иному здесь, на Гяяне:
Если б знали вы, как нам дороги
Подмосковные вечера!
Глава седьмая
ТАЙНА «ФЕИ АМАЗОНКИ»….
1
Я уже не помню, то ли у Хоутона не нашлось под рукой подходящих кинолент, то ли.. но спальни в нашей вилле выглядели по-гаянски.
Опишу свою… Комната в двадцать квадратных метров из пластмассы (как многие дома и квартиры на Гаяне). Широкая кровать с голубым синтетическим матрацем возвышается над синим пластмассовым полом сантиметров на тридцать.
Одна стена-сплошь из стекла. В углу шезлонги и высокий торшер, с золотистой тумбочкой и черно-белой панелью управления кибернетикой, видеофон и верньер всепланетного телевидения.
Общее освещение-настоящий световой душ-давал весь потолок, но имелось еще и ночное, в нише у кровати.
Ложусь — и матрац принимает удобную форму, изголовье приподнимается. Хорошо! Только непривычно без одеяла, — на Гаяне их нет.
Верхний свет постепенно угасает, и надо мной вспыхивает звездное небо, как в планетарии, а в стеклянной стене появляется стереоскопический ночной пейзаж: океанский берег, причудливые растения, над горизонтом — «луна»!
Беру в нише книгу, но читать не могу — буквенные знаки незнакомые. «Жаль, нет рядом Ле — спросил бы у него», -думаю я, и в нише над матовым черным шариком телепатона тотчас возникает объемное изображение долгожителя… Он улыбается и негромко говорит:
— Я еще не сплю…
— Да вот, — объясняю я, справившись с неожиданностью, — хотел почитать, не получилось.
— Мы печатаем книги стенографическими знаками-так экономнее. Я не учел, что ты не знаешь их. Завтра привезут старые книги.
— Спасибо. Спокойной ночи…
— Спокойной?! -встревожился Ле. -Неважно себя чувствуешь, ани?
— Нет, хорошо. Так принято говорить у нас на Земле перед сном.
Лицо Ле становится задумчивым, его изображение тускнеет и выключается. «Отличная связь, — размышляю я. -Интересно, что сейчас делает… Юль?»
— Я раздеваюсь, — слышу я ее голос, смущаюсь и все же украдкой гляжу в нишу: изображения нет…
«Тогда еще полбеды, -ободрился я, -телепатоны гаянцев имеют „профилактические“ устройства», -и смелее смотрю в нишу, где вскоре появляется изображение Юль.
Девушка на такой же кровати, как и у нас. Она в легком халате, положила голову на руку безукоризненных очертаний. Лицо ее прекрасно, золотистые глаза искрятся радостью.
— Я, кажется, влюбилась, — наивно сказала Юль.
— В кого же? — еще более наивно спросил я.
— В тебя тоже, в Боба и в Шелеста, -с покоряющей откровенностью ответила она. — Но в Звездолюба — совсем сильно…
— Гм… Так сразу?
— Да, знаешь, сразу, -призналась девушка. -И на Земле так бывает?
— Сколько угодно. Только важно проверить себя, чтобы потом не жалеть.
— Что значит «потом»?
— Как тебе сказать?.. Случается, что вот так сразу сойдутся двое…
— А что значит «сойдутся»?
— Ну, станут мужем и женой…
— Понятно. Причем же тут «сойдутся», «сбегутся», «съедутся»?
— Не знаю… Привыкли к этому слову.
— У нас говорят: куар-эла-бар…
— То есть «зажигать звезды вдвоем»?
— Да. Это из старинной народной сказки . Ну, а если выяснится, что они не подходят друг к другу?
— Тогда все стараются сделать так, чтобы они все-таки продолжали жить вместе, -объяснил я. -Ругают его…
— Бедные! -ужаснулась Юль. -Так ведь они не хотят.
— Все равно. Зато остальные хотят…
— Для чего?
— Чтобы не оставлять детей без отца.
— Их воспитывают дома?
— В основном… Пока не окончат школу и не станут взрослыми
— Но детей надо убрать от таких родителей, чтобы они не видели их мучений — если нет взаимной любви, может появиться ложь, принуждение… Конечно, жаль, что родители разлюбили друг друга, но они могут во втором или третьем браке оказаться более счастливыми. А дети принадлежат обществу…
— Расскажи о себе, Юль, — прошу я, не уверенный, что смогу находить убедительные доводы в развивающемся споре
— С удовольствием, — соглашается Юль. — Я родилась в Тиунэле. Мои родители тоже полюбили друг друга сразу, как… -Она, вероятно, хотела сказать «как я», но раздумала. -Полюбили крепко и навсегда…
В ту ночь мы уснули не скоро. Юль много рассказывала о своей жизни, почему-то умолчав о друге детства Ло. Но это ее дело.
2
Через несколько дней в принципе стало ясно, что пребывание на Гаяне нам не противопоказано. Мы. уже спускались к озеру, но пока купались и загорали в стороне от общего пляжа.
Жизнь в обществе Ле и Юль незаметно приобщала нас к обычаям Гаянцев, а друзья наши старались, чтобы при встречах с остальными мы возможно менее казались бы странными.
Собственно, быт Гаянцев, привычки, даже их характеры оказались понятнее нам, нежели думалось
— Я и раньше утверждал, — напомнил Евгений Николаевич, — что при высокой цивилизации коренные изменения быта происходят медленнее и должны иметь много родственного на сходных планетах…
Привыкли мы и к гаянскому «самообслуживанию».
Я беру это слово в кавычки, потому что автоматика делала за нас почти все.
Юль подарила нам роскошное издание «Писем к желудку», то есть поваренную книгу. Составив меню, мы набирали на клавиатуре торшера цифры кода, и через пять-десять минут, в течение которых мы — вручную! — сервировали стол, автоматика исполняла заказ.
С приятным звоном в стене над столом открывалась дверка, мы забирали завтрак, обед или ужин. После еды тем же путем отправляли грязную посуду.
Удобно и с одеждой. Каждому из нас подарили многоцветный набор брюк, рубашек, курточек, беретов, шляпы различных форм, сандалеты, туфли, какую-то обувь, напоминающую не то мягкие сапоги, не то плотные чулки; два-три плаща, столько же пальто.
Из всего этого, как из детских кубиков, мы, как хотели, составляли свой туалет. Модной на Гаяне была та одежда, какая сегодня пришлась тебе по душе.
Одежда не мялась, не рвалась, не знала сноса, все было двухцветное и двустороннее — надеть можно и так, и наизнанку.
Зимняя одежда и обувь содержали в себе тончайшие обогревательные элементы, оберегающие тело от морозов.
3
На третий день за мной прилетел Рат.
— Не передумал, ани? — спросил он.
— Нет.
— Может, и остальные захотят посмотреть завод?
— Да, конечно, — ответил за всех Евгений Николаевич.
Летели курсом на Тиунэлу недолго, хотя и медленно. На дне глубокого каньона, у берега треугольного водохранилища, показался серебристый шар из пластмассы, металла и стекла.
К нему примыкают длинные фермы, толстые трубы и черный шар поменьше, прилепившийся к желтому песчаному карьеру на скате горы. Издали похоже, что упрямый жук силится выкатить задними лапами тяжелый ком…
— Он? — спросил я.
— Да, ани, -ответил Рат и подвел гравитомо-биль к скалистой площадке у входа в завод-шар.
— Заходите, — пригласил Рат. — Здесь изготовляются различные опытные машины средних габаритов, а сегодня будет выпущена серия моих гравитомобилей…
Входим в широкий кольцевой коридор, отделенный от самого завода толстой прозрачной оболочкой.
— Пожалуйста! — пошутил Хоутон. — И на работу не пройдешь!
— Тут идеальная стандартизация и высокая точность, -пояснил Рат. -Машины работают в постоянном микроклимате. В центре шара, вон там, — он указал на сложный стенд, — сборка. У меня есть программа. Вот она, в этой капсуле…
Рат извлек из кармана бледно-синий алмаз чистой воды величиной с куриное яйцо — додекаэдроид. В одном его конце было рубиновое вкрапление в виде крохотного одуванчика.
Едва он вставил его в задающее устройство универсального кибернетического завода-автомата, как Боб Хоутон взволнованно вскрикнул:
— "Фея Амазонки"!
Рат вопросительно глянул на него.
— Понимаешь, ани, — сказал Боб, — я видел такой алмаз у нас на Земле… — и повернулся ко мне: — Помнишь, когда ты собирал материал для книги «Тайна Пито-Као», я рассказывал тебе о Джексоне… Ну, том самом, что имел парфюмерную фирму?
— Что купил у Бергоффа алмаз, найденный в районе Амазонки?
— Да, да!
— Вспомнил.
— Не горячись, ани, — вмешался Рат, начинавший приблизительно разбираться в происходящем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70