Почти все попрятались по домам, можно было заметить лишь легкое движение за окнами да колыхание занавесок.
Только несколько человек сидели в креслах на верандах. Кое-кто стоял, прислонившись к стене. Они быстро глянули на Бака и тут же отвернулись.
Я находился неподалеку, когда Бак привязывал лошадь. Он с важным видом направился к салуну: правая рука на поясе, глаза горят адским пламенем.
- Ты передал ему? - спросил он.
Я кивнул.
- Он придет к тебе, как ты сказал.
Бак коротко рассмеялся.
- Не нравится мне этот долговязый ублюдок. Я подожду. Сдается мне, я в два счета покончу с ним.
Он глядел на меня, а лицо его приняло выражение, какое он считал подобающим его грубому, ворчливому тону. Чудно, но почему-то можно было с уверенностью сказать, что внутри он не такой. Не было в нем настоящей твердости и силы. Вся его грубость, вся жестокость умещалась в кобуре, ну а остальное в нем подлаживалось к этому.
- Вот что, - сказал он. - Что-то не нравишься ты мне, ирлашка. Может, мне и тебя придется прикончить. Что мне стоит, а?
Так вот, единственно, почему я стою сейчас живой у дверей своего дома, - это то, что я сообразил: раз уж Бак имел шанс пристрелить меня, да не сделал этого, я должен спастись, должен - и все тут. И еще я подумал: вдруг, когда придет время выложить козыри, я смогу что-нибудь сделать для Бена Рэндольфа, если только сам господь бог мне поможет!
Ничего я так не желал тогда, как находиться в комнате у окошка и смотреть, как Бак Тэррэнт собирается прикончить кого-то другого.
- Нет, не сделаю я этого, - говорит Бак, мерзко ухмыляясь. - Ты сходил и сказал шерифу, как я велел тебе, проклятому ирлашке, овечьему пастуху с заячьей душонкой. Сказал ведь?
Я кивнул, а у меня прямо челюсти свело от злости, да так, что кожа на лице чуть не лопнула.
Он ждал, что я пойду впереди него. И когда увидел, что я не двигаюсь, расхохотался и пнул ногой дверь салуна.
- Входи, ирлашка, - бросил он через плечо. - Я поставлю тебе самую лучшую выпивку.
Я вошел вслед за ним, и он, тяжело ступая, направился прямо к стойке, взглянул старому Меннеру в глаза и сказал:
- Дай-ка мне бутылку самой лучшей отравы, что есть в твоем заведении.
Меннер глядел на сопляка, которого вышвыривал отсюда раз двадцать, и лицо его стало прямо белым. Он повернулся, взял с полки бутылку и поставил на стойку.
- Два стакана, - сказал Бак Тэррэнт.
Меннер осторожно поставил два стакана.
- Чистых.
Меннер отполировал два других стакана полотенцем, поставил их на стойку.
- Ты ведь не возьмешь денег за выпивку, а, Меннер? - спросил Бак.
- Нет, сэр.
- И впрямь, что бы ты с ними делал? Отнес бы домой и потратил на эту толстую телку, свою жену, да на свое отродье, этих двух недоумков. А?
Меннер кивнул.
- Черт побери! Они не стоят такого беспокойства, верно?
- Нет, сэр.
Бак заржал, взял стаканы, протянув один мне. Он оглядел салун и увидел, что там почти пусто: Меннер за стойкой, в конце зала пьяница, уснувший за столом, уронив голову на руки, да маленький человечек в шикарном городском костюме, сидевший со стаканом в руке у окна и глазевший на улицу.
- Где все? - спросил Бак у Меннера.
- Да ведь, сэр, похоже, они дома. Почти все по домам сидят, - сказал Меннер. - Жаркий сегодня денек. Вот и все и...
- Бьюсь об заклад, он будет еще жарчей, - резко бросил Бак.
- Да, сэр.
- Сдается мне, им это будет не по нутру, если день будет жарчей. А?
- Да, сэр.
- Ну а я все же собираюсь его подогреть, слышишь ты, старый ублюдок, да так, что все это почувствуют.
- Раз вы сказали, сэр, значит, так и будет.
- Может, и для тебя будет слишком жарко. Ну да, так и будет. Что ты думаешь об этом?
- Я... я...
- Ты ведь выгонял меня отсюда. Помнишь?
- Д-да... но я...
- Гляди сюда! - Бак только сказал - и револьвер появился у него в руке, тут как тут, а сам и рукой не шевельнул, ни на дюйм.
Я смотрел на Бака: рука его лежала на стойке у стакана, и вдруг револьвер очутился в ней, нацеленный прямо в живот Меннера.
- Понимаешь, - сказал Бак, ухмыляясь и глядя на искаженное страхом лицо Меннера, - я могу влепить пулю, куда захочу. Показать?
Его револьвер рявкнул, пламя сверкнуло над стойкой, и на зеркале за стойкой появилась черная дырка с паутиной трещин.
Меннер стоял, а кровь стекала ему на шею с разорванной мочки уха.
Револьвер Бака снова рявкнул - и другая мочка Меннера окрасилась кровью. А револьвер Бака был уже в кобуре - он попал туда с той же скоростью, как и выскочил.
- Ну, пока хватит, - сказал Бак. - Выпивка хороша, и, сдается мне, должен же кто-то мне подавать ее, а ты, старый осел, больше всего годишься для такой работы.
Он больше и не глянул на Меннера. Старик, весь дрожа, прислонился к полке за стойкой, две красные струйки стекали ему на шею, заливая воротник рубашки. Я видел, как ему хочется дотронуться до пораненных мест, узнать, что там и как, но он боялся поднять руку.
Бак уставился на маленького человечка в городском костюме, сидевшего у окна. Тот повернулся на звук выстрелов и сидел, глядя прямо на Бака. Стол перед ним был мокрым: видно, резко повернувшись, незнакомец разлил свою выпивку.
Бак оглядел шикарный костюм парня, его маленькие усики и ухмыльнулся.
- Пошли, - сказал он мне, взял стакан и слез с табуретки у стойки. Узнаем, что это за франт.
Бак пододвинул стул и сел лицом к входной двери, да и окно он мог так видеть.
Я взял другой стул и тоже подсел к незнакомцу.
- Хорошая стрельба, верно? - спросил Бак у маленького франта.
- Да, - сказал тот. - Отличная стрельба. Признаюсь, она меня просто поразила.
Бак грубо захохотал.
- Она и старое чучело поразила, - он повысил голос: - Скажи, Меннер, ведь ты поражен?
- Да, сэр, - полным боли голосом ответил Меннер из-за стойки.
Бак с ног до головы оглядел парня. Его наглые глаза шныряли вниз и вверх: по шикарному жилету, полоске галстука, острому личику с узким ртом, усиками и черными глазами. Он долго-долго смотрел ему в глаза, а тот, казалось, ничуть не испугался.
Бак глядел на маленького франта, а маленький франт глядел на Бака. Так оно продолжалось некоторое время, а потом Бак опустил глаза. Он пытался держаться - как и до этого - с наглой настороженностью. Да только плохо ему это удавалось.
- Ты кто, мистер? - хмуро и злобно спросил он. - Никогда не видел тебя в здешних местах.
- Меня зовут Джэкоб Прэтт, сэр. Я направляюсь в Сан-Франциско и дожидаюсь здесь вечернего поезда.
- Торговец?
- Простите?
Лицо Бака вмиг стало угрожающим.
- Ты слышал меня, мистер. Ты торговец?
- Я слышал вас, молодой человек, но я ничего не понимаю. Вы хотите знать, не музыкант ли я, играющий на барабане? [drummer - барабанщик, в разговорном языке - коммивояжер, торговец]
- Нет же, проклятый осел! Я хочу знать, чем ты торгуешь? Ядовитыми снадобьями? Выпивкой? Мылом?
- Что вы... Я ничем не торгую. Я профессор, сэр.
- Ну и ну, будь я проклят! - Бак поглядел на него с некоторой опаской. - Перфессор, а? И чего же?
- Психологии, сэр.
- Чего это?
- Это наука о поведении человека, о причинах, толкающих его на те или иные поступки.
Бак прямо заржал, и снова в его голосе появилось рычание.
- Ну, перфессор, ты попал туда, куда надо. Я покажу тебе самую настоящую причину, почему люди поступают так или иначе! Перво-наперво, я и есть та главная причина в этом городе... Ха-ха!
Его рука лежала на столе - и вдруг "писмейкер" очутился в ней, нацеленный прямехонько в четвертую пуговицу профессорова жилета.
- Ну, понял?
Маленький человечек глаза вытаращил.
- Да, да, - сказал он и уставился на револьвер, как загипнотизированный.
Чудно, да и только. Он ничуть не испугался, а только вроде как сгорал от любопытства.
Бак опять уставился на профессора с той же настороженностью, что и прежде. С минуту он сопел, кривя рот.
Потом сказал:
- Вы образованный человек, верно? Думаю, много выучили всего. Или не так?
- Да, я полагаю, что так.
- Ну вот...
И снова Бак вроде замялся. Револьвер в его руке опустился, и дуло уткнулось в стол...
- Вот что, - сказал он медленно, - может, вы скажете мне, как это, черт возьми...
Он умолк, и профессор сказал:
- Вы хотели сказать...
Бак глядел на профессора, его вытаращенные глаза сузились, глупая ухмылка бродила по зверской роже.
- Вы скажете мне, что тут правда, а что вранье, с моим револьвером?
- Но зачем здесь револьвер? Разве его присутствие меняет что-нибудь?
Бак постучал тяжелым стволом по столу.
- Эта штука меняет чертову уйму вещей. Будете спорить?
- Только не с револьвером, - спокойно сказал профессор. - Он всегда побеждает. Однако я намерен беседовать с вами, если только будете говорить вы, а не револьвер.
Я был прямо потрясен профессоровой храбростью: того и гляди, Бак потеряет терпение и начнет разбрасывать свинец.
Но тут вдруг револьвер Бака снова оказался в кобуре. Я заметил, что профессор опять словно удивился.
- Нервы у вас будь здоров, перфессор, - сказал Бак, блудливо ухмыляясь. - Может, вы как раз и знаете то, что мне нужно.
Как Бак ни пыжился, все равно было видно, что профессор снова побил его, словами - против револьвера, глазами - против глаз.
- Что же вы хотите знать? - спросил профессор.
- Это... ну, - сказал Бак, и опять револьвер очутился в его руке - и впервые при этом его лицо вместо того, чтобы стать жестоким и угрожающим, осталось нормальным - глуповатым и немного растерянным.
- Как... как я вот это делаю?
- Хорошо, я вам объясню, - сказал профессор, - но, может быть, вы сами ответите на свой вопрос, если расскажете все с самого начала.
- Я... - Бак покачал головой, - ну ладно, это получается тогда, когда я думаю о револьвере в моей руке. В первый раз такая штука случилась сегодня утром. Я стоял у Ручья, где всегда тренируюсь, и мне страсть как захотелось, чтобы я выхватывал револьвер быстрее всех на свете, прямо чтоб совсем ни секунды не проходило. И это случилось. Револьвер был в моей руке точь-в-точь, как сейчас. Я только протягивал руку вперед... и револьвер тут же оказывался в ней. Господи, я чуть не свалился наземь - так обалдел.
- Понимаю, - сказал профессор медленно. - Вы просто думаете, что револьвер в вашей руке?
- Ну да, вроде того.
- Вы не могли бы проделать это еще раз, если нетрудно, - и профессор наклонился вперед, чтобы видеть кобуру Бака.
Револьвер Бака появился в его руке.
Профессор глубоко вздохнул.
- Теперь подумайте, что он у вас в кобуре.
Так оно и случилось.
- Вы ни разу не двинули рукой, - сказал профессор.
- Точно так, - сказал Бак.
- Револьвер просто внезапно возникал в вашей руке. И затем таким же образом возвращался в кобуру.
- Верно.
- Телекинез, - торжественно сказал профессор.
- Теле... что?
- Телекинез, или перемещение материальных объектов мысленной энергией.
Профессор наклонился и внимательно осмотрел кобуру с револьвером.
- Да, это так. Трудно было поверить сразу, но теперь я убежден окончательно.
- Как вы сказали?
- Т-е-л-е-к-и-н-е-з.
- Ну, и как я это делаю?
- Ничего не могу вам ответить. Этого никто не знает. Проводилось довольно много опытов, отмечено немало фактов телекинеза. Но о таком поразительном случае, как ваш, я даже не слышал. - Профессор наклонился над столом. - А вы можете, молодой человек, проделывать это с другими предметами?
- С какими еще предметами?
- С бутылкой на стойке, например.
- Не пробовал.
- Попробуйте, прошу вас.
Бак уставился на бутылку. Она покачнулась, еле дрогнула и опять застыла. Бак пялился на нее изо всех сил, чуть глаза не вылезли. Бутылка задрожала.
- Черт, - сказал Бак. - Вроде не могу, не получается у меня думать о ней так, как думаю о револьвере.
- Попытайтесь переместить этот стакан на столе, - сказал профессор, он легче бутылки и расположен ближе.
Бак уставился на стакан. Тот немного проехался по столу, чуть-чуть. Бак взвыл, как собака, и, схватив стакан, швырнул его в угол.
- Видимо, - сказал профессор, подумав, - вы можете проделывать это только с вашим револьвером, ведь ваше желание очень велико. Оно освобождает или создает некие психические силы, они-то и позволяют совершать это действие. - Он помолчал, задумавшись. - Молодой человек, а вы не могли бы переместить ваше оружие, скажем, на тот конец стойки?
- Это еще зачем? - подозрительно спросил Бак.
- Мне бы хотелось установить, на какое расстояние действует ваш фактор.
- Нет, - злобно сказал Бак. - Черта с два я это сделаю. Я отправлю туда свой револьвер, а вы вдвоем на меня наброситесь. Не нужны мне такие фокусы. Спасибо.
- Как угодно, - сказал профессор спокойно. - Я предлагал это в виде научного опыта.
- Ну да, - сказал Бак. - Хватит с меня твоей науки, не то в проделаю другой опыт: узнаю, столько нужно дырок проделать в тебе, прежде чем ты загнешься.
Профессор откинулся на стуле и взглянул Баку прямо в глаза. Через минуту Бак отвел взгляд.
- Куда же запропастился этот поганый трусливый шериф? - рявкнул он, поглядев в окно, потом покосился на меня. - Ты передал ему, чтоб он пришел, а?
- Да.
Несколько минут мы сидели молча.
Профессор сказал:
1 2 3