Девушка с участием улыбнулась мне.
– Со мной все в порядке, – сказал я, – но я еще там.
Я помолчал.
– Остальные тоже проснутся? Де Калб… Доктор Эссен… Они…
Она колебалась.
– Проснулся только ты, – сказала она, наконец.
Я неуверенно подошел к стене и заглянул в пещеру. Но пещеры там не было.
Я понял это, когда подошел поближе к стене. Я увидел, что в стену вмонтирован экран – вроде телевизионного, только изображение в нем было очень четким, с ощущением глубины пространства.
И если это изображение было отдалено от меня в пространстве, оно, может быть, отдалено и во времени. Возможно, я смотрю сцену, которая произошла неделю назад, а может и больше. Это было очень неприятное ощущение: я почувствовал, как рвется моя тонкая связь с миром. Я посмотрел немного испуганно на девушку.
– Раз я сейчас не в пещере, значит и они тоже? Эта сцена была снята, когда мы все еще не проснулись, – я почувствовал, что говорю не то. – Прости, – сказал я и потер рукой лицо, – что же случилось?
10. Музей
О на ослепительно улыбнулась мне. И я сразу понял, кто она и почему мои глаза так долго задержались на лице доктора Эссен, стараясь разгадать ее загадку.
Я встретился с пронзительными сияющими глазами девушки и понял, что смотрю сейчас в глаза Летты Эссен.
Но мгновение полной уверенности прошло. Глаза девушки изменили цвет со светящегося голубого – в серый, длинные ресницы опустились – и вся моя уверенность сразу прошла. Однако подобие осталось. Эта девушка – Летта Эссен.
Мой смятенный мозг сначала пытался найти хоть какое-нибудь объяснение тому факту, что сейчас доктор Эссен стояла передо мной молодая и красивая. И только ее пронзительный взгляд остался прежним.
Видимо, подумал я, это все же доктор Эссен, проснувшаяся до меня и оставившая своего двойника в пещере. Конечно, это доктор Эссен, превратившаяся в молодую девушку для каких-то своих целей. Сейчас она заговорит со мной и обо всем расскажет…
Но нет, это же не маска. Это была именно девушка, молодая, прекрасная. Черты ее лица были именно такими, какими были они у доктора Эссен, будь она на двадцать лет моложе и посвяти она себя служению своей красоте, а не науке.
Но затем я снова уловил вспышку проницательных серых глаз и понял, что это все же Летта Эссен – не похожая на нее девушка – а она сама. Ведь мозг человека уникален, он не может воспроизвестись в другом человеке: я смотрел в глаза Летты Эссен, каким бы невозможным мне это ни казалось.
– Доктор Эссен? – осторожно спросил я. – Доктор Эссен?
Она рассмеялась.
– Ты еще спишь, – сказала она. – Как ты себя чувствуешь? Лорд Пайтнер, старый дурак, ждет нас. Мы должны поторопиться.
Я только разинул рот. Что я мог сказать? Если она не хочет ничего объяснять, как я могу заставить ее говорить? И все же я был уверен…
– Я здесь, чтобы приветствовать тебя, – сказала она. Она говорила так, как будто я был иностранцем, с которым она должна быть вежлива, но реального интереса я для нее не представлял. – Меня учили делать такую работу: помогать людям обрести себя и чувствовать себя спокойнее. Все это большая тайна – но Лорд Пайтнер все объяснит тебе. Я только посредник. Но хороший. Очень хороший.
– Лорд Пайтнер вызвал меня, когда понял, что ты просыпаешься. Он думал, что его страшная физиономия тебя так перепугает, что ты не ответишь ни на какие вопросы. – Она хихикнула. – Во всяком случае, мне кажется, что он именно так и думал, – она помолчала, глядя на меня проницательным испытывающим взглядом, какой я часто ловил на себе, когда передо мной была доктор Эссен. Затем она пожала плечами.
– Он расскажет тебе ровно столько, сколько тебе нужно знать. Для меня это все слишком сложно, – она посмотрела на экран, где были видны неподвижные фигуры, лежащие на полу, и мне показалось, что я заметил замешательство на ее лице, когда она переводила взгляд с одного лица на другое. Затем она снова пожала плечами.
– Нам нужно идти. Если мы задержимся, Лорд Пайтнер меня побьет, – казалось, она была очень обеспокоена такой перспективой.
– И пожалуйста, не задавай вопросов, – добавила она. – Мне запрещено отвечать тебе. Даже если я знаю, что сказать.
Я смотрел на нее так пристально, что глаза мои заболели от тщетных попыток увидеть больше, чем они могли увидеть и проникнуть в глубины ее мозга. Я был уверен, что это был мозг Летты Эссен. Она беззаботно улыбнулась мне и отвернулась.
– Идем, – сказала она.
Мне ничего не оставалось, как повиноваться. Очевидно, я должен играть в ту же игру, в какую играет она. С некоторой иронией я спросил ее:
– Ты можешь сказать мне свое имя?
– В эту неделю я Топаз, – сказала она. – На следующую неделю буду кем-нибудь еще. Но пока можешь называть меня Топаз.
– Благодарю, – сказал я сухо. – А в каком году ты живешь, Топаз? И в какой стране? Где я?
– Лорд Пайтнер скажет тебе. Я не хочу, чтобы меня побили.
– Но ты говоришь по-английски. Значит, я где-то недалеко от дома.
– О, английский знают все, – ответила она. – Это язык Матери-Планеты. Во всей Галактике говорят по-английски. Это общий язык… О, меня побьют. Идем!
Она повернулась и потащила меня за руку. Она тащила меня к стене, на которой виднелась кнопка, и то, как она двигалась, как тянула руку к кнопке, было похоже на танец.
В стене открылся проход. Топаз повернулась ко мне.
– Это Город, – сказала она.
Я видел зачатки такого Города и в наше время: Чикаго, Манхеттен, Детройт. Но тогда все это выглядело уродливо, грубо. А этот Город был Городом машин, металлическим Городом, по жилам которого струится невидимая энергия.
Безобразный Город? Нет, скорее пугающий.
Топаз провела меня к какому-то устройству в виде чаши, обитому изнутри подушками. Мы сели в него, и этот кар стартовал. Не знаю, были ли у него колеса. Он мог двигаться в трех измерениях, поднимаясь в воздух, чтобы преодолеть препятствие на своем пути. Он по причудливой траектории мчался по этому звучащему городу.
Самым странным в Городе был звук. Я смотрел по сторонам, чисто автоматически отмечая те достопримечательности, о которых следовало бы упомянуть в будущих статьях, которые я никогда не напишу. В Городе звучал один звук, чистый, протяжный и громкий. Это был, конечно, не звук музыкального инструмента, но он постоянно менялся по частоте.
Я спросил Топаз о нем. Она посмотрела на меня взглядом Летты Эссен и сказала:
– О, это для того, чтобы переносить шум. Нельзя избавиться от звука, не ослабив эффект, поэтому звук преобразуется в гармонический, приятный для слуха. Это частотная модуляция. По-моему, так это называется. Единственная возможность избавиться от этого шума в Городе – это накрыть его звуконепроницаемым колпаком. Но это сильно ослабило бы эффект, как ты, наверное, знаешь.
– Я не знаю, – сказал я. – Что за эффект? Она повернулась ко мне и тут же испугалась.
– О, я вижу, ты не понимаешь. Тогда я не буду ничего говорить. Пусть это сделает Лорд, это будет для тебя неожиданностью.
Я не стал спорить с ней. Я был слишком занят наблюдениями за городом. Я не могу описать его, даже не буду пытаться. Вы можете сами представить его себе, если захотите. Исключительная точность, совершенство линий, функционализм, одна всемогущая машина, состоящая из множества других.
В Городе не было видно людей. Под куполом серого неба были только мы двое. Серый свет дня был чистым и каким-то компактным, сгущенным, и в этом серо-стальном воздухе раздавался звук Города, звук этого мира, который не был моим миром и находился не в моем времени.
Где же кроваво-красный закат конца этого мира? Где Лицо Эа? Откуда донесся крик о помощи?
Может, тот мир находится где-то вне Города? С осью времени произошло что-то странное. Но стоп! Если я начну об этом думать, то сойду с ума от страха. Все происходящее вышло из-под контроля, и мнЈ ничего не оставалось, как плыть по течению.
Мы приблизились к зданию из стекла и стали. Топаз легко выскочила из кара и взяла меня за руку. Она подвела меня прямо к низкой двери. Дверь пропустила нас и тут же закрылась. Мы оказались в лифте, который, судя по моим ощущениям в ногах и в желудке, быстро поднимался вверх.
Панель отодвинулась, и мы оказались в маленькой комнате, подобной той, где я проснулся.
– Ну вот, – с облегчением произнесла Топаз, – мы и на месте. Ты вел себя хорошо и не задавал много вопросов. Так что прежде чем покинуть тебя, я покажу тебе кое-что.
Она коснулась кнопки на стене, и панель отодвинулась. За ней оказалось толстое стекло. Топаз нажала еще одну кнопку, и стекло скользнуло вниз. Свежий ветер ударил нам в лицо. Я затаил дыхание и прильнул к окну.
Мы находились где-то высоко над Городом, так что передо мной раскинулись его окрестности, покрытые прекрасными зелеными лугами, на которых тут и там виднелись желтые цветы, живописные ручьи, сверкающие в лучах солнца. Мне кажется, что я слышал даже пенье птиц.
– Это мир, – сказала Топаз. – Мир, в котором мы живем. А Город – это музей.
– Музей? – переспросил я. – Какой музей?
– Город. Он только один, у нас. Здесь одни машины и роботы. Разве это не ужасно? Раньше, в варварские времена, всегда так строили города. Мы сохранили один из них. Он работает, как и раньше. Вот почему нельзя закрыть его колпаком: тогда пропадет весь эффект воздействия на зрителя. В Городе никто не живет. Сюда только возят студентов и экскурсии. Наш мир не здесь.
– Но где же живут люди? Не в деревне же?
– О, нет. Мы живем не так, как в темные времена. Теперь у нас есть передача. И нам не нужно скопляться всем в одном месте.
– Передача?
– Это передатчик, – она обвела рукой комнату, где мы находились. – А та комната, где ты проснулся – приемник.
– Приемник чего? Передатчик чего? – я чувствовал себя Алисой в Стране Чудес.
– Материи, конечно. Гораздо проще, чем передвигаться пешком, – она снова нажала на кнопки, и панель со стеклом вернулась на место, скрыв от меня прекрасный пейзаж. – А теперь, – сказала она, – нам нужно идти. Правда, я не знаю куда. Лорд Пайтнер…
– Знаю, старый дурак.
Топаз хихикнула.
– Приказ Лорда Пайтнера уже на пленке. Сейчас узнаем, – она снова нажала на кнопку. – Идем.
В голове у меня завертелось. Звук этого древнего, чудесного, ужасного Города замер вдали.
11. Тридцатисекундная интерлюдия
Э то было немного похоже на быстрый спуск на лифте. Сознания я не терял, но физические ощущения от передачи были таковы, что я полностью потерял ориентировку и теперь не могу воспроизвести в деталях все подробности передачи. Все, что я помню, это мгновенная вибрация стен комнаты, внезапное исчезновение силы тяжести и сильное головокружение.
Затем, без какого-либо изменения в ощущениях пространства, стены комнаты успокоились. Но они уже не были бледно-серыми и эластичными. Теперь стены состояли из перекрывающихся металлических пластин, на которых там и тут виднелись следы ржавчины. Эта комната была заметно меньшего размера, и я был в ней один.
– Топаз, – сказал я, осматриваясь, – Топаз! – а затем, не получив ответа: – Доктор Эссен, где вы?
Никакого ответа, только эхо моего голоса.
На этот раз мне было труднее прийти в себя. Я не знаю почему. Видимо, такие вещи, как изумление, тоже накапливаются. Второй раз я совершил прыжок в неизвестное, и, по-видимому, снова меня перебросило не туда, куда надо.
Я смотрел на стены и старался перебороть паническое ощущение: на этот раз я переместился по временной оси и очутился в той же комнате в Городе-Музее, но уже во времени, когда этот мир ук ер. Я остался один, запертый в этот ржавый железный гроб.
Положение мое было не из приятных.
Мне требовалось что-то, чтобы разрушить мои жуткие предположения. Очевидно, первое, что мне нужно сделать – это выйти отсюда. Я сделал шаг к ближайшей стене… и едва не упал. Снова что-то случилось с силой тяжести. Я слишком много стал весить. Колени мои буквально подгибались, будучи не в силах держать мой удвоенный вес. Я собрал все силы и с трудом двинулся к стене, отчаянно сопротивляясь силе, которая прижимала меня к полу.
Я нажал на стену, послышался скрип ржавых петель, и дверь отворилась.
Все, что происходило, происходило очень быстро. Только позже я осознал это. В следующие тридцать секунд произошло главное событие в этом мире – во всяком случае из тех, что касались меня лично.
Через открытую дверь проникал воздух, и слышалось непрерывное жужжание, гудение, постукивание. Я мог предположить что угодно.
Я стоял на пороге огромной комнаты. По ней во всех направлениях тянулись громадные железные заржавленные балки. Такие громадные, что при взгляде на них сразу на ум приходили воспоминания об архитектуре Египта. Эти балки тянулись вдоль комнаты по всем направлениям и, по-видимому, предназначались для передвижения по ним.
Но я обратил внимание на то, что почти все они заржавели, и только те, по которым мог пройти человек, были отполированы до блеска.
Через большие окна в стене комнаты я мог видеть город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Со мной все в порядке, – сказал я, – но я еще там.
Я помолчал.
– Остальные тоже проснутся? Де Калб… Доктор Эссен… Они…
Она колебалась.
– Проснулся только ты, – сказала она, наконец.
Я неуверенно подошел к стене и заглянул в пещеру. Но пещеры там не было.
Я понял это, когда подошел поближе к стене. Я увидел, что в стену вмонтирован экран – вроде телевизионного, только изображение в нем было очень четким, с ощущением глубины пространства.
И если это изображение было отдалено от меня в пространстве, оно, может быть, отдалено и во времени. Возможно, я смотрю сцену, которая произошла неделю назад, а может и больше. Это было очень неприятное ощущение: я почувствовал, как рвется моя тонкая связь с миром. Я посмотрел немного испуганно на девушку.
– Раз я сейчас не в пещере, значит и они тоже? Эта сцена была снята, когда мы все еще не проснулись, – я почувствовал, что говорю не то. – Прости, – сказал я и потер рукой лицо, – что же случилось?
10. Музей
О на ослепительно улыбнулась мне. И я сразу понял, кто она и почему мои глаза так долго задержались на лице доктора Эссен, стараясь разгадать ее загадку.
Я встретился с пронзительными сияющими глазами девушки и понял, что смотрю сейчас в глаза Летты Эссен.
Но мгновение полной уверенности прошло. Глаза девушки изменили цвет со светящегося голубого – в серый, длинные ресницы опустились – и вся моя уверенность сразу прошла. Однако подобие осталось. Эта девушка – Летта Эссен.
Мой смятенный мозг сначала пытался найти хоть какое-нибудь объяснение тому факту, что сейчас доктор Эссен стояла передо мной молодая и красивая. И только ее пронзительный взгляд остался прежним.
Видимо, подумал я, это все же доктор Эссен, проснувшаяся до меня и оставившая своего двойника в пещере. Конечно, это доктор Эссен, превратившаяся в молодую девушку для каких-то своих целей. Сейчас она заговорит со мной и обо всем расскажет…
Но нет, это же не маска. Это была именно девушка, молодая, прекрасная. Черты ее лица были именно такими, какими были они у доктора Эссен, будь она на двадцать лет моложе и посвяти она себя служению своей красоте, а не науке.
Но затем я снова уловил вспышку проницательных серых глаз и понял, что это все же Летта Эссен – не похожая на нее девушка – а она сама. Ведь мозг человека уникален, он не может воспроизвестись в другом человеке: я смотрел в глаза Летты Эссен, каким бы невозможным мне это ни казалось.
– Доктор Эссен? – осторожно спросил я. – Доктор Эссен?
Она рассмеялась.
– Ты еще спишь, – сказала она. – Как ты себя чувствуешь? Лорд Пайтнер, старый дурак, ждет нас. Мы должны поторопиться.
Я только разинул рот. Что я мог сказать? Если она не хочет ничего объяснять, как я могу заставить ее говорить? И все же я был уверен…
– Я здесь, чтобы приветствовать тебя, – сказала она. Она говорила так, как будто я был иностранцем, с которым она должна быть вежлива, но реального интереса я для нее не представлял. – Меня учили делать такую работу: помогать людям обрести себя и чувствовать себя спокойнее. Все это большая тайна – но Лорд Пайтнер все объяснит тебе. Я только посредник. Но хороший. Очень хороший.
– Лорд Пайтнер вызвал меня, когда понял, что ты просыпаешься. Он думал, что его страшная физиономия тебя так перепугает, что ты не ответишь ни на какие вопросы. – Она хихикнула. – Во всяком случае, мне кажется, что он именно так и думал, – она помолчала, глядя на меня проницательным испытывающим взглядом, какой я часто ловил на себе, когда передо мной была доктор Эссен. Затем она пожала плечами.
– Он расскажет тебе ровно столько, сколько тебе нужно знать. Для меня это все слишком сложно, – она посмотрела на экран, где были видны неподвижные фигуры, лежащие на полу, и мне показалось, что я заметил замешательство на ее лице, когда она переводила взгляд с одного лица на другое. Затем она снова пожала плечами.
– Нам нужно идти. Если мы задержимся, Лорд Пайтнер меня побьет, – казалось, она была очень обеспокоена такой перспективой.
– И пожалуйста, не задавай вопросов, – добавила она. – Мне запрещено отвечать тебе. Даже если я знаю, что сказать.
Я смотрел на нее так пристально, что глаза мои заболели от тщетных попыток увидеть больше, чем они могли увидеть и проникнуть в глубины ее мозга. Я был уверен, что это был мозг Летты Эссен. Она беззаботно улыбнулась мне и отвернулась.
– Идем, – сказала она.
Мне ничего не оставалось, как повиноваться. Очевидно, я должен играть в ту же игру, в какую играет она. С некоторой иронией я спросил ее:
– Ты можешь сказать мне свое имя?
– В эту неделю я Топаз, – сказала она. – На следующую неделю буду кем-нибудь еще. Но пока можешь называть меня Топаз.
– Благодарю, – сказал я сухо. – А в каком году ты живешь, Топаз? И в какой стране? Где я?
– Лорд Пайтнер скажет тебе. Я не хочу, чтобы меня побили.
– Но ты говоришь по-английски. Значит, я где-то недалеко от дома.
– О, английский знают все, – ответила она. – Это язык Матери-Планеты. Во всей Галактике говорят по-английски. Это общий язык… О, меня побьют. Идем!
Она повернулась и потащила меня за руку. Она тащила меня к стене, на которой виднелась кнопка, и то, как она двигалась, как тянула руку к кнопке, было похоже на танец.
В стене открылся проход. Топаз повернулась ко мне.
– Это Город, – сказала она.
Я видел зачатки такого Города и в наше время: Чикаго, Манхеттен, Детройт. Но тогда все это выглядело уродливо, грубо. А этот Город был Городом машин, металлическим Городом, по жилам которого струится невидимая энергия.
Безобразный Город? Нет, скорее пугающий.
Топаз провела меня к какому-то устройству в виде чаши, обитому изнутри подушками. Мы сели в него, и этот кар стартовал. Не знаю, были ли у него колеса. Он мог двигаться в трех измерениях, поднимаясь в воздух, чтобы преодолеть препятствие на своем пути. Он по причудливой траектории мчался по этому звучащему городу.
Самым странным в Городе был звук. Я смотрел по сторонам, чисто автоматически отмечая те достопримечательности, о которых следовало бы упомянуть в будущих статьях, которые я никогда не напишу. В Городе звучал один звук, чистый, протяжный и громкий. Это был, конечно, не звук музыкального инструмента, но он постоянно менялся по частоте.
Я спросил Топаз о нем. Она посмотрела на меня взглядом Летты Эссен и сказала:
– О, это для того, чтобы переносить шум. Нельзя избавиться от звука, не ослабив эффект, поэтому звук преобразуется в гармонический, приятный для слуха. Это частотная модуляция. По-моему, так это называется. Единственная возможность избавиться от этого шума в Городе – это накрыть его звуконепроницаемым колпаком. Но это сильно ослабило бы эффект, как ты, наверное, знаешь.
– Я не знаю, – сказал я. – Что за эффект? Она повернулась ко мне и тут же испугалась.
– О, я вижу, ты не понимаешь. Тогда я не буду ничего говорить. Пусть это сделает Лорд, это будет для тебя неожиданностью.
Я не стал спорить с ней. Я был слишком занят наблюдениями за городом. Я не могу описать его, даже не буду пытаться. Вы можете сами представить его себе, если захотите. Исключительная точность, совершенство линий, функционализм, одна всемогущая машина, состоящая из множества других.
В Городе не было видно людей. Под куполом серого неба были только мы двое. Серый свет дня был чистым и каким-то компактным, сгущенным, и в этом серо-стальном воздухе раздавался звук Города, звук этого мира, который не был моим миром и находился не в моем времени.
Где же кроваво-красный закат конца этого мира? Где Лицо Эа? Откуда донесся крик о помощи?
Может, тот мир находится где-то вне Города? С осью времени произошло что-то странное. Но стоп! Если я начну об этом думать, то сойду с ума от страха. Все происходящее вышло из-под контроля, и мнЈ ничего не оставалось, как плыть по течению.
Мы приблизились к зданию из стекла и стали. Топаз легко выскочила из кара и взяла меня за руку. Она подвела меня прямо к низкой двери. Дверь пропустила нас и тут же закрылась. Мы оказались в лифте, который, судя по моим ощущениям в ногах и в желудке, быстро поднимался вверх.
Панель отодвинулась, и мы оказались в маленькой комнате, подобной той, где я проснулся.
– Ну вот, – с облегчением произнесла Топаз, – мы и на месте. Ты вел себя хорошо и не задавал много вопросов. Так что прежде чем покинуть тебя, я покажу тебе кое-что.
Она коснулась кнопки на стене, и панель отодвинулась. За ней оказалось толстое стекло. Топаз нажала еще одну кнопку, и стекло скользнуло вниз. Свежий ветер ударил нам в лицо. Я затаил дыхание и прильнул к окну.
Мы находились где-то высоко над Городом, так что передо мной раскинулись его окрестности, покрытые прекрасными зелеными лугами, на которых тут и там виднелись желтые цветы, живописные ручьи, сверкающие в лучах солнца. Мне кажется, что я слышал даже пенье птиц.
– Это мир, – сказала Топаз. – Мир, в котором мы живем. А Город – это музей.
– Музей? – переспросил я. – Какой музей?
– Город. Он только один, у нас. Здесь одни машины и роботы. Разве это не ужасно? Раньше, в варварские времена, всегда так строили города. Мы сохранили один из них. Он работает, как и раньше. Вот почему нельзя закрыть его колпаком: тогда пропадет весь эффект воздействия на зрителя. В Городе никто не живет. Сюда только возят студентов и экскурсии. Наш мир не здесь.
– Но где же живут люди? Не в деревне же?
– О, нет. Мы живем не так, как в темные времена. Теперь у нас есть передача. И нам не нужно скопляться всем в одном месте.
– Передача?
– Это передатчик, – она обвела рукой комнату, где мы находились. – А та комната, где ты проснулся – приемник.
– Приемник чего? Передатчик чего? – я чувствовал себя Алисой в Стране Чудес.
– Материи, конечно. Гораздо проще, чем передвигаться пешком, – она снова нажала на кнопки, и панель со стеклом вернулась на место, скрыв от меня прекрасный пейзаж. – А теперь, – сказала она, – нам нужно идти. Правда, я не знаю куда. Лорд Пайтнер…
– Знаю, старый дурак.
Топаз хихикнула.
– Приказ Лорда Пайтнера уже на пленке. Сейчас узнаем, – она снова нажала на кнопку. – Идем.
В голове у меня завертелось. Звук этого древнего, чудесного, ужасного Города замер вдали.
11. Тридцатисекундная интерлюдия
Э то было немного похоже на быстрый спуск на лифте. Сознания я не терял, но физические ощущения от передачи были таковы, что я полностью потерял ориентировку и теперь не могу воспроизвести в деталях все подробности передачи. Все, что я помню, это мгновенная вибрация стен комнаты, внезапное исчезновение силы тяжести и сильное головокружение.
Затем, без какого-либо изменения в ощущениях пространства, стены комнаты успокоились. Но они уже не были бледно-серыми и эластичными. Теперь стены состояли из перекрывающихся металлических пластин, на которых там и тут виднелись следы ржавчины. Эта комната была заметно меньшего размера, и я был в ней один.
– Топаз, – сказал я, осматриваясь, – Топаз! – а затем, не получив ответа: – Доктор Эссен, где вы?
Никакого ответа, только эхо моего голоса.
На этот раз мне было труднее прийти в себя. Я не знаю почему. Видимо, такие вещи, как изумление, тоже накапливаются. Второй раз я совершил прыжок в неизвестное, и, по-видимому, снова меня перебросило не туда, куда надо.
Я смотрел на стены и старался перебороть паническое ощущение: на этот раз я переместился по временной оси и очутился в той же комнате в Городе-Музее, но уже во времени, когда этот мир ук ер. Я остался один, запертый в этот ржавый железный гроб.
Положение мое было не из приятных.
Мне требовалось что-то, чтобы разрушить мои жуткие предположения. Очевидно, первое, что мне нужно сделать – это выйти отсюда. Я сделал шаг к ближайшей стене… и едва не упал. Снова что-то случилось с силой тяжести. Я слишком много стал весить. Колени мои буквально подгибались, будучи не в силах держать мой удвоенный вес. Я собрал все силы и с трудом двинулся к стене, отчаянно сопротивляясь силе, которая прижимала меня к полу.
Я нажал на стену, послышался скрип ржавых петель, и дверь отворилась.
Все, что происходило, происходило очень быстро. Только позже я осознал это. В следующие тридцать секунд произошло главное событие в этом мире – во всяком случае из тех, что касались меня лично.
Через открытую дверь проникал воздух, и слышалось непрерывное жужжание, гудение, постукивание. Я мог предположить что угодно.
Я стоял на пороге огромной комнаты. По ней во всех направлениях тянулись громадные железные заржавленные балки. Такие громадные, что при взгляде на них сразу на ум приходили воспоминания об архитектуре Египта. Эти балки тянулись вдоль комнаты по всем направлениям и, по-видимому, предназначались для передвижения по ним.
Но я обратил внимание на то, что почти все они заржавели, и только те, по которым мог пройти человек, были отполированы до блеска.
Через большие окна в стене комнаты я мог видеть город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19