Тут только мы сообразили, что нужно было посчитать, сколько может выдержать корпус и сколько должны весить батареи. Мы вытащили из аквариума корпус и батареи, дали рыбкам корм, чтобы они не очень переживали, и сели за подсчеты. Цифры получились убийственные: батарей нужно в сорок раз больше, чем смог бы выдержать корпус катера. Это был какой-то кошмар. Мы прикидывали по разному если корпус сделать в полметра, в четверть метра — все равно получалось, что нужна целая гора батарей. А если батарей взять мало, вода будет разлагаться в час по чайной ложке. Откуда же двигатель получит гремучий газ?!
Как просто жилось до этого! Появилась какая-то идея — и прекрасно ты знаешь, что голова у тебя варит. Идей у меня всегда было много, поэтому я и не сомневался, что голова варит как надо. А тут выходило, что идея, даже идея такого замечательного катера, сама по себе еще ничего не стоит. Идея может лопнуть, как мыльный пузырь, если не сойдутс расчеты.
Пока я это переживал, Яшке пришла в голову спасительна мысль: кислород и водород можно получать без электричества, чисто химически. Действительно, серная кислота плюс цинк — получается водород, что может быть проще!
Раньше такая мысль привела бы меня в восторг: да здравствует химия, далеко простирающая свои руки… Раньше было просто: что-то придумал и радуешься. А теперь придумал — и сомневаешься, боишься, что идея лопнет. Надо посчитать, но ведь расчеты только приблизительные, тут тоже не до радостей. Вот когда все будет построено и испытано, тогда уж наверное можно радоваться.
Мы стали прикидывать, сколько надо реактивов, сколько будут весить склянки, трубки и прочая начинка, сколько весит сам катер. Получалось, что вес вдвое больше, чем нужно. Не в сорок раз, а только вдвое, но катер-то все равно потонет…
По ночам мне снились тонущие корабли. А потом я сообразил, что кислород получать не надо, кислород есть в воздухе. Значит половину начинки можно выкинуть, катер станет легче, не утонет! Очень даже логично.
Мы показали наши расчеты Колбе. Бегло посмотрев вычисления, он исправил две небольшие ошибки и буркнул:
— Раз уж вы начали мыслить, попробуйте мыслить дальше.
Между прочим, это оказалось занятно — мыслить. Как будто играешь в шахматы. Сделал ход, а противник тебе отвечает, — и надо пересилить, передумать противника. Вот только неизвестно, кто твой противник, ты его не видишь. Яшка сказал, что противник — наша собственна дурость. Но если это дурость, почему она так ловко сопротивляется? Да, раньше таких вопросов не возникало.
Чтобы получить водород, нужны серная кислота и цинк, запас их должен быть на катере, а это лишний вес, тяжесть. Выгоднее взять карбид кальция, самый обыкновенный карбид, который используют газосварщики. Карбид плюс вода получается газ, ацетилен. А он нисколько не хуже водорода. Тут ведь что красиво: на борту будет только карбид, воду брать не надо, ее сколько угодно за бортом.
Мы снова пошли к Колбе и все ему выложили. Он внимательно нас выслушал и стал удивленно разглядывать, как будто видел в первый раз.
— Вы мыслите, следовательно, вы существуете, — торжественно сказал он. Если, конечно, прав Декарт. Вот стол. Соберите установку дл получения ацетилена. Нужно отрегулировать ее так, чтобы процесс шел равномерно.
Установку мы собрали за два вечера, однако тут же пришлось ее разобрать: карбид издавал нестерпимый запах, в комнате и в коридоре невозможно было дышать. Мы заново собрали установку в вытяжном шкафу. Николай Борисович не отходил от нас ни на шаг и придирался к каждой мелочи. Вроде бы все было правильно: вода капала на карбид, и выделившийс ацетилен шел по резиновой трубке к горелке. Но вот горелка никак не хотела работать равномерно. Огонь то еле-еле мерцал, то вдруг поднимался огромным ревущим столбом, потом снова затихал. Это зависело от тысяч причин: какие взяты куски карбида, как они уложены, как подается вода, как открыт кран горелки…
Другие ребята уже заканчивали макеты химических заводов, в морском кружке стояла почти готовая модель крейсера «Киров», а мы все еще возились с карбидом. Я читал теперь книгу Макса Валье «Полет в мировое пространство», книга была потрясающе интересной, но дома ее приходилось прятать от мамы, потому что на первой странице был портрет Макса Валье в траурной рамке: Валье погиб, испытывая ракетный автомобиль. Колба принес мне несколько книг по ракетной технике. В одной из них было сказано, что в недалеком будущем ракетный принцип найдет самое широкое применение в социалистической технике. Запомнилась фамилия автора: инженер-летчик С.П.Королев…
Я и не заметил, как прошли зимние каникулы. Каждый день с утра до позднего вечера мы возились с карбидом. Меняли баки, трубки, краны, пробовали растирать карбид в порошок и, наоборот, прессовали из карбида плотные кубики. Колба присматривал за нами, иногда помогал переделывать установку, но ничего не подсказывал. «На ошибках учатся, — сказал он однажды. И добавил: — Если это СВОИ ошибки».
Двумя этажами ниже, в большом зале стояла елка. Оттуда доносились музыка, голоса, смех. Однажды к нам забежала Дина. На ней был костюм Снегурочки, наверное, ей хотелось похвастаться. Она неодобрительно понюхала воздух, фыркнула и сказала, что после каникул ей снова понадобитьс ацетон. В тот день Яшка прожег новый халат, поэтому он только покосилс на Дину и не очень вежливо объяснил, что мы теперь мыслим и у нас нет лишнего времени на всякие пустяки.
— Подумаешь, мыслители! — возмутилась Дина. — Кому он нужен, этот катер?
Наивный вопрос! Мы-то знали, что наша модель побьет все рекорды скорости на воде, это во-первых. А во-вторых, можно построить на этом же принципе большой корабль, и от Баку до Астрахани он пройдет за час, а до Красноводска и вовсе за какие-нибудь двадцать минут.
— Очень мне нужен ваш Красноводск, — без всякой логики сказала Дина.
Она сморщила нос и пренебрежительно фыркнула. Получилось эффектно, занятия в драмкружке не пропали даром.
Ацетон мы ей сделали, на этот раз пришлось изъять запасы уксусной эссенции у моей мамы. А установка наша по-прежнему капризничала, тут у нас ничего не выходило. В автомобильном кружке мы достали манометр, которым шоферы измеряют давление воздуха в шинах. К этому манометру мы приделали рычаги и пружины, чтобы он автоматически поворачивал краны в зависимости от того, как меняется давление ацетилена. По идее все было просто. Уменьшилось давление в баке рычаги закроют кран на трубке, по которой уходит ацетилен, и откроют другой кран, по которому в бак потечет вода. Повысится давление — и пружины вернут краны в прежнее положение. А на самом деле краны отчаянно упирались, у манометра не хватало сил управлять ими. Сергей Андреевич принес нам другой манометр — огромный, тяжелый, от пароходных котлов.
— Ничего, конечно, не выйдет, но попробуйте. Дл практики, — сказал он.
Силы у этого манометра было хоть отбавляй, ему нравилось вертеть краны просто так, из озорства. Все время приходилось регулировать рычаги и пружины. Мы прикинули, получилось, что надо увеличить длину модели до полутора метров, иначе ничего туда не втиснешь. Яшка высказал мысль, что манометр капризничает из-за изменения атмосферного давления. Мы достали барометр, которым измеряют атмосферное давление, и приспособили его регулировать манометр. Регулирующее хозяйство разрослось, по самым скромным подсчетам выходило, что модель должна быть длиной в два метра. Но барометр временами капризничал. За день-два до дождя он начинал страшно нервничать, на него нападала какая-то трясучка. Идущие от барометра рычажки и пружинки лихорадочно дергали большой манометр, а тот в свою очередь начинал вертеть краны, совершенно не обращая внимания на то, что творилось в баке с карбидом. Нужен был еще какой-то прибор, чтобы он правильно управлял барометром, чтобы барометр правильно управлял манометром, чтобы манометр правильно управлял кранами…
И вот тут, когда мы уже совсем отчаялись, появилась очередная гениальная мысль: надо все это выбросить и посадить туда человека, который будет вертеть краны. Придется снова увеличивать размеры катера, теперь он должен имеет в длину метра три или четыре, в сущности, это будет уже не модель, а НАСТОЯЩИЙ ракетный катер. Зато насколько это интереснее!
Сначала мы выложили эту мысль Сергею Андреевичу. Мы рассчитывали на его крепкие нервы. Все-таки целый корабль и живой человек внутри…
— Мы понимаем, что ничего не выйдет, — вкрадчиво сказал Яшка. — Но ведь попробовать можно, правда? Для практики.
Сергей Андреевич усмехнулся:
— Хитер ты, братец. Почему же не выйдет? Корпус обязательно выйдет. А вот двигатель… Ладно, не получится — можно будет поставить парус. Попробуйте! Для практики.
С Николаем Борисовичем было сложнее. Он долго подсчитывал, сколько потребуется карбида, сколько ацетилена выделится из этого карбида. И что получится, если все это взорвется. Мы доказывали, что поначалу необязательно брать весь запас карбида, что испытания можно провести тихо и осторожно, и что вообще ничего нет на свете более безобидного, чем ракетный двигатель. В конце концов, Колба уступил, но с этого дня он контролировал каждый наш шаг.
Мы сделали окончательный чертеж. Обтекаемый четырехметровый корпус. Кресло водителя. Рядом с креслом шесть блоков карбида — по три с каждой стороны. От баков идут трубки за борт. Открыл кран, и вода поступает внутрь бака, начинается реакция. Газ из всех баков собирается в коллектор — это тоже бак, расположенный за креслом, а оттуда, если открыть пусковой кран, газ идет в камеру сгорания. Остается включить зажигание, смесь газа и воздуха взорвется, катер рванется вперед, а потом еще взрыв и еще… Дальнейшее было совершенно ясно: рекорд скорости, установленный знаменитым гонщиком Кемпбеллом на «Синей птице», будет обязательно побит! Все логично!
Корпус мы строили во дворе Дома пионеров. Первое время это никого не интересовало, мы работали спокойно. Корпус получалс странный, мы и сами не ожидали, что он будет таким. Передняя часть походила на нос скоростного самолета, а корма была вполне морская — широкая, с большим килем.
Путем сложных дипломатических переговоров мы добыли в планерном кружке кресло от планера и великолепную приборную доску от самолета. Разумеется, приборы не работали, но зато вид у них был отличный, а в темноте стрелки и цифры потрясающе светились. Особенно мне нравилс один прибор — на его шкале была надпись «Угол атаки». Это прекрасно звучало — УГОЛ АТАКИ!
С автомобилистами, которые оказались практичнее и скупее планеристов, дипломатические переговоры успеха не имели. Тут мы вынуждены были вести натуральный обмен: за кислоту для аккумуляторов получили рулевое колесо, а за растворитель для краски выменяли фару, свечи зажигани от «Газика» и плексигласовый щиток от мотоцикла. Щиток мы изогнули, получился шикарный верх для кабины — как на самолете.
Оставлять все это на ночь во дворе было рискованно, и мы теперь каждый вечер тащили корпус на шестой этаж. Лестница была мраморная, но довольно узкая и крутая, а на лестничных площадках стояли скульптуры физкультурников и висели картины. Мы старались не повредить корпус и не всегда успевали проследить насчет остального. Кто-то пожаловался директору, и однажды директор появился во дворе. От Дины мы знали, что директор по совместительству руководит драмкружком. Трудно сказать, насколько он был сердит на самом деле, но вид у него был весьма гневный: примерно как у Ивана Грозного в исполнении артиста Юрия Яковлева. Директор дважды обошел вокруг катера и как-то поостыл. Вообще, я заметил, что люди далекие от техники, невольно притихают вблизи машин. По-видимому, машины представляютс им чем-то вроде дрессированных тигров: дрессировка должна действовать, и дрессировщик рядом, но все-таки тигр есть тигр — мало ли что может быть…
Помолчав, директор указал пальцем на носовую часть катера и произнес:
— Здесь!
Потом покачал головой и перешел назад, к корме.
— Нет, — сказал он. — Здесь! Именно здесь должен быть спасательный круг.
Он посмотрел на нас и уточнил:
— Два спасательных круга.
На том он и удалился. Мы с облегчением вздохнули, не оценив тогда всю мудрость и дальновидность руководства. Нас в тот день волновал другой вопрос как назвать катер. Собственно, название уже было, его придумал Сергей Андреевич, но мы как-то еще не освоились с этим названием.
— «Черная молния»… ну-ну… «Огненный метеор»… да тут у вас в таком духе, — сказал он, просмотрев составленный нами список названий. — Если корабль назвать «Молнией», сто узлов покажутся чем-то очень скромным. Другое дело — «Черепаха». Дл «Черепахи» и десять узлов — уже колоссально. Психологию надо учитывать.
«Черепаха»… Нам это не нравилось, да и другие ребята нас отговаривали. Один только Витька поддержал Серге Анатольевича:
1 2 3 4 5
Как просто жилось до этого! Появилась какая-то идея — и прекрасно ты знаешь, что голова у тебя варит. Идей у меня всегда было много, поэтому я и не сомневался, что голова варит как надо. А тут выходило, что идея, даже идея такого замечательного катера, сама по себе еще ничего не стоит. Идея может лопнуть, как мыльный пузырь, если не сойдутс расчеты.
Пока я это переживал, Яшке пришла в голову спасительна мысль: кислород и водород можно получать без электричества, чисто химически. Действительно, серная кислота плюс цинк — получается водород, что может быть проще!
Раньше такая мысль привела бы меня в восторг: да здравствует химия, далеко простирающая свои руки… Раньше было просто: что-то придумал и радуешься. А теперь придумал — и сомневаешься, боишься, что идея лопнет. Надо посчитать, но ведь расчеты только приблизительные, тут тоже не до радостей. Вот когда все будет построено и испытано, тогда уж наверное можно радоваться.
Мы стали прикидывать, сколько надо реактивов, сколько будут весить склянки, трубки и прочая начинка, сколько весит сам катер. Получалось, что вес вдвое больше, чем нужно. Не в сорок раз, а только вдвое, но катер-то все равно потонет…
По ночам мне снились тонущие корабли. А потом я сообразил, что кислород получать не надо, кислород есть в воздухе. Значит половину начинки можно выкинуть, катер станет легче, не утонет! Очень даже логично.
Мы показали наши расчеты Колбе. Бегло посмотрев вычисления, он исправил две небольшие ошибки и буркнул:
— Раз уж вы начали мыслить, попробуйте мыслить дальше.
Между прочим, это оказалось занятно — мыслить. Как будто играешь в шахматы. Сделал ход, а противник тебе отвечает, — и надо пересилить, передумать противника. Вот только неизвестно, кто твой противник, ты его не видишь. Яшка сказал, что противник — наша собственна дурость. Но если это дурость, почему она так ловко сопротивляется? Да, раньше таких вопросов не возникало.
Чтобы получить водород, нужны серная кислота и цинк, запас их должен быть на катере, а это лишний вес, тяжесть. Выгоднее взять карбид кальция, самый обыкновенный карбид, который используют газосварщики. Карбид плюс вода получается газ, ацетилен. А он нисколько не хуже водорода. Тут ведь что красиво: на борту будет только карбид, воду брать не надо, ее сколько угодно за бортом.
Мы снова пошли к Колбе и все ему выложили. Он внимательно нас выслушал и стал удивленно разглядывать, как будто видел в первый раз.
— Вы мыслите, следовательно, вы существуете, — торжественно сказал он. Если, конечно, прав Декарт. Вот стол. Соберите установку дл получения ацетилена. Нужно отрегулировать ее так, чтобы процесс шел равномерно.
Установку мы собрали за два вечера, однако тут же пришлось ее разобрать: карбид издавал нестерпимый запах, в комнате и в коридоре невозможно было дышать. Мы заново собрали установку в вытяжном шкафу. Николай Борисович не отходил от нас ни на шаг и придирался к каждой мелочи. Вроде бы все было правильно: вода капала на карбид, и выделившийс ацетилен шел по резиновой трубке к горелке. Но вот горелка никак не хотела работать равномерно. Огонь то еле-еле мерцал, то вдруг поднимался огромным ревущим столбом, потом снова затихал. Это зависело от тысяч причин: какие взяты куски карбида, как они уложены, как подается вода, как открыт кран горелки…
Другие ребята уже заканчивали макеты химических заводов, в морском кружке стояла почти готовая модель крейсера «Киров», а мы все еще возились с карбидом. Я читал теперь книгу Макса Валье «Полет в мировое пространство», книга была потрясающе интересной, но дома ее приходилось прятать от мамы, потому что на первой странице был портрет Макса Валье в траурной рамке: Валье погиб, испытывая ракетный автомобиль. Колба принес мне несколько книг по ракетной технике. В одной из них было сказано, что в недалеком будущем ракетный принцип найдет самое широкое применение в социалистической технике. Запомнилась фамилия автора: инженер-летчик С.П.Королев…
Я и не заметил, как прошли зимние каникулы. Каждый день с утра до позднего вечера мы возились с карбидом. Меняли баки, трубки, краны, пробовали растирать карбид в порошок и, наоборот, прессовали из карбида плотные кубики. Колба присматривал за нами, иногда помогал переделывать установку, но ничего не подсказывал. «На ошибках учатся, — сказал он однажды. И добавил: — Если это СВОИ ошибки».
Двумя этажами ниже, в большом зале стояла елка. Оттуда доносились музыка, голоса, смех. Однажды к нам забежала Дина. На ней был костюм Снегурочки, наверное, ей хотелось похвастаться. Она неодобрительно понюхала воздух, фыркнула и сказала, что после каникул ей снова понадобитьс ацетон. В тот день Яшка прожег новый халат, поэтому он только покосилс на Дину и не очень вежливо объяснил, что мы теперь мыслим и у нас нет лишнего времени на всякие пустяки.
— Подумаешь, мыслители! — возмутилась Дина. — Кому он нужен, этот катер?
Наивный вопрос! Мы-то знали, что наша модель побьет все рекорды скорости на воде, это во-первых. А во-вторых, можно построить на этом же принципе большой корабль, и от Баку до Астрахани он пройдет за час, а до Красноводска и вовсе за какие-нибудь двадцать минут.
— Очень мне нужен ваш Красноводск, — без всякой логики сказала Дина.
Она сморщила нос и пренебрежительно фыркнула. Получилось эффектно, занятия в драмкружке не пропали даром.
Ацетон мы ей сделали, на этот раз пришлось изъять запасы уксусной эссенции у моей мамы. А установка наша по-прежнему капризничала, тут у нас ничего не выходило. В автомобильном кружке мы достали манометр, которым шоферы измеряют давление воздуха в шинах. К этому манометру мы приделали рычаги и пружины, чтобы он автоматически поворачивал краны в зависимости от того, как меняется давление ацетилена. По идее все было просто. Уменьшилось давление в баке рычаги закроют кран на трубке, по которой уходит ацетилен, и откроют другой кран, по которому в бак потечет вода. Повысится давление — и пружины вернут краны в прежнее положение. А на самом деле краны отчаянно упирались, у манометра не хватало сил управлять ими. Сергей Андреевич принес нам другой манометр — огромный, тяжелый, от пароходных котлов.
— Ничего, конечно, не выйдет, но попробуйте. Дл практики, — сказал он.
Силы у этого манометра было хоть отбавляй, ему нравилось вертеть краны просто так, из озорства. Все время приходилось регулировать рычаги и пружины. Мы прикинули, получилось, что надо увеличить длину модели до полутора метров, иначе ничего туда не втиснешь. Яшка высказал мысль, что манометр капризничает из-за изменения атмосферного давления. Мы достали барометр, которым измеряют атмосферное давление, и приспособили его регулировать манометр. Регулирующее хозяйство разрослось, по самым скромным подсчетам выходило, что модель должна быть длиной в два метра. Но барометр временами капризничал. За день-два до дождя он начинал страшно нервничать, на него нападала какая-то трясучка. Идущие от барометра рычажки и пружинки лихорадочно дергали большой манометр, а тот в свою очередь начинал вертеть краны, совершенно не обращая внимания на то, что творилось в баке с карбидом. Нужен был еще какой-то прибор, чтобы он правильно управлял барометром, чтобы барометр правильно управлял манометром, чтобы манометр правильно управлял кранами…
И вот тут, когда мы уже совсем отчаялись, появилась очередная гениальная мысль: надо все это выбросить и посадить туда человека, который будет вертеть краны. Придется снова увеличивать размеры катера, теперь он должен имеет в длину метра три или четыре, в сущности, это будет уже не модель, а НАСТОЯЩИЙ ракетный катер. Зато насколько это интереснее!
Сначала мы выложили эту мысль Сергею Андреевичу. Мы рассчитывали на его крепкие нервы. Все-таки целый корабль и живой человек внутри…
— Мы понимаем, что ничего не выйдет, — вкрадчиво сказал Яшка. — Но ведь попробовать можно, правда? Для практики.
Сергей Андреевич усмехнулся:
— Хитер ты, братец. Почему же не выйдет? Корпус обязательно выйдет. А вот двигатель… Ладно, не получится — можно будет поставить парус. Попробуйте! Для практики.
С Николаем Борисовичем было сложнее. Он долго подсчитывал, сколько потребуется карбида, сколько ацетилена выделится из этого карбида. И что получится, если все это взорвется. Мы доказывали, что поначалу необязательно брать весь запас карбида, что испытания можно провести тихо и осторожно, и что вообще ничего нет на свете более безобидного, чем ракетный двигатель. В конце концов, Колба уступил, но с этого дня он контролировал каждый наш шаг.
Мы сделали окончательный чертеж. Обтекаемый четырехметровый корпус. Кресло водителя. Рядом с креслом шесть блоков карбида — по три с каждой стороны. От баков идут трубки за борт. Открыл кран, и вода поступает внутрь бака, начинается реакция. Газ из всех баков собирается в коллектор — это тоже бак, расположенный за креслом, а оттуда, если открыть пусковой кран, газ идет в камеру сгорания. Остается включить зажигание, смесь газа и воздуха взорвется, катер рванется вперед, а потом еще взрыв и еще… Дальнейшее было совершенно ясно: рекорд скорости, установленный знаменитым гонщиком Кемпбеллом на «Синей птице», будет обязательно побит! Все логично!
Корпус мы строили во дворе Дома пионеров. Первое время это никого не интересовало, мы работали спокойно. Корпус получалс странный, мы и сами не ожидали, что он будет таким. Передняя часть походила на нос скоростного самолета, а корма была вполне морская — широкая, с большим килем.
Путем сложных дипломатических переговоров мы добыли в планерном кружке кресло от планера и великолепную приборную доску от самолета. Разумеется, приборы не работали, но зато вид у них был отличный, а в темноте стрелки и цифры потрясающе светились. Особенно мне нравилс один прибор — на его шкале была надпись «Угол атаки». Это прекрасно звучало — УГОЛ АТАКИ!
С автомобилистами, которые оказались практичнее и скупее планеристов, дипломатические переговоры успеха не имели. Тут мы вынуждены были вести натуральный обмен: за кислоту для аккумуляторов получили рулевое колесо, а за растворитель для краски выменяли фару, свечи зажигани от «Газика» и плексигласовый щиток от мотоцикла. Щиток мы изогнули, получился шикарный верх для кабины — как на самолете.
Оставлять все это на ночь во дворе было рискованно, и мы теперь каждый вечер тащили корпус на шестой этаж. Лестница была мраморная, но довольно узкая и крутая, а на лестничных площадках стояли скульптуры физкультурников и висели картины. Мы старались не повредить корпус и не всегда успевали проследить насчет остального. Кто-то пожаловался директору, и однажды директор появился во дворе. От Дины мы знали, что директор по совместительству руководит драмкружком. Трудно сказать, насколько он был сердит на самом деле, но вид у него был весьма гневный: примерно как у Ивана Грозного в исполнении артиста Юрия Яковлева. Директор дважды обошел вокруг катера и как-то поостыл. Вообще, я заметил, что люди далекие от техники, невольно притихают вблизи машин. По-видимому, машины представляютс им чем-то вроде дрессированных тигров: дрессировка должна действовать, и дрессировщик рядом, но все-таки тигр есть тигр — мало ли что может быть…
Помолчав, директор указал пальцем на носовую часть катера и произнес:
— Здесь!
Потом покачал головой и перешел назад, к корме.
— Нет, — сказал он. — Здесь! Именно здесь должен быть спасательный круг.
Он посмотрел на нас и уточнил:
— Два спасательных круга.
На том он и удалился. Мы с облегчением вздохнули, не оценив тогда всю мудрость и дальновидность руководства. Нас в тот день волновал другой вопрос как назвать катер. Собственно, название уже было, его придумал Сергей Андреевич, но мы как-то еще не освоились с этим названием.
— «Черная молния»… ну-ну… «Огненный метеор»… да тут у вас в таком духе, — сказал он, просмотрев составленный нами список названий. — Если корабль назвать «Молнией», сто узлов покажутся чем-то очень скромным. Другое дело — «Черепаха». Дл «Черепахи» и десять узлов — уже колоссально. Психологию надо учитывать.
«Черепаха»… Нам это не нравилось, да и другие ребята нас отговаривали. Один только Витька поддержал Серге Анатольевича:
1 2 3 4 5