«Слон» подпрыгнул неожиданно высоко и нырнул в заросли, вильнув коротким загнутым кренделем хвостом. Может, этот зверь пытался пробить защиту? Черт знает на что они тут способны! Этому дарскому слону Олгерд еще мог простить нарушение границы. Но дарвиту… Дарвиту – нет. Он подозревают, что маленькие наглые полулюди смеются над ним. А должны бояться! Должны признавать в нем, Олгерде, власть и мощь Земли, которой ничего не стоит уничтожить паршивый Дар. Но дарвиты как будто не соображают, что Земля может их раздавить. И он, Олгерд, может тоже.
Меж деревьев опять вспыхнуло голубым. Теперь почти рядом. А затем он увидел бегущего дарвита с раскрытым в мучительной судороге ртом, в мокрой от пота тунике. Тот бежал издалека и его шатало. Одним прыжком Олгерд настиг его и схватил за ворот туники. Мальчишка попытался вырваться, а потом неожиданно извернувшись, ударил наотмашь по лицу. Удар был слаб – так бьют дети, еще не набравшие силы. Но дарвит! Дарвит ударил! Олгерд сначала опешил, а потом…
6
– Ты когда-нибудь убивал? – голос был резковат и Валергу показалось, что спрашивает его человек.
Потом он разглядел женский силуэт на фоне голубой воды. Маленький рост. Легкие, как пух волосы. Крошечные детские ручки. Она повернулась к нему. В отсвете голубой воды тонкий профиль казался нарисованным и неживым.
– Кто ты? – спросил Валерг.
– Ты убивал? – повторила она свой вопрос.
– Наверное… – согласился он. – Это так страшно?
Валерг поднялся и стал стряхивать песок с лица. Черный, похожий на крошечный фарп, жук запутался в волосах и теперь перекочевал к нему на руку. Валерг подошел к девушке и положил черного жука ей на плечо. К белой тунике прилепилась агатовая брошь в виде скарабея…
– А дарвит случайно не может раздавить жука? – поинтересовался Валерг.
– Это землянин может случайно раздавить, – ответила девушка.
– Я ничего не знаю о дарвитах, – Валерг старался говорить как можно дружелюбнее. – Вернее, почти ничего… Я впервые на Даре. Слышал только, что вы не умеете убивать. Никто никого. Ни зверя, ни птицу. Расскажи о себе. Кто ты? Откуда… Откуда вы все?..
– Зачем? Нас скоро не станет… Никого…
Он не стал спорить, зная, что это бесполезно, и повторил:
– Кто ты?
– Я – Аниг… Я родилась и выросла здесь. Меня и брата воспитал старик Тано. Скоро мой день растить Храм… Но теперь этого не будет… – в голосе ее проступила печаль.
– Подожди… Тогда ответь… – Валерг запнулся на секунду, боясь спугнуть едва уловимое доверие, что установилось между ними. – Ответь только одно: почему люди не могут проникнуть в Дар, пока не разрушат его?..
Аниг подошла к нему и положила руки на плечи. Она улыбнулась снисходительно и простодушно одновременно.
– Это же так просто!.. – она рассмеялась, забавляясь его непониманием. – Я же не могу проникнуть в тебя, пока не разрежу твое тело… Неужели не ясно? – Она покачала головой.
– Вы – тело Дара?
– О нет, мы его часть… – и она вновь рассмеялась.
«Она может смеяться, зная, что завтра ее не станет?» – Валерг содрогнулся, представив теплое мягкое тело в виде черного обугленного насекомого, пепел будет плыть по голубой воде, а зарево зальет красным небо…
– Нет… – вскрикнула девушка и отшатнулась. – Не думай об этом… Дай мне последние минуты не думать…
Он обнял ее за плечи к привлек к себе, прижался лицом к пушистым волосам. Сладкий запах, вкус на губах, как сахар… Это невыносимо. Вечно цветущая сурта, вечный рай… Горелый сахар. До горечи вкус…
– Я увезу тебя отсюда. Хочешь?
Она колебалась. Он чувствовал это: будто ветер раскачивает ее тело, хотя неподвижная, она прижималась к нему, как зверек прижимается к спасительному дереву.
– Спаси Дар… – попросила она. – Ты сможешь…
– Как?
Она не успела ответить. Полный ярости крик распорол воздух. Кричали возле поселка или даже в самом поселке. Кричал человек… Аниг разжала пальцы и соскользнула на песок, будто крик ранил ее и обездвижил. Валерг попытался поднять ее.
– Беги, беги к нему… – попросила девушка.
Секунду Валерг колебался, а потом повернулся и понесся к поселку…
7
Когда Роберт вышел, Тано поплотнее укрылся пледом и попытался уснуть. Но сон не шел. Мозг не хотел перед смертью тратить время на фантазии и пустоту. Дарвиты знают срок своей жизни. День смерти назначен в час рождения. Но люди переиначили закон Дара и старик Тано уйдет из жизни вместе с молодыми. Но вновь свой час он знает заранее…
«Мои мысли горчат, как мысли землян…»
Раньше он боялся так думать – вдруг из горьких мыслей можно создать образы, поместить их в Храм и… Потом он понял, что боится зря, – негде их больше шлифовать. Уцелевшие храмы едва могут поддержать равновесие Дара… А их становилось все меньше.
Тано коснулся лампы и свет стал гаснуть. В комнате воцарился желтый сумрак. Роберт не скоро вернется – он будет купаться, а потом пойдет бродить по зарослям. Тано улыбнулся. Роберт был почти так же ясен ему, как любой дарвит. Конечно, в нем, как во всяком землянине, есть некоторая непрозрачность, но она так мала…
Был ли Роберт понятнее того рыжего веснушчатого парня в черном комбинезоне охраны, который время от времени приходил в резерват и стрелял по дарвитам из лучемета? Приближаясь к нему, Тано чувствовал, как его захлестывает душной волной. Этот человек часами сидел на крыльце, уставившись в одну точку или бродил по зарослям, страдал от скуки и зависти к тем, кто был на планетах с вредной биосферой о которых Тано ничего не знал. Зато он знал другое: лимгардист не любил Дара, он не хотел здесь быть, все его раздражало. Он в самом деле предназначен для другого: короткого и решительного броска, а затем такого же короткого и бестолкового отдыха с шумом, весельем и буйством. Это очень хорошо понимал Тано, но не понимали те, кто назначил лимгардиста в резерват.
Тано покачал головой. Люди – странные существа. Они хотят рисковать и состязаться со смертью оттого, наверное, что каждому назначен разный срок. Этот новичок Валерг при всем своем сходстве с дарвитами тоже рискует и ищет опасности. Но той душной волны, что парализует душу дарвита, не исходит от него. «Злоба» – название нелепого чувства. Что вызывает ее? Может быть ключ к ней – вещи, которые берут в руки земляне? Их лучеметы и машины? Или это то зерно из которого выросли люди? Ведь они росли из своей Земли, убивая. Звери, люди, впивались друг в друга когтями. Как нелепо! Как они вообще сумели выжить? Допустим, одна рука хватает тебя за нос, а другая рука, твоя собственная рука, вцепляется в волосы, а нога пинает другую ногу. Как тут можно жить? Как можно сделать хоть один шаг и не упасть? Не разбиться? Как? Как это понять: земляне не только уничтожили друг друга, но, покинув свою планету, явились на Дар, чтобы убивать здесь…
Неожиданно Тано вздрогнул от резкой боли, она прошила мозг и стала медленно растекаться по телу. Тано, ухватившись за край стола, попытался подняться. Ноги не слушались, сделались ватными…
«Ниг…» – мысль пульсировала в мозгу и давила.
И тут портьера, сморщившись, рванулась вверх и в комнату влетел землянин в черном комбинезоне. В одной руке он держал лучемет, а другой – за ворот туники Нига. Лицо мальчишки казалось полосатой маской от грязи и крови.
– Выходи! – крикнул Олгерд и махнул лучеметом в сторону двери.
Ниг отчаянно дернулся и Олгерд ударил его рукоятью лучемета по голове. Тано подчинился безропотно. Душащая волна ненависти Олгерда смешивалась с болью Нига; и Тано, оглушенный, двигался, как во сне, кошмарном сне, где земляне торжествовали, убивая.
Тано, а за ним Олгерд, вышли на маленькую площадь поселка. Дома ожили. Кое-где горели лампы и золотистый свет очищал окна от темноты. Несколько дарвитов уже вышли из домов и спешили навстречу – беда Нига коснулась их.
– Все сюда! – кричал Олгерд, распаляясь от собственного крика. – Или я придавлю гаденыша!..
Дарвиты высыпали наружу, будто в самом дальнем уголке услышали крик Олгерда. Иные не успели одеться, так и вышли нагие – одинаково узкоплечие, длинноногие, с тоненькими ручками, похожие на детей, больных одной и той же болезнью.
– Ближе, ближе! – кричал Олгерд. Тихая покорность дарвитов пьянила его. Он уже почти не помнил себя. – Сюда, идиоты! Я вам покажу, как убегать из резервата! Сюда, ко мне!
Они беспрекословно двинулись вперед, наступая так тихо и ровно, будто волна покатилась к Олгерду.
– Назад! – взвизгнул тот, испугавшись. – Стоять! Не двигаться!
– Что же делать? – тихо спросил Тано. Идти или не двигаться?
Олгерд повернулся к нему. Налитые кровью глаза смотрели бессмысленно. Взбешенный собственным бессилием, он готов был сжечь все живое. Ничуть его не поразили слова Тано – хотя впервые дарвит заговорил с ним. Сама способность говорить на языке людей не поразила…
– Молчать! – крикнул Олгерд и направил дуло лучемета Нигу в висок.
Тут разума его хватило. Может и не разум даже, а инстинкт подсказал, что напрасно грозить дарвитам. Жизнь заложника – иное дело – тут они станут бессильным стадом. Вот они стоят, боясь пошевелиться, только Ниг беспомощно дергается у него в руках.
– Олгерд, старина, что за представление? – окликнул Валерг, появляясь на тропинке, ведущей со стороны озера.
– Они пытались удрать… И я проучу… – пробормотал Олгерд и замолчал, глядя на Валерга сумрачно, исподлобья.
– Ну и что?! – Валерг недоуменно вскинул брови. – Куда они денутся?.. А если начнешь сейчас палить, завтра пропадет эффект ликвидации… Ведь так?..
Олгерд неохотно кивнул. В самом деле, если утром люди вместо того, чтобы захватить настоящий плацдарм отхватят лишь тоненькую полоску…
Олгерд опустил лучемет. И как этот хиляк его ущучил?! Ну как? Ведь в самом деле все прахом пойдет…
– К тому же мы собирались выпить, – проговорил Валерг невинным голосом и заговорщицки мигнул лимгардисту…
8
Олгерд просыпался как-то частями. Он уже вроде бы разлепил глаза и увидел, что рассвело, и утренний дождь кончился, и облака уносит на запад, но видел-то это все он только глазами. В мозгу было полно туману и там происходило непрерывное бульканье и копошенье.
«Жив я или нет?» – почему-то спросил себя Олгерд и даже усомнился – жив ли он.
Самое странное во всем было то, что накануне вечером, а вернее, ночью не слишком они и надрались с этим хилячком-приезжим, и не дрались, и не кричали, не бегали к бабам… В общем, было все как-то чересчур чинно: они сидели друг против друга, смотрели в глаза, ели консервы… А потом ели дарские дыни. Разговор был пустой и бессмысленный, а претензии Валерга смешны. И все же было что-то очень странное в этом разговоре. Какая-то затаенность – будто присутствовал третий и следил за ними. То есть, вполне естественно, что в домике охраны могли быть «жучки». Но не это тревожило Олгерда…
Лимгардист нахмурился, пытаясь вспомнить что-то важное из ночного разговора, и сам не заметил, как сполз с койки и распластаются на полу. Пол был залит соком дарских дынь и Олгерд, чертыхаясь, стал отползать к порогу, выбирая место почище. Нет, ничего не вспоминалось… Вылезал только постоянно один какой-то нелепый эпизодик, когда Валерг наклонился к самому Олгердову лицу и спросил тихо:
– А ты чувствуешь боль?..
И не дождавшись ответа, вдруг глупо захихикал, затрясся весь и отстранился… Что могло это значить? Что мог значить бред?..
– Эй, Боб, ч-ч-что э-т-т-то значит?! – просипел лимгардист, желая призвать незадачливого компаньона к ответу.
Но Валерга не было в домике. Не только в спальне, но и в подсоске, и на пульте управления силовым полем его не нашлось…
– Что же это такое… – пробормотал Олгерд растерянно и полез наружу искать.
Но ничего не нашел. Ни Валерга, ни его бело-голубого фарпа. Сбежал, сбежал гад, испугавшись ликвидации… И тут нехорошо как-то кольнуло внутри. Олгерд негромко вскрикнул, будто его ударили под ребра и бросился в резерват. Он еще не добежал до поселка, но уже точно знал, что там никого нет, что поселок так же холоден и пуст, как домик охраны. Ярость и чувство бессилия душили Олгерда. Этот слюнявый слизняк хоть знает, что он сделал?! Лимгардисту теперь не видать Земли. Никогда! И все из-за стада каких-то уродцев. Да пусть они сдохнут! Пусть сам Валерг сгорит ко всем чертям… Да, сгорит!
Олгерд схватил лучемет и выстрелил в ближайшее дерево. Мгновенная вспышка и сурта превратилась в пылающий факел. Соседние деревья потянулись к собрату, сбрасывая на горящие ветви капли дождя и те, шипя, испарялись. Неожиданно быстро пламя стало спадать и на месте дерева остался черный обрубок, похожий на скорченное человеческое тело. «Тело Валерга», – подумал Олгерд и улыбнулся. И тут же почувствовал жжение в правой руке чуть повыше запястья. Сначала неприметное жжение росло, потом сделалось нестерпимым. Мыча от боли, Олгерд бросился к ближайшему кусту с огромными, похожими на старинную чашу листьями, наполненными водой, и сунул руку по локоть в эту чашу… Боль стала медленно утихать… Олгерда била дрожь.
1 2 3 4 5 6
Меж деревьев опять вспыхнуло голубым. Теперь почти рядом. А затем он увидел бегущего дарвита с раскрытым в мучительной судороге ртом, в мокрой от пота тунике. Тот бежал издалека и его шатало. Одним прыжком Олгерд настиг его и схватил за ворот туники. Мальчишка попытался вырваться, а потом неожиданно извернувшись, ударил наотмашь по лицу. Удар был слаб – так бьют дети, еще не набравшие силы. Но дарвит! Дарвит ударил! Олгерд сначала опешил, а потом…
6
– Ты когда-нибудь убивал? – голос был резковат и Валергу показалось, что спрашивает его человек.
Потом он разглядел женский силуэт на фоне голубой воды. Маленький рост. Легкие, как пух волосы. Крошечные детские ручки. Она повернулась к нему. В отсвете голубой воды тонкий профиль казался нарисованным и неживым.
– Кто ты? – спросил Валерг.
– Ты убивал? – повторила она свой вопрос.
– Наверное… – согласился он. – Это так страшно?
Валерг поднялся и стал стряхивать песок с лица. Черный, похожий на крошечный фарп, жук запутался в волосах и теперь перекочевал к нему на руку. Валерг подошел к девушке и положил черного жука ей на плечо. К белой тунике прилепилась агатовая брошь в виде скарабея…
– А дарвит случайно не может раздавить жука? – поинтересовался Валерг.
– Это землянин может случайно раздавить, – ответила девушка.
– Я ничего не знаю о дарвитах, – Валерг старался говорить как можно дружелюбнее. – Вернее, почти ничего… Я впервые на Даре. Слышал только, что вы не умеете убивать. Никто никого. Ни зверя, ни птицу. Расскажи о себе. Кто ты? Откуда… Откуда вы все?..
– Зачем? Нас скоро не станет… Никого…
Он не стал спорить, зная, что это бесполезно, и повторил:
– Кто ты?
– Я – Аниг… Я родилась и выросла здесь. Меня и брата воспитал старик Тано. Скоро мой день растить Храм… Но теперь этого не будет… – в голосе ее проступила печаль.
– Подожди… Тогда ответь… – Валерг запнулся на секунду, боясь спугнуть едва уловимое доверие, что установилось между ними. – Ответь только одно: почему люди не могут проникнуть в Дар, пока не разрушат его?..
Аниг подошла к нему и положила руки на плечи. Она улыбнулась снисходительно и простодушно одновременно.
– Это же так просто!.. – она рассмеялась, забавляясь его непониманием. – Я же не могу проникнуть в тебя, пока не разрежу твое тело… Неужели не ясно? – Она покачала головой.
– Вы – тело Дара?
– О нет, мы его часть… – и она вновь рассмеялась.
«Она может смеяться, зная, что завтра ее не станет?» – Валерг содрогнулся, представив теплое мягкое тело в виде черного обугленного насекомого, пепел будет плыть по голубой воде, а зарево зальет красным небо…
– Нет… – вскрикнула девушка и отшатнулась. – Не думай об этом… Дай мне последние минуты не думать…
Он обнял ее за плечи к привлек к себе, прижался лицом к пушистым волосам. Сладкий запах, вкус на губах, как сахар… Это невыносимо. Вечно цветущая сурта, вечный рай… Горелый сахар. До горечи вкус…
– Я увезу тебя отсюда. Хочешь?
Она колебалась. Он чувствовал это: будто ветер раскачивает ее тело, хотя неподвижная, она прижималась к нему, как зверек прижимается к спасительному дереву.
– Спаси Дар… – попросила она. – Ты сможешь…
– Как?
Она не успела ответить. Полный ярости крик распорол воздух. Кричали возле поселка или даже в самом поселке. Кричал человек… Аниг разжала пальцы и соскользнула на песок, будто крик ранил ее и обездвижил. Валерг попытался поднять ее.
– Беги, беги к нему… – попросила девушка.
Секунду Валерг колебался, а потом повернулся и понесся к поселку…
7
Когда Роберт вышел, Тано поплотнее укрылся пледом и попытался уснуть. Но сон не шел. Мозг не хотел перед смертью тратить время на фантазии и пустоту. Дарвиты знают срок своей жизни. День смерти назначен в час рождения. Но люди переиначили закон Дара и старик Тано уйдет из жизни вместе с молодыми. Но вновь свой час он знает заранее…
«Мои мысли горчат, как мысли землян…»
Раньше он боялся так думать – вдруг из горьких мыслей можно создать образы, поместить их в Храм и… Потом он понял, что боится зря, – негде их больше шлифовать. Уцелевшие храмы едва могут поддержать равновесие Дара… А их становилось все меньше.
Тано коснулся лампы и свет стал гаснуть. В комнате воцарился желтый сумрак. Роберт не скоро вернется – он будет купаться, а потом пойдет бродить по зарослям. Тано улыбнулся. Роберт был почти так же ясен ему, как любой дарвит. Конечно, в нем, как во всяком землянине, есть некоторая непрозрачность, но она так мала…
Был ли Роберт понятнее того рыжего веснушчатого парня в черном комбинезоне охраны, который время от времени приходил в резерват и стрелял по дарвитам из лучемета? Приближаясь к нему, Тано чувствовал, как его захлестывает душной волной. Этот человек часами сидел на крыльце, уставившись в одну точку или бродил по зарослям, страдал от скуки и зависти к тем, кто был на планетах с вредной биосферой о которых Тано ничего не знал. Зато он знал другое: лимгардист не любил Дара, он не хотел здесь быть, все его раздражало. Он в самом деле предназначен для другого: короткого и решительного броска, а затем такого же короткого и бестолкового отдыха с шумом, весельем и буйством. Это очень хорошо понимал Тано, но не понимали те, кто назначил лимгардиста в резерват.
Тано покачал головой. Люди – странные существа. Они хотят рисковать и состязаться со смертью оттого, наверное, что каждому назначен разный срок. Этот новичок Валерг при всем своем сходстве с дарвитами тоже рискует и ищет опасности. Но той душной волны, что парализует душу дарвита, не исходит от него. «Злоба» – название нелепого чувства. Что вызывает ее? Может быть ключ к ней – вещи, которые берут в руки земляне? Их лучеметы и машины? Или это то зерно из которого выросли люди? Ведь они росли из своей Земли, убивая. Звери, люди, впивались друг в друга когтями. Как нелепо! Как они вообще сумели выжить? Допустим, одна рука хватает тебя за нос, а другая рука, твоя собственная рука, вцепляется в волосы, а нога пинает другую ногу. Как тут можно жить? Как можно сделать хоть один шаг и не упасть? Не разбиться? Как? Как это понять: земляне не только уничтожили друг друга, но, покинув свою планету, явились на Дар, чтобы убивать здесь…
Неожиданно Тано вздрогнул от резкой боли, она прошила мозг и стала медленно растекаться по телу. Тано, ухватившись за край стола, попытался подняться. Ноги не слушались, сделались ватными…
«Ниг…» – мысль пульсировала в мозгу и давила.
И тут портьера, сморщившись, рванулась вверх и в комнату влетел землянин в черном комбинезоне. В одной руке он держал лучемет, а другой – за ворот туники Нига. Лицо мальчишки казалось полосатой маской от грязи и крови.
– Выходи! – крикнул Олгерд и махнул лучеметом в сторону двери.
Ниг отчаянно дернулся и Олгерд ударил его рукоятью лучемета по голове. Тано подчинился безропотно. Душащая волна ненависти Олгерда смешивалась с болью Нига; и Тано, оглушенный, двигался, как во сне, кошмарном сне, где земляне торжествовали, убивая.
Тано, а за ним Олгерд, вышли на маленькую площадь поселка. Дома ожили. Кое-где горели лампы и золотистый свет очищал окна от темноты. Несколько дарвитов уже вышли из домов и спешили навстречу – беда Нига коснулась их.
– Все сюда! – кричал Олгерд, распаляясь от собственного крика. – Или я придавлю гаденыша!..
Дарвиты высыпали наружу, будто в самом дальнем уголке услышали крик Олгерда. Иные не успели одеться, так и вышли нагие – одинаково узкоплечие, длинноногие, с тоненькими ручками, похожие на детей, больных одной и той же болезнью.
– Ближе, ближе! – кричал Олгерд. Тихая покорность дарвитов пьянила его. Он уже почти не помнил себя. – Сюда, идиоты! Я вам покажу, как убегать из резервата! Сюда, ко мне!
Они беспрекословно двинулись вперед, наступая так тихо и ровно, будто волна покатилась к Олгерду.
– Назад! – взвизгнул тот, испугавшись. – Стоять! Не двигаться!
– Что же делать? – тихо спросил Тано. Идти или не двигаться?
Олгерд повернулся к нему. Налитые кровью глаза смотрели бессмысленно. Взбешенный собственным бессилием, он готов был сжечь все живое. Ничуть его не поразили слова Тано – хотя впервые дарвит заговорил с ним. Сама способность говорить на языке людей не поразила…
– Молчать! – крикнул Олгерд и направил дуло лучемета Нигу в висок.
Тут разума его хватило. Может и не разум даже, а инстинкт подсказал, что напрасно грозить дарвитам. Жизнь заложника – иное дело – тут они станут бессильным стадом. Вот они стоят, боясь пошевелиться, только Ниг беспомощно дергается у него в руках.
– Олгерд, старина, что за представление? – окликнул Валерг, появляясь на тропинке, ведущей со стороны озера.
– Они пытались удрать… И я проучу… – пробормотал Олгерд и замолчал, глядя на Валерга сумрачно, исподлобья.
– Ну и что?! – Валерг недоуменно вскинул брови. – Куда они денутся?.. А если начнешь сейчас палить, завтра пропадет эффект ликвидации… Ведь так?..
Олгерд неохотно кивнул. В самом деле, если утром люди вместо того, чтобы захватить настоящий плацдарм отхватят лишь тоненькую полоску…
Олгерд опустил лучемет. И как этот хиляк его ущучил?! Ну как? Ведь в самом деле все прахом пойдет…
– К тому же мы собирались выпить, – проговорил Валерг невинным голосом и заговорщицки мигнул лимгардисту…
8
Олгерд просыпался как-то частями. Он уже вроде бы разлепил глаза и увидел, что рассвело, и утренний дождь кончился, и облака уносит на запад, но видел-то это все он только глазами. В мозгу было полно туману и там происходило непрерывное бульканье и копошенье.
«Жив я или нет?» – почему-то спросил себя Олгерд и даже усомнился – жив ли он.
Самое странное во всем было то, что накануне вечером, а вернее, ночью не слишком они и надрались с этим хилячком-приезжим, и не дрались, и не кричали, не бегали к бабам… В общем, было все как-то чересчур чинно: они сидели друг против друга, смотрели в глаза, ели консервы… А потом ели дарские дыни. Разговор был пустой и бессмысленный, а претензии Валерга смешны. И все же было что-то очень странное в этом разговоре. Какая-то затаенность – будто присутствовал третий и следил за ними. То есть, вполне естественно, что в домике охраны могли быть «жучки». Но не это тревожило Олгерда…
Лимгардист нахмурился, пытаясь вспомнить что-то важное из ночного разговора, и сам не заметил, как сполз с койки и распластаются на полу. Пол был залит соком дарских дынь и Олгерд, чертыхаясь, стал отползать к порогу, выбирая место почище. Нет, ничего не вспоминалось… Вылезал только постоянно один какой-то нелепый эпизодик, когда Валерг наклонился к самому Олгердову лицу и спросил тихо:
– А ты чувствуешь боль?..
И не дождавшись ответа, вдруг глупо захихикал, затрясся весь и отстранился… Что могло это значить? Что мог значить бред?..
– Эй, Боб, ч-ч-что э-т-т-то значит?! – просипел лимгардист, желая призвать незадачливого компаньона к ответу.
Но Валерга не было в домике. Не только в спальне, но и в подсоске, и на пульте управления силовым полем его не нашлось…
– Что же это такое… – пробормотал Олгерд растерянно и полез наружу искать.
Но ничего не нашел. Ни Валерга, ни его бело-голубого фарпа. Сбежал, сбежал гад, испугавшись ликвидации… И тут нехорошо как-то кольнуло внутри. Олгерд негромко вскрикнул, будто его ударили под ребра и бросился в резерват. Он еще не добежал до поселка, но уже точно знал, что там никого нет, что поселок так же холоден и пуст, как домик охраны. Ярость и чувство бессилия душили Олгерда. Этот слюнявый слизняк хоть знает, что он сделал?! Лимгардисту теперь не видать Земли. Никогда! И все из-за стада каких-то уродцев. Да пусть они сдохнут! Пусть сам Валерг сгорит ко всем чертям… Да, сгорит!
Олгерд схватил лучемет и выстрелил в ближайшее дерево. Мгновенная вспышка и сурта превратилась в пылающий факел. Соседние деревья потянулись к собрату, сбрасывая на горящие ветви капли дождя и те, шипя, испарялись. Неожиданно быстро пламя стало спадать и на месте дерева остался черный обрубок, похожий на скорченное человеческое тело. «Тело Валерга», – подумал Олгерд и улыбнулся. И тут же почувствовал жжение в правой руке чуть повыше запястья. Сначала неприметное жжение росло, потом сделалось нестерпимым. Мыча от боли, Олгерд бросился к ближайшему кусту с огромными, похожими на старинную чашу листьями, наполненными водой, и сунул руку по локоть в эту чашу… Боль стала медленно утихать… Олгерда била дрожь.
1 2 3 4 5 6