Леди и джентльмены! Не знаю как вам, а мне стыдно даже слышать об этих делах пилигримов, особенно когда они притворно провозглашают себя свободолюбивыми и человечными. К сожалению, именно так они и поступают! Захватив людей моего племени, они продают их на Бермудские острова и во многие другие места, а потом в день воскресный эти люди собираются вместе и заявляют, что все равны перед Господом, а богословы добавляют: «Тот, кто говорит, что любит Господа и ненавидит брата своего, тот лжец, и истина не с ним». И в то же время они ненавидят своих собратьев и продают их в рабство. Нет никакого сомнения, что все мои соотечественники, стоило им только покориться, были бы превращены в рабов. Однако индейцы отчаянно боролись за свою свободу. Они скорее уничтожили бы всех белых на своем пути и даже убили бы своих собственных жен и детей, чем поступились бы свободой своего народа. Только это спасло их от рабства. Да, только это. Отнюдь не добрая воля святых отцов пилигримов! Я хотел бы, чтобы голос мой был подобен грому и разносился по всей земле. Тот, кто защищает рабство, лишен стыда и подобен лютому зверю. Он руководствуется самыми низменными и порочными принципами, и мне безразлично, кто он и какое место занимает в обществе, – служитель ли он церкви или самый высокий представитель нации. И тот, кто не противится этим принципам, тот трус и не достоин называться человеком, тем более христианином. Поведением своим он порочит как Конституцию, где сказано, что все люди рождены свободными и равноправными, так и слово Господне, в которое, по его утверждениям, верит.
После того как Филип лишился жены и сына, в сердце его поселилась печаль, но, несмотря на это, он был полон решимости отомстить, хоть и загнан в болота индейцами, обманутыми лживыми обещаниями, и Черчем. И когда один из воинов предложил Филипу заключить с врагами мир, Филип тут же убил его. Как-то в бою пилигримы были потеснены Филипом и, отступая, потеряли одного человека по имени Томас Лукас (из Плимута). Мы полагаем, что он был в родстве с Лукасом и Хэджем, выступившими в бостонском суде в 1834 году против освобождения несчастных маршпи из рабства, в которое их на многие годы ввергли отцы пилигримы.
Сил у Филипа теперь осталось совсем мало; многих из его соратников белым удалось склонить обманом на свою сторону или уничтожить, так что окружить его было не трудно. Вот почему 12 августа капитан Черч сумел обложить болото, где расположился лагерем Филип со своими людьми, и застать их врасплох. Без сомнения, их привел индеец, которого сделать это либо заставили силой, либо посулами вынудили стать предателем. Затем Черч расставил заслоны таким образом, что Филипу выбраться живым было невозможно. Сомнительно все же, чтобы его удалось победить, не будь нападение внезапным; но именно так все и случилось. Горестным оказалось то утро для бедных индейцев, потерявших замечательного и незаменимого человека. Пробираясь из болота, Филип был убит наповал выстрелом какого-то индейца.
И все же я рад, что так случилось, ибо это лишило пилигримов удовольствия подвергнуть его пытке. И отнюдь не ружье белого поразило такого поистине великого человека, каким был Филип. Место, где он пал, было очень топким. При вести о своей удаче пилигримы испустили троекратный вопль радости. Когда Черч приказал вытащить его тело из болота, один из добросердных христиан при этом воскликнул: «До чего же он грязен!» Дошли до нас и слова Черча, который сказал: «Точно так же, как Филип оставил тела многих пилигримов без погребения, так и его тело не будет предано земле».
Вместе с Филипом погибли пять его лучших и преданнейших людей. Один из них был сыном того, кто сделал первый выстрел в этой войне.
Капитан Черч приказал разрубить тело Филипа. Филип был четвертован, и куски тела повешены на четырех деревьях, а голова и рука были отданы индейцу, убившему его, чтобы тот мог выставлять их напоказ. Зрелище это так радовало пилигримов, что они давали за это деньги, и индеец собрал значительную сумму. Затем голова Филипа была отослана в Плимут и в течение двадцати лет выставлялась на посмешище; рука – отправлена в Бостон, где ее и показывали, ко всеобщему ликованию победителей, а искромсанное тело так и не было предано погребению. Как сказал поэт:
Где зверя прежде бил, теперь он сам лежит,
И дух сыновний праха не оплачет.
Я испытываю гордость и удовлетворение оттого, что подобное зло не было свойственно индейцам, которые никогда не вешали белых военачальников. Мне хотелось бы напомнить знаменитую речь доктора Инкриса Мэзера. Он говорит, что в течение всей кровавой войны благочестивые отцы горячо и настойчиво направляли свои молитвы к Господу, дабы он благословил их оружие и «предал врагов в руки их». И когда в дни жарких молений успех был на стороне индейцев, это воспринималось как укор со стороны Божественного Провидения (надо думать, в эти дни индейцы молились с большим рвением) и вызывало еще большее усердие. И наоборот, когда успех был на стороне белых, это расценивалось как проявление воли Провидения в их пользу. Доктор заканчивает так: «И они (пилигримы) не переставали взывать к Господу против Филипа до тех пор, пока не вымолили пулю ему в сердце».
Говоря о массовом убийстве людей Филипа в Наррагансете, доктор Мэзер замечает: «Мы слышали о том, что убито двадцать два индейских военачальника, и все они в один день были низвергнуты в ад». И далее, рассказывая о вожде, который глумился над религией пилигримов и к тому же изрек самое ужасное богохульство, доктор Мэзер сообщает: «Пуля немедленно пробила ему голову и вышибла мозги, отправив его проклятую душу к дьяволам и богохульникам на вечные времена в преисподнюю».
Слова эти поистине отвратительны, но они употреблялись пилигримами, и это такая же истина, как то, что солнце светит на небесах. Проклинать индейцев было обычным делом для пилигримов, что они и делали по примеру своих священников. А их молитвы! Они взывали к Богу, вымаливая пулю в сердце индейцев и вечные муки в аду! Если бы я верил в силу подобных молитв, то подумал бы, что скоро все мы исчезнем. Коль скоро у них принято так молиться – о пулях в людские сердца, – то я не хотел бы, чтобы они молились за меня. Я предпочел бы, чтобы меня избавили от такой милости.
Однако ни в коей мере нельзя оправдать этого незнанием того, как подобает относиться к врагам своим и как молиться за них. Если бы доктор и его паства обратились к Евангелию от Луки, гл. 23, стих 34, и прислушались к словам Господа, которому они, по их собственному утверждению, служат, то увидели бы, что поступки пилигримов обличают их самих. И в 7-й главе Деяний (ст. 60) они увидели бы, что слова благочестивого Стефана, как мы полагаем, значительно отличаются от их собственных. Стефан обращается к Богу с молитвой: «Господи! Не вмени им греха сего!»
Проклятия не слетали с уст этих истинно благочестивых мучеников.
Я убежден в том, что ханжеские молитвы пилигримов, их проповеди и лицемерное благочестие положили начало рабству и деградации цветного населения в американских колониях. Я познал на личном опыте, какое это печальное и отвратительное явление.
Чтобы немного развлечь вас, я расскажу два-три случая. Однажды, лет пятнадцать тому назад, я проезжал через Коннектикут, где обитатели так добродетельны, что убивают кошек за то, что те убивают крыс, и стегают плетьми пивные бочки, наказывая за работу в день воскресный. Была одна из тех суровых холодных ночей, когда земля покрывается сверкающей коркой льда. Я постучал в дом одного человека, чтобы узнать, могу ли я переночевать у него, так как до моего жилища было миль девять. Я знал, что человек он богатый и, если бы захотел, без труда мог приютить меня. К тому же мы оба принадлежали к одной церкви. Хотя он и не прогнал меня (поступи он так, я, вероятно, умер бы от холода), однако оказанный мне прием был почти так же холоден, как и погода на дворе. Положение мое было немногим лучше, чем если бы я остался на улице: он, правда, подбросил немного дров в очаг, но постели не предложил, потому что я индеец.
Как-то раз другой христианин пригласил меня с ним пообедать, но обед мой выставил за дверь. Такая любезность показалась мне довольно странной.
Года два назад зашел я в Лексингтоне в одну таверну. Там в это время был какой-то джентльмен. Не поняв, что я индеец, он начал рассуждать о том, что все краснокожие должны быть уничтожены. Я вступился за индейцев и спокойно, не горячась, стал их защищать. А когда мы отправились спать, он, узнав, что я индеец, не захотел спать в комнате, расположенной напротив, боясь, что не доживет до утра, ибо его зарежут. Видно, совесть у него была нечиста. Я говорю об этом, дабы показать, что внушенные пилигримами идеи продолжают жить.
Вернемся, однако, к Филипу и его жене. В то время, когда Филип отправился в Бостон, а было это в 1671 году, наряд его стоил около ста долларов. Некоторые писатели утверждали, что индейские деньги (вампум) сработаны так ловко, что подделать их не может ни еврей, ни дьявол. (Высокая похвала индейскому искусству!) Ими индейцы украшали одежду своих сагаморов. Как говорят, индейский наряд жены Филипа был особенно богато украшен. Кое-кто из белых женщин называл ее гордой, потому что она им не кланялась и необычно наряжалась. Осуждая королеву, эти белые леди забывали, что она на самом деле была одной из великих женщин, хотя и не с такой белой, как у них, кожей. Тем, кто упрекает королеву за ее слабости, за привычку любоваться собой, мы хотели бы, однако, напомнить, что все представительницы прекрасного пола, цветные или белые, любят драгоценные украшения и перья. Их любили и продолжают любить индианки. Мы полагаем, что привычку эту белые переняли у своих диких предков тысячи лет назад. Каждый белый, знакомый с историей своего народа, знает, что разницы в этом между индейцами и белыми нет.
Так что же представлял собой Филип, который привлек внимание всего мира, противостоял целой просвещенной нации и выиграл столько сражений? Это был сын своей земли, обладавший лишь данным ему природой талантом. И состязаться он был вынужден с объединенными усилиями многих талантов, представлявших цивилизацию Старого и Нового Света. Это было равносильно противостоянию одного таланта – целой тысяче. Филип сумел достичь большего, чем многие выдающиеся его предшественники. Да, он превзошел Филиппа Второго, командовавшего высокоорганизованными силами Греции, ибо тот так и не смог осуществить объединение разных народов, как это сумел сделать Филип из Маунт-Хопа. Даже тактика Наполеона, объединившего свои силы и неожиданно нападавшего на врага, сходна с действиями Короля Филипа, как сходны с ними и планы многих атак, проведенных Вашингтоном и обеспечивших ему победу над неприятелем.
В таком случае разве неправомерным будет утверждение, что Филип, обладая одним лишь природным талантом, превзошел их всех, имевших десятки тысяч преимуществ? Ни один воин за всю историю не действовал так мудро, как Филип. Хорошо известно, что ни Черч, никто иной не смогли бы победить, если бы не прибегнули к обману, использовав доверчивость индейцев, так что в конце концов победили Филипа не пилигримы, а индейцы.
Что касается великодушия и щедрости Филипа, то, как известно, они были велики. Никто не может обвинить его в том, что он был жесток к побежденным, равно как невозможно отрицать того, что к пленным Филип относился лучше, чем это делали пилигримы.
Филип, и этого также нельзя отрицать, обладал определенными знаниями, отличался предусмотрительностью и умел продумывать свои действия наперед.
По словам мистера Гукинга, Филип «обладал пониманием и умением видеть главное». По-видимому, мистер Гукинг был великодушным человеком и другом индейцев.
Как глубока была прозорливость Филипа, если, окидывая мысленным взором земли, простирающиеся от Мэна до Джорджии и от океана до озер, он видел, что его соотечественники и братья уступают натиску более просвещенной нации! Как верны его предсказания, что белые люди не только вырубят леса индейцев, но и превратят их самих в рабов. Более точным не могло быть даже вдохновенное пророчество Исайи! Леса наши и охотничьи угодья исчезают, мертвецов вырывают из могил, Костры Советов погасли, и уже первым законодательным актом было положено порабощение нашего народа, и закона этого придерживаются до сих пор. Посмотрите только на эти постыдные законы, лишающие нас гражданских прав! Посмотрите на договоры, заключенные Конгрессом, – все они нарушены! Посмотрите на глубоко укоренившуюся практику, когда ущемляются интересы индейцев, проживающих на территориях вновь образованных штатов и попавших под юрисдикцию правительств этих штатов! Да, любой принятый документ предусматривает изгнание индейцев из штата или обрекает на жизнь, опутанную цепями законов, вынуждающих влачить жалкое существование, подобное прикованному к галере каторжнику.
1 2 3 4 5 6 7 8