Левый бок жгло.
Кторов подполз к мачте и сел, стараясь не смотреть на мертвую женщину, рядом с которой поблескивал небольшой никелированный револьвер. Луна надолго вышла из-за туч. Огромная, жирная, истекающая лучами, она освещала побережье, где метались люди и вспыхивали выстрелы.
– Позови грека, - сказал Антон подбежавшему юноше. Носатый грек встал, закрывая луну. В таком положении лица его не было видно, но этого и не требовалось.
– Заводи мотор, - приказал Кторов. - Иди к берегу.
С вооруженными людьми не спорят, грек усвоил это очень хорошо.
Метрах в двадцати от берега Кторов приказал греку заглушить мотор и поставить парус.
– Оська, - уже с некоторым усилием сказал он, чувствуя, что немеющие губы перестают повиноваться его воле. - Поди сюда!
– Здесь я, Антон Георгиевич, - белое большеглазое лицо склонилось над Кторовым.
– Достань из кармана на груди, - сказал Кторов. Мальчишка повозился и выпрямился, держа в руках небольшую тонкую дудочку.
– Играй, - велел Кторов.
– Я не умею, товарищ Кторов, - сказал Котик. - Честное слово, я не умею!
– Тебе и не надо уметь, - Антон пошевелился и застонал от пронизывающей грудь боли. Ладонь попала во что-то липкое, теплое, и Кторов не сразу сообразил, что это его кровь, которая натекла на палубу. - Дуй, словно наигрываешь какую-то мелодию. Играй, Ося, играй!
Юноша растерянно поднес дудочку к губам. И все изменилось на берегу.

***
Все изменилось на берегу.
Прекратилась стрельба. Люди, уже не обращая друг на друга внимания, толпились ближе к воде, вглядываясь в темное водное пространство, на котором белым грубым куском, как незакрашенный на картине участок, белел парус фелюги. Стоял Александр Кумок, а рядом с ним раненый в руку Леня Медник, и уцелевшие бандиты, прорывавшиеся к берегу, чтобы уйти за кордон. Стояли чекисты и местная милиция, составлявшие отряд под командованием Гервасия Бонифатьевича Добужинского, и сам Гервасий Бонифатьевич, равный среди равных, ну, может быть, чуточку равнее других, стоял, задумчиво вглядываясь в ночную морскую гладь.
А дудочка играла странную мелодию, ошеломляя самого музыканта, не подозревавшего до того в себе музыкального дара, которого, собственно, и не было. В руках у Остапа Котика была не простая дудочка, в руках у него был знаменитый инструмент из легенд. В руках у Остапа Котика была дудочка гаммельнского крысолова. Именно она помогала Никите Африкановичу Мохову удерживать свою могущественную власть в преступном мире. Ведь кто по своей сути бандит, как не крыса, жиреющая на чужом несчастье и благоденствующая благодаря отобранному у других? Бандит, подобно крысе, любит жить в полутьме, невидимо для других, и появляется на свет лишь в двух случаях - когда есть возможность пограбить людей или проявить живущий в каждой бандитской душе кураж. Бандит, как и крыса, существо стайное и склонно поиздеваться над слабым, раболепствуя и пресмыкаясь перед сильным. Удивительно ли, что преступный мир подчинялся мелодии дудочки, как подчинились этому однажды крысы города Гаммельна?
И Кумок со своей бандой вслушивались в мелодию с вожделением и страхом, потому что они уже были послушны Зову. Один за другим они бросались в море и плыли, плыли к покачивающейся на малых волнах фелюге. Плыли и скрывались по одному в морских глубинах. Дольше других держался на воде атаман. Но в один прекрасный момент он вскинул голову, разглядел приближающуюся фелюгу и увидел, что его на ней никто не ждет. Оттого и дальнейшие усилия показались ему напрасными и нелепыми, как черные звезды на дневном небе, которые он увидел, погружаясь в холодные морские глубины, где его, деловито пощелкивая клешнями, с нетерпением ждали местные привратники ада.
А тут и Гервасий Бонифатьевич вдруг махнул рукой, сел на песок и принялся стягивать непослушные сапоги. Зашел в воду, плеснул ею себе в лицо и поплыл в неизвестность, загребая по-собачьи и глядя перед собой. Вслед за ним последовали и некоторые чекисты с милиционерами из числа его особо доверенных сотрудников.
А следом за ними в слепом раже преследования в воду вошел Толем. Медленный и огромный, он уходил все дальше в море, взметая фонтаны искрящейся в лунном свете воды, море поглотило чудовище, и только всплески показывали его путь - частые вначале, они становились все реже и наконец исчезли вовсе, а морские воды, сомкнувшиеся над ним, не давали сделать однозначного вывода - то ли надпись, сделанная у чудовища на лбу, была смыта морской водой, то ли Голем ушел на такую глубину, что поверхность больше не хранила следов его передвижения.
Павел Борисович Гнатюк, закурив папиросу «Зефир», сел на камень и задумчиво спросил оказавшегося поблизости бойца:
– Бачил, браток, як они бежали? Як крысы с тонущего корабля.

***
– Товарищ Кторов! - плачуще сказал Ося Котик. - Ну, товарищ Кторов! Та откройте же глаза, бо мне боязно!
Белое испуганное лицо с большими умоляющими глазами выплыло из тьмы.
– Где мы? - спросил Антон, чувствуя, что не в силах пошевелиться.
– Да в море мы, в море, - нетерпеливо сказал юноша. - Дальше шо робити, товарищ Кторов?
– Все? - спросил Антон. Юноша его понял.
– Все, товарищ Кторов, - сказал он. - Уж я натерпелся горя, глядя, как они… Прямо сердце зашлось, - и заплакал. Всхлипывая, сообщил: - И михрютка этот каменный тоже утонул.
– Не реви, - сказал Кторов. - Прикажи греку, чтобы поворачивал к берегу.
– Та як я ему прикажу? - сквозь слезы спросил юноша. - Дядько здоровый, разве он меня послушает?
– Послушает, - Кторов попробовал улыбнуться, только улыбка, он чувствовал это, вышла страдальческой. - У тебя же наган, Ося! Вооруженного человека всегда понимают быстрее, чем человека без ружья. Скажи ему, чтобы правил к берегу.
– Будет сделано, товарищ Кторов! - Остап Котик поднялся с колен.
– Погоди, - удержал его Антон. - Дудочка цела?
– А як же, при мне она, - доложил юноша.
– Вот и хорошо. Отдашь ее Павлу Борисовичу. Скажешь ему, что это и есть тот самый предмет, который надо вернуть Мохову. Скажи, что он обещал. И еще… скажи, чтобы про заклинание молчал. Бумаги пусть отправляет, а вот про заклинание не надо… И так крови много. Если так щедро ее лить, никакого человечества не хватит… А дудочку обязательно… Ты понял меня?
– Понял я, понял, - лицо Котика снова стало страдальческим, и губы задрожали. - Вы бы держались, товарищ Кторов. А то ведь как я Павлу Борисычу доложу?
Но Кторов уже не слышал его. Опрокинувшись на спину, он смотрел на звезды, вдруг высыпавшие над морем. Ветер куда-то угнал облака, и яркие звезды щедро усеяли черноту небес, словно торопились показать уходящему человеку свет. И в последние минуты своей жизни авантюрист и разведчик Антон Георгиевич Кторов думал о том, почему звезд не видно днем, ведь это так здорово - видеть их свет. Последней ему пришла в голову мысль о том, что все происходит правильно: звезды во тьме - это символы света. Но если бы они стали видны днем, то смотрелись бы черными точками, а разве нужны человеку символы вечной тьмы?
Глава девятая
Бокий размышлял.
Он нервно ходил по квартире, заложив руки за спину. Произошедшее в Лукоморске ему не нравилось, вернее, не нравилось ему, как все это изложил чекист, прибывший оттуда во исполнение посмертного распоряжения Кторова. Получалось, что никаких бумаг о материалах, необходимых для изготовления Голема, не сохранилось, единственный экземпляр затонул при нападении банды местного атамана, и даже секрет оживления этого странного существа канул в небытие со смертью Кторова.
Бокий искренне сожалел, что все получилось именно так, но еще больше он жалел о потере Антона Кторова. В разведке всегда не хватает толковых умных людей, и найти замену Кторову было сложно, очень сложно. Он вспомнил приехавшего чекиста и на секунду задумался, не попробовать ли в деле его, но тут же отказался от этой мысли - простоват был лукоморский чекист, такому за бандитами гоняться да белобандитов в чистом поле рубить.
А дел много: надо работать с Александром Романовичем Беляевым, имелась у Бокия информация об интересных контактах этого человека с тайными изобретателями и адептами древних знаний. Надо было - кровь из носу! - организовать командировку Барченко на Кольский полуостров для проверки информации о наличии там древних городов проариев, обладавших теперь, быть может, навсегда утраченными знаниями о природе. И «меречение» представлялось Глебу крайне любопытным явлением, которое обязательно надо было тщательно изучить. Да и сообщения поступали последнее время любопытные, на проверку их уже были нацелены Староверов, Тонкий и Лебедев.
Дел много, вот времени…
В этот раз Бокий долго медитировал, загадав мысль, которой всегда сторонился. Сегодня он спросил себя, а доживет ли сам до победы мировой революции. Напрашивался явный ответ, но сегодня Глеб Бокий решился его проверить. Закончив медитировать, он открыл глаза и посмотрел на сосуд. Нехорошие предчувствия его не обманули. Большой фаллос подлез под указательный, и торчал оттуда бледной дулей. Дряблые фаллосы зловещей пятерни собрались в неуклюжий, но оттого не менее издевательский кукиш.

***
Павел Гнатюк сидел в трактире на Хитровом рынке.
Вокруг крутился самый разнообразный люд подозрительного и странного вида, но Павел старался не проявлять любопытства. Место было такое, что за лишний косой взгляд любого могли, не задумываясь, поставить на перо. Доклад Бокию он сделал. Тощий чекист с худощавым лицом и глубоко запавшими глазами не произвел на него особого впечатления. Чересчур серьезен. Человек должен иногда улыбаться, а этот Бокий, наверное, уже забыл, когда улыбался в последний раз. Но Павел его понимал: на серьезном месте сидит человек, порой с чертовщиной дело имеет. На таком месте сидеть трудно, а усидеть еще труднее.
Он закончил есть, вытер и перекрестил рот. Не потому, что верил, просто от привычек, приобретенных в детстве, избавиться трудно. Отодвинул тарелки, посмотрел на половых и выбрал самого нахального, самого жуликоватого на вид. Поманил его к себе:
– Чего изволите? - склонился тот.
– Татарина позови, - сказал Гнатюк. - Скажи, дело у меня есть к самому.
– Не понимаю, - отозвался половой.
– И не надо, сударь, не надо, - сказал Гнатюк. - Есть такие вещи, что понимать их просто опасно. Скажи татарину, что я жду.
– А как изволите отрекомендовать вас?
– Скажешь, человек пришел, долг Никите Африкановичу отдать. Он знает.
За ним пришли.
Долго вели по узким вонючим коридорам, заваленным какой-то рухлядью.
– Входи, мил человек, - сказал провожатый.
За столом небольшой комнаты сидел крепкий кряжистый старик, одетый в дорогой халат.
Старик с интересом разглядывал чекиста.
– Откуда? Кто? - требовательно спросил старик. - Память у меня хорошая, уважаемый, в должниках у меня вы не ходите.
– Не хожу, - согласился Павел.
Скосив глаза, он увидел за своей спиной мускулистого человека с тщательно выбритой головой. Человек был раздет до пояса, и в руках держал тонкую черную удавку, всю в маленьких узелках. В уголках рта этого странного и опасного человека белела пена. Павел достал из кармана сверток и протянул хозяину.
– Долг, - просто объяснил он.
Никита Африканович развернул тряпицу, увидел дудочку и тут же торопливо завернул ее обратно. Встал, уже с нескрываемым интересом разглядывая Гнатюка.
– Ах, Тоша, Тоша, - сказал он. - Значит, погиб? Ведь это он вас просил передать? - Никита Африканович взглядом показал на тряпицу.
– Точно так, - коротко сказал Павел. - Больше у меня к вам дел нет. С вашего позволения, я откланяюсь, Никита Африканович?
Старик постоял у стола.
– Премного вам благодарен за то, что выполнили поручение моего друга, - сказал он. - Не смею вас больше задерживать. Большую услугу вы мне этим оказали, Павел Борисович, - добавил старик. - Очень большую. Я у вас в долгу. Обращайтесь, если станет трудно или просто что-то понадобится.
– Непременно, - кивнул Гнатюк. - Непременно обращусь.
В сопровождении татарина, бывшего телохранителем хозяина Хитрова рынка, он вновь прошел узкими коридорами, спотыкаясь о сломанные стулья, поваленные тумбочки, кипы дореволюционных газет, неведомо как оказавшихся в разбойном логове. Выйдя на улицу, он с наслаждением вдохнул свежий сладкий воздух.
Татарин хлопнул его по плечу.
Павел оглянулся.
– Жаль, - сказал татарин. - Хороший был человек. Большой человек. Мой все хорошо видит. Ты тоже большой человек. Только делаешь вид, что маленький.

***
Кот Баюн Полосатович сидел в одиночестве, ерзал задом по табурету, готовясь к работе. Настроив себя соответствующим образом, кот Баюн поднялся на задние лапы, потянулся к чернильнице, обмакнул в нее особым образом заточенный коготь, высунул розовый язык и, щурясь, вывел на чистом листе:
«С известным красным разведчиком Антоном Кторовым судьба свела меня в то время, когда все в стране стало постепенно налаживаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20