— Почему ты не стреляешь? Их много. Они поймали нас в западню. Симс уже ранен. — У Торбурна перехватило дыхание. — Если мы хотим выбираться отсюда, нам необходимо сражаться, парень. — Его зубы и глаза яростно блестели.
— Они люди, — глупо сказал Стэд, как будто такого ответа было достаточно.
— Ты хочешь сказать, тебе нет смысла жить, когда мы доберемся назад. Это понятно. Но подумай о Ханей — она тоже здесь, сражается.
Стэд беспомощно покачал головой, как бессловесное животное.
— Я думал, — сказал Торбурн, целясь и стреляя в мигающие лучи света и вновь бросившись на землю, — я надеялся — мы все надеялись — что ты поймешь, как Ханей относится к тебе, даже несмотря на то, что мы не должны были говорить с тобой о... о... — он приподнял плечо, сгорбился, выстрелил снова и откинулся назад. — Они подходят ближе.
— О чем?
— Теперь это не имеет значения. Ты выстрелил в Демона. О, конечно, я понимаю, почему ты сделал это. Он бы прихлопнул тебя как муху, если бы ты этого не сделал. Но Правила предназначены для того, чтобы защищать всех людей, а не только одного глупого Форейджера, давшего поймать себя при свете на открытом пространстве.
— Ты говоришь так... как будто ты понимаешь... можешь... понять.
— Я тоже видел то, что видел ты, Стэд. И, возможно, больше. Я знаю место людей в мире зданий. Некоторые из нас знают. Но о чем тут можно говорить, а тем более делать?
Он приподнялся, выстрелил, выругался, выстрелил снова и упал назад, когда ответная пуля просвистела у него над ухом.
— Видишь! Ты заставил меня забыть, как стрелять — только один выстрел за раз, сынок, — а не то они снесут тебе голову.
Вокруг стоял сумасшедший шум. В нос им бил дым, раздирая горло. Глаза Стэда снова заслезились, как когда в них бил свет Демонов. Он яростно закашлялся.
— Ты хочешь сказать, что знаешь? И продолжаешь жить по-прежнему?
— Ты забываешь. Мы Форейджеры. Великие и могущественные проклятые Контролеры даже не верят в существование Демонов. Могут ли они представить, что люди — просто паразиты, живущие крохами со стола гиганта? Нет, Стэд. Это просто не дойдет до них.
— Но нам следует попытаться. Мы должны показать им.
— Зачем? — Торбурн произнес грубо. — Какая от этого польза? Расовая неполноценность? Нет, сынок, нет. Человечество должно верить в себя кое в чем. И только глупые, угнетенные Форейджеры должны нести на себе это бремя.
— Уилкинс — он Контролер.
— Наполовину Контролер, так называют его остальные. И он не знает. Даже если бы он знал, что бы он мог сделать?
— Что я должен сделать, Торбурн! — в словах Стэда звучала горячая убежденность. Он чувствовал подъем, убежденность, страх ушел, — Я должен отправиться в мир и проповедовать людям правду! Люди должны знать, а затем, затем, Торбурн, я организую великий крестовый поход против Демонов!
— Что, что? — полное удивление дерзостью слов Стэда заставило Торбурна резко оторваться от прицела. — Что ты сделаешь?
— Расскажу миру, миру людей! Тогда мы сможем выйти наружу из наших проходов, покорить огромный внешний мир, мир Демонов, сделать так, чтобы он по праву принадлежал нам!
Глава ТРИНАДЦАТАЯ
Командир солдат упал. Он лежал поверженный, истекая кровью, распростертый в грязи проходов под миром зданий.
"Разве подобает человеку так умирать, " — с тоской подумал Стэд.
Перед ним беспорядочно сверкали огни. Как явление из преисподней, он увидел Роджерса, выделявшегося темным силуэтом на фоне горящей машины, разящего во все стороны своим мечом, отражая бешеную атаку. Вэнс и Кардон тоже бросились на подмогу Роджерсу, отбрасывая солдат Трикоса, а затем скрылись в спасительной темноте. Оранжевые вспышки их ружей продолжали смертоносную жатву.
— Мы прорвемся, ребята, мы прорвемся! — крик старого Пурвиса ясно прорезался сквозь шум. Взрывы вражеских зарядов звучали уже не так часто; яркие вспышки их ружей угасали, и все в больших и больших местах наступала темнота. Люди Аркона снова наносили поражение людям Трикоса.
Торбурн стоял теперь на одном колене, стрелял спокойно целясь, добивая последние остатки отступающих солдат врага. Стэд осмотрелся вокруг. Ханей поднялась, стреляя с методичной точностью, ее черные волосы отсвечивали почти зеленью в мертвенно-бледном свете. Джулия с трудом поднималась, держась за простреленную ногу, резко ругаясь. Валлас перебинтовывал рану Симса.
А Старый Хроник, что-то бормоча, крадясь как какое-то животное подземного мира, уже скользил по взрыхленной земле грабить убитых.
— Джулия! — Торбурн с размаху бросился к ней, упал на колено, подхватив ее. — С тобой все в порядке?
— Клянусь проклятой левой почкой Сканнера! — сочно сказала Джулия. — Эти наживки для Рэнга, незаконнорожденные, трижды проклятые, навсегда погибшие варвары Трикоса прострелили мою прелестную ножку!
Она задрала свои темно-зеленые брюки Охотника поверх разодранных ножных щитков. Влажно блестела кровь.
— Если останется шрам, то я... я...
— С тобой все в порядке, Джулия, — сказал Торбурн пылко. — Слава Бессмертному!
Стэд нервно рассмеялся. Его голова болела. Он прошел через болезненный опыт; но не было времени, чтобы пускаться в мысленные психологические изыскания. Если он хотел спастись, он должен был следовать по тому пути, который выбрал.
Он подавил этот глупый, нервный, предательский смех. Он шел сквозь огни, которые теперь включили, так как люди Аркона начали наводить порядок после битвы. Старый Пурвис надрывался от крика. Кардон, Ханей, Вэнс, вся остальная группа, кроме Старого Хроника, собралась вокруг Торбурна и Джулии. Рядом с ними в дымном свете собралась группа Роджерса. Солдаты ушли на поиски кричащих вокруг людей, раненых, которые только сейчас смогли позвать на помощь.
— Сражаться с другими людьми, — сказал Стэд горько — Джулия, Симс ранены людьми!
Его лицо, почерневшее от дыма, изможденное, с глубоко запавшими, налитыми кровью глазами с черными кругами, свирепо смотрело на них.
— Теперь вы послушаете меня!
Они с удивлением смотрели на него. Вэнс поднял руку.
— Ты преступник, Стэд.
— Только в свете правил, предназначенных для того, чтобы не дать нам взять то, что принадлежит нам по праву! Я не преступник для любого мыслящего Форейджера! И вы все это знаете!
Кардон пробился вперед. Высунулось его свирепое нетерпеливое лицо, такое же злобное, как у Рэнга.
— Если ты говоришь то, что мы думаем, Стэд...
— Я говорю, что Форейджерам пришло время сказать миру правду! Пора нам освободить человечество от рабства и паразитизма, которому слишком долго попустительствовали Контролеры!
А затем... Невероятно, но Кардон заговорил. Его худое свирепое лицо светилось таким оживлением, какого Стэд никогда на нем не видел. Он поносил Контролеров. Слова лились у него непрерывным потоком; взывающие, требующие, обвиняющие слова с новым значением, старые истины, наполненные новой, более острой жизнью.
— Наши братья есть повсюду! — кричал он. — В каждой фирме Форейджеров, в рядах солдат, рабочих — братья по революции, только ждущие призыва! — Он театрально указал на Стэда. — Посмотрите на него. Он новичок, но он стал нашим товарищем. Он был брошен сюда, чтобы вместе с нами пробираться во Внешний мир. Он нарушил Правила, что ж, возможно. И его приговорят к ужасной смерти за то, что он пытался спасти свою жизнь от опасности, с которой никогда не сталкиваются Контролеры, в существование которой они даже не хотят поверить!
К ним подтянулись теперь остальные, группа Роджерса, солдаты, чистящие свое оружие. Они толпились в прерывистом свете, круг напряженных лиц, едва дыша, в ожидании искры, которая зажжет их.
— День настал, братья! — кричал Кардон. — Стэд выстрелил в Демона. А сколько других делало то же самое? Он оглядел их, значительно помолчав. Затем:
— Держу пари, Вэнс делал. И управляющий Пурвис. Многие из нас. Я делал!
Из плотных рядов не донеслось ни одного звука.
— Настал день, когда массы должны подняться в гневе и силе! Дни Контролеров кончились! Мы — Форейджеры, солдаты, рабочие — должны взять власть. Мы должны применить силу, которой мы обладаем, но слишком разобщены, чтобы воспользоваться ей. — Он снизил голос. — Братья, в наших руках лежит возможность сделать мир более здравым, более упорядоченным, более справедливым.
Его голос взлетел, проникнутый обуревающими его темными амбициями.
— Мы не должны колебаться! Мы должны наступать, шагать плечом к плечу против тирании Контролеров, сломить их гнет, принести новую надежду и нормальную жизнь всем людям. Вам и мне!
И тогда они одобрительно закричали. Шлемы взлетели в воздух. Заблестели мечи. Эти обитатели подземного мира, эти люди, обреченные провести свою жизнь в бесконечном тяжелом труде, борясь с ужасными обитателями враждебного мира, незнакомого высокомерным Контролерам — они одобрительно кричали, эти люди, подбадривая себя и свои надежды, жаждя шанса на лучшую жизнь.
Но Стэд в ужасе смотрел на него.
Разве это он планировал? Эту революцию?
— Нет, — произнес Стэд едва различимо сквозь шум. — Нет.
Торбурн неуверенно смотрел на него, облизывая губы.
— Значит, вот в чем секрет Кардона, — тихо сказал лидер Форейджеров. — Этот грех он всегда носил в себе. Он тоже стрелял в Демона.
— И это не привело к тому результату, что ты предсказал Стэду, — вскинулась Джулия, своими руками заканчивая повязку. — Кардон говорит дело!
— Мы сделаем это. — Джулия встала, держась за Тор-бурна, протягивая руку Стэду. — Мы создадим лучший мир для наших детей, Торбурн! Это для меня важно!
После этого возвращение на временную базу превратилось в адскую смесь шума и света, криков и восклицаний и отдельных выстрелов. Вся временная база присоединилась к ним. Собратья Кардона по заговору проникли повсюду. Смирение со своей участью, которое так поразило и смутило Стэда, на поверку оказалось теперь неподвижным и терпеливо ждущим вулканом. Контролер-Форейджер Уилкинс исчез. Но у Стэда не хватило мужества проводить надлежащее расследование. На него навалилась усталость, усталость и утомительное разочарование.
Он держался на бурной волне энтузиазма, его несло вместе с массами, и он был благодарен, невыразимо благодарен, что ему не придется предстать перед судом по обвинению в стрельбе в Демона.
Но Демоны действительно существовали. Он не забыл о своей клятве сделать все возможное, чтобы вывести людей из их лабиринтов и проходов под стенами, привести их в реальный внешний мир, который должен принадлежать им.
Прошло бесчисленное количество митингов. Были избраны комитеты. Торбурн и вся его группа за важным исключением Старого Хроника были избраны в комитет действия. В соседние штаб-квартиры Форейджеров отправились делегаты. Прибывали Солдаты, дезертиров встречали с распростертыми объятиями, хорошей пищей и вином.
Для этого района на периферии лабиринта Кардон, к его собственному удивлению, а затем и удовольствию, был избран Делегатом-Контролером. Он не был амбициозен сам по себе. Кардон действительно верил в то, что он проповедовал.
А его пророком, к крайнему замешательству Стэда, был Б. Г. Уилле.
От этого эрудированного и здравомыслящего человека Кардон и его соратники взяли искаженный взгляд на мир и их место в нем и занялись исправлением недостатков. Через все их декларации и пункты программ звучало странное отдаленное эхо Уиллса, полное ярости, но лишенное логики.
Честно говоря, увидев все, что он видел, Стэд не мог отрицать право этих угнетенных людей на справедливую долю всех благ мира. Но он хотел, чтобы они вышли во Внешний мир, чтобы Демоны были лишены своей божественности, эти чудовища, которые властвовали в реальном мире, и под ногами которых человечество было просто надоедливым паразитом.
Впервые с тех ранних дней, когда он в первый раз осознал, что он человек без прошлого, человек, чья предыдущая жизнь была пробелом, зашифрованным рисунком, он страстно желал узнать, кем и чем он был. Возможно, в этот критический момент истории человеческой расы на Земле он был способен направить ее по правильному пути, если бы он только знал, где этот путь. Но затем он внутренне тяжело вздохнул по поводу глупой претензионности одной бессильной человеческой песчинки, представившей, что она может изменить судьбу человечества. Судьба человечества находится в руках каждого индивидуума — об этом проповедовал Кардон. И, очевидно, это было правдой. Б. Г. Уилле сказал, что если общество может быть изменено, то человек тоже изменится. Делла говорила это. А теперь Кардон призывал человеческую расу ответить на этот вызов, собирал свои легионы на битву за все лучшее в мире.
Его охватило мучительное желание увидеть Деллу.
Это нестерпимое желание усиливалось. Оно выросло из воспоминаний о пылких речах, о небольшой стычке за голубыми огнями шлагбаума, о неопытном сердце и исследованиях мозга со всепоглощающей страстью.
Он должен увидеть Деллу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22