Я резко повернулся к ним и грубо спросил:
– Объясните, что происходит.
Корио поднялся с дивана и протянул мне обе руки.
– Здравствуй, Авро.
– Здравствуй. Что у вас здесь происходит?
Я заметил, что лицо его было усталое, глаза ввалились.
– Я ничего толком не могу добиться от сестры, – сказал я мягче. – Она рассказала мне все про надвигающуюся катастрофу… Ну, а вы… ты здесь при чем?
– Дело в том, что… как бы тебе сказать… я согласился работать в теоретической группе, которая будет разрабатывать меры и средства для предотвращения бедствия. Приказом по федерации меня уже освободили от обязанностей математика – консультанта по промышленности.
– Ну и что же?
– Времени на работу очень мало, – чересчур мало, не более десяти дней. Иначе будет поздно.
– Так.
– Ты сам понимаешь, проблема очень сложная. Ее решение требует огромного напряжения ума. Кроме того, решение должно быть абсолютно правильным, потому что за ним сразу последуют практические мероприятия, связанные с деятельностью большого числа людей, промышленности и так далее. Просчетов быть не должно. Иначе – гибель…
– Да. Ну и что же?
– Значит, умы, которые эти десять дней будут работать над проблемой, должны быть необыкновенными. Это должны быть гениальные ученые.
Я с удивлением посмотрел на Корио, и мне стало смешно. Конечно, он был выдающимся ученым, но гениальным…
– В том-то и дело, что ты прав, – угадал мою мысль Корио. – Конечно, я довольно заурядный ученый, чуть-чуть выше среднего калибра. Но беда в том, что вообще, как показали недавно выполненные исследования, на Земле не существует ученого, который бы в такой короткий срок смог переработать огромное количество научной информации и найти решение. К сожалению, сложности научных проблем, возникающих перед человечеством, растут значительно быстрее, чем интеллектуальные способности даже самых одаренных людей.
– Для переработки научной информации можно привлечь машины.
– Верно. Но для машин нужно составить программу.
– И среди ученых Земли нет человека, который бы смог это сделать?
– За такой короткий промежуток времени – нет…
– Так что же делать?
– Нужно создать таких ученых.
Я остолбенел. Этого еще не хватало! За последние сто лет люди привыкли к фантастическим успехам науки. Они свыклись с полетами в космос, они больше не удивляются управляемой термоядерной реакции, они перестали восхищаться животными, выращиваемыми в искусственной среде, их больше не удивляют успехи в области экспериментальной генетики, которые позволили получить совершенно новые виды живых существ. Но создавать гениальных ученых…
– Чушь какая-то, – пробормотал я, с подозрением глядя на Корио.
– Я знал, что ты мне не поверишь. Я хочу, чтобы ты и Олла пошли со мной на заседание ученого совета института структурной нейрокибернетики. Там по этому вопросу сегодня будет дискуссия. Основной докладчик – доктор Фавранов…
Фавранов – всемирно известный ученый, специалист по нейрокибернетике и по физиологии высшей нервной деятельности человека. Я вспомнил, что несколько лет назад, выступая перед широкой публикой с научно-популярным докладом, он заявил:
– Коммунистическое общество освободило человечество от всех материальных забот, от всякого морального гнета. На повестке дня стоит важная задача – раскрепостить гений человека. Человек имеет в себе все необходимое, чтобы стать гениальным…
3
Доклад доктора Фавранова был не так популярен, как тот, который я слушал несколько лет назад. В кратком введении он сообщил о наблюдениях его института над часто встречающимися случаями гениальности у детей, которая с годами угасает. Он подверг анализу это явление и сообщил, что основная его причина – многочисленные побочные и ненужные в новых социальных условиях нервные связи, которые возникли у человека в процессе многовековой эволюции. Хотя коммунизм избавил человека от борьбы за существование, от страха перед неизвестным, от заботы о жизни своего потомства, физиологическая структура его нервной системы продолжает повторять схему, которая была ему нужна тогда, когда на Земле царили волчьи законы… Необходимость в аппарате приспособления к враждебным условиям жизни исчезла при социализме, а в коммунистическом обществе ее существование является главным тормозом раскрытия гигантских творческих возможностей человека.
– Организация нервной системы человека, доставшаяся нам по наследству, слишком несовершенна и обременительна. Мы не можем ждать, пока она изменится сама собой. Еще многие поколения людей будут чувствовать безотчетный и беспричинный страх, отчаяние, ненависть, горе, печаль. Задача науки ускорить процесс духовного совершенствования человека.
На схемах, проектируемых на экран, Фавранов показал, какие участки центральной нервной системы современного человека являются, как он выразился, «аппендицитами», тормозящими проявление гения человечества в области науки и искусства…
– И вы предлагаете удалить эти «аппендициты»? – спросил Фавранова председательствовавший доктор Мейнеров.
– Да, конечно.
– И после этого человек обретет необходимые сейчас творческие способности?
– Тот, кто обладает нужным комплексом знаний, будет пользоваться им более эффективно. Кто таких знаний не имеет, приобретет их достаточно легко Вы, конечно, понимаете, – добавил Фавранов, – что речь идет не о хирургическом вмешательстве. Ненужные традиционные нервные связи можно легко и безболезненно разорвать при помощи обыкновенной ультразвуковой иглы.
Сидевшая рядом со мной Олла медленно поднялась.
– Разрешите вопрос, доктор.
– Пожалуйста.
– Скажите, а не повлечет ли такая операция за собой полное изменение личности человека? Я имею в виду, не станет ли человек совсем другим?
Фавранов ласково улыбнулся.
– Конечно, человек станет другим. Он станет лучше, богаче, умнее. Он станет внутренне свободным. Он превратится в ничем не ограничиваемого мыслителя.
Олла тяжело опустилась.
– Вы понимаете, доктор Фавранов, что значит изменить личность человека? Вы чувствуете всю этическую глубину проблемы? – спросил Мейнеров.
– Да, конечно. Человек, который первым согласится на такую операцию, совершит подвиг. Для того чтобы решиться стать совершенно другим, необходимо огромное мужество. Такие операции над людьми еще не проводились. Но мы абсолютно уверены в их безопасности, хотя у нас нет никакого экспериментального материала, который бы указывал на то, как глубоко и далеко пойдет изменение личности, как измененное «я» будет относиться к самому себе, к окружающим его людям. Анализ нервных путей и проведенные математические расчеты показывают, что его интеллектуальная работа будет неизмеримо продуктивней.
– Друзья, – обратился к аудитории Мейнеров, – вы, конечно, понимаете, какими чрезвычайными обстоятельствами вызвана сегодняшняя дискуссия. Дело обстоит таким образом, что судьба человечества зависит от того, примем мы или не примем предложение доктора Фавранова. Нам необходима, абсолютно необходима группа ученых, которая бы нашла методы защиты нашей планеты от катастрофы. Только что мне передали, что среднеземная температура за сегодняшний день скачком поднялась еще на один градус. Мы получили огромное количество различных предложений, что нужно сделать, чтобы остановить процесс проникновения солнечной радиации на Землю. Но все эти предложения таковы, что их реализация потребует такого периода времени, после которого всякие попытки в этом направлении окажутся лишенными смысла. Я прошу вас высказаться по затронутым вопросам.
– Давай выйдем, – прошептала Олла. – Я больше не могу.
Мы вышли из здания института и уселись на скамейке прямо перед воротами в парк. Я знал, что Олла не уйдет отсюда, пока не увидит Корио.
Под ногами на глазах таял снег, а в бетонированной канавке журчал ручеек. Мимо изгороди прошли какие-то женщины, и мы слышали, как одна сказала, что, «по данным института прогнозов, такая погода была триста лет назад…»
– Ты знаешь, чего я боюсь? – не выдержав спросила Олла.
– Да. Ты боишься, что после этого он перестанет тебя любить.
– Или я его… Вдруг он станет совершенно чужим человеком…
Снег под ногами совершенно растаял, и мы увидели кусок сырой земли и на ней зеленую прошлогоднюю траву.
– Скоро здесь будет тепло, как летом, – пробормотал я.
Облака странно клубились. За ними мелькали клочья голубого неба. Иногда на мгновенье проглядывало яркое солнце.
– В результате разогрева земли последует резкое нарушение равновесия атмосферы. Начнутся фантастические по своей разрушительной силе грозы и штормы…
– Это ужасно… Это страшно… Знаешь, мне стыдно, что я… что я не хочу, чтобы Корио…
– Я понимаю, Олла. Может быть, ты себя так чувствуешь по тем же причинам, по каким люди не могут стать гениальными.
– Но я не могу себе представить, как я могу чувствовать себя иначе.
– Фавранов говорит, что таких чувств просто не должно быть, что их можно и нужно ликвидировать.
– Я не знаю, хорошо ли это. Я бы ни за что не согласилась стать другой.
Я пожал плечами. Если стать другим только чуть-чуть, это ничего. Но если совершенно другим, то это просто не укладывалось в моей голове.
– Конечно, это подвиг, – после долгих раздумий сказала Олла. – Подвиг, требующий не меньшего мужества и отваги, чем первый полет на аэроплане, чем первое путешествие в космос. Всегда кто-то первый, самый мужественный, должен для людей что-то совершить и своим примером увлечь других. И все же в этом есть что-то противоестественное. И в воздухе и в космосе человек остается самим собой. Здесь он никуда не девается, никуда не улетает, а становится другим.
Она рассуждала вслух, как бы пытаясь убедить себя…
– Кто знает, какие проблемы ждут еще своего решения для счастья всех людей на Земле. История знает много примеров, когда люди становились в полном смысле другими во имя великой идеи, – тихо сказал я.
– Такие свойства человека, как его ум, характер, его чувства, интуиция, составляют сущность его личности, его «я». Лиши его искусственно одного из характерных только для него элементов, и он станет другим. Я глубоко убеждена, что такое искусственное вмешательство в самую сущность человеческого «я» не правомерно и не этично.
– Даже если это необходимо для решения жизненно важной задачи во имя всего человечества?
Она промолчала.
– Корио станет для людей более ценным и полезным, чем сейчас.
– Но он будет другим, понимаешь, совершенно другим, чужим…
– Сейчас нет чужих людей, – сказал я. – Все люди – товарищи и друзья.
Я обнял Оллу и хотел ей сказать, что сейчас в ней говорят «аппендициты», доставшиеся ей из глубины веков. Но я не сказал этого: к нам подошел Корио.
Он был очень взволнован.
– Ну что? – спросил я.
– Решено. Я – первый.
4
Я, Олла и Корио не торопясь шли к институту структурной нейрокибернетики. Время еще было, и мы выбрали не самый короткий путь, а пошли вдоль набережной Москвы-реки и далее через парк. Лед на реке набух, под мостами, у быков, образовались лужи воды. На небе не было ни облачка, и солнце светило, как в теплый майский день.
Олла, как бы боясь, что мы заговорим о предстоящих испытаниях, через которые все мы должны пройти, торопливо рассказывала о результатах своей работы над физиологически-активными химическими веществами. Ей удалось получить препараты, которые снимают чувство усталости у человека. Однако еще не установлено, безвредно ли их неограниченное применение. Во всяком случае, если окажется, что вещества не будут вредно влиять на физиологическую деятельность организма, их можно будет рекомендовать всем, кто должен за короткий срок вы полнить тяжелую и сложную работу.
Сама того не замечая, она коснулась темы, о которой все мы думали. Взглянув на Корио, Олла мгновенно умолкла.
– Эти счастливые молодые мамаши с колясками и не подозревают, как плохо, что солнце такое яркое, – задумчиво произнес мой друг.
– Как много людей знает о том, что сейчас происходит? – спросил я Корио.
– Очень мало. Только сотрудники Службы Солнца и еще несколько сотен во всем мире. Бить тревогу рано, да и нет никакой необходимости. Может быть, все обойдется…
– Ты вот сейчас идешь на операцию, которая должна сделать из тебя необыкновенно умного человека, Корио. Любопытно, сейчас, в данный момент, у тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, чтобы остановить надвигающуюся катастрофу?
– Конечно, есть, – ответил он. – Но все они какие-то неуклюжие и, я бы сказал, неумные. Понимаешь, они, эти идеи, все построены на основе того, что науке сейчас хорошо известно. И если их начать реализовывать, то для этого не хватит ни людских, ни материальных ресурсов Земли. Необходимо что-то принципиально новое! Решение проблемы нужно искать в чем-то совершенно неожиданном.
– И ты думаешь, что после операции ты будешь знать, в чем нужно искать решение проблемы?
1 2 3 4