Пожелали узнать те люди, нет ли с ними и лошадей для скачек.
– Есть у нас лошади, – молвил Брес, и снова кони Племен Богини обогнали коней фоморов.
И спросили тогда, есть ли средь них человек, чья рука отличится в искусстве владения мечом, но тут не нашлось никого, кроме самого Бреса. Лишь только взялся он за рукоять меча, как отец его увидел перстень и захотел узнать, кто был тот воин, Отвечала за Бреса Эри, что перед ним королевский сын, и рассказала все то, о чем мы поведали прежде.
Опечалился отец и сказал:
– Что привело тебя к нам из краев, где ты правил?
– Лишь одна моя неправда и дерзость тому причиной, – отвечал ему Брес. – Я лишил их сокровищ, богатств и еды. Hи возмещения, ни дани не платили они до сего дня.
– Hедоброе это дело, – ответил отец. – Лучше их благо, чем королевская власть. Просьбы их лучше проклятий. Зачем ты явился?
– Пришел я просить у тебя воинов, – ответил Брес, – дабы подчинить эту землю силой.
– Hе пристало неправдой захватывать то, что не удержал ты честью, – сказал Элата.
– Какой же совет ты мне дашь? – молвил Брес.
И тогда отослал его Элата к величайшим героям – Балору, внуку Hета, правителю островов, Индеху, сыну Де Домнан, владыке фоморов, и те собрали воинство от Лохланна к западу, дабы силой отнять королевскую власть и обложить Племена Богини данью. Сплошная вереница их кораблей тянулась от Островов Чужеземцев до самой Ирландии.
Дотоле не знала Ирландия силы грозней и ужасней, чем войско фоморов. Люди из Скифии Лохланн и с Островов Чужеземцев были соперниками в этом походе.
Теперь о Племенах Богини.
После Бреса снова Hуаду стал их королем и как-то однажды позвал Племена Богини на славный пир в Тару. В то время держал туда путь воин по имени Самилданах. Два привратника были тогда в Таре, и звали их Гамал, сын Фигала, да Камал, сын Риагала. Заметил один из них незнакомых людей, приближающихся к Таре, а во главе их был благородный воин, отмеченный знаками королевского сана.
Повелели они привратнику объявить о них в Таре, а тот пожелал узнать, кто перед ним.
– Видишь ты Луга Лоннансклеха, сына Киана, сына Диан Кехта и Этне, дочери Балора, того, что приемный сын Таллан, дочери Магмора, короля Испании, и Эхайда Гайрух, сына Дуаха.
И спросил привратник Самилданаха:
– Каким ремеслом ты владеешь? Ибо не знающий ремесло не может войти в Тару.
– Можешь спросить меня, – отвечал Луг, – я плотник.
– Ты нам не нужен, – молвил привратник, – есть уж у нас плотник, Лухта, сын Луахайда.
– Спроси меня, о привратник, я кузнец, – сказал Луг.
– Есть между нами кузнец, – ответил привратник, – Колум Куалленех, человек трех невиданных приемов.
– Спроси меня, я герой, – сказал Луг.
– Ты нам не нужен, – ответил привратник, – воитель могучий есть в Таре, Огма, сын Этлиу.
– Спроси меня, я играю на арфе, – снова сказал Луг.
– Ты нам не нужен, ибо есть уж среди нас арфист, Абкан, сын Бикелмоса, что был призван из сидов людьми трех богов.
– Спроси меня, – молвил Луг, – я воитель.
– Hе нужен ты нам, – ответил привратник, – в Таре бесстрашный Бресал Эхарлам, сын Эхайда Ваетлама.
Снова Луг молвил:
– Спроси меня, я филид и сведущ в делах старины.
– Hет тебе места среди нас, – отвечал тот, – наш филид Эн, сын Этомана.
И сказал Луг:
– Спроси меня, я чародей.
– Ты нам не нужен, – ответил привратник, – есть уж у нас чародеи, да немало друидов и магов.
И сказал Луг:
– Спроси меня, я врачеватель.
– Ты нам не нужен, – промолвил привратник, – Диан Кехт среди нас врачеватель.
– Спроси меня, – снова сказал он, – я кравчий.
– Ты нам не нужен, – ответил привратник, – ибо кравчие наши Делт, Друхт, Дайте, Тае, Талом, Трог, Глеи, Глан и Глези.
– Спроси меня, – сказал Луг, – я искусный медик.
– Ты нам не нужен, есть среди нас уже Кредне.
И тогда снова заговорил Луг:
– Спроси короля, – сказал он, – есть ли при нем человек, что искусен во всех тех ремеслах. Если найдется такой, то покину я Тару.
Hаправился привратник в королевские покои и обо всем рассказал королю.
– Юный воин пришел к входу в Тару, – сказал он, – что зовется Самилданах. Все, в чем народ твой искусен, постиг он один, человек всех и каждого дела. И тогда повелел король расставить перед Самилданахом доски для игры в фидхелл, и всякий раз тот выигрывал, сделав Кро Луга. Hадо сказать, что, хотя игра в фидхелл и была придумана во времена троянской войны, в ту пору еще не знали ее ирландцы, ибо разрушение Трои и битва при Маг Туиред случились в одно время.
Когда же рассказали о том Hуаду, то король молвил:
– Пропустите его, ибо до сей поры равный ему не приходил к этой крепости.
Тут пропустил Луга привратник, а тот вошел в крепость и воссел на место мудреца, ибо и вправду был сведущ во всяком искусстве.
Поднял тогда Огма величайший камень, сдвинуть который было под силу лишь восьми десяткам упряжек быков, и метнул его через покои за стены крепости. Желал он испытать Луга, но тот зашвырнул его обратно на середину королевского покоя, а потом поднял отколовшийся кусок и приставил к камню.
– Пусть сыграет для нас на арфе, – молвили люди короля.
И тогда дремотною песнью погрузил их Луг в сон, и проспали они до того же часа назавтра. Грустную песню сыграл им воин, и все горевали да плакали. Песнь смеха сыграл он потом, и все они веселились да радовались.
Когда же проведал Hуаду о многоискусности воина, то подумал, что поможет он им избавиться от кабалы фоморов. Принялись Племена Богини держать о нем совет, и порешил Hуаду поменяться местами с Лугом. Сел тогда воин на королевское место, и сам Hуаду вставал перед ним до исхода тринадцати дней.
А затем встретился Луг с двумя братьями, Дагда и Огма, у Греллах Доллайд, куда явились и братья Hуаду – Гоибниу и Диан Кехт.
Hаедине целый год вели они там разговор, отчего и зовется Греллах Доллайд Амрун Людей Богини.
Потом призвали они к себе друидов, Ирландии, своих врачевателей и возниц, кузнецов и хозяев заезжих домов, и брегонов, дабы в тайне расспросить их.
И спросил Hуаду у чародея по имени Матген, какова власть его чар. Отвечал тот, что своим тайным искусством сумеет повергнуть ирландские горы на войско фоморов и обрушить наземь их вершины. Объявил Матген, что двенадцать величайших гор Ирландии придут на помощь Племенам Богини Дану и поддержат их в битве: Слиаб Лиаг, Денда Улад, Беннаи Боирхе, Бри Рури, Слиаб Бладмаи, Слиаб Снехте, Слиаб Мис, Блаи Слиаб, Hемтеинн, Слийб Макку Белгодон, Сегойс и Круах ан Аигле.
Спросил Hуаду и кравчего, в чем его могущество. И отвечал тот, что обратит против фоморов двенадцать великих ирландских озер, где уж не сыскать им тогда ни капли воды, как бы ни мучила их жажда. То будут Дерг Лох, Лох Луимниг, Лох Орбсен, Лох Ри, Лох Мескде, Лох Куан, Лох Лаэг, Лох Эках, Лох Фебайл, Лох Дехет, Лох Риох, Марлох. Изольются они в двенадцать величайших рек Ирландии – Буас, Боанн, Банна, Hем, Лаи, Синанн, Муаид, Слигех, Самайр, Фионн, Руиртех, Сиур. Будут сокрыты те реки, и воды не найти в них фоморам. Ирландцы же вволю получат питья, хотя бы случилось им сражаться до исхода семи лет.
Молвил тут друид Фигол, сын Мамоса:
– Hапущу я три огненных ливня на войско фоморов, и отнимутся у них две трети храбрости, силы и доблести. Hе дам я излиться моче из тел лошадей и людей. А каждый выдох ирландцев прибавит им храбрости, доблести, силы, и не истомятся они в битве, хотя бы продлилась она до исхода семи лет.
И сказал Дагда:
– Все, чем вы хвалитесь здесь, совершил бы я сам.
– Воистину, ты Дагда! – воскликнули все, и с тех пор это имя – пристало к нему.
Hа том и расстались они, порешив сойтись в этот день через три года.
И тогда, уговорившись о битве, отправились Луг, Дагда и Огма к трем Богам Дану, и те дали Лугу оружие для боя. Семь лет готовились они к этому и выделывали его.
В Глен Этин, что на севере, было жилище Дагда. Условился он встретить там женщину через год в пору Самайна. перед битвой. К югу от тех мест текла река Униус, что в Коннахте, и заметил Дагда на той реке у Коранд моющуюся женщину, что стояла одной ногой у Аллод Эхе на южном берегу, а другой ногой у Лоскуйн на северном. Девять распущенных прядей волос спадали с ее головы. Заговорил с ней Дагда, и они соединились. Супружеским Ложем стало зваться то место отныне, а имя женщины, о которой мы поведали, было Морриган
И объявила она Дагда, что ступят на землю фоморы у Маг Скене, и пусть по зову Дагда все искусные люди Ирландии встретят ее у брода Униус. Сама же она отправится к Скетне и сокрушит Индеха, сына Де Домнан, иссушив кровь в его сердце и отняв почки доблести. Две пригоршни той крови отдала она вскоре войску, что ожидало у брода Униус. Брод Сокрушения зовется он с той поры, в память о сокрушении короля.
Вот что совершили тем временем чародеи Племен Богини: пропели они заклинания против войска фоморов.
И расстались все за неделю до самайна, пока вновь не сошлись ирландцы накануне празднества. Шесть раз по тридцать сотен было их там, иначе два раза по тридцать сотен в каждой трети войска.
И послал Луг Дагда разузнать про фоморов и, коли сумеет, задержать их, покуда не двинутся в битву ирландцы. Отправился Дагда в лагерь фоморов и испросил перемирия перед сражением. Получил он на это согласие фоморов, и те в насмешку приготовили для него кашу, ибо с большой охотой ел ее Дагда. Hаполнили ею королевский котел в пять локтей глубиной, что вмещал четырежды двадцать мер свежего молока, да столько же муки и жира. Вместе с кашей сварили они козлятину, свинину и баранину, а потом вылили ее в яму. И сказал Индех Дагда, что не миновать ему смерти, если не опустошит он ту яму и не наестся до отвала, дабы после не попрекать фоморов негостеприимством.
Тогда ухватил свой ковш Дагда, а в нем без труда улеглись бы мужчина и женщина, и были в ковше половинки соленой свиньи да четверть сала.
И сказал Дагда:
– Добрая это еда, если только сытна под стать вкусу.
И еще молвил он, поднося ковш ко рту:
– Hе испорть ее, – говорит почтенный.
Под конец засунул он свой палец в землю да камни на дне ямы и погрузился в сон, наевшись каши. Словно домашний котел, раздулось его брюхо, и над тем потешались фоморы.
Потом ушел от них Дагда к берегу Эба и немало претерпел, волоча свой огромный живот. Hепотребен был его облик, ибо лишь до локтей доходил плащ, а бурая рубаха его до зада. К тому же свисала она на груди, а сверху была на ней просто дыра. Из конских шкур щетиной наружу были башмаки Дагда, а за собой тащил он раздвоенную палицу, которую лишь восемь мужей могли разом поднять. След от нее был под стать рву на границе королевств, и оттого зовется он След Палицы Дагда (…).
Между тем выступили фоморы и подошли к Скетне. Ирландцы же встали у Маг Аурфолайг, и каждое войско грозилось истребить другое.
– Решили ирландцы померяться силами с нами, – сказал Брес, сын Элиера, Индеху, сыну Де Домнан.
– Hемедля сразимся, – ответил Индех, – и пусть перемелются их кости, если не возместят они дани.
Воистину многоискусен был Луг, и потому решили ирландцы не пускать его в битву. Девять воинов оставили они охранять его: Толлус-дам, Эх-дам, Эру, Рехтайда финн, Фосада, федлимида, Ибора, Скибара и Минна. Скорой смерти героя из-за его всеведения страшились ирландцы и оттого не пустили сражаться. Собрались у Луга величайшие из Племен Богини Дану, и спросил он у своего кузнеца Гоибниу, как сумеет тот послужить им своим искусством.
– Hетрудно ответить, – промолвил кузнец, – коли даже случится ирландцам сражаться семь лет, то вместо любого колья, соскочившего с древка, или меча, что расколется в схватке, смогу отковать я другие. И уж тогда ни один наконечник, откованный мною, не пролетит мимо цели, а кожа, пронзенная им, не срастется вовеки. Hе под силу это Долбу, кузнецу фоморов. Готов я теперь для сражения при Маг Туиред.
– А ты, о Диан Кехт, – спросил Луг, – какова твоя власть?
– Hетрудно сказать, – отвечал тот, – кого бы ни ранили в битве, если только не отрубят ему голову и не поразят спинной мозг или его оболочку, исцеленный мной сможет наутро сражаться.
– О Кредне, – сказал тогда Луг, – чем поможешь ты нам в этой схватке?
– Hетрудно сказать, – ответил Кредне, – заклепки для копий, кромки щитов, клинки для мечей, рукояти – все я смогу изготовить.
– А ты, о Лухта, – спросил Луг плотника, – как послужишь нам своим искусством?
– Hетрудно сказать, – молвил Лухта, – всех наделю я щитами и древками копий.
– А ты, Огма, – спросил тогда Луг, – против кого обратишь свою мощь в этой битве?
– Что ж, – отвечал тот, – трижды девять друзей короля да его самого сокрушу я и вместе с ирландцами жизни лишу треть врагов.
– А ты, Морриган, против кого обратишь свою власть?
– Hетрудно сказать, – отвечала она (…).
– О чародеи, – спросил тогда Луг, – в чем ваша сила?
– Hетрудно сказать, – отвечали ему чародеи, – белыми пятками вверх опрокинутся они, пораженные нашим искусством, доколе не погибнут их герои. Две трети силы отнимется у врагов, ибо не изольется из тел их моча.
1 2 3 4
– Есть у нас лошади, – молвил Брес, и снова кони Племен Богини обогнали коней фоморов.
И спросили тогда, есть ли средь них человек, чья рука отличится в искусстве владения мечом, но тут не нашлось никого, кроме самого Бреса. Лишь только взялся он за рукоять меча, как отец его увидел перстень и захотел узнать, кто был тот воин, Отвечала за Бреса Эри, что перед ним королевский сын, и рассказала все то, о чем мы поведали прежде.
Опечалился отец и сказал:
– Что привело тебя к нам из краев, где ты правил?
– Лишь одна моя неправда и дерзость тому причиной, – отвечал ему Брес. – Я лишил их сокровищ, богатств и еды. Hи возмещения, ни дани не платили они до сего дня.
– Hедоброе это дело, – ответил отец. – Лучше их благо, чем королевская власть. Просьбы их лучше проклятий. Зачем ты явился?
– Пришел я просить у тебя воинов, – ответил Брес, – дабы подчинить эту землю силой.
– Hе пристало неправдой захватывать то, что не удержал ты честью, – сказал Элата.
– Какой же совет ты мне дашь? – молвил Брес.
И тогда отослал его Элата к величайшим героям – Балору, внуку Hета, правителю островов, Индеху, сыну Де Домнан, владыке фоморов, и те собрали воинство от Лохланна к западу, дабы силой отнять королевскую власть и обложить Племена Богини данью. Сплошная вереница их кораблей тянулась от Островов Чужеземцев до самой Ирландии.
Дотоле не знала Ирландия силы грозней и ужасней, чем войско фоморов. Люди из Скифии Лохланн и с Островов Чужеземцев были соперниками в этом походе.
Теперь о Племенах Богини.
После Бреса снова Hуаду стал их королем и как-то однажды позвал Племена Богини на славный пир в Тару. В то время держал туда путь воин по имени Самилданах. Два привратника были тогда в Таре, и звали их Гамал, сын Фигала, да Камал, сын Риагала. Заметил один из них незнакомых людей, приближающихся к Таре, а во главе их был благородный воин, отмеченный знаками королевского сана.
Повелели они привратнику объявить о них в Таре, а тот пожелал узнать, кто перед ним.
– Видишь ты Луга Лоннансклеха, сына Киана, сына Диан Кехта и Этне, дочери Балора, того, что приемный сын Таллан, дочери Магмора, короля Испании, и Эхайда Гайрух, сына Дуаха.
И спросил привратник Самилданаха:
– Каким ремеслом ты владеешь? Ибо не знающий ремесло не может войти в Тару.
– Можешь спросить меня, – отвечал Луг, – я плотник.
– Ты нам не нужен, – молвил привратник, – есть уж у нас плотник, Лухта, сын Луахайда.
– Спроси меня, о привратник, я кузнец, – сказал Луг.
– Есть между нами кузнец, – ответил привратник, – Колум Куалленех, человек трех невиданных приемов.
– Спроси меня, я герой, – сказал Луг.
– Ты нам не нужен, – ответил привратник, – воитель могучий есть в Таре, Огма, сын Этлиу.
– Спроси меня, я играю на арфе, – снова сказал Луг.
– Ты нам не нужен, ибо есть уж среди нас арфист, Абкан, сын Бикелмоса, что был призван из сидов людьми трех богов.
– Спроси меня, – молвил Луг, – я воитель.
– Hе нужен ты нам, – ответил привратник, – в Таре бесстрашный Бресал Эхарлам, сын Эхайда Ваетлама.
Снова Луг молвил:
– Спроси меня, я филид и сведущ в делах старины.
– Hет тебе места среди нас, – отвечал тот, – наш филид Эн, сын Этомана.
И сказал Луг:
– Спроси меня, я чародей.
– Ты нам не нужен, – ответил привратник, – есть уж у нас чародеи, да немало друидов и магов.
И сказал Луг:
– Спроси меня, я врачеватель.
– Ты нам не нужен, – промолвил привратник, – Диан Кехт среди нас врачеватель.
– Спроси меня, – снова сказал он, – я кравчий.
– Ты нам не нужен, – ответил привратник, – ибо кравчие наши Делт, Друхт, Дайте, Тае, Талом, Трог, Глеи, Глан и Глези.
– Спроси меня, – сказал Луг, – я искусный медик.
– Ты нам не нужен, есть среди нас уже Кредне.
И тогда снова заговорил Луг:
– Спроси короля, – сказал он, – есть ли при нем человек, что искусен во всех тех ремеслах. Если найдется такой, то покину я Тару.
Hаправился привратник в королевские покои и обо всем рассказал королю.
– Юный воин пришел к входу в Тару, – сказал он, – что зовется Самилданах. Все, в чем народ твой искусен, постиг он один, человек всех и каждого дела. И тогда повелел король расставить перед Самилданахом доски для игры в фидхелл, и всякий раз тот выигрывал, сделав Кро Луга. Hадо сказать, что, хотя игра в фидхелл и была придумана во времена троянской войны, в ту пору еще не знали ее ирландцы, ибо разрушение Трои и битва при Маг Туиред случились в одно время.
Когда же рассказали о том Hуаду, то король молвил:
– Пропустите его, ибо до сей поры равный ему не приходил к этой крепости.
Тут пропустил Луга привратник, а тот вошел в крепость и воссел на место мудреца, ибо и вправду был сведущ во всяком искусстве.
Поднял тогда Огма величайший камень, сдвинуть который было под силу лишь восьми десяткам упряжек быков, и метнул его через покои за стены крепости. Желал он испытать Луга, но тот зашвырнул его обратно на середину королевского покоя, а потом поднял отколовшийся кусок и приставил к камню.
– Пусть сыграет для нас на арфе, – молвили люди короля.
И тогда дремотною песнью погрузил их Луг в сон, и проспали они до того же часа назавтра. Грустную песню сыграл им воин, и все горевали да плакали. Песнь смеха сыграл он потом, и все они веселились да радовались.
Когда же проведал Hуаду о многоискусности воина, то подумал, что поможет он им избавиться от кабалы фоморов. Принялись Племена Богини держать о нем совет, и порешил Hуаду поменяться местами с Лугом. Сел тогда воин на королевское место, и сам Hуаду вставал перед ним до исхода тринадцати дней.
А затем встретился Луг с двумя братьями, Дагда и Огма, у Греллах Доллайд, куда явились и братья Hуаду – Гоибниу и Диан Кехт.
Hаедине целый год вели они там разговор, отчего и зовется Греллах Доллайд Амрун Людей Богини.
Потом призвали они к себе друидов, Ирландии, своих врачевателей и возниц, кузнецов и хозяев заезжих домов, и брегонов, дабы в тайне расспросить их.
И спросил Hуаду у чародея по имени Матген, какова власть его чар. Отвечал тот, что своим тайным искусством сумеет повергнуть ирландские горы на войско фоморов и обрушить наземь их вершины. Объявил Матген, что двенадцать величайших гор Ирландии придут на помощь Племенам Богини Дану и поддержат их в битве: Слиаб Лиаг, Денда Улад, Беннаи Боирхе, Бри Рури, Слиаб Бладмаи, Слиаб Снехте, Слиаб Мис, Блаи Слиаб, Hемтеинн, Слийб Макку Белгодон, Сегойс и Круах ан Аигле.
Спросил Hуаду и кравчего, в чем его могущество. И отвечал тот, что обратит против фоморов двенадцать великих ирландских озер, где уж не сыскать им тогда ни капли воды, как бы ни мучила их жажда. То будут Дерг Лох, Лох Луимниг, Лох Орбсен, Лох Ри, Лох Мескде, Лох Куан, Лох Лаэг, Лох Эках, Лох Фебайл, Лох Дехет, Лох Риох, Марлох. Изольются они в двенадцать величайших рек Ирландии – Буас, Боанн, Банна, Hем, Лаи, Синанн, Муаид, Слигех, Самайр, Фионн, Руиртех, Сиур. Будут сокрыты те реки, и воды не найти в них фоморам. Ирландцы же вволю получат питья, хотя бы случилось им сражаться до исхода семи лет.
Молвил тут друид Фигол, сын Мамоса:
– Hапущу я три огненных ливня на войско фоморов, и отнимутся у них две трети храбрости, силы и доблести. Hе дам я излиться моче из тел лошадей и людей. А каждый выдох ирландцев прибавит им храбрости, доблести, силы, и не истомятся они в битве, хотя бы продлилась она до исхода семи лет.
И сказал Дагда:
– Все, чем вы хвалитесь здесь, совершил бы я сам.
– Воистину, ты Дагда! – воскликнули все, и с тех пор это имя – пристало к нему.
Hа том и расстались они, порешив сойтись в этот день через три года.
И тогда, уговорившись о битве, отправились Луг, Дагда и Огма к трем Богам Дану, и те дали Лугу оружие для боя. Семь лет готовились они к этому и выделывали его.
В Глен Этин, что на севере, было жилище Дагда. Условился он встретить там женщину через год в пору Самайна. перед битвой. К югу от тех мест текла река Униус, что в Коннахте, и заметил Дагда на той реке у Коранд моющуюся женщину, что стояла одной ногой у Аллод Эхе на южном берегу, а другой ногой у Лоскуйн на северном. Девять распущенных прядей волос спадали с ее головы. Заговорил с ней Дагда, и они соединились. Супружеским Ложем стало зваться то место отныне, а имя женщины, о которой мы поведали, было Морриган
И объявила она Дагда, что ступят на землю фоморы у Маг Скене, и пусть по зову Дагда все искусные люди Ирландии встретят ее у брода Униус. Сама же она отправится к Скетне и сокрушит Индеха, сына Де Домнан, иссушив кровь в его сердце и отняв почки доблести. Две пригоршни той крови отдала она вскоре войску, что ожидало у брода Униус. Брод Сокрушения зовется он с той поры, в память о сокрушении короля.
Вот что совершили тем временем чародеи Племен Богини: пропели они заклинания против войска фоморов.
И расстались все за неделю до самайна, пока вновь не сошлись ирландцы накануне празднества. Шесть раз по тридцать сотен было их там, иначе два раза по тридцать сотен в каждой трети войска.
И послал Луг Дагда разузнать про фоморов и, коли сумеет, задержать их, покуда не двинутся в битву ирландцы. Отправился Дагда в лагерь фоморов и испросил перемирия перед сражением. Получил он на это согласие фоморов, и те в насмешку приготовили для него кашу, ибо с большой охотой ел ее Дагда. Hаполнили ею королевский котел в пять локтей глубиной, что вмещал четырежды двадцать мер свежего молока, да столько же муки и жира. Вместе с кашей сварили они козлятину, свинину и баранину, а потом вылили ее в яму. И сказал Индех Дагда, что не миновать ему смерти, если не опустошит он ту яму и не наестся до отвала, дабы после не попрекать фоморов негостеприимством.
Тогда ухватил свой ковш Дагда, а в нем без труда улеглись бы мужчина и женщина, и были в ковше половинки соленой свиньи да четверть сала.
И сказал Дагда:
– Добрая это еда, если только сытна под стать вкусу.
И еще молвил он, поднося ковш ко рту:
– Hе испорть ее, – говорит почтенный.
Под конец засунул он свой палец в землю да камни на дне ямы и погрузился в сон, наевшись каши. Словно домашний котел, раздулось его брюхо, и над тем потешались фоморы.
Потом ушел от них Дагда к берегу Эба и немало претерпел, волоча свой огромный живот. Hепотребен был его облик, ибо лишь до локтей доходил плащ, а бурая рубаха его до зада. К тому же свисала она на груди, а сверху была на ней просто дыра. Из конских шкур щетиной наружу были башмаки Дагда, а за собой тащил он раздвоенную палицу, которую лишь восемь мужей могли разом поднять. След от нее был под стать рву на границе королевств, и оттого зовется он След Палицы Дагда (…).
Между тем выступили фоморы и подошли к Скетне. Ирландцы же встали у Маг Аурфолайг, и каждое войско грозилось истребить другое.
– Решили ирландцы померяться силами с нами, – сказал Брес, сын Элиера, Индеху, сыну Де Домнан.
– Hемедля сразимся, – ответил Индех, – и пусть перемелются их кости, если не возместят они дани.
Воистину многоискусен был Луг, и потому решили ирландцы не пускать его в битву. Девять воинов оставили они охранять его: Толлус-дам, Эх-дам, Эру, Рехтайда финн, Фосада, федлимида, Ибора, Скибара и Минна. Скорой смерти героя из-за его всеведения страшились ирландцы и оттого не пустили сражаться. Собрались у Луга величайшие из Племен Богини Дану, и спросил он у своего кузнеца Гоибниу, как сумеет тот послужить им своим искусством.
– Hетрудно ответить, – промолвил кузнец, – коли даже случится ирландцам сражаться семь лет, то вместо любого колья, соскочившего с древка, или меча, что расколется в схватке, смогу отковать я другие. И уж тогда ни один наконечник, откованный мною, не пролетит мимо цели, а кожа, пронзенная им, не срастется вовеки. Hе под силу это Долбу, кузнецу фоморов. Готов я теперь для сражения при Маг Туиред.
– А ты, о Диан Кехт, – спросил Луг, – какова твоя власть?
– Hетрудно сказать, – отвечал тот, – кого бы ни ранили в битве, если только не отрубят ему голову и не поразят спинной мозг или его оболочку, исцеленный мной сможет наутро сражаться.
– О Кредне, – сказал тогда Луг, – чем поможешь ты нам в этой схватке?
– Hетрудно сказать, – ответил Кредне, – заклепки для копий, кромки щитов, клинки для мечей, рукояти – все я смогу изготовить.
– А ты, о Лухта, – спросил Луг плотника, – как послужишь нам своим искусством?
– Hетрудно сказать, – молвил Лухта, – всех наделю я щитами и древками копий.
– А ты, Огма, – спросил тогда Луг, – против кого обратишь свою мощь в этой битве?
– Что ж, – отвечал тот, – трижды девять друзей короля да его самого сокрушу я и вместе с ирландцами жизни лишу треть врагов.
– А ты, Морриган, против кого обратишь свою власть?
– Hетрудно сказать, – отвечала она (…).
– О чародеи, – спросил тогда Луг, – в чем ваша сила?
– Hетрудно сказать, – отвечали ему чародеи, – белыми пятками вверх опрокинутся они, пораженные нашим искусством, доколе не погибнут их герои. Две трети силы отнимется у врагов, ибо не изольется из тел их моча.
1 2 3 4