Хотите, чтобы я нашел акт купли-продажи?
— Нет, спасибо, — ответил Тримейн. — Больше мне ничего не нужно.
Он направился к двери.
— Что случилось, мистер? — спросил человек в нарукавниках ему вслед. — У Брема какие-то неприятности?
— Нет. Никаких неприятностей.
Клерк, поджав губы, смотрел на записи.
— Девятьсот первый, — пробормотал он. — Я никогда прежде не задумывался об этом, но старине Брему должно быть почти девяносто. Для своего возраста он очень бойкий старик.
— Похоже, вы правы.
Клерк искоса взглянул на Тримейна:
— О старине Бреме ходит много забавных историй. Говорят, в его доме водятся призраки. Понимаете — странные звуки и огни. И еще ходят слухи, что на его участке спрятаны деньги.
— Я уже слышал эти сплетни. Чистые суеверия, как вы думаете?
— Может, и так. — Мужчина облокотился на барьер и послал Тримейну понимающий взгляд. — Но есть одна байка, которая суеверием не является…
Тримейн молча ждал.
— Вы… э-э… платите что-нибудь за информацию?
— А с чего бы мне платить за нее? — Тримейн взялся за дверную ручку.
Клерк пожал плечами:
— Да я просто так спросил, мистер. Я и бесплатно расскажу вам. Тем более что в этой байке я уверен на все сто. Никто в нашем городе никогда не видел Брема между закатом и восходом.
Неподстриженные сумахи отбрасывали вечерние тени на облупившийся фасад городской публичной библиотеки. Сухая, как палка, женщина неопределенного возраста провела Тримейна к стеллажам с пожелтевшими от времени газетами.
— Вы найдете здесь газеты с тысяча девятьсот сорокового года включительно, — сказала ему библиотекарша. — Более ранние газеты находятся в специальных ящиках.
— Мне нужны газеты за девятьсот первый год, если у вас есть такие древние.
Женщина с подозрением посмотрела на него:
— С этими старыми газетами вы должны обращаться очень осторожно.
— Я буду крайне осторожен, — пообещал Тримейн.
Библиотекарша хмыкнула, вытащила ящик, пошелестела, что-то бормоча, бумагами.
— Какая дата вас интересует?
— Девятьсот первый год, неделя в районе девятнадцатого мая.
Библиотекарша вытащила газету, положила ее на стол, надела очки и, прищурившись, посмотрела на первую страницу.
— Вот они, — сказала она. — Эти газеты сохранились очень хорошо благодаря тому, что мы держим их в темном ящике. Но они весьма хрупки. Помните об этом!
— Не волнуйтесь, не забуду.
Женщина стояла рядом, пока Тримейн просмотрел первую полосу газеты. Передовица была посвящена открытию Панамериканской выставки в Буффало. Вице-президент Рузвельт произнес там речь. Тримейн перелистнул страницу, медленно читая заметки.
На четвертой странице в колонке, озаглавленной «Окружные новости», он обнаружил имя Брема:
«Мистер Брем приобрел у мистера Дж.П.Спайви из Элсби четверть участка прекрасных пастбищных земель вместе с прочным домом. Мистер Брем поселится в этом доме и будет продолжать пасти небольшое количество голов крупного рогатого скота. Последние несколько месяцев мистер Брем, новый человек в Элсби, жил в пансионе миссис Стоут».
— Могу я посмотреть некоторые более ранние выпуски, скажем за год?
Библиотекарша достала толстую пачку газет. Тримейн переворачивал страницы, читал заголовки, то и дело бегло просматривал статьи и заметки. Библиотекарше скоро надоело надзирать за ним, и она вернулась к своему столу. Спустя час одна из небольших заметок в номере за 7 июля 1900 года приковала его внимание:
«Сильная гроза Жители Элсби и его окрестностей в ночь на пятое были весьма встревожены неистовым ливнем, сопровождавшимся громом и молниями. К северу от фермы Спайви в сосновом бору возник пожар, который уничтожил значительное количество древесины и угрожал самой ферме. Но пожар, к счастью, погас, дойдя до реки».
Библиотекарша опять стояла рядом с Тримейном.
— Я должна уже закрывать библиотеку. Вы можете прийти завтра.
Когда он оказался на улице, небо на западе было бледно-желтым, в окнах домов начали появляться огни. Тримейн поднял воротник, защищаясь от порывов холодного ветра, и направился к отелю.
Через квартал под тонкий пронзительный визг покрышек из-за угла вылетел черный «седан» последней модели и пронесся мимо Тримейна. Массивная антенна, установленная перед левым задним ребристым крылом, хвостовым плавником билась в потоке воздуха. Тримейн резко остановился и посмотрел вслед автомобилю.
— Черт побери! — вслух сказал он. Пожилой мужчина обернулся и внимательно посмотрел на него. Тримейн кинулся бежать, быстро преодолел два квартала, рывком открыл дверцу своей машины, которая ждала его на стоянке у отеля, скользнул на сиденье, развернулся и направился на север, куда умчался полицейский автомобиль.
Углубившись на две мили в холмы за северной границей Элсби, Тримейн выехал на прямой участок дороги. Полицейская машина, за которой он гнался, стояла впереди на обочине. Тримейн проехал немного дальше, остановился и вернулся пешком. Дверца машины открылась. На шоссе вылез высокий полицейский.
— Какие-то проблемы, мистер? — растягивая слова, хрипло спросил он.
— Что случилось? Пропал сигнал? — поинтересовался Тримейн.
— А вам-то какое дело, мистер?
— Парни, у вас есть связь с Граммондом?
— Может, и так.
— А что, если я перекинусь с ним парой слов? Меня зовут Тримейн.
— А-а, — протянул коп, — так вы — та самая большая шишка из Вашингтона?
— Он перекинул во рту кусок жевательного табака. — Да, можете поговорить с ним.
Он повернулся и сказал несколько слов напарнику. Тот пробормотал что-то в микрофон, а потом протянул его Тримейну.
В динамике затрещал голос начальника полиции штата:
— В чем дело, Тримейн?
— Граммонд, я думал, что, пока я не дам «добро», вы будете держать своих парней подальше от города.
— Так и было, пока я не узнал, что ваши вашингтонские бумагомараки держат меня за дурочка.
— Да нам просто нечего скрывать от вас, Граммонд. И на работу, которой вы сейчас занимаетесь, возможно, повлияет, если бы я сообщил про Элсби.
Граммонд выругался.
— Я могу нагнать в городишко своих людей и со временем разобрать его по кирпичику…
— Именно этого я и хочу избежать. Если наша птичка увидит, что над ней вьются копы, она станет тише воды, ниже травы.
— Я вижу, вы уже все рассчитали. А я — всего лишь тупая деревенщина, полезная только для черной работы, не так ли?
— Не валяйте дурака, Граммонд! Вы дали мне доказательство, в котором я нуждался.
— Доказательство, черт бы его побрал! Мне известно только одно: кто-то откуда-то забивает ваш сигнал. Насколько я понимаю, этим занимаются сорок карликов, колесящие на велосипедах по всему распроклятому штату! У меня есть засечки во всех округах…
— Самый маленький передатчик для гиперкоротких волн, сконструированный для дяди Сэма, весит три тонны, — сообщил Тримейн. — Так что велосипедисты отпадают.
Граммонд фыркнул.
— Ну ладно, Тримейн, — спросил он. — У тебя, похоже, есть ответы на все вопросы. Но если окажешься по уши в дерьме, зови на помощь не меня. Зови Вашингтон.
Вернувшись в отель, Тримейн сразу же позвонил по телефону.
— Фред, похоже, Граммонд не желает оставаться в дураках. Скажи ему, что если он испортит…
— Я, конечно, точно не знаю, но что, если у него что-то уже есть?.. — отфильтровало от жужжания тонкий голосок шифровальное устройство. — Предположим, он выкуривает…
— Не пудри мне мозги, Фред. Мы имеем дело не с самогонщиками из Западной Вирджинии.
— Не учи меня работать, Тримейн! И не испытывай на мне свой знаменитый норов. Этим расследованием по-прежнему руковожу я.
— Разумеется. Только не застрянь в бумажнике у какого-нибудь сенатора.
Тримейн повесил трубку, подошел к шкафчику с посудой, налил на два пальца виски. Залпом осушил стакан, натянул пиджак и покинул отель.
Он прошел два квартала на юг, потом свернул в тускло освещенную боковую улочку. Тримейн брел медленно, разглядывая облупившиеся фасады. Дом N89 оказался трехэтажным особняком , некогда величественным, а сейчас полностью заросшим неухоженным виноградом. В квадратных окнах дома уныло горел желтый свет. Тримейн открыл калитку в древней ограде из штакетника, прошел во двор, поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Прошло не меньше минуты, пока дверь, покрытая черным потрескавшимся лаком, отворилась. Высокая женщина с тонким лицом и седыми волосами холодно посмотрела на Тримейна.
— Мисс Кэрролл, — сказал Тримейн, — вы, должно быть, не помните меня, но я…
— У меня с головой все в полном порядке, Джеймс, — спокойно заметила мисс Кэрролл. У нее по-прежнему было звучное, глубокое контральто. И только легкая дрожь в голосе указывала на преклонный возраст.
«Ей же лет девяносто!» — поразился Тримейн.
— Очень приятно, что вы помните меня, мисс Кэрролл, — сказал он.
— Входи.
Дама провела Тримейна в уютную маленькую гостиную, уставленную мебелью начала века. Жестом предложила ему сесть и сама опустилась напротив на жесткий прямой стул.
— Выглядишь очень хорошо, — кивнув, сказала она. — Я рада видеть, что ты чего-то достиг в жизни.
— Боюсь, стал всего лишь еще одним бюрократом.
— У тебя хватило ума уехать из Элсби. Для молодого человека здесь не было и нет будущего.
— Я часто удивлялся, мисс Кэрролл, почему вы не уехали отсюда. Еще когда был мальчишкой, я считал вас талантливой женщиной.
— Зачем ты сегодня пришел? — спросила пожилая дама.
— Я… — начал Тримейн и запнулся. Он смущенно посмотрел на старую леди. — Мне нужны некоторые сведения. Это связано с очень важным делом. Могу я рассчитывать на конфиденциальность нашей беседы, мисс Кэрролл?
— Разумеется, Джеймс.
— Как давно мистер Брем живет в Элсби?
Мисс Кэрролл долго молча смотрела на него.
— То, что я скажу, ты собираешься использовать против него? — наконец спросила она.
— Против него ничего не будет предпринято, мисс Кэрролл… если этого не потребуют государственные интересы.
— Я совсем не уверена, Джеймс, что понимаю смысл выражения «государственные интересы». С недоверием отношусь к этому скользкому и популярному выражению.
— Мне всегда был симпатичен мистер Брем, — сказал Тримейн. — Я никоим образом не собираюсь навредить ему.
— Мистер Брем появился здесь, когда я была молодой девушкой. Точно год назвать не могу.
— Чем он зарабатывал на жизнь?
— Даже не догадываюсь.
— Почему такой здоровый молодой парень, как Брем, решил поселиться в столь уединенном месте? Что вы знаете о его прежней жизни?
— Я… не думаю, что кто-нибудь действительно знает историю его жизни.
— Вы зовете его «Брем», мисс Кэрролл. Это его первое имя?
— Это его единственное имя. Просто… Брем.
— Когда-то, мисс Кэрролл, вы хорошо знали его. Есть что-нибудь…
По поблекшим щекам старой дамы покатились слезы. Она нервно достала носовой платок и вытерла глаза.
— Я старая дева, Джеймс, с неудавшейся судьбой. Ты должен извинить меня.
Тримейн встал:
— Прошу прощения, мисс Кэрролл. Мне очень жаль. Я вовсе не собирался допрашивать вас. Вы слишком любезны. Я не должен был…
Леди покачала головой:
— Я знала тебя еще мальчиком, Джеймс, и полностью доверяю тебе. Если что-нибудь из того, что я в состоянии сообщить о Бреме, может оказаться полезным, я обязана помочь тебе и тем самым, возможно, Брему.
Она замолчала. Тримейн ждал.
— Много лет назад Брем ухаживал за мной. Однажды он предложил мне поехать к нему домой. По дороге поведал ужасную и трогательную историю. Он рассказал, что каждую ночь в одиночку ведет битву со злыми созданиями в пещере под своим домом.
Мисс Кэрролл глубоко вздохнула и продолжила:
— Я разрывалась между жалостью и ужасом. Просила отвезти меня обратно. Он отказался.
Мисс Кэрролл переплела длинные пальцы, ее взгляд был устремлен в далекое прошлое.
— Когда мы добрались до его дома, Брем сразу же кинулся на кухню. Он зажег керосиновую лампу и открыл потайную панель. За ней оказалась лестница. Брем спустился по ней… и оставил меня одну в доме.
Всю ночь я просидела в экипаже, ожидая Брема. На заре он наконец появился. Пытался что-то объяснить, но я не желала слушать.
Брем снял с шеи медальон и вложил мне в руку. Он сказал, чтобы я хранила его. И если Брем когда-нибудь понадобится мне, то я особым образом должна сжать медальон между пальцами… и Брем придет. Я в ответ сказала, что, пока он не согласится показаться врачу, я не стану с ним встречаться. Он отвез меня домой. На этом наши отношения с Бремом прекратились.
— А медальон? — спросил Тримейн. — Он все еще у вас?
Мисс Кэрролл несколько заколебалась, но затем приложила руку к шее и сняла серебряный диск, висящий на изящной золотой цепочке.
— Теперь ты видишь, Джеймс, что я за старая дура.
— Могу я поближе взглянуть на него?
Она протянула Медальон. Серебряный диск был довольно тяжелый и совершенно гладкий.
— Мне хотелось бы изучить более тщательно, — сказал Тримейн. — Я могу взять его с собой?
1 2 3 4 5 6 7