А сегодня вечером затащите его ко мне домой. Закружу ему голову солеными анекдотами, накачаю его пикантными слухами, короче, дам ему понять, что он вращается в высоких сферах. Уж я-то знаю, как потрясти гостя истинным земным гостеприимством! Он будет настолько ошарашен, что забудет о всяких интригах, это я вам обещаю.
— Хорошая идея, сэр!
— Так держать, босс!
— Должно сработать!
Кранкхэндл долго не прерывал хор поздравлений. А Маньян, зардевшийся от осознания своей значительности, — все-таки поручение дали ему, а не кому-нибудь другому, — поспешил из зала в погоню за Хонком.
— Что могу сказать, господин министр? Виноват! — запинаясь и беспомощно разводя руками, лепетал Маньян, спустя несколько часов после окончания совещания в конференц-зале. Стоя в полуоткрытых дверях квартиры Кранкхэндра, он с вожделением прислушивался к звукам веселой попойки, доносящимся изнутри. — Я приглашал его, настаивал на том, чтобы он пришел, но все напрасно! Он отбыл в порт и заявил, что его ждет там скоростной корабль, полностью готовый к отлету обратно на Фезерон.
— Интересно, почему ему было так необходимо сразу же вернуться? — проговорил Кранкхэндл, задумчиво отпивая из своего бокала на высокой ножке. — Знаете, Бэн, я с удовольствием пригласил бы вас к себе чего-нибудь перекусить и выпить, несмотря даже на ваш весьма скромный чин,
— продолжил заместитель министра. — Но я отлично знаю, что столь преданный делу дипломатии человек, как вы, не сможет веселиться в тот момент, когда миссия огромной важности еще не закончена.
— Вы хотите сказать… — в отчаянии вскричал Маньян. — Вы имеете в виду, что я не смогу даже прилечь на несколько минут, пока этот базуранский варвар не объявится на вашей вечеринке?!
— Вы проигнорировали мой вопрос, Бэн. Почему Его Превосходительство базуранский посол посчитал для себя столь важным и не терпящим отлагательств делом возвращение на столь пустынную и отдаленную от жизни планету, как Фезерон? — Заместитель министра вновь отпил из своего бокала.
— Кроме того, там ведь сейчас война, а поле боя — это место, которого опытный дипломат избегает обычно, как чумы…
— А, так вы не знаете, сэр? — воскликнул Маньян, нервно семеня ногами и жадно глядя на бокал начальника. — Устрашитель Хонк осуществляет непосредственное командование войсками агрессора на Фезероне. Если уж начистоту, то сама агрессия была изначально его идеей. Так что сейчас он поставил на кон свою военную карьеру. А поскольку Земля, по его словам, нагло отказалась поддержать базуранцев в деле совершения их грез, ему просто необходимо поскорее вернуться к войскам, чтобы иметь возможность лично руководить ходом операций и оперативно пресекать возможные провокации.
— О, вполне понятно. Если бы я знал, что Его Превосходительство так торопятся, я бы, разумеется, распорядился предоставить в его распоряжение надлежащий скоростной транспорт. Я не хочу участвовать в разрушении чьей-то карьеры.
— Разумеется, мне понятны ваши благородные устремления, сэр. Но с этим все в порядке. У него был свой собственный корабль, который наши службы подзаправили горючим и провели профилактический осмотр, пока Устрашитель Хонк пытался вырвать в Центре для себя победу.
— А, в таком случае, мне очень жаль, что я оказался инструментом в деле неудачного для этого дипломата раунда переговоров. Это я лишил его победы. Но я не был расположен возводить Хонка на пьедестал ценой не только моей собственной профессиональной репутации, но и ценой интересов Земли как таковых, надеюсь, вы понимаете меня, Бэн. И нельзя сказать, что я не присоединился к приговору посла Хонка относительно земной политики в отношении Фезерона из-за недостатка уважения к коллеге. Вот, подержите-ка, только не пейте! — Кранкхэндл подал Маньяну свой бокал и повернулся лицом к наполненной гостями комнате.
— О, сэр, у меня и в мыслях не может быть… — Маньян осторожно принял в руки хрупкое стекло и стал наблюдать за Кранкхэндлом, который суетился среди своих гостей. Когда спина начальника оказалась достаточно далеко, Маньян живо скользнул в комнату, поставил бокал на стойку бара, разбавил его несколькими каплями джина, взял в руки приготовленный коктейль и опрокинул его в рот одним глотком. Потом вновь повернулся к двери, бросив пустой стакан на заваленный посудой край стола.
— А, вот вы где, Бэн! — Елейный голос начальника пресек побег Маньяна.
— Все-таки вы зашли? Ну хорошо! Кстати, где вы последний раз видели этого базуранского выскочку?
— Вы меня, сэр? О, то есть, где я его видел в последний раз? Ммм… э-э… Я видел его в порту.
— В порту? Похоже, негодяй просто-напросто решил ускользнуть от нас… от меня. А мои требования так и оставил без ответа. Хорош! Кстати, а, может, вам удалось его задержать?
— Мм… Видите ли, сэр.
— Жаль. Неизвестно, на какую низкую интригу он решится теперь, когда снова находится на свободе. Но по крайней мере нам удалось сохранить его визит к нам в секрете.
— Эй, Кранки! — раздался крик из толпы гостей, и к заместителю министра заспешил тучный человек с затуманенными глазами и небрежно повязанным галстуком. На лице его светилась веселая ухмылка. — Где же обещанный тобой базуранский милитарист, черт бы его побрал!
— Увы, его превосходительство никак не могут прибыть, — печально сказал заместитель министра и повернулся вновь к Маньяну. — Верните мне мой бокал, Бэн, — нахмурившись, потребовал он.
Маньян как-то стушевался, что-то пробормотал невнятное, бросился к бару, увидел там чем-то недопитый бокал и, бегом вернувшись к начальнику, всучил ему это пойло.
— Эй, послушайте! — раздался вдруг женский возглас. Он-то и отвлек внимание Кранкхэндла от странных метаморфоз и передвижений Маньяна, связанных с его бокалом. Через плотный кружок людей, столпившихся вокруг заместителя министра, пробилась маленькая и тощая женщина с зачесанными назад и прилизанными волосами и тонким острым носиком. — Мы… То есть я, являясь президентом Движения Активных Граждан за Прекращение Экспансионизма, решительно требую положить немедленный конец позорному разворовыванию планеты Фезерон!
Она уперла свои крохотные кулачки в тощие бока и вызывающе взглянула на заместителя министра Кранкхэндла.
— Достойное похвалы требование, мадам, — мягко сказал он. — К несчастью, позорное разворовывание Фезерона осуществляется вовсе не нами, а иными господами, так что нам будет очень трудно положить этому конец так скоро, как вы этого желаете.
— Послушайте, вы! Я вам не мадам, учтите! — с угрозой в голосе произнесла женщина и покрутила указательным пальцем перед глазами заместителя министра. — Не забывайтесь и выражайтесь здесь культурно!
— Ладно, тебе, Клеменсия, — сказал ей скромного вида джентльмен, показавшийся сзади. — Уверен, называя тебя так, господин Кранкхэндл вовсе не хотел тебя оскорбить. Он дипломат и это его манера общения, вот и все.
— Не надо за меня заступаться. Генри! — ответила она резко, обращаясь к тому джентльмену. — Уж мне-то, наверно, лучше знать, когда меня оскорбляют! Мадам — это женщины, которые услаждают этих господ в публичных или игорных домах во время их отпусков!
— Будьте уверены, моя добрая женщина, — мягко проговорил Кранкхэндл, — мне бы никогда и в голову не пришло сравнивать вас с теми женщинами.
— Никогда бы и в голову не пришло? На что вы намекаете?! — Еще пуще взъярилась добрая женщина, развернувшись на каблуке в сторону Кранкхэндла и вызывающе уперев в бок свой кулачок. — Скажите на милость, что у этих пассий имеется такого, чего бы не было у меня?!
— Речь шла не о внешнем виде, а о внутренней организации, — раздался голос из толпы, собравшейся вокруг спорщиков. — Остынь, Клемми. Давай лучше послушаем, как эта шишка сможет перед тобой извиниться.
— Да, дайте ему спокойно повеситься! — предложил другой голос.
— О'кей, так я вас слушаю, — капризно заявила Клемми. — Каковы будут ваши извинения?
— Извинения? — холодно переспросил Кранкхэндл. — Позвольте узнать, за что я должен извиняться? И перед кем?
— Какой вы! Хорошо, но за то, что происходит сейчас на Фезероне, вы все равно обязаны извиниться!
— Ах, вот оно что? И что же, на ваш взгляд, происходит сейчас на Фезероне?
— Вы отлично знаете! Давление на несчастных и порабощение угнетенных!
— Так за что же мне, землянину, извиняться, простите? Если вы говорите об угнетенных на Фезероне, то ими является население из числа землян, которые уже в третьем или четвертом поколении считают себя фезеронцами. Они угнетены базуранцами. Впрочем, тут я виноват за то, что мы не позволили вымереть этой расе естественным образом несколько лет назад, когда они сожрали собственную планету.
— Вы послушайте! Только послушайте, что он говорит! — вскричала победно Клемми и обернулась на толпу слушателей. — Смотрите, как просто и спокойно он говорит о геноциде или как там еще называется это, когда вырезают сразу целую кучу несчастных!
Она резко развернулась к смущенному дипломату, который выставил перед собой растопыренные ладони, словно плохой артист, увертывающийся от летящих в него гнилых помидоров.
— Что вы тут такое говорите, мэм? Сдается мне, вы неверно уловили суть тех осложнений, которые неожиданно обнаружились на наших границах!
— Насколько мне известно, трагедия зашла уже слишком далеко. Нам следует вернуть земных колонистов изо всех мест, куда они улетали когда-либо и поселились.
— Ваше предложение, мэм, само по себе очень интересно, но едва ли практически выполнимо. Подумайте сами: где нам взять одновременно целую армаду большегрузных транспортов для такой массовой переброски колонистов? Где мы возьмем полное материально-техническое обеспечение всей этой невероятной по масштабам операции? Кроме того не забывайте, что сама Земля с трудом уже носит на себе коренное восьмимиллиардное население и совершенно не располагает территориями, где бы могли разместиться эмигранты из более чем пятидесяти колонизированных миров.
— Ха! Отговорки! Есть такое понятие, как неотъемлемые права человека!
— Отлично. Но скажите, какие конкретно права человека вы тут защищаете, уважаемая Клемми?
— Судите сами. Бедняги колонисты поверили обещаниям банды безответственных бюрократов, которая назвала себя правительством. Отправились черт знает куда, поставив на кон все, что у них было. Решили строить дома посреди дикой первобытной природы. А теперь получается, что мы просто выпихнули их с Земли, где они родились. Получается, что мы не можем выделить им местечка на их родине, потому что видите ли, нам самим тесно, так что ли?! О, это великодушно по отношению к ним!
— Мм… Похоже, вы сами не заметили, как полностью изменили свою позицию, Клемми. Минуту назад вы охарактеризовали этих достойных колонистов как эксплуататоров и чуть ли не как угнетателей и вершителей геноцида.
— Ха! Вы мне, пожалуйста, не указывайте, на какой позиции мне следует стоять. Я и сама прекрасно знаю. Я стою на позиции права и достоинства, вот где!
— Это конечно! Жаль только, что мы порой расходимся с вами в определении мест, где искать право и достоинство. А также доброту и снисхождение.
— Я ни с кем не расхожусь, как вас там! Может быть, вы просто хотите скрыть от нас неудачу, которую потерпели вместе с вашими бюрократами из правительства. И заговариваете нам зубы!
— Ну что ж, Клемми, я поднимаю руки, признаю себя дураком и смиренно прошу у вас совета: как бы вы разрешили проблему Фезерона?
— Я здесь вовсе не для того, чтобы выполнять за кого-нибудь его грязную работу! Вам придется попотеть самому.
— Предположим, что для того, чтобы охранить права колонистов, — тех самых колонистов, которых вы минуту назад столь пламенно защищали, — нам придется предпринять некоторые меры, скажем так, военного характера, с помощью которых мы оградим свободу землян от назойливых притязаний со стороны любых внешних агрессоров, например, базуранцев, а?
— Вот куда вы заехали! Делает вид, что готовит вечеринку, мило заговаривает нам зубы, а на самом деле замышляет развязать войну!
— Я так понял, что вы выступаете за то, чтобы мы стояли в стороне и спокойно наблюдали за тем, как наших людей грабят и лишают их собственности?
— Смотрите, он поймал меня на слове и, прикрываясь этим, хочет, чтобы Земля устранилась от фезеронских дел. А то, что там лишают собственности и грабят наших людей, это его не волнует!
Кранкхэндл обернулся к Маньяну и печально взглянул на него.
— Видите, Бэн, как все повернулось? Виноваты, если не вступились, и все равно виноваты, если вступились. Дьявол!
— Вы опустились до того, что ругаетесь в присутствии леди! — звонко крикнула, упиваясь победой, Клемми.
— В самом деле, неловко, сэр, — поморщился Маньян. — Что мы будем делать?
— Наступило время принятия твердых и жестких мер. Похоже, теперь мне нужно действовать лично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9