Тогда нам казалось, что планеты этой системы для нас особо не опасны, мы доверяли своей технике и не принимали во внимание, что помимо внешней угрозы, мы и сами способны создавать непредвиденные и опасные ситуации. Итак, мы с Беном еще не испугались и сидели выдумывая невероятные проекты для выхода из создавшегося положения. Возникали разные идеи, но ни одна из них не выдержала критического анализа. Приключение затягивалось. Емкость наших баллонов ограничена, необходимо было считаться с количеством воздуха, которое определяло время, отпущенное на размышления и полет до базы.
Тогда я убедился, что простые средства намного эффективнее самых изощренных методов. Не помню, чья это была идея, потому что родилась она в процессе обмена мыслями, среди многих других, в большинстве своем абсурдных.
Внутри станции стояла большая пластиковая бочка. Силиконовым маслом, которое в ней привезли, мы заполнили систему охлаждения энергетического реактора. У бочки была хорошо подогнанная, герметичная крышка… Дальше все было просто: Бен входит в бочку, я закупориваю его, одеваю скафандр, открываю люк станции, чтобы выйти… Да. Но… что дальше? Как долго Бен не задохнется в бочке? Мы прикинули и решили, что недолго… Во всяком случае, не столько, чтобы я успел добраться до ракетоплана, подняться вверх, установить связь, приземлиться, вернуться, заполнить станцию воздухом и освободить Бена.
Мы снова начали искать… В следующей версии плана Бен входил в бочку с баллоном сжатого воздуха… Да… Но что делать с воздухом, который он выдыхает? Если выпускать в бочку, вырастет давление, чего не выдержит Бен, да и бочка… А кроме того, он отравится углекислым газом… Очередная версия была почти идеальной, но… нереализуемой, что вообще-то является составной частью идеальных решений. После моего ухода и закрытия станции, Бен мог сам выбраться из бочки, разрезав ее изнутри… Только перед уходом я должен был включить насос, выкачивающий из станции отравленную атмосферу. После ее удаления в станции останется пустота, которую я, находясь снаружи, не смогу заполнить воздухом… Кроме того, выкачивание и заполнение воздухом продлятся слишком долго… Все эти нереальные планы я привожу, чтобы показать, через какие дебри продирается человеческая мысль, чтобы найти простое решение… После двух часов бесплодных размышлений меня осенило: «Старик! - крикнул я и хлопнул Бена по плечу, - Одевай свой дырявый скафандр и шлем, подключай баллон и лезь в бочку!»
В двух словах я объяснил свой план, он скривился, но другого выхода не было. Через минуту он сидел в бочке, куда поместился с трудом, а я завинчивал крышку. Мы сделали пробу: я смотрел на часы, а Бен, ненадолго открыв кран баллона, попробовал нормально дышать. Он выдержал около минуты, потом постучал по стенке. Я приподнял крышку, воздух с легким шипением начал выходить из бочки наружу, а Бен приоткрыл кран. Таким образом выходящий из бочки воздух не пускал внутрь атмосферу, а ее внутренности «проветривались» свежим потоком из баллона. Не буду описывать наш путь к ракетоплану, он занял примерно двадцать пять минут. Я катил бочку и время от времени останавливался, чтобы проветрить ее. Для меня это был пустяк, поверхность наклонная, временами даже приходилось следить, чтобы мой друг не скатывался слишком быстро. Но Бен… Наконец мы добрались до ракетоплана и мне м большим трудом удалось впихнуть бочку на погрузчик. В ракетоплане имелся входной шлюз, поэтому я смог сразу освободить Бена. Его сильно укачало, он почти задохнулся и был сильно побит, почва, насколько я помню, была каменистой, а стенки бочки мягкими…
Мы гордо рассказывали эту историю, как пример способностей настоящих космонавтов. Бена, естественно, некоторое время все звали Диогеном, Я медленно опорожнил баллоны с углекислым газом, вызвавшие воспоминание о том давнем происшествии, и оставил их открытыми в помещении насосной станции. Шум машин заглушил шипение выходящего газа, а система вентиляции тут же поглотила его. Потом мне удалось заполнить оба баллона воздухом. Его было не очень много - пришлось ограничиться давлением, которое выдерживали баллоны. Затем, крадясь по коридорам, нам удалось донести их до своих комнат.
По просьбе Командора к нам явился представитель Совета. Теперь это был не старик, а мужчина среднего возраста, представившийся уполномоченным Совета по делам, связанным с нашим пребыванием в Поселке. Командор передал ему наши пожелания.
- Моим людям надоело бездельничать! - вещал он нарочито повышенным голосом, жестикулируя перед носом уполномоченного. - Они привыкли к интенсивной работе, а вы приговорили их к безделью. Они начинают требовать обязанностей, занятий… Если вы их не займете, за дисциплину я не ручаюсь! Они начнут бунтовать!
Уполномоченный испугался. На следующий день некоторым из нас досталась простая организационная работа, а Паво даже определили в отряд консерваторов внешних механизмов, на верхний уровень Поселка. После первого дня работы, все дружно признались, что их воспринимают как пятое колесо в телеге. Следовательно, работы в Поселке было не много, а занятия для наших товарищей Совету пришлось «выдумывать», дабы исполнить наши требования.
Естественно, нам нужна была не работа, а возможность заглянуть в ранее недоступные уголки Поселка. Через неделю каждый из нас заимел свои нехлопотные обязанности. Мне, например, достались дежурства в центре внешней связи. Работы на самом деле было мало, большую часть времени мы с дежурным техником просто умирали от скуки. Мне это было на руку, после непродолжительного недоверия, его удалось разговорить. Он избегал тем, связанных с чем-либо кроме Поселка. Я расспрашивал его о повседневной жизни, а мой знакомый все смелее отвечал на вопросы. Это был совсем молодой парень, отнюдь не глупый, но, как и все здесь, очень осмотрительный в выражении собственного мнения. Я старался говорить с ним на общие темы, начиная с философии бытия, о жизни и смерти, чтобы незаметно в подходящее время задать нужный вопрос. От него я узнал, что каждый житель Поселка обладает лимитом возраста, установленным на уровне шестидесяти лет. По достижению этой границы, обязанность каждого - умереть, если он не получил официального продления срока. Он говорил об этом так безразлично, словно речь действительно шла об уходе на пенсию. Поразмыслив, я решил, что разница действительно невелика и состоит лишь в более точном определении срока. Так же как мы не думаем о смерти, они не воспринимают этот срок как дамоклов меч, отравляющий жизнь.
Особые условия формируют особые потребности, организация общества любого типа накладывает свои ограничения. В случае полностью закрытого общества Поселка, лишенного возможности экспансии наружу, поставившего перед собой задачу продержаться много поколений, такое решение вопроса не вызывало явного противодействия среди членов общества.
- Как думаешь? - спросил я своего собеседника. - На нас ограничение возраста распространяется?
- Не знаю. Возможно, вам позволят решать самим.
- Мне кажется, в этих условиях кто-то из нас скоро откажется от подобной жизни, - сказал я. - Представь себе: из открытого космоса - в эти подвалы…
- Все относительно, - он вяло улыбнулся. - Я, например, не могу представить открытого пространства. В нем бы я чувствовал… опасность со всех сторон…
- Но ведь некоторым из вас приходится выходить за пределы Поселка?
- Да. Например, техникам, обслуживающим солнечные батареи. Но к такой работе надо иметь призвание. Кроме того, они выходят только ночью. Кажется, в темноте не так страшно…
Я отметил в памяти эту важную подробность. Значит, днем на поверхности лунатов не будет…
- Скажи, а что вы делаете с телами умерших?
- Их сжигают в крематории.
- А… С этим связаны какие-нибудь церемонии?
- Нет. Смерть явление обыденное, естественное право и обязанность человека… Но если кто-то захочет, можно ассистировать при ликвидации тела. Место, где это происходит, доступно каждому…
- А могу я его увидеть? Хочется… знать, что меня ждет…
- Хочешь уйти по собственному желанию? - спросил он так безразлично, будто мы говорили о перемене адреса.
- Еще не знаю, ответил я, подстраиваясь под его интонации. - Может быть так и сделаю…
- Я отведу тебя после работы. Это рядом.
Помещение напоминало часовню на кладбище, здесь даже были скамейки для участников церемонии, видимо, в первых поколениях еще соблюдался некоторый погребальный ритуал. Мы как раз попали на подготовку к «погребению». Покойник, привезенный на небольшой тележке, теперь лежал в темном желобе напротив маленькой дверцы, напоминающей отверстие мусоропровода… Он был упакован в мешок из молочно-белой пластиковой пленки. Кроме человека, обслуживающего погребальную машину, в комнате находилась только пожилая женщина, вероятно, жена покойника. Все происходило в тишине, без эмоций. Техник потянул за ручку дверцы, наклонил желоб, мешок съехал вниз.
- Довольно просто, - пробормотал я на выходе.
- Это только финал. Перед этим официально устанавливают смерть.
- Как это происходит?
- Тележка с телом, прежде чем попасть сюда, проезжает через камеру с датчиками. На случай, если это глубокая летаргия или каталепсия… Но этого не бывает…
- А врач при этом присутствует?
- Здесь нет врачей, медицинские автоматы и диагностические компьютеры…
- Да-а-а… - сказал я. - Возможно, я это сделаю…
- Как хочешь. Твое личное дело, - безразлично ответил он.
Паво работал на верхнем уровне. Оказалось, чтобы попасть туда, не требовалось проходить через Шлюз. Вход был в одном из помещений первого уровня. Это была комната теплообменника, где обычно никого не было. Дверь в коридор была заперта, но ключ от нее был у каждого допущенного наверх. Паво ключа не получил. Наверх его всегда проводил один из работников. Из нижнего помещения вверх поднималась широкая шахта с крутой лестницей. Ступени заканчивались этажом выше, но шахта шла наверх, внутри ее висела металлическая лестница продолжающаяся, как заметил Паво, до перегородки, перекрывающей шахту несколькими метрами выше.
- Мало выбраться из Поселка. Надо устроить так, чтобы они не знали кто из нас отсутствует. Это должно стать основой плана.
- Постараемся, - пообещал я и ознакомил шефа со своим предложением.
Он слушал внимательно, расспрашивал о деталях, нашел пару недоработок, но в общих чертах одобрил наш план. На следующий день мы приступили к реализации его первой части.
Утром Командор связался с уполномоченным Совета и обиженно произнес целую речь. Я слушал ее из маленькой темной комнатки, примыкающей к каюте Командора.
- Появились первые результаты ваших решений! - гремел Командор по видеофону. - Один из моих людей лишил себя жизни! Это ваша вина! Как можно держать в подземельях людей привыкших к свободе космических просторов, к действиям, движению, свободе! Позор! Человек перенесший так много, избежавший стольких опасностей, несломавшийся в самых сложных ситуациях, здесь, в вашей проклятой стране отказывается от дальнейшего существования. Он долго распространялся в том же духе, тем же тоном. Уполномоченный покорно слушал и молчал, не желая осложнять положение. Потом он пообещал прислать обслуживающий персонал для подготовки погребения. Бен и Луза работали в обслуживании, развозя по жилищам свежевыстиранную одежду и белье.
Пока Командор истязал уполномоченного, из грязных рабочих комбинезонов и простыней соорудили неплохую куклу, которую запаковали в пластиковый мешок. (Большое количество этих мешков обнаружилось в кладовке рядом с «погребальной часовней»). Потом Луза зашла в погребальное помещение и накричала на находящегося там работника за то, что у него грязный комбинезон. Потом, как по заказу, разревелась и, хлюпая в полы грязного комбинезона, объяснила, что как раз сегодня умер один из ее товарищей, поэтому следует простить ей утрату самообладания, просто хочется, чтобы погребальная церемония была обставлена как следует. Удивленный техник без протестов принял от Лузы чистую одежду и пошел переодеться.
Этих нескольких минут хватило. Бен забрал упаковку с покойником, приготовленным к погребению, заменил его куклой в пластиковом мешке, и удалился, спрятав добычу на тележке, под кучей грязного белья.
* * *
Двое работников обслуживания ввезли в комнату Командора длинную тележку. Один из них держал в руках пластиковый мешок.
- Что это? - зарычал Командор, вырывая мешок из его рук. - Вы хотите спалить в этом члена моего экипажа? Ну, нет! Этого я не допущу! Знаете, как принято у нас, космонавтов? Умершего товарища одевают в его личный скафандр! Иначе погребения не будет! Каждый из нас должен отправиться в последний путь в полном космическом снаряжении! Испуганные лунаты поспешно удалились. Через минуту в видеофоне возник уполномоченный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Тогда я убедился, что простые средства намного эффективнее самых изощренных методов. Не помню, чья это была идея, потому что родилась она в процессе обмена мыслями, среди многих других, в большинстве своем абсурдных.
Внутри станции стояла большая пластиковая бочка. Силиконовым маслом, которое в ней привезли, мы заполнили систему охлаждения энергетического реактора. У бочки была хорошо подогнанная, герметичная крышка… Дальше все было просто: Бен входит в бочку, я закупориваю его, одеваю скафандр, открываю люк станции, чтобы выйти… Да. Но… что дальше? Как долго Бен не задохнется в бочке? Мы прикинули и решили, что недолго… Во всяком случае, не столько, чтобы я успел добраться до ракетоплана, подняться вверх, установить связь, приземлиться, вернуться, заполнить станцию воздухом и освободить Бена.
Мы снова начали искать… В следующей версии плана Бен входил в бочку с баллоном сжатого воздуха… Да… Но что делать с воздухом, который он выдыхает? Если выпускать в бочку, вырастет давление, чего не выдержит Бен, да и бочка… А кроме того, он отравится углекислым газом… Очередная версия была почти идеальной, но… нереализуемой, что вообще-то является составной частью идеальных решений. После моего ухода и закрытия станции, Бен мог сам выбраться из бочки, разрезав ее изнутри… Только перед уходом я должен был включить насос, выкачивающий из станции отравленную атмосферу. После ее удаления в станции останется пустота, которую я, находясь снаружи, не смогу заполнить воздухом… Кроме того, выкачивание и заполнение воздухом продлятся слишком долго… Все эти нереальные планы я привожу, чтобы показать, через какие дебри продирается человеческая мысль, чтобы найти простое решение… После двух часов бесплодных размышлений меня осенило: «Старик! - крикнул я и хлопнул Бена по плечу, - Одевай свой дырявый скафандр и шлем, подключай баллон и лезь в бочку!»
В двух словах я объяснил свой план, он скривился, но другого выхода не было. Через минуту он сидел в бочке, куда поместился с трудом, а я завинчивал крышку. Мы сделали пробу: я смотрел на часы, а Бен, ненадолго открыв кран баллона, попробовал нормально дышать. Он выдержал около минуты, потом постучал по стенке. Я приподнял крышку, воздух с легким шипением начал выходить из бочки наружу, а Бен приоткрыл кран. Таким образом выходящий из бочки воздух не пускал внутрь атмосферу, а ее внутренности «проветривались» свежим потоком из баллона. Не буду описывать наш путь к ракетоплану, он занял примерно двадцать пять минут. Я катил бочку и время от времени останавливался, чтобы проветрить ее. Для меня это был пустяк, поверхность наклонная, временами даже приходилось следить, чтобы мой друг не скатывался слишком быстро. Но Бен… Наконец мы добрались до ракетоплана и мне м большим трудом удалось впихнуть бочку на погрузчик. В ракетоплане имелся входной шлюз, поэтому я смог сразу освободить Бена. Его сильно укачало, он почти задохнулся и был сильно побит, почва, насколько я помню, была каменистой, а стенки бочки мягкими…
Мы гордо рассказывали эту историю, как пример способностей настоящих космонавтов. Бена, естественно, некоторое время все звали Диогеном, Я медленно опорожнил баллоны с углекислым газом, вызвавшие воспоминание о том давнем происшествии, и оставил их открытыми в помещении насосной станции. Шум машин заглушил шипение выходящего газа, а система вентиляции тут же поглотила его. Потом мне удалось заполнить оба баллона воздухом. Его было не очень много - пришлось ограничиться давлением, которое выдерживали баллоны. Затем, крадясь по коридорам, нам удалось донести их до своих комнат.
По просьбе Командора к нам явился представитель Совета. Теперь это был не старик, а мужчина среднего возраста, представившийся уполномоченным Совета по делам, связанным с нашим пребыванием в Поселке. Командор передал ему наши пожелания.
- Моим людям надоело бездельничать! - вещал он нарочито повышенным голосом, жестикулируя перед носом уполномоченного. - Они привыкли к интенсивной работе, а вы приговорили их к безделью. Они начинают требовать обязанностей, занятий… Если вы их не займете, за дисциплину я не ручаюсь! Они начнут бунтовать!
Уполномоченный испугался. На следующий день некоторым из нас досталась простая организационная работа, а Паво даже определили в отряд консерваторов внешних механизмов, на верхний уровень Поселка. После первого дня работы, все дружно признались, что их воспринимают как пятое колесо в телеге. Следовательно, работы в Поселке было не много, а занятия для наших товарищей Совету пришлось «выдумывать», дабы исполнить наши требования.
Естественно, нам нужна была не работа, а возможность заглянуть в ранее недоступные уголки Поселка. Через неделю каждый из нас заимел свои нехлопотные обязанности. Мне, например, достались дежурства в центре внешней связи. Работы на самом деле было мало, большую часть времени мы с дежурным техником просто умирали от скуки. Мне это было на руку, после непродолжительного недоверия, его удалось разговорить. Он избегал тем, связанных с чем-либо кроме Поселка. Я расспрашивал его о повседневной жизни, а мой знакомый все смелее отвечал на вопросы. Это был совсем молодой парень, отнюдь не глупый, но, как и все здесь, очень осмотрительный в выражении собственного мнения. Я старался говорить с ним на общие темы, начиная с философии бытия, о жизни и смерти, чтобы незаметно в подходящее время задать нужный вопрос. От него я узнал, что каждый житель Поселка обладает лимитом возраста, установленным на уровне шестидесяти лет. По достижению этой границы, обязанность каждого - умереть, если он не получил официального продления срока. Он говорил об этом так безразлично, словно речь действительно шла об уходе на пенсию. Поразмыслив, я решил, что разница действительно невелика и состоит лишь в более точном определении срока. Так же как мы не думаем о смерти, они не воспринимают этот срок как дамоклов меч, отравляющий жизнь.
Особые условия формируют особые потребности, организация общества любого типа накладывает свои ограничения. В случае полностью закрытого общества Поселка, лишенного возможности экспансии наружу, поставившего перед собой задачу продержаться много поколений, такое решение вопроса не вызывало явного противодействия среди членов общества.
- Как думаешь? - спросил я своего собеседника. - На нас ограничение возраста распространяется?
- Не знаю. Возможно, вам позволят решать самим.
- Мне кажется, в этих условиях кто-то из нас скоро откажется от подобной жизни, - сказал я. - Представь себе: из открытого космоса - в эти подвалы…
- Все относительно, - он вяло улыбнулся. - Я, например, не могу представить открытого пространства. В нем бы я чувствовал… опасность со всех сторон…
- Но ведь некоторым из вас приходится выходить за пределы Поселка?
- Да. Например, техникам, обслуживающим солнечные батареи. Но к такой работе надо иметь призвание. Кроме того, они выходят только ночью. Кажется, в темноте не так страшно…
Я отметил в памяти эту важную подробность. Значит, днем на поверхности лунатов не будет…
- Скажи, а что вы делаете с телами умерших?
- Их сжигают в крематории.
- А… С этим связаны какие-нибудь церемонии?
- Нет. Смерть явление обыденное, естественное право и обязанность человека… Но если кто-то захочет, можно ассистировать при ликвидации тела. Место, где это происходит, доступно каждому…
- А могу я его увидеть? Хочется… знать, что меня ждет…
- Хочешь уйти по собственному желанию? - спросил он так безразлично, будто мы говорили о перемене адреса.
- Еще не знаю, ответил я, подстраиваясь под его интонации. - Может быть так и сделаю…
- Я отведу тебя после работы. Это рядом.
Помещение напоминало часовню на кладбище, здесь даже были скамейки для участников церемонии, видимо, в первых поколениях еще соблюдался некоторый погребальный ритуал. Мы как раз попали на подготовку к «погребению». Покойник, привезенный на небольшой тележке, теперь лежал в темном желобе напротив маленькой дверцы, напоминающей отверстие мусоропровода… Он был упакован в мешок из молочно-белой пластиковой пленки. Кроме человека, обслуживающего погребальную машину, в комнате находилась только пожилая женщина, вероятно, жена покойника. Все происходило в тишине, без эмоций. Техник потянул за ручку дверцы, наклонил желоб, мешок съехал вниз.
- Довольно просто, - пробормотал я на выходе.
- Это только финал. Перед этим официально устанавливают смерть.
- Как это происходит?
- Тележка с телом, прежде чем попасть сюда, проезжает через камеру с датчиками. На случай, если это глубокая летаргия или каталепсия… Но этого не бывает…
- А врач при этом присутствует?
- Здесь нет врачей, медицинские автоматы и диагностические компьютеры…
- Да-а-а… - сказал я. - Возможно, я это сделаю…
- Как хочешь. Твое личное дело, - безразлично ответил он.
Паво работал на верхнем уровне. Оказалось, чтобы попасть туда, не требовалось проходить через Шлюз. Вход был в одном из помещений первого уровня. Это была комната теплообменника, где обычно никого не было. Дверь в коридор была заперта, но ключ от нее был у каждого допущенного наверх. Паво ключа не получил. Наверх его всегда проводил один из работников. Из нижнего помещения вверх поднималась широкая шахта с крутой лестницей. Ступени заканчивались этажом выше, но шахта шла наверх, внутри ее висела металлическая лестница продолжающаяся, как заметил Паво, до перегородки, перекрывающей шахту несколькими метрами выше.
- Мало выбраться из Поселка. Надо устроить так, чтобы они не знали кто из нас отсутствует. Это должно стать основой плана.
- Постараемся, - пообещал я и ознакомил шефа со своим предложением.
Он слушал внимательно, расспрашивал о деталях, нашел пару недоработок, но в общих чертах одобрил наш план. На следующий день мы приступили к реализации его первой части.
Утром Командор связался с уполномоченным Совета и обиженно произнес целую речь. Я слушал ее из маленькой темной комнатки, примыкающей к каюте Командора.
- Появились первые результаты ваших решений! - гремел Командор по видеофону. - Один из моих людей лишил себя жизни! Это ваша вина! Как можно держать в подземельях людей привыкших к свободе космических просторов, к действиям, движению, свободе! Позор! Человек перенесший так много, избежавший стольких опасностей, несломавшийся в самых сложных ситуациях, здесь, в вашей проклятой стране отказывается от дальнейшего существования. Он долго распространялся в том же духе, тем же тоном. Уполномоченный покорно слушал и молчал, не желая осложнять положение. Потом он пообещал прислать обслуживающий персонал для подготовки погребения. Бен и Луза работали в обслуживании, развозя по жилищам свежевыстиранную одежду и белье.
Пока Командор истязал уполномоченного, из грязных рабочих комбинезонов и простыней соорудили неплохую куклу, которую запаковали в пластиковый мешок. (Большое количество этих мешков обнаружилось в кладовке рядом с «погребальной часовней»). Потом Луза зашла в погребальное помещение и накричала на находящегося там работника за то, что у него грязный комбинезон. Потом, как по заказу, разревелась и, хлюпая в полы грязного комбинезона, объяснила, что как раз сегодня умер один из ее товарищей, поэтому следует простить ей утрату самообладания, просто хочется, чтобы погребальная церемония была обставлена как следует. Удивленный техник без протестов принял от Лузы чистую одежду и пошел переодеться.
Этих нескольких минут хватило. Бен забрал упаковку с покойником, приготовленным к погребению, заменил его куклой в пластиковом мешке, и удалился, спрятав добычу на тележке, под кучей грязного белья.
* * *
Двое работников обслуживания ввезли в комнату Командора длинную тележку. Один из них держал в руках пластиковый мешок.
- Что это? - зарычал Командор, вырывая мешок из его рук. - Вы хотите спалить в этом члена моего экипажа? Ну, нет! Этого я не допущу! Знаете, как принято у нас, космонавтов? Умершего товарища одевают в его личный скафандр! Иначе погребения не будет! Каждый из нас должен отправиться в последний путь в полном космическом снаряжении! Испуганные лунаты поспешно удалились. Через минуту в видеофоне возник уполномоченный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25