Позднее я встретил Морри в морге, и он сообщил мне, что синтезировать блифедж нельзя. Он не хочет, чтобы блифедж стал таким же распространенным лекарством, как аспирин и антибиотики. Отсюда следует, что блифедж нужно давать только определенным людям.
Во-вторых, — продолжал я, — эта гипотеза прекрасно подтверждается инструкциями, которые я получил от Морри, когда начал заниматься частной практикой. Морри сказал, что за консультациями ко мне будут обращаться из самых разных мест. Он ни разу не объяснил, откуда эти люди узнают мое имя и номер телефона, но он сказал правду. Пациенты действительно начали появляться. Морри пояснил, что я должен брать с собой блифедж и специальные диагностические инструменты, которые он мне подарил, но диагноз и дальнейшее лечение — или его отсутствие — будут решаться каждый раз отдельно. Я вижу Морри, когда другим людям это не дано. Он предупредил, что в особых случаях тоже будет входить в комнату. И, если встанет в головах больного, я должен поставить диагноз и применить блифедж — пациент будет жить. Но если Морри окажется в ногах, я обязан провести обычный осмотр и заявить, что сделать ничего нельзя.
У меня сложилось впечатление, что все решается заранее, словно с некоторыми больными он предварительно заключил сделку, или пытается реализовать какой-то проект, в котором им отведена важная роль.
Дорел один раз мигнул фарой.
— Ага! Значит, ты со мной согласен! Ты знаешь, в чем тут дело?
Дорел дважды мигнул, а потом, после короткой паузы, фара зажглась еще раз.
— Да и нет? У тебя есть кое-какие догадки, но ты не уверен?
Он мигнул один раз.
— Впрочем, какими бы ни были мотивы Морри, я помогаю людям, которые в противном случае были бы обречены на смерть.
Фара зажглась и погасла.
— Морри однажды сказал, что ты отрабатываешь долг, превратившись в велосипед.
Дорел мигнул.
— Тогда я не понял... да и сейчас я не имею ни малейшего представления о том, что он имел в виду. Ты можешь мне объяснить?
И опять он мигнул.
— Ну так в чем тут дело?
Неожиданно Дорел подъехал к противоположной стене, прислонился к ней и застыл в неподвижности. Больше он не мигал своей фарой — очевидно, хотел этим сказать, что я должен догадаться сам Я попытался, но мои размышления были прерваны телефонным звонком. Это был тот самый, специальный случай.
— Говорит доктор Пулео, Дэн Пулео. Мы встречались весной на научном семинаре.
— Припоминаю, — ответил я.
— Речь шла о критических ситуациях...
— У вас она возникла?
— К вам уже направлен лимузин.
— И куда он меня отвезет?
— В особняк губернатора.
— Речь идет о самом Кейссоне?
— Да.
— А почему он не в больнице?
— Мы обязательно его туда доставим, но я думаю, что вы успеете раньше.
— Я обойдусь без вашего лимузина, если поеду на велосипеде через парк.
Я повесил трубку, схватил чемоданчик с инструментами и побежал обратно в гараж.
— Нам нужно как можно быстрее добраться до особняка губернатора, — сказал я Дорелу, выводя его на улицу и вскакивая в седло.
Перед глазами у меня все померкло. Я помню, как слез с велосипеда и, слегка пошатываясь, направился к двери особняка. Мне удалось войти и не упасть, и вскоре я уже пожимал руку доктору Пулео, который отвел меня в спальню. По пути доктор говорил что-то о недавнем воспалении легких и камнях в почках в прошлом году. Никаких проблем с сердцем у губернатора до сих пор не наблюдалось.
Я посмотрел на фигуру, распростертую на постели. Лу Кейссон, губернатор, прославившийся своими реформами — ему удалось, сохранив то хорошее, что было у прежней администрации, добиться успеха там, где его предшественник потерпел сокрушительную неудачу. А кроме того, у него была умная и красивая дочь Элизабет. Я не виделся с ней с тех пор, как еще в колледже мы перестали встречаться и я переехал в другую часть страны.
Подойдя к Кейссону, чтобы начать осмотр, я почувствовал укол совести. Я согласился с доводами Морри, который уговорил меня подать документы в университет на Западном побережье после того, как меня приняли в Восточный университет, в который поступила Элизабет.
Вспомнил о Морри, и он...
Передо мной скользнула тень, и в следующий момент я увидел Морри в ногах постели. Он качал головой.
Я пощупал пульс в сонной артерии. Ничего. Приподнял веко, чтобы посмотреть глазное яблоко…
Неожиданно я рассвирепел. Издалека уже доносился вой сирен, а меня подхватила волна гнева, я вдруг вспомнил все решения, которые мне навязывал Морри. В одно мгновение я словно со стороны увидел, как он покупал меня своими подарками.
Открыв чемоданчик, я достал инструменты и оставил их на постели.
— Вы будете его лечить? — спросил Пулео.
Я наклонился вперед, поднял на руки Кейссона и переложил его так, что теперь Морри оказался в головах постели.
— Я не могу взять на себя ответственность... — начал Пулео.
Я уже набирал лекарство в длинный шприц.
— Если я сделаю укол сейчас, он будет жить, — сказал я. — Если нет — умрет. Как видите, все предельно просто.
Я расстегнул пижаму больного. .
— Дэвид, не делай этого! — сказал Морри.
Не обращая на него внимания, я сделал укол — три кубика настойки блифеджа прямо в сердце. Возле особняка остановилась машина «скорой помощи».
Когда я вьшрямился, крестный свирепо смотрел на меня. А потом быстро вышел из комнаты, не пожелав воспользоваться дверью.
Кейссон вдруг пошевелился и вздохнул. Теперь, положив пальцы на сонную артерию, я сразу нащупал пульс. В следующую секунду губернатор открыл глаза. Я собрал инструменты и застегнул пуговицы пижамы.
— С вами все будет хорошо, — сказал я ему.
— Какой курс лечения вы рекомендуете в дальнейшем? — спросил Пулео.
— Положите его в реанимационную палату и наблюдайте в течение двадцати четырех часов. Если после этого все будет в порядке, делайте с ним, что хотите.
— Нужно продолжать вводить лекарство?
— Нет, — ответил я. — Извините, мне пора. Когда я повернулся, чтобы уйти, она стояла в дверях.
— Привет, Бетти, — сказал я.
— Дэвид, он не умрет?
— Нет, — кивнул я и добавил после короткой паузы: — Как ты?
— Хорошо.
Я направился к выходу, но потом остановился.
— Мы можем поговорить наедине?
Она отвела меня в маленькую гостиную, где мы уселись в кресла.
— Я хочу, чтобы ты знала: все это время мне тебя не хватало, — смущенно проговорил я. — Мне очень жаль, что наши отношения прекратились, когда я уехал на Запад. Наверное, у тебя есть друг?
— Насколько я понимаю, ты все еще не обзавелся постоянной девушкой? — ответила она вопросом на вопрос.
— Верно.
— А если и я тоже пока одна?
— Я был бы рад начать встречаться с тобой. Чтобы снова тебя узнать. Есть у меня такой шанс? Ты согласна?
— Я могла бы сказать, что мне нужно поразмыслить, но это было бы неправдой. Я уже подумала, и ответ — да, я согласна.
Мы сидели и разговаривали два часа, а потом условились увидеться на следующий день.
Проезжая в темноте через парк, я включил фару и вспомнил о нашем «разговоре» с Дорелом.
— Говори! Черт тебя возьми! — воскликнул я,— Меня интересует твое мнение!
— Хорошо.
— Что?
— Я сказал «хорошо». Что ты хочешь узнать?
— А почему ты раньше мне не отвечал?
— Ты должен был отдать мне прямой приказ. Сейчас ты это сделал в первый раз.
— Кто ты — на самом деле?
— Я был врачом, которого Морри учил в начале девятнадцатого века в Вирджинии. Меня зовут Дон Лорел. Однажды я сделал то, что ему не понравилось: начал производить и продавать запатентованное лекарство «Блифедж Лорела».
— Должно быть, оно помогло многим людям, а это не устраивало Морри.
— Да, и нескольким лошадям.
— Я только что спас человека вопреки его воле.
— Не знаю, что и сказать тебе... Если не считать того, что я вел себя нагло и высокомерно, когда он спросил меня про «Блифедж Лорела» — и в результате превратился в транспортное средство. Возможно, тебе следует вести себя иначе,
— Спасибо за совет, — ответил. я вытаскивая из кармана монетку и подбрасывая ее в воздух. — Решка, Так я и сделаю.
Конечно, в тот же день Морри меня навестил.
— Добрый вечер, — сказал я. — Хочешь чаю?
— Дэвид, как ты мог? — укоризненно воскликнул он. — Я ведь хорошо к тебе относился, верно? Как ты мог пойти наперекор моему желанию?
— Извини, Морри. — проговорил я. — Мне просто стало жалко этого парня — он так много сделал для города. Вспомни хотя бы его программы по медицинскому страхованию! Поставил всех богатеев на место — а теперь должен был неожиданно покинуть политическую арену... Кроме того... ну, должен признаться: я встречался с его дочерью. Она и сейчас мне нравится. Вот почему я так поступил.
Он положил руку мне на плечо и сжал его.
— Дэвид, ты добрый мальчик, — заявил Морри. — Трудно винить человека за чувство сострадания, но моя работа накладывает определенные обязательства. Когда имеешь дело с моими пациентами, ты должен руководствоваться разумом, а не сердцем, понимаешь?
— Да, Морри.
— Ладно, давай выпьем по чашечке чая и поговорим о футболе.
Три дня спустя, когда я занялся уборкой по дому, зазвонил телефон. Я сразу узнал голос губернатора.
— Как вы себя чувствуете, сэр? — спросил я.
— Отлично, и я знаю, что обязан вам многим, но звоню совсем по другой причине.
Я все понял: Морри решил отомстить. Он устроил для меня испытание.
— Кому-то плохо? — спросил я.
— Да, Бетти. Пулео утверждает, что у нее те же симптомы, что у меня. Он не говорил, что моя болезнь может оказаться заразной.
— Я сейчас приеду.
— Вызвать «скорую помощь»?
— Нет.
Я повесил трубку, взял свой чемоданчик и направился к Дорелу. Пока мы ехали через парк, я рассказал ему о том, что произошло.
— Что ты собираешься делать? — спросил он.
— Ты и сам прекрасно знаешь.
— Я этого боялся.
И вот, когда я осматривал Бетти, в комнату вошел Морри и встал в ногах ее постели. Я набрал три кубика настойки в шприц, а потом развернул Бетти.
— Дэвид, я запрещаю тебе это, — резко заявил крестный.
— Мне очень жаль, Морри, — ответил я и сделал укол
Когда Бетти открыла глаза, я наклонился и поцеловал ее — и в тот же миг мне на плечо легла тяжелая рука Морри. На этот раз его пожатие было ледяным.
— Мне тоже, — сказал он.
...Потом в полнейшем молчании мы шли по тусклому коридору, а вокруг нас тени вели свой бесконечный танец. Я припоминаю, что мы двигались среди монохромных кусочков моего мира и мира Морри, под землей, среди пещер и тихих водоемов. Я понял, что мы прибыли на место, когда увидел туннель с бесконечными рядами свечей вдоль стен. Вскоре мы уже стояли в центральном гроте, где столько раз играли в шахматы и выпили множество чашек горячего шоколада.
Теперь я снова ощущал свое тело. Эхо моих шагов разносилось по пещере. И я опять почувствовал леденящую руку у себя на плече.
Тени отступили в сторону, словно кто-то отодвинул занавес.
Морри провел меня через грот, вверх по коридору, а потом вниз по узкому холодному туннелю, в котором я никогда раньше не бывал. Я был слишком горд, чтобы спрашивать, куда он ведет меня — и тем самым первым нарушить молчание.
Наконец мы остановились, он отпустил мое плечо.
Засунув руки в карманы, я взглянул туда, куда указывала его рука, но сначала не понял, на что должен смотреть.
Мы находились перед стеной, в нишах и на выступах которой стояло множество свечей. Тут только я заметил, что одна из них намного короче, чем другие, ее огонь уже начал мерцать; не вызывало сомнений, что скоро она догорит.
Решив, что свеча принадлежит Бетти, я ждал, пока невидимые слуги Морри заменят ее.
— Оно того стоило, — заявил я. — Ты ведь знаешь, я люблю ее.
Крестный повернулся и внимательно посмотрел на меня, а потом на его лицо легла печальная улыбка.
— О нет, — сказал он. — Ты думаешь, это ее свеча? Нет. Ты не понимаешь. Она будет жить. Ты об этом позаботился. Ее свеча уже в полном порядке. Это твоя свеча. Ты с самого начала не мог на многое рассчитывать. Мне очень жаль.
Я вытащил руку из кармана, протянул ее вперед и осторожно коснулся свечи.
— Хочешь сказать, что это все, что у меня осталось? Может быть, несколько минут? Ты не вмешивался из-за того, что зол на меня? Вот как обстоят дела?
— Да, — только и молвил Морри. Я облизнул губы.
— А есть ли... возможность продлить мой срок?
— После того как ты во второй раз не послушался меня? После всех предупреждений?
— Мне было трудно на это решиться, — попытался объяснить я. — Я же говорил тебе, что был знаком с Бетти несколько лет назад, и тогда она мне нравилась. Я не понимал, насколько сильно меня к ней влечет, до самого последнего времени. Я чуть не опоздал. Поэтому у меня не было выбора. Я должен был спасти ее. Наверное, подобные чувства тебе не совсем понятны...
Он снова рассмеялся.
— Конечно, я понимаю, что можно заботиться о ком-то! — перебил меня Морри. — Почему, интересно, я решил покончить с губернатором Кейссоном? По вине этого ублюдка город не стал покупать профессиональную футбольную команду — мою любимую!
1 2 3 4 5