И тут плечи Кольтера застряли в узком лазе. Он отполз назад, развернулся ногами вперед, сделал глубокий вдох и предпринял еще одну попытку. Теперь он пытался ввинтиться в нору, пятясь задом.
И опять узкий лаз не пустил его в заветную прохладу норы. Кольтер посетовал на свою широкую кость. Но выбора не было. Он уже едва мог дышать, туннель теперь был почти полностью заполнен водой, и она все прибывала, угрожая затопить его.
Неужели это конец? Туннель, ведущий в ад… Кольтер рванулся еще раз, напрягая истощенные мышцы, и сумел протолкнуть ноги, которые свободно повисли в норе. Этот рывок выдавил остатки воздуха из его груди. Все прибывающая вода полностью заполнила туннель, размыв узкий лаз. Сделав последнее отчаянное усилие, Кольтер ввалился в спасительную пустоту. Сладкий животворящий воздух ворвался в легкие. Боже, какое блаженство.
Джон долго лежал неподвижно, ощущая, как поднимается и опускается грудь, прислушиваясь к биению сердца. Других звуков не было. Спустя некоторое время бешеные толчки крови утихли. Но Кольтер продолжал в изнеможении упиваться воздухом, насыщенным кислородом. Где-то снаружи, при ярком солнце, раздался угрюмый крик выпи. Вдалеке откликнулся болотный ястреб. Кольтер даже не пытался шевелиться. Силы покинули его, и он просто лежал на полу норы, пытаясь собраться с мыслями. Но в голове было пусто.
Ему нужна была пища – и немедленно. Он чувствовал себя слабым и больным. Сердце теперь билось ровнее, но то и дело сбивалось с ритма, пропускало удар-два, а потом бежало куда-то, словно расшалившийся ребенок. Все тело покалывало.
– Не останавливайся, только не сейчас, пожалуйста, – молитвенно шептал он.
Снаружи неслись какие-то звуки. Правда, человеческих голосов до сих пор слышно не было, и Джон провалился в сон без сновидений, похожий на смерть. Пока он спал, ничто, кроме привычных болотных звуков, не нарушило его сон: словно куры, кудахтали древесные жабы, фыркали и трещали леопардовые лягушки. Изредка доносился звук рвущейся о гвоздь ткани – это лягушки-щуки подавали голоса. И время от времени этот гомон перекрывал бас лягушки-вола.
Кольтер проснулся, когда наступил вечер – хотя он и не мог знать этого наверняка в кромешной тьме пещеры; Его единственной мыслью была благодарность судьбе, что он еще жив. Однако каким-то чутьем он чуял, что преследователи где-то рядом. Точно сказать, как долго он спал, Кольтер не мог, но суставы затекли, и теперь болезненная дрожь охватила все тело. В горле пересохло и глотать было больно.
Перевернувшись на живот, Джон просунул голову в туннель и напился воды. Она была неплоха на вкус, холодная и чуть-чуть отдавала мхом. Он пил долго, стараясь с каждым глотком выгонять из себя лихорадку. Потом отполз в глубину пещеры и сел. Было холодно и сыро.
Кольтер припомнил кое-что о бобрах и об их повадках. Любопытные твари, во многом похожие на людей. Дома они строили так, что была отдельная нора, где они укрывались от непогоды, и отдельное помещение для хранения запасов, некое подобие кухни или кладовой, обычно рядом с основной норой. Спали они на особых полатях, и никогда на сыром полу норы. Пошарив в темноте, Кольтер нащупал их, где-то на высоте дюймов пятнадцати над полом. Полати были покрыты свежими полосками ольховой коры. Да будут благословенны эти маленькие запасливые хозяева, подумал он, заползая на полати и зарываясь в подстилку. Спустя несколько минут Джон почувствовал, что согрелся. Мозги снова заработали.
Как же индейцы называют бобра?
Амик.
Он попробовал слово на язык. Амик, поблагодарил он, спасибо за то, что согрел меня. Затем, спохватившись, воздал хвалу Богу за то, что сохранил ему жизнь.
Надолго ли? Неотвязный томительный страх охватил его, В мозгу возникали и расплывались туманные образы. Большой мертвый лось выпрыгнул из топи, встряхнулся. Огромный бобер, раза в два больше самой норы, выплыл из воды с лилией в зубах. Кольтер сжался до размеров муравья и упал в свистящий водоворот. Кружась в нем, он опять потерял сознание.
А когда очнулся, в голове была только одна мысль. Еда. Нужно было хоть что-нибудь съесть. Он вспомнил бобровые кладовые, которые им с Поттсом случалось разрывать. Животные были вегетарианцами. Но наряду с несъедобной осокой в их нехитрый рацион входили и съедобные ягоды. Кольтер начал шарить в темноте, передвигаясь на четвереньках, в поисках отверстия, которое, как он предполагал, могло вести в кладовую.
Нора была огромной. Продвигаясь на четвереньках по периметру, он размышлял о жизни бобров, об их каналах, запрудах, дамбах, поражаясь их умению строить норы из земли и бревен со стенами толщиной в четыре фута, с валами, укрепленными осиной, ольхой и ивой. Пищи они запасали множество, воды у них всегда было в достатке; в общем, жили они так, что и человек позавидовал бы. А человек, помимо койотов, диких котов и росомах, был их злейшим врагом. Только теперь, укрывшись за стенами бобровой норы, Кольтер вспомнил, у скольких трудолюбивых и добрых зверьков отнял он жизнь. Однажды утром он в одиночку отловил девяносто шесть бобров. А теперь его жизнь стоила меньше, чем жизнь любого из них. Весьма неприятное чувство.
Шаря по стенам руками, он наконец нащупал отверстие. Возможно, другой выход. Он пополз туда, его широкие плечи царапались о сужающиеся стены из земли и древесины. Ему удалось протиснуться в соседнее помещение. Вход в него был достаточно широким, возможно, для того, чтобы легче затаскивать туда запасы еды – ветки с листьями.
Похоже на столовую, подумал Джон. Так оно и было: обеденная нора. И, судя по всему, не пустая. Клацанье зубов ясно давало понять, что где-то рядом прятался бобер. Кольтер почти чувствовал тепло его тела. Вообще-то бобры животные миролюбивые и редко дерутся между собой и со своими врагами. Слишком они умны для этого. Но злить их не стоит. Кольтер пару раз был свидетелем того, как, рассвирепев, они бросаются на врага. Их мощные зубы рвут плоть, как бумагу.
Издав предупреждающее шипение, бобер попятился прочь от Кольтера. Джон закрыл руками лицо. Не имея возможности видеть в темноте, он был абсолютно беспомощен. Бобер защелкал зубами.
Только теперь Кольтер понял, что загораживает животному единственный выход из помещения. Он медленно прижался к боковой стене норы. Послышался скрежет когтей перепончатых лап, и бобер выскользнул в большую нору. Кольтер, который еще быстрее отполз назад, уткнулся головой в кучу сваленных веток. Пошарил вокруг руками. Улыбнулся. Золотая жила. Бобровая столовая была к его услугам. Чего в ней только не было: масса еды – осока, ягоды, кувшинки, крапива, грибы, коровий пастернак, камыш, репейник, корни ириса.
Удовлетворенно вздохнув, он принялся выбирать из кучи ягоды. Ягоды были свежие, и он жадно отправлял их в рот, сок стекал по подбородку, раздражая ножевую рану. Съев все ягоды, Джон перешел на пастернак и грибы. В отличие от сладких сочных ягод, они были сухие и горьковатые. Специфический, почти мясной вкус напомнил ему о том, как он любил собирать большие золотисто-оранжевые лисички. Мухоморов и поганок в лесу было тоже без счета, но бобры, так же, как и Кольтер, умели отличать съедобные. Запасенные бобрами грибы были вполне ничего, хотя и суховаты. Он продолжал набивать себе рот. Глотать было трудно, горло болело. Но спазмы в желудке начали проходить. Кольтер нашел настоящий деликатес – молодой побег королевского папоротника. Съел его. Среди травы и корней нашлось немного водяного кресса, совсем свежего. Пережевывая его, он почувствовал страшную жажду. На этот раз он напился до ломоты в зубах, ледяная вода успокоила разум и дух, облегчила боль в горле.
Поев, Кольтер ощутил усталость. Насытившись впервые за два дня, он решил не возвращаться в основную нору, попробовав устроиться здесь. Хотя в кладовой не было полатей, он отыскал небольшую возвышенность, отгороженную ольховыми палками, возможно, место, где спали бобрята, пока их матери занимались хозяйством. Кольтер укрылся мягкой корой и мгновенно уснул.
– Когда-то, – говорил Длинная Рука, сидя возле костра и жмурясь на пляшущее пламя, – всю эту местность населял бобровый народ. И ему пришлось строить эти плотины для защиты от посягательств Койота. Он делал свои дамбы из гор. Они делали свои из грязи и дерева. Но оказалось так, что они были лучшими строителями и победили. Бобер – священное существо, его нельзя дурачить. Поджигать норы – плохое дело, и когда-нибудь мы за это поплатимся. Это все, что я хотел сказать.
Огонь, скачущий по хвойной древесине в костре, громко затрещал, словно в подтверждение его слов. Воины кивнули, сказав «Хай» в знак согласия. Бешеное пламя заплясало в глазах Каменного Лица. Для него не было другого пути. Они потратили целый день на поиски Белобрового, но нашли только размытые следы раненого лося. Белобровый опять сумел выбраться из леса, оставив их с носом.
– Тот, кого мы ищем, – сказал Каменное Лицо, – всего-навсего человек. Я видел его кровь, и она такая же красная, как наша.
– Пусть мальчик, Брат Енота, расскажет, что видел, – предложил один из мужчин.
Глаза воинов обратились на подростка. Мальчик облизнул губы и бессмысленно уставился на огонь. У него не было дара рассказчика, но, если они хотят, он скажет им то, что видел. Багровый кровоподтек на переносице указывал место, куда ударил Белобровый.
Он заговорил не как мальчик, но как муж:
– Как вы знаете, я видел того, кого называют Белобровым. Он сошел с небес и опустился на все четыре ноги. Он посмотрел мне в лицо. Я не мог смотреть на него долго, и потому не запомнил, как он выглядит.
Брат Енота следил, как молчаливый дымок поднимается в огромный дымоход ночи и смешивается с дымом от костров звездных людей.
– Его кровь, – продолжил он, – может, и похожа на нашу. Но говорят, что даже большие медведи на небесах роняют свою кровь на землю в это. время года и делают листья красными.
– Белобровый – человек, и ничего более… – нахмурился Каменное Лицо.
Кое-кто закивал в знак согласия. Один или двое даже рассмеялись, но потом оглянулись через плечо в темноту.
– Время пришло, – объявил Каменное Лицо. Воины встали на ноги и каждый взял по факелу.
– Ищите сначала маленькие норы, – сказал им Каменное лицо. – И если увидите Белобрового, кричите совой, чтобы я знал.
У костра остались только мальчик, Брат Енота, и старик, Длинная Рука. Остальные унесли в темноту свои огни.
Снаружи норы, в которой спал Джон Кольтер, теперь слышались другие, ночные, шумы. Где-то далеко раздавался чистый и холодный лай лисицы. Лягушачий концерт умолк. Как большое ворсистое одеяло, ночь легла на болото. Кольтер проснулся, прислушался. Доносился плеск воды, другие звуки, которые он не мог определить. Он слушал, выгнув шею.
Потер руки ладонями и почувствовал твердую засохшую грязь. Ощупал лицо, грудь. Грязь обволакивала его, как темнота.
Это хорошо, меня нелегко будет разглядеть. Кольтер знал, что в потолке кладовой есть слабая точка, место, где бобры оставляют отверстие для вентиляции, идентичное дымоходам индейских вигвамов.
Нащупав нож, Кольтер встал на колени и воткнул лезвие в изогнутую куполообразную крышу кладовой. Он начал медленно прощупывать потолок, втыкая нож все глубже и глубже.
Вдруг раздался треск. Шаги. По крыше кладовой шел человек. Кольтер слышал над головой скрипучие шаги. Палки, укреплявшие крышу, начали ломаться и падать. Внезапно перед лицом Кольтера возникла чья-то нога. Он схватил ее и одним рывком сдернул человека вниз. Тот тяжело упал на пол.
Кольтер бросился на него с ножом. Но воин двигался быстро, и нож вонзился в ольховую загородку.
Человек ухватил Кольтера за шею, и оба принялись кататься по полу, рыча и обмениваясь ударами, стараясь провести смертельный захват. Кольтер потерял нож; он был где-то под ними.
Возникшее из ниоткуда колено ударило Кольтера по голове. В глазах полыхнули яркие искры. Он тяжело упал. Руки воина все туже сжимали шею. Отплевываясь, Кольтер шарил в темноте пальцами по голове противника, нащупал что-то мягкое, сильно потянул вниз.
Пучок волос, который он сжал в руке, дал ему шанс поторговаться за свою жизнь…
Теперь, как только человек начинал сильнее сжимать его горло, Кольтер тянул волосы назад, тянул и тянул до тех пор, пока не чувствовал, что захват слабеет. А однажды он изловчился и смог откинуть назад голову воина.
Темнота разразилась рычанием, голова задергалась, но вернулась обратно. Он снова потянул хвост волос, и вновь голова вернулась назад. Всякий раз Кольтер слышал щелканье позвонков, но человек, сомкнувший смертельный захват на его шее, не разжимал рук.
Они катались по норе, то и дело натыкаясь на отточенные бобровыми зубами острые колья. Вдруг Кольтер почувствовал, что раскаленный обруч соскользнул с шеи. Живая удавка лопнула. Не теряя времени, он собрал все силы и тянул волосы до тех пор, пока неприятный треск не возвестил ему о том, что дело сделано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30