Свенссон: Я этого не знал. Я просто проезжал мимо…
Бек: Будет лучше все изложить по порядку. Расскажите, что вы делали в течение дня в среду.
С.: Мой отпуск начался в понедельник, так что в среду я был свободен. Утром ничего особенного не делал, просто болтался дома. Постирал рубашки и нижнее белье. На завтрак съел яичницу и выпил кофе. Вымыл посуду и отправился за покупками. Я пошел в универсам на площади Вэрнхемсторьет, это не самый близкий ко мне магазин, но просто хотелось убить время. У меня мало знакомых в Мальмё, всего несколько товарищей по работе, но сейчас время отпусков, и все разъехались. Сделав покупки, вернулся домой. Было очень жарко, и мне не хотелось больше выходить. Я лег на кровать и стал читать книгу. К вечеру стало прохладнее, и в половине седьмого я поехал на велосипеде в тир.
Б.: В какой тир?
С.: В тир, где я обычно стреляю, в Лимхамне.
М.: У вас был с собой револьвер?
С.: Да, его можно оставлять в клубе, но я обычно беру его с собой.
Б.: Продолжайте.
С.: Я пострелял с час. Вообще-то у меня нет на это денег, ведь все это довольно дорого: патроны, членские взносы, но надо же иметь хоть какое-то удовольствие.
М.: Давно ли у вас револьвер?
С.: Довольно давно. Я купил его лет десять назад, когда выиграл деньги в лотерее. Я всегда любил стрелять. Когда я был мальчишкой, мне всегда хотелось иметь духовое ружье, но родители у меня были бедные, они не могли и не желали его покупать. Больше всего мне нравилось ходить в тир и стрелять в жестяных оленей.
Б.: Вы хорошо стреляете?
С.: Да, могу сказать, хорошо. Я несколько раз выигрывал на соревнованиях.
Б.: Продолжайте.
С.: Когда я кончил стрелять, то поехал на велосипеде в город.
М.: А револьвер?
С.: Он лежал в коробке на багажнике. Я ехал по велосипедной дорожке вдоль гавани Лимхамн, потом мимо музея и здания суда. На углу Норра Валльгатан и Хампгатан мне пришлось остановиться из-за красного света, и тут я его увидел.
М.: Виктора Пальмгрена?
С.: Да. В окне «Савоя». Он стоял, а за столом сидело много людей.
М.: Вы сказали раньше, что никогда не видели Пальмгрена. Как же вы узнали, что это он?
С.: Я много раз видел его фото в газетах.
Б.: И что вы сделали?
С.: Я, по правде сказать, не думал, что я делаю, и одновременно я знал, что я сделаю. Трудно объяснить. Я проехал мимо входа в «Савой» и поставил велосипед. Вынул револьвер из коробки и сунул за пазуху. Сначала зарядил его, людей вокруг не было, я стоял спиной к улице и, держа револьвер в коробке, зарядил два патрона.
Затем вошел в ресторан и выстрелил ему в голову. Он упал на стол. Я увидел, что ближайшее окно открыто, вылез через него и пошел к велосипеду.
М.: Вы не боялись, что вас задержат? Ведь в ресторане было много людей.
С.: Я об этом не думал, мне нужно было только убить этого дьявола.
Б.: Видели ли вы, что окно открыто, до того, как вы вошли?
С.: Нет, я об этом не думал. Я и не думал, что смогу уйти. И только когда увидел, что он упал, а на меня никто не обращает внимания, я начал думать о том, как оттуда выбраться.
Б.: Что вы сделали потом?
С.: Я положил револьвер снова в коробку и поехал через мост мимо гавани. Я не знал точно, когда отходят суда, но знал, что катера на подводных крыльях отходят каждый час. На часах водной станции было двадцать минут девятого, я поехал к зданию, где проверяют молочные изделия, и поставил велосипед там. Потом пошел и купил билет на катер. Коробку с револьвером взял с собой. Мне казалось странным, что меня не ищут. Когда катер отошел, я стоял на палубе, стюардесса сказала, чтобы я спустился вниз, но я не послушался и продолжал стоять до тех пор, пока мы не дошли почти до середины Зунда. Там я бросил коробку с револьвером и патронами в море, спустился вниз и сел.
Б.: Вы знали, куда пойти в Копенгагене?
С.: Нет, точно не знал. Я мог думать сразу только о чем-нибудь одном.
Б.: Что вы делали в Копенгагене?
С.: Бродил по городу. Зашел в кафе, выпил пива. Потом решил поехать в Стокгольм повидаться с женой.
Б.: Деньги у вас были?
С.: У меня была тысяча крон, я получил жалованье за два месяца, поскольку уходил в отпуск.
Б.: Продолжайте.
С.: Сел на автобус, доехал до аэродрома и взял билет на самолет в Стокгольм. Я, конечно, не назвал своего имени.
Б.: Который был час?
С.: Около двенадцати. Я просидел там до утра; самолет вылетал в семь двадцать пять. В Стокгольме я сел на автобус до аэровокзала, пошел к жене и детям. Они живут на Нортульсгатан.
М.: Сколько времени вы пробыли у них?
С.: Час, может быть, два.
М.: Когда вы снова приехали сюда?
С. В понедельник вечером.
Б.: Где вы жили в Стокгольме?
С.: В пансионате на Уденсгатан. Не помню, как он называется.
М.: Что вы здесь делали после возвращения?
С. Ничего особенного. Я не мог пойти в тир пострелять, потому что револьвера у меня не было.
Б.: А велосипед?
С.: Ах, да, я забрал его, когда сошел с поезда.
М.: Меня удивляет одно: до того, как вы увидела Виктора Пальмгрена в окно в «Савое», вы не думали о том, чтобы его застрелить.
С.: Когда я увидел его и револьвер был со мной, то меня словно молнией поразила мысль — убить его проще простого. Поскольку я решил, то уже не думал о том, что будет потом. Как будто эта мысль впервые пришла мне в голову. Но подсознательно я не раз желал ему смерти.
Б.: Что вы почувствовали, когда прочли в газетах… вы же читали газеты на другой день?
С.: Да.
Б.: Что вы думали, когда узнали, что он, возможно, выживет?
С.: Я был зол на самого себя, что стрелял так плохо. Подумал, что следовало бы выстрелить несколько раз, но я не хотел ведь ранить никого другого, и мне, кстати, показалось, что он умер сразу.
Б.: А теперь? Что вы чувствуете теперь?
С.: Я рад, что он умер.
М.: Сделаем перерыв. Вам нужно поесть.
Мартин Бек выключил магнитофон.
— Остальное прослушаешь один, — сказал он Скакке. — Когда я уеду.
XXX
Поздно вечером в субботу двенадцатого июля Мартин Бек сидел один за столом в ресторане «Савой». Он заранее упаковал свой чемодан и сам отнес его в холл. Теперь его никто не дергал, и он собирался ночным поездом выехать в Стокгольм.
Он поговорил по телефону с Мальмом, который казался очень довольным и все время повторял:
— Значит, никаких осложнений? Прекрасно, просто прекрасно.
В ресторане было уютно: и роскошно, и в то же время просто.
Свет свечей отражался в огромных серебряных судках. Тихо беседующие посетители. Их не настолько много, чтобы они раздражали, но и не настолько мало, чтобы чувствовать себя одиноким. Кельнеры в белых куртках, кланяющийся метрдотель, маленький, непрерывно поправляющий манжеты.
Мартин Бек начал с виски в баре, а в ресторане заказал камбалу. К ней взял водки, настоянной на каких-то таинственных травах и очень вкусной. А теперь пил кофе с ликером.
Все было прекрасно. Хорошая еда, хорошие напитки, прекрасное обслуживание, а за открытыми окнами теплый летний вечер. К тому же успешно законченное дело. У него должно быть прекрасное настроение, но его не было. Он почти не видел, что происходит вокруг. Вряд ли замечал даже, что ест и пьет.
Виктор Пальмгрен умер.
Исчез навсегда, и никто о нем не сожалеет, за исключением международных финансовых акул и представителей подозрительных режимов в далеких странах. Но они скоро привыкнут обделывать дела с Матсом Линдером, и разницы, в сущности, никакой не будет.
Шарлотта Пальмгрен теперь очень богата и независима.
Перед Линдером и Хофф-Енсеном открывается блестящее будущее.
Хампус Бруберг, наверное, сумеет избежать нового ареста, и целая армия хорошо оплачиваемых юристов докажет, что он ничего не украл, не пытался вывезти акции за границу и вообще не сделал ничего незаконного. Его жена и дочь уже в безопасности в Швейцарии или в Лихтенштейне, в их распоряжении жирные банковские счета.
Хелена Ханссон, по-видимому, получит какое-то наказание, но не такое уж серьезное, чтобы в ближайшем будущем не вернуться к своему ремеслу.
Остается только подсобный рабочий, которого в свое время будут судить за убийство, возможно преднамеренное, а потом лучшие свои годы ему придется гнить в тюрьме. Мартин Бек, комиссар по уголовным делам, чувствовал себя скверно.
Он заплатил по счету, взял чемодан и направился по мосту Мэлар к станции. Думал — сумеет ли он заснуть в поезде.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24