если это были скупщики икон, то они говорили про совсем другие оклады — ну, в смысле, которые рамы для икон! И тогда понятно, почему даже красивый и дорогой оклад не нужен им без «содержимого»!
— И ещё они собираются кого-то проучить… — протянул я.
— Вот-вот! — подхватила Фантик. — А по их виду, особенно старшего, я могу точно сказать: «проучить» они могут очень сурово, просто по-бандитски!
— Убить тех, кто их надул? — сдавленным от волнения голосом вопросил Ванька.
— Прямо не знаю, — Фантик задумчиво покачала головой. — Ясно только, что они подозревают обман — но ещё не уверены, кто именно их обманул.
— В общем, на этой «условленной встрече» может произойти что угодно, — подытожил я.
— Как пить дать! — сказал Ванька. — Ребята, нам надо придумать, как предотвратить преступление!
— Возможно, никаким преступлением и не пахнет, — заметил я. — В конце концов, это могли быть просто командировочные, говорившие про тяжёлую работу и про маленькие деньги, которые они за неё получат. И, возможно, они собираются поскандалить с кем-то, кто обещал им совсем другие оклады — в смысле, деньги — и не сдержал обещания. Ведь и Фантик не уверена, что видела именно скупщиков икон, верно, Фантик?
— Верно, — ответила она. — Я говорю лишь о том, что они были ПОХОЖИ на скупщиков икон. И что их разговор можно понимать в разном смысле, из-за двойного значения слов.
— А больше ты ничего не слышала? — спросил я.
— Больше ничего особенного. Они стали обсуждать, что им взять на обед. В итоге, заказали солянку по-боярски, фирменное блюдо «Северная заря», всякие закуски и бутылку финской водки на клюкве…
— Ничего себе! — присвистнул Ванька.
— Да, я всё это запомнила, потому что они обсуждали долго и тщательно, — кивнула Фантик. — А что такое «Северная заря», я в меню поглядела, мне название было интересно. Это сёмга, запечённая в соусе из креветок и белого вина, а гарниром к ней мочёная морошка и ещё что-то…
— Словом, набрали самых дорогих блюд и обед им влетел в копеечку! — сказал я. — И вы хотите сказать, что командировочные, которых дурят с деньгами, завалив непосильной работой за гроши, могут позволить себе так отрываться? Нет, ребята, так «скромненько» пообедать могли только скупщики икон, тут и сомневаться нечего!
— Но тогда что они затевают? — вопросил Ванька.
— Если бы мы знали! — с досадой вздохнул я.
— Но мы можем это выяснить! — решительно заявила Фантик. — Завтра же отправимся в город и попробуем за ними проследить.
— Если они собираются кого-то «проучить», то завтра уже будет поздно, — сказал мой братец.
— Не думаю, — возразил я. — Ты ж слышал, их, вроде, кто-то облапошил, но они ещё не уверены, кто. Такие люди не будут действовать с бухты-барахты. Они сперва твёрдо выяснят, кто их обидчик, а уж потом начнут действовать. Им лишняя пыль ни к чему. И потом, у нас есть ещё одна зацепка. Судя по всему, они приобрели какой-то оклад без иконы, причём икону им обещали отдать потом. Оклад этот большой и тяжёлый, судя по их разговору. Один из молодых считает сам оклад настолько ценным, что готов таскать его на себе, а их старшему оклад без иконы на фиг не нужен. Странная ситуация, а? Я думаю, во время рыбалки нам надо порасспросить Гришку. Он знает все о таких делах, вот пусть и расскажет нам, в каких случаях оклад может продаваться — или иметь ценность — отдельно от иконы, и в каких случаях оклад могут снять с иконы и отдать отдельно, наперёд — скажем, как залог сделки. Я уверен, что все такие случаи — особые. И когда мы будем знать, чем они особые, то мы уже не будем блуждать в потёмках!
— А ведь правильно! — сказала Фантик. — Это ты дельно мыслишь.
— Может, нам Гришку привлечь? — оживлённо предложил мой братец. — Если надо будет следить за ними, или, скажем, потолковать с теми, кто им продаёт иконы, то лучше Гришки никого нет!
— Это мы продумаем, — сказал я. — Но, пожалуй, пока что нам к Гришке обращаться не стоит. У него, небось, своих забот по горло. И потом, мы не знаем, не впустую ли всё, что мы затеваем. Если они действуют в рамках закона…
— Как же, жди! — насмешливо ввернул мой братец.
— Борька прав, — поддержала меня Фантик. — Тут такой случай, что лучше семь раз отмерить, прежде чем отрезать. Начинать действовать надо тихо-тихо, не привлекая лишних людей… и лишнего внимания.
— И всё равно мы больше ничего особенного не надумаем, — сказал я. — Слишком мало мы ещё знаем. Так что давайте готовиться к рыбалке, времени остаётся не так много.
С этим все согласились, и мы с Ванькой, покинув Фантика в её комнате, чтобы она передохнула и переоделась, спустились в свою.
— Я попробую поставить донные удочки, — сказал Ванька, перебирая своё рыболовное снаряжение. — Хорошо бы попался здоровущий сом!
— Донные удочки? — я укладывал в рюкзак лёгкую непромокаемую куртку, свитер, шерстяные носки и сапоги. — Я бы не стал с ними связываться. Мороки много, а толку… Когда тебе в последний раз попадался крупный сом? И потом, не забывай, мы будем по горло заняты тем, чтобы ставить и тащить сети.
— А я все равно попробую! — заявил мой братец. — Ведь и веса в них нет, и места они не занимают… Так что почему бы не взять?
— Ну и бери, — сказал я. — Разве кто против?
— А бинокль возьмём? — спросил Ванька, извлекая наш большой полевой бинокль. То есть, вообще-то бинокль был отцовским, но постоянно находился у нас — у отца был ещё один, помощнее.
— Ты думаешь, бинокль может понадобиться? — с сомнением спросил я. — Нам ведь особо нечего будет выглядывать, да к тому же в темноте…
— Все равно интересно! — Ванька навёл бинокль в окно и стал подкручивать настройку. — Ух ты! Вон тот теплоход, который так далеко, сразу будто прыгнул навстречу!
Вдали по озеру величественно и плавно скользил большой туристский теплоход, белый, трёхпалубный, в разноцветных флажках. И весёлая музыка с него доносилась — все как положено. Люди на палубах с расстояния казались яркими пятнышками. Но в бинокль, конечно, можно было различить не только все их движения, но даже их лица.
— Похоже, теплоход хочет причалить к главной городской пристани, — сообщил Ванька. Главная пристань, в отличие от пристани спасательной станции и небольшого причала для пароходиков ближних рейсов, находилась за изгибом озёрного берега, почти у того места, где начинался судоходный канал, соединявший наше озеро с другим, и поэтому с острова была не видна. — Народ кишмя кишит на палубе, готовясь сойти на берег. Ой, там целая делегация священников тоже кишит — наверно, по нашу душу!
Мне доводилось рассказывать, что в нашем краю полным-полно всяких древних чудотворных источников, захоронений святых отшельников и прочих мест, к которым в последние годы наладилось настоящее паломничество. Поскольку многие из этих священных мест расположены в лесах в глубине заповедника, иногда километрах в двадцати от дорог и прочей «цивилизации», то группы священников и верующих очень часто обращаются к отцу, чтобы он сопроводил их. Без него они могут просто заблудиться. Отец всегда сопровождает эти группы с терпением и кротостью. Ну, кроме тех случаев, когда ему удаётся изящно «сплавить» их отцу Василию и вернуться к неотложным делам заповедника. Поэтому любого священника, появляющегося в наших местах, мы заранее воспринимаем как потенциального «охотника на отца».
— Дай поглядеть, — попросил я.
— Подожди секунду! — сказал Ванька. — Там что-то интересное, — он так и впился глазами в окуляры бинокля.
— Что? — спросил я. — Что ты там разглядел?
— Да сейчас! — отмахнулся мой братец. — Не тереби, а то что-нибудь пропущу!
Мне стало совсем интересно.
— Да хоть скажи, что происходит!
— Такое происходит, такое происходит!.. — сообщил Ванька. — Просто охренеть можно!
Потеряв терпение, я попробовал вырвать бинокль у него из рук, чтобы поглядеть самому. Ванька, вцепившись в бинокль как клещами, завизжал и стал брыкаться, стараясь попасть мне под коленку. Я всё-таки вырвал у него бинокль и стал смотреть в окно, подставив Ваньке спину для тумаков.
Но он быстро остыл. Едва бинокль оказался у меня в руках, он заорал:
— Вон туда смотри, вон туда! На корму!
Я сначала не очень понял, что его так взбудоражило, а потом разобрался.
Среди людей на верхней, прогулочной палубе выделялся крупный, плотного сложения человек, с рыжеватой бородой и добродушным лицом. Одной рукой он взялся за поручень, другой придерживал под мышкой что-то тёмное, одну ногу перенёс через борт, нащупывая ступеньки верёвочной лестницы, которая тянулась до самой воды, а другой ещё опирался на палубу — и, судя по выражению его лица, обращался к столпившимся вокруг него с преувеличенно торжественной речью. Переведя бинокль вниз, я увидел, что к верёвочной лестнице уже подошёл один из катерков спасательной службы. Опять направив бинокль на покидавшего корабль, я увидел, как он рискнул на секунду широко расправить руки и вскинуть голову — я узнал преувеличенно пародийный жест героев «Титаника» — при этом тёмный комок у него под мышкой взвился и трепетнул на ветру, и я понял, что это какая-то одежда.
— У него там, под мышкой… — прошипел мне в ухо мой братец. — Это ряса! Он её снял после того, как капитан что-то прокричал в матюкальник и от спасательной станции отошёл катерок — видно, чтоб не запутаться, снял! Интересно, чего он хочет?
Рыжебородый человек, оказавшийся священником, торжественным жестом попрощался со всеми присутствующими — при этом, как я разглядел, многие старались ему подыгрывать, кто-то трагически заламывал руки, кто-то утирал слезу — и стал спускаться по верёвочной лестнице. Спасатели помогли ему перебраться в катерок, а потом катерок отошёл от теплохода — и направился к острову, в нашу сторону!
— Он плывёт сюда! — сообщил я.
Этого Ванька вынести уже не мог. Изловчившись и вырвав у меня бинокль, он с ещё большей жадностью прильнул к окулярам.
— Точно, сюда! — завопил он. — И… И он показывает рукой прямо на нас! На наш дом!
— Неужели он и впрямь едет к нам? Слушай, надо бы предупредить отца — вдруг это кто-то из его друзей! — и я опрометью выскочил из комнаты. Ванька — следом за мной.
Взрослые сидели в большой гостиной вокруг журнального столика, пили кофе и неспешно беседовали.
— Папа! — заорал я. — Папа! Там какой-то священник снял рясу, спустился с теплохода в катерок, по верёвочной лестнице, и плывёт к нам!
— Неужели?.. — отец вскочил. — Или это ошибка, или это может быть только… Дай бинокль! — он забрал у Ваньки бинокль, подбежал к окну и стал смотреть. — Ну, точно, — сказал он после паузы. — Узнаю старого друга. Надо бы выйти встретить его на берег. Вы все получите большое удовольствие от знакомства с ним.
— Кто это? — с любопытством спросил дядя Серёжа.
— Через десять минут познакомитесь, — ответил отец. Он вышел из дому и свистнул Топу. — Топа, за мной! Пошли встречать дорогого гостя!
Топа припустил к берегу рядом с отцом, а все мы дружной компанией поспешили вдогонку. Даже Фантик выскочила, услышав шум и поняв, что происходит нечто очень интересное.
Стоя в катерке, быстро приближавшемся к берегу, наш гость опять облачился в рясу и теперь двигался навстречу нам во всём величии. А на берегу, на валуне у самой кромки озера, высилась мощная фигура отца — мы подходили против солнца, поэтому отец смотрелся цельным тёмным силуэтом. Рядом с отцом был другой тёмный силуэт, сидящего Топы, настолько чёткий на фоне неба, будто он был тщательно вырезан из бумаги. Словом, картинка была ещё похлеще тех, которые иногда можно увидеть среди иллюстраций в книгах о пиратах и морских приключениях.
Увидев отца, наш гость приветственно замахал рукой. Через пять минут катерок ткнулся носом в берег, священник аккуратно выбрался из него и пошёл ему навстречу.
— Отец Валентин! Сколько лет, сколько зим! Как я рад вас видеть!
— Я тоже рад несказанно, — ответил отец Валентин. — Подумал, что лучше будет прямиком… А это, значит, ваш замечательный Генерал Топтыгин? Слышал о нём, слышал, а вот познакомиться довелось только сейчас… Да, так о чём я?
— О том, что вы спрыгнули с теплохода, чтобы побыстрее до нас добраться, так?
— Приблизительно так… Здравствуйте, дорогие мои! — обратился он ко всем нам. — Я так понимаю, вы наблюдали моё торжественное отбытие с этого океанского лайнера?.. Кто-то скажет, что я позорно бежал от своего долга, но, на самом деле, мной двигала одна мысль — побыстрее увидеть вас. Как представил, что мы ещё минут сорок будем добираться до городской пристани и кантоваться к ней, а потом мне ехать по городу в обратном направлении и искать лодку… Ну уж нет, думаю, и говорю капитану: «Послушай, любезнейший, нельзя ли вызвать лодку вон с того причала, где вывеска спасательной станции, чтобы меня подобрали и подвезли прямо вон к тому дому…» Что этот дом — ваш, я догадался сразу, слишком яркие и подробные имелись у меня описания!
— И что капитан?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
— И ещё они собираются кого-то проучить… — протянул я.
— Вот-вот! — подхватила Фантик. — А по их виду, особенно старшего, я могу точно сказать: «проучить» они могут очень сурово, просто по-бандитски!
— Убить тех, кто их надул? — сдавленным от волнения голосом вопросил Ванька.
— Прямо не знаю, — Фантик задумчиво покачала головой. — Ясно только, что они подозревают обман — но ещё не уверены, кто именно их обманул.
— В общем, на этой «условленной встрече» может произойти что угодно, — подытожил я.
— Как пить дать! — сказал Ванька. — Ребята, нам надо придумать, как предотвратить преступление!
— Возможно, никаким преступлением и не пахнет, — заметил я. — В конце концов, это могли быть просто командировочные, говорившие про тяжёлую работу и про маленькие деньги, которые они за неё получат. И, возможно, они собираются поскандалить с кем-то, кто обещал им совсем другие оклады — в смысле, деньги — и не сдержал обещания. Ведь и Фантик не уверена, что видела именно скупщиков икон, верно, Фантик?
— Верно, — ответила она. — Я говорю лишь о том, что они были ПОХОЖИ на скупщиков икон. И что их разговор можно понимать в разном смысле, из-за двойного значения слов.
— А больше ты ничего не слышала? — спросил я.
— Больше ничего особенного. Они стали обсуждать, что им взять на обед. В итоге, заказали солянку по-боярски, фирменное блюдо «Северная заря», всякие закуски и бутылку финской водки на клюкве…
— Ничего себе! — присвистнул Ванька.
— Да, я всё это запомнила, потому что они обсуждали долго и тщательно, — кивнула Фантик. — А что такое «Северная заря», я в меню поглядела, мне название было интересно. Это сёмга, запечённая в соусе из креветок и белого вина, а гарниром к ней мочёная морошка и ещё что-то…
— Словом, набрали самых дорогих блюд и обед им влетел в копеечку! — сказал я. — И вы хотите сказать, что командировочные, которых дурят с деньгами, завалив непосильной работой за гроши, могут позволить себе так отрываться? Нет, ребята, так «скромненько» пообедать могли только скупщики икон, тут и сомневаться нечего!
— Но тогда что они затевают? — вопросил Ванька.
— Если бы мы знали! — с досадой вздохнул я.
— Но мы можем это выяснить! — решительно заявила Фантик. — Завтра же отправимся в город и попробуем за ними проследить.
— Если они собираются кого-то «проучить», то завтра уже будет поздно, — сказал мой братец.
— Не думаю, — возразил я. — Ты ж слышал, их, вроде, кто-то облапошил, но они ещё не уверены, кто. Такие люди не будут действовать с бухты-барахты. Они сперва твёрдо выяснят, кто их обидчик, а уж потом начнут действовать. Им лишняя пыль ни к чему. И потом, у нас есть ещё одна зацепка. Судя по всему, они приобрели какой-то оклад без иконы, причём икону им обещали отдать потом. Оклад этот большой и тяжёлый, судя по их разговору. Один из молодых считает сам оклад настолько ценным, что готов таскать его на себе, а их старшему оклад без иконы на фиг не нужен. Странная ситуация, а? Я думаю, во время рыбалки нам надо порасспросить Гришку. Он знает все о таких делах, вот пусть и расскажет нам, в каких случаях оклад может продаваться — или иметь ценность — отдельно от иконы, и в каких случаях оклад могут снять с иконы и отдать отдельно, наперёд — скажем, как залог сделки. Я уверен, что все такие случаи — особые. И когда мы будем знать, чем они особые, то мы уже не будем блуждать в потёмках!
— А ведь правильно! — сказала Фантик. — Это ты дельно мыслишь.
— Может, нам Гришку привлечь? — оживлённо предложил мой братец. — Если надо будет следить за ними, или, скажем, потолковать с теми, кто им продаёт иконы, то лучше Гришки никого нет!
— Это мы продумаем, — сказал я. — Но, пожалуй, пока что нам к Гришке обращаться не стоит. У него, небось, своих забот по горло. И потом, мы не знаем, не впустую ли всё, что мы затеваем. Если они действуют в рамках закона…
— Как же, жди! — насмешливо ввернул мой братец.
— Борька прав, — поддержала меня Фантик. — Тут такой случай, что лучше семь раз отмерить, прежде чем отрезать. Начинать действовать надо тихо-тихо, не привлекая лишних людей… и лишнего внимания.
— И всё равно мы больше ничего особенного не надумаем, — сказал я. — Слишком мало мы ещё знаем. Так что давайте готовиться к рыбалке, времени остаётся не так много.
С этим все согласились, и мы с Ванькой, покинув Фантика в её комнате, чтобы она передохнула и переоделась, спустились в свою.
— Я попробую поставить донные удочки, — сказал Ванька, перебирая своё рыболовное снаряжение. — Хорошо бы попался здоровущий сом!
— Донные удочки? — я укладывал в рюкзак лёгкую непромокаемую куртку, свитер, шерстяные носки и сапоги. — Я бы не стал с ними связываться. Мороки много, а толку… Когда тебе в последний раз попадался крупный сом? И потом, не забывай, мы будем по горло заняты тем, чтобы ставить и тащить сети.
— А я все равно попробую! — заявил мой братец. — Ведь и веса в них нет, и места они не занимают… Так что почему бы не взять?
— Ну и бери, — сказал я. — Разве кто против?
— А бинокль возьмём? — спросил Ванька, извлекая наш большой полевой бинокль. То есть, вообще-то бинокль был отцовским, но постоянно находился у нас — у отца был ещё один, помощнее.
— Ты думаешь, бинокль может понадобиться? — с сомнением спросил я. — Нам ведь особо нечего будет выглядывать, да к тому же в темноте…
— Все равно интересно! — Ванька навёл бинокль в окно и стал подкручивать настройку. — Ух ты! Вон тот теплоход, который так далеко, сразу будто прыгнул навстречу!
Вдали по озеру величественно и плавно скользил большой туристский теплоход, белый, трёхпалубный, в разноцветных флажках. И весёлая музыка с него доносилась — все как положено. Люди на палубах с расстояния казались яркими пятнышками. Но в бинокль, конечно, можно было различить не только все их движения, но даже их лица.
— Похоже, теплоход хочет причалить к главной городской пристани, — сообщил Ванька. Главная пристань, в отличие от пристани спасательной станции и небольшого причала для пароходиков ближних рейсов, находилась за изгибом озёрного берега, почти у того места, где начинался судоходный канал, соединявший наше озеро с другим, и поэтому с острова была не видна. — Народ кишмя кишит на палубе, готовясь сойти на берег. Ой, там целая делегация священников тоже кишит — наверно, по нашу душу!
Мне доводилось рассказывать, что в нашем краю полным-полно всяких древних чудотворных источников, захоронений святых отшельников и прочих мест, к которым в последние годы наладилось настоящее паломничество. Поскольку многие из этих священных мест расположены в лесах в глубине заповедника, иногда километрах в двадцати от дорог и прочей «цивилизации», то группы священников и верующих очень часто обращаются к отцу, чтобы он сопроводил их. Без него они могут просто заблудиться. Отец всегда сопровождает эти группы с терпением и кротостью. Ну, кроме тех случаев, когда ему удаётся изящно «сплавить» их отцу Василию и вернуться к неотложным делам заповедника. Поэтому любого священника, появляющегося в наших местах, мы заранее воспринимаем как потенциального «охотника на отца».
— Дай поглядеть, — попросил я.
— Подожди секунду! — сказал Ванька. — Там что-то интересное, — он так и впился глазами в окуляры бинокля.
— Что? — спросил я. — Что ты там разглядел?
— Да сейчас! — отмахнулся мой братец. — Не тереби, а то что-нибудь пропущу!
Мне стало совсем интересно.
— Да хоть скажи, что происходит!
— Такое происходит, такое происходит!.. — сообщил Ванька. — Просто охренеть можно!
Потеряв терпение, я попробовал вырвать бинокль у него из рук, чтобы поглядеть самому. Ванька, вцепившись в бинокль как клещами, завизжал и стал брыкаться, стараясь попасть мне под коленку. Я всё-таки вырвал у него бинокль и стал смотреть в окно, подставив Ваньке спину для тумаков.
Но он быстро остыл. Едва бинокль оказался у меня в руках, он заорал:
— Вон туда смотри, вон туда! На корму!
Я сначала не очень понял, что его так взбудоражило, а потом разобрался.
Среди людей на верхней, прогулочной палубе выделялся крупный, плотного сложения человек, с рыжеватой бородой и добродушным лицом. Одной рукой он взялся за поручень, другой придерживал под мышкой что-то тёмное, одну ногу перенёс через борт, нащупывая ступеньки верёвочной лестницы, которая тянулась до самой воды, а другой ещё опирался на палубу — и, судя по выражению его лица, обращался к столпившимся вокруг него с преувеличенно торжественной речью. Переведя бинокль вниз, я увидел, что к верёвочной лестнице уже подошёл один из катерков спасательной службы. Опять направив бинокль на покидавшего корабль, я увидел, как он рискнул на секунду широко расправить руки и вскинуть голову — я узнал преувеличенно пародийный жест героев «Титаника» — при этом тёмный комок у него под мышкой взвился и трепетнул на ветру, и я понял, что это какая-то одежда.
— У него там, под мышкой… — прошипел мне в ухо мой братец. — Это ряса! Он её снял после того, как капитан что-то прокричал в матюкальник и от спасательной станции отошёл катерок — видно, чтоб не запутаться, снял! Интересно, чего он хочет?
Рыжебородый человек, оказавшийся священником, торжественным жестом попрощался со всеми присутствующими — при этом, как я разглядел, многие старались ему подыгрывать, кто-то трагически заламывал руки, кто-то утирал слезу — и стал спускаться по верёвочной лестнице. Спасатели помогли ему перебраться в катерок, а потом катерок отошёл от теплохода — и направился к острову, в нашу сторону!
— Он плывёт сюда! — сообщил я.
Этого Ванька вынести уже не мог. Изловчившись и вырвав у меня бинокль, он с ещё большей жадностью прильнул к окулярам.
— Точно, сюда! — завопил он. — И… И он показывает рукой прямо на нас! На наш дом!
— Неужели он и впрямь едет к нам? Слушай, надо бы предупредить отца — вдруг это кто-то из его друзей! — и я опрометью выскочил из комнаты. Ванька — следом за мной.
Взрослые сидели в большой гостиной вокруг журнального столика, пили кофе и неспешно беседовали.
— Папа! — заорал я. — Папа! Там какой-то священник снял рясу, спустился с теплохода в катерок, по верёвочной лестнице, и плывёт к нам!
— Неужели?.. — отец вскочил. — Или это ошибка, или это может быть только… Дай бинокль! — он забрал у Ваньки бинокль, подбежал к окну и стал смотреть. — Ну, точно, — сказал он после паузы. — Узнаю старого друга. Надо бы выйти встретить его на берег. Вы все получите большое удовольствие от знакомства с ним.
— Кто это? — с любопытством спросил дядя Серёжа.
— Через десять минут познакомитесь, — ответил отец. Он вышел из дому и свистнул Топу. — Топа, за мной! Пошли встречать дорогого гостя!
Топа припустил к берегу рядом с отцом, а все мы дружной компанией поспешили вдогонку. Даже Фантик выскочила, услышав шум и поняв, что происходит нечто очень интересное.
Стоя в катерке, быстро приближавшемся к берегу, наш гость опять облачился в рясу и теперь двигался навстречу нам во всём величии. А на берегу, на валуне у самой кромки озера, высилась мощная фигура отца — мы подходили против солнца, поэтому отец смотрелся цельным тёмным силуэтом. Рядом с отцом был другой тёмный силуэт, сидящего Топы, настолько чёткий на фоне неба, будто он был тщательно вырезан из бумаги. Словом, картинка была ещё похлеще тех, которые иногда можно увидеть среди иллюстраций в книгах о пиратах и морских приключениях.
Увидев отца, наш гость приветственно замахал рукой. Через пять минут катерок ткнулся носом в берег, священник аккуратно выбрался из него и пошёл ему навстречу.
— Отец Валентин! Сколько лет, сколько зим! Как я рад вас видеть!
— Я тоже рад несказанно, — ответил отец Валентин. — Подумал, что лучше будет прямиком… А это, значит, ваш замечательный Генерал Топтыгин? Слышал о нём, слышал, а вот познакомиться довелось только сейчас… Да, так о чём я?
— О том, что вы спрыгнули с теплохода, чтобы побыстрее до нас добраться, так?
— Приблизительно так… Здравствуйте, дорогие мои! — обратился он ко всем нам. — Я так понимаю, вы наблюдали моё торжественное отбытие с этого океанского лайнера?.. Кто-то скажет, что я позорно бежал от своего долга, но, на самом деле, мной двигала одна мысль — побыстрее увидеть вас. Как представил, что мы ещё минут сорок будем добираться до городской пристани и кантоваться к ней, а потом мне ехать по городу в обратном направлении и искать лодку… Ну уж нет, думаю, и говорю капитану: «Послушай, любезнейший, нельзя ли вызвать лодку вон с того причала, где вывеска спасательной станции, чтобы меня подобрали и подвезли прямо вон к тому дому…» Что этот дом — ваш, я догадался сразу, слишком яркие и подробные имелись у меня описания!
— И что капитан?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17