— Ты отдал ребенка дракону?! — закричала она. — Ах, ты бессердечный, жестокий отец!
— Тише! — призвал Джон и рассказал ей еще немного.
— Теперь, — окончил он, — я спущусь вниз. Когда я пробуду там немного, ты тоже можешь войти, и, если сохранишь присутствие духа, с мальчиком нашим ничего дурного не сделается.
Кузнец спустился вниз и увидел, что дракон мурлычет изо всех сил, чтобы успокоить ребенка.
— Поторопитесь же, что вы там пропали? — проворчал он. — Не могу же я производить этот шум всю ночь.
— Мне страшно жаль, сударь, — притворно вздохнул кузнец, — но все лавки закрыты. Мы должны подождать до завтрашнего утра. И не забывайте, что вы обещались охранять этого ребенка. Боюсь, что это немного утомит вас. Спокойной ночи, сударь.
Дракон мурлыкал так долго, что стал задыхаться, поэтому теперь замолчал, а как только воцарилась тишина, ребенок вообразил, что все улеглись на ночь и что ему пора приниматься кричать. И он начал.
— Боже мой! — воскликнул дракон, — как это ужасно!
Он попытался погладить ребенка лапой, но тот закричал еще громче.
— А я к тому же до чертиков устал, — сказал дракон. — И так надеялся хорошенько выспаться.
Ребенок продолжал орать.
— Я никогда больше не изведаю покоя, — заныл дракон, — этого совершенно достаточно, чтобы расстроить нервы на всю жизнь. Тише, баю-баю, тише, — и он попробовал убаюкать ребенка, точно это был молоденький дракон. Но когда он начал петь:
— «Баю-бай, дракончик мой!» — ребенок стал кричать еще пуще.
— Я никак не могу успокоить его, — отчаялся дракон и тут внезапно увидел женщину, сидящую на ступеньках.
— Эй, вы, там, — послушайте! — позвал он. — Вы имеете какое-нибудь понятие о детях?
— Имею, небольшое, — ответила мать.
— В таком случае, я был бы вам очень обязан, если бы вы взяли вот этого крикуна и дали мне немного поспать, — сказал дракон, зевая. — Можете принести его назад завтра утром, раньше чем кузнец проснется.
Мать взяла ребенка, отнесла его наверх и сообщила обо всем мужу, и они улеглись спать совершенно счастливые, так как поймали дракона и спасли малютку.
На следующий день Джон сошел вниз и объяснил дракону совершенно точно, как обстоят дела, затем добыл железные ворота с решеткой и поставил их у подножия лестницы. Дракон яростно промяукал немало дней, пока не понял, что это совершенно бесполезно и не успокоился.
Теперь Джон снова пошел к голове и сообщил ему:
— Я поймал дракона и спас город.
— Благородный наш спаситель! — воскликнул голова, — мы объявим сбор пожертвований для вас и публично увенчаем лавровым венком!
Сам голова отписал пять фунтов и члены городского правления — три; и другие люди дали свои гинеи и полугинеи и кроны, и полукроны, и, пока подписка эта происходила, голова заказал городскому поэту три поэмы за собственный счет ради этого торжественного случая.
Поэмы имели громадный успех, особенно у головы и членов городского правления.
В первой поэме говорилось о благородном поведении головы, распорядившегося связать дракона. Во второй описывалось содействие, оказанное ему членами городского правления. В третьей выражалась гордость и радость поэта, получившего разрешение воспеть подобные деяния, перед которыми подвиги рыцарей должны были показаться совершенно ничтожными в глазах всякого, имеющего чувствительное сердце и рассудительный мозг.
Когда сбор средств закончился, в кассе оказалась ровно тысяча фунтов и был избран комитет, чтобы решить, что с ними делать. Третья часть пошла на торжественный обед для головы и членов городского правления, вторая треть была употреблена на покупку золотого ожерелья с изображенным на нем драконом для головы и золотых медалей с драконами для членов городского управления, остальное же разошлось на покрытие расходов по созданию комитета.
Итак, для кузнеца не осталось ничего, кроме лаврового венка и сознания, что именно он спас город. Но после этого дела кузнеца все же стали понемногу поправляться.
Начать с того, что ребенок уже не плакал так часто, как раньше. Затем богатая дама, владелица козы, была так тронута благородным поступком Джона, что заказала целый комплект подков по двадцать пенсов и даже заплатила по двадцать два в виде благодарности за его службу на пользу общества.
Затем туристы стали приезжать в каретах, даже издалека, и платить по два пенса с лица за право спуститься по винтовой лестнице и взглянуть сквозь железную решетку на ржавого дракона, сидящего в подземной тюрьме. Если какая-нибудь компания хотела посмотреть дракона при бенгальском огне, с нее взималось за каждый раз по четыре лишних пенса, что составляло два пенса чистого барыша, так как бенгальский огонь горел очень короткое время. Жена же кузнеца приготовляла всем чай по шиллингу с персоны. Таким образом, дела с каждой неделей все больше и больше поправлялись.
Ребенок, названный Джоном в честь отца и называемый для краткости Джонни, начал мало-помалу подрастать. Он очень сдружился с дочерью жестянщика, который жил напротив. Тина была премиленькая девчурка с желтыми косичками и голубыми глазами, и она никогда не уставала выслушивать истории о том, как Джонни, когда он был совсем маленьким, укачивал настоящий дракон.
Джонни и Тина часто ходили вместе посмотреть на дракона сквозь железную решетку, и порой они слышали, как он жалобно мяукал. Иногда они сжигали на пятачок бенгальского огня, чтобы полюбоваться чудищем при освещении. Они становились все больше, умней и не знали особых бед.
Но однажды голова и члены городского правления, охотившиеся на зайцев в своих парчовых одеждах, вернулись к воротам города, крича, что хромой горбатый великан величиною с церковь идет через болото по направлению к городу.
— Мы погибли! — вопил голова. — Я дал бы тысячу фунтов тому, кто не допустит великана в город. Я отлично понял, чем он питается, по его зубам.
Никто, видимо, не знал, что предпринять. Но Джонни и Тина прислушались к людскому гомону, потом переглянулись и побежали так быстро, как только ноги могли нести их.
Они пронеслись, не останавливаясь, через кузницу, бросились вниз по витой лестнице и постучались в железную дверь.
— Кто там? — проронил дракон застоявшимся голосом.
— Мы, только мы, — ответили дети.
Дракон до того соскучился, просидев один целых десять лет взаперти, что ласково промурлыкал:
— Войдите, мои милые.
— Вы не причините нам никакого зла, не дохнете на нас пламенем или тому подобное? — спросила Тина.
— Ни за что на свете, — поклялся дракон.
Тогда они вошли и поговорили с ним: рассказали ему, какая на дворе погода, что пишется в газетах, и, наконец, Джонни сказал:
— В город пришел хромой великан. Он ищет вас.
— Вот как? — удивился дракон, показывая зубы. — Если бы я только мог выбраться отсюда!
— Если мы вас освободим, вы могли бы убежать, прежде чем он сможет поймать вас?
— Да, конечно, я мог бы убежать, — подтвердил дракон, — но, с другой стороны, я могу и не убежать.
— Неужели… неужели вы стали бы биться с ним? — охнула Тина.
— Нет, — сказал дракон, — я сторонник мира, о, да. Выпустите-ка меня отсюда, и вы увидите!
А какому ребенку не хочется увидеть что-то необычное! Дети освободили дракона от цепей и ошейника, и он сломал один конец тюрьмы и вылез наружу, остановившись только у дверей кузницы, чтобы попросить кузнеца заклепать ему крыло.
Он встретил хромого великана у ворот города, и великан стал колотить дубиной по дракону, словно по чугунному котлу, а дракон стал походить на чугуно-литейный завод, испуская из себя пламя и дым. Это было ужасное зрелище, и люди следили за ним издали, падая навзничь при сотрясении, производимом каждым ударом, и всякий раз вставая снова, чтобы продолжать свои наблюдения.
Наконец дракон выиграл битву, и великан с пристыженным видом заковылял обратно через болото, а дракон, сильно уставший, отправился домой поспать, объявив о своем непременном намерении съесть город утром. Он пошел назад, в свою старую тюрьму, потому что был чужим в этом городе и не знал никакой другой приличной квартиры. Тогда Тина и Джонни отправились к голове и к членам городского правления и объявили:
— С великаном дело покончено. Пожалуйста, дайте нам награду в обещанную тысячу.
Но голова усмехнулся.
— Нет, нет, мои милые. Не вы победили великана, а дракон. Полагаю, вы опять посадили его на цепь? Когда он придет требовать награду, он получит ее.
— Нет, он еще не на цепи, — возразил Джонни. — Может быть, вы желаете, чтобы я прислал его к вам за наградой?
Но голова сказал, что просит его не беспокоить, теперь он предложит награду тому, кто снова посадит дракона на цепь.
— Я вам не доверяю, — сказал Джонни. — Вспомните, как вы поступили с моим отцом, когда он посадил дракона на цепь.
Но люди, подслушивавшие у дверей, прервали их разговор и объявили, что, если Джонни сумеет снова заковать дракона, они прогонят голову и позволят Джонни стать головой вместо него. Они уже давно были недовольны своим головой и жаждали перемены.
— По рукам, — кивнул Джонни и убежал вместе с Тиной. Они посетили всех своих маленьких друзей и спросили их:
— Вы хотите помочь нам спасти город?
И все дети сказали:
— Еще бы, конечно, хотим. Как это будет весело!
— Отлично! — говорила Тина, — в таком случае, вы все должны принести свои кружки молока с хлебом завтра во время завтрака.
— И если я когда-нибудь сделаюсь головой, — сказал Джонни, — я задам большой пир и приглашу вас всех. И за обедом у нас будет только одно сладкое от начала и до конца.
Все дети обещали, и на следующее утро Тина и Джонни скатили большое корыто вниз по винтовой лестнице.
— Что это за шум? — спросил дракон.
— Это только дыхание какого-то большого великана, — заверила Тина, — вот теперь он прошел.
Затем, когда все городские дети принесли свое молоко с хлебом, Тина стала сливать его в корыто, и, когда последнее было полно, она постучалась в железную дверь с решеткой:
— Можно к вам?
— Конечно, — ответил дракон, — мне здесь ужасно скучно. Они вошли и с помощью еще девяти детей подняли корыто и поставили его возле дракона. Затем остальные дети ушли, а Тина и Джонни уселись возле дракона и стали плакать.
— Что это такое? — спросил дракон. — И что случилось с вами?
— Это хлеб с молоком, — объяснил Джонни, — это наш завтрак — весь наш завтрак.
— Ну, — хмыкнул дракон, — я не понимаю, к чему вам завтрак. Я съем всех живущих в городе, как только немного передохну.
— Дорогой господин дракон, — сказала Тина, — мне бы очень хотелось, чтобы вы нас не съели. Как бы вам понравилось, если бы кто-нибудь съел вас самого?
— Совсем не понравилось бы, — сознался дракон, — но ведь меня никто и не съест.
— Ой, не знаю, — покачал головой Джонни, — тут есть один великан…
— Знаю. Я бился с ним и порядком поколотил его…
— Да, но теперь пришел другой. Тот, с которым вы бились, был лишь маленьким сыном этого. Этот вдвое больше.
— Нет, он в семь раз больше, — поправила Тина.
— Нет, в девять раз, — преувеличил Джонни. — Он выше колокольни.
— Ах, Боже мой! — ужаснулся дракон. — Я вовсе не ожидал этого.
— И городской голова открыл ему, где вы находитесь, — продолжала Тина, — и он придет съесть вас, как только хорошенько наточит свой большой нож. Голова сказал ему, что вы дикий дракон, но он ответил, что это для него безразлично. Он, мол, ест диких драконов с хлебным соусом.
— Это очень неприятно, — вздохнул дракон, — и я полагаю, что эта жидкая смесь в корыте хлебный соус.
Дети сказали, что он угадал совершенно верно.
— Конечно, — добавили они, — хлебный соус подается только к диким драконам. Ручных подают с яблочным соусом и начинкой из лука. Как жаль, что вы не ручной дракон, он тогда не стал бы и смотреть на вас, — продолжали они. — Прощайте, бедный дракон, мы никогда больше не увидимся с вами, и вы узнаете, что значит быть съеденным.
И они снова принялись плакать.
— Но послушайте, — взмолился дракон, — разве вы не могли бы уверить его, что я ручной дракон? Скажите великану, что я попросту маленький, робкий ручной дракон, которого вы держите для забавы.
— Он ни за что не поверит этому, — сказал Джонни. — Если бы вы были нашим ручным драконом, мы держали бы вас на привязи, правда? Мы не захотели бы рискнуть потерять такого дорогого красивого любимца!
Тогда дракон стал умолять детей сейчас же привязать его, что они и совершили при помощи ошейника и цепей, которые были сделаны в те дни, когда люди пели над своей работой и делали ее так здорово, что цепь могла выдержать какую угодно тяжесть.
Затем они пошли и объявили горожанам, что дракон на цепи, и Джонни назначили головой, и он дал роскошный пир, как обещал сделать, — весь состоящий из сладких блюд, с начала и до конца.
Обед начался с рахат-лукума и сладких пирожков, затем подавались апельсины, грильяж, кокосовое мороженое, мятные лепешки, пышки с вареньем, засахаренная малина, сливочное мороженое и безе, и все закончилось шоколадом, пряниками и карамельками.
1 2 3