Ллуэс не курил и немедленно уволил бы любого, кто приблизился бы на сто футов к этой комнате с горящей сигаретой.
— Чем он занимался в последний момент?
— Трудно сказать. В комнате все разрушено.
— Надо полагать, что сейчас там все прибрано.
— Нет, нет. Я об этом позаботился. Я сказал, что мы должны расследовать причины несчастного случая, доказать, что не было допущено небрежности. Поэтому там ни к чему не прикасались.
— Хорошо, — кивнул Давенпорт. — Пойдемте поглядим.
Когда они вошли в почерневшую развороченную комнату, Давенпорт спросил:
— Что здесь представляет наибольшую опасность?
Горем огляделся.
— Баллоны со сжатым кислородом, — сказал он, указав на них.
Давенпорт посмотрел на цилиндрические баллоны разного цвета, стоявшие вдоль стены и закрепленные цепью. Некоторые повалились, сдвинутые взрывной волной.
— А это что? — спросил Давенпорт, пнув ногой красный баллон, лежавший на полу посреди комнаты.
— Это водород, — сказал Горем.
— Водород способен взорваться, не так ли?
— Да, если его нагреть.
— Тогда почему вы говорите, что наиболее опасен сжатый кислород? спросил Давенпорт. — Кислород ведь не взрывается?
— Нет. Он даже не горит, но поддерживает горение. Понимаете? В кислородной среде горят вещества…
— И что же?
— Видите ли, — сказал Горем, — иногда бывает, что человек нечаянно мазнет смазочным веществом по вентилю баллона, чтобы потуже затянуть, или по ошибке испачкает его чем-то воспламеняющимся. И потом, когда он отвернет вентиль, кислород вырвется наружу, а то, что оказалось на вентиле, взорвется. Огонь, порожденный взрывом, зажжет другие воспламеняющиеся жидкости, находящиеся поблизости.
— Баллоны с кислородом в этой комнате целы?
— Целы.
Давенпорт снова пнул ногой баллон с водородом.
— Манометр на этом баллоне стоит на нуле. Я полагаю, это значит, что им пользовались в момент взрыва, и в дальнейшем он опорожнился.
— Я думаю, так и было, — кивнул Горем.
— Можно ли взорвать водород, нанеся смазочное вещество на манометр?
— Безусловно — нет.
Давенпорт потер подбородок.
— Что может заставить водород загореться, кроме искры?
— Наверное, катализатор, — сказал Горем. — Самый сильный — это платиновая чернь, то есть порошковидная платина.
— У вас есть такая штука? — удивился Давенпорт.
— Конечно. — Горем замолчал и долго смотрел на баллон с водородом. Платиновая чернь, — прошептал он. — Любопытно…
— Значит, платиновая чернь может заставить водород гореть? — спросил Давенпорт.
— О да. Она вызывает соединение водорода с кислородом при комнатной температуре. Взрыв произойдет точно так же, как при высокой температуре.
В голосе Горема послышались взволнованные нотки. Он встал на колени возле баллона водорода, провел пальцем по черноватой горловине баллона. Возможно, это простая сажа, но может быть, и…
Он поднялся.
— Сэр, наверное, так и было сделано. Я намерен собрать крупицы инородного материала с вентиля и подвергнуть их спектрографическому анализу.
— Сколько времени это займет?
— Дайте мне 15 минут.
Горем вернулся через двадцать. Тем временем Давенпорт самым тщательным образом осмотрел всю сгоревшую лабораторию. Он поднял голову.
— Ну, что?
— Платиновая чернь присутствует, — торжествующим тоном сказал Горем. Немного, но есть. — Он протянул полоску негатива, на которой виднелись белые параллельные линии, расположенные нерегулярно и разной степени яркости. — Видите эти линии…
Давенпорт вгляделся.
— Очень слабые. Могли бы вы поклясться в суде, что здесь присутствует платиновая чернь?
— Да, — не задумываясь, ответил Горем.
— А другой химик? Если бы это фото показали химику, нанятому защитой, мог бы он утверждать, что линии слишком неотчетливы, чтобы служить несомненным доказательством?
Горем молчал. Потом воскликнул:
— Но они налицо. Поток газа и взрывная волна должны были сдуть большую часть черни. Вряд ли ее могло много остаться. Вы же понимаете.
Давенпорт смотрел задумчиво.
— Да, я признаю, что есть некоторое разумное основание предполагать убийство. Так что теперь надо искать дополнительные и более убедительные доказательства. Вы думаете, что был обработан только этот баллон?
— Не знаю.
— Тогда прежде всего мы должны проверить все остальные баллоны в этой комнате. И вообще все, что возможно. Если взрыв дело рук убийцы, то он мог расставить и другие ловушки.
— Я могу приступить к работе немедленно, — сказал Горем с готовностью.
— Гм, нет, не вы, — возразил Давенпорт. — Я вызову человека из наших лабораторий.
На следующее утро Горем был приглашен в кабинет Давенпорта.
— Это действительно убийство, — сказал Давенпорт. — Был обработан еще один баллон.
— Вот видите!
— Баллон с кислородом. Внутри на горловине обнаружена платиновая чернь. И довольно много.
— Платиновая чернь? На баллоне с кислородом?
Давенпорт кивнул.
— Именно. Как, по-вашему, зачем это сделано?
Горем покачал головой.
— Кислород не горит и ничто не заставит его гореть. Даже платиновая чернь.
— Значит, убийца внес ее в баллон с кислородом по ошибке, в сильном волнении. Потом, вероятно, исправил ошибку, обработав нужный баллон, но тем самым он оставил исчерпывающее доказательство того, что это убийство, а не несчастный случай.
— Да, теперь остается только найти виновного.
— «Только», доктор Горем? — улыбнулся Давенпорт. — А как это сделать? Он не оставил визитную карточку. У многих в лаборатории есть мотив для убийства. Еще больше людей обладают знанием химии, необходимым, чтобы совершить преступление, и имели такую возможность. Есть ли какой-либо способ выяснить, откуда появилась платиновая чернь?
— Нет, — ответил Горем. — Любой из двадцати сотрудников мог без труда войти в комнату, где хранятся химикалии. А как насчет алиби?
— На какое время?
— На предыдущую ночь.
Давенпорт перегнулся через письменный стол.
— Когда доктор Ллуэс последний раз пользовался этим баллоном с водородом до рокового события?
— Я… я не знаю. Он работал в одиночестве.
— Да, я знаю. Мы провели по этому поводу расследование. Платиновая чернь могла быть внесена в отверстие баллона и неделю назад.
— Что же нам делать? — огорченно спросил Горем.
— Единственная зацепка, как мне кажется, — сказал Давенпорт, платиновая чернь на баллоне с кислородом. Это — бессмыслица. И если удастся объяснить ее, она может подсказать решение. Но я не химик, так что ответ должны дать вы. Могла ли произойти ошибка — мог ли убийца спутать кислород с водородом?
Горем решительно покачал головой.
— Нет. Вам ведь известно насчет цветов баллонов: зеленый — кислород, красный — водород.
— А что если он дальтоник? — спросил Давенпорт.
Горем ответил не сразу.
— Нет, дальтоники обычно не занимаются химией. Определение цвета во время химической реакции имеет решающее значение. И если бы кто-то в нашей организации был дальтоником, то у него было бы достаточно неприятностей, так что все остальные знали бы об этом.
Давенпорт кивнул.
— Ну, хорошо. Если в баллон с кислородом чернь была внесена не по незнанию или по чистой случайности, то могло это быть сделано преднамеренно?
— Я вас не понимаю.
— Быть может, убийца руководствовался логичным планом, когда вводил платиновую чернь в баллон с кислородом, но потом передумал. Существуют ли такие обстоятельства, при которых платиновая чернь была бы опасной в присутствии кислорода? Вы ведь химик, доктор Горем.
— Нет, никаких. И не может быть. Если только…
— Если только?
— Видите ли, это нелепо, но если ударить струей кислорода по контейнеру с водородом, то платиновая чернь на баллоне может стать опасной. Естественно, необходим большой контейнер, чтобы произвести внушительный взрыв.
— Предположим, — сказал Давенпорт, — что убийца рассчитывал наполнить водородом всю комнату и потом открыть баллон с кислородом.
Горем сказал с улыбкой:
— Но зачем делать ставку на водород, когда… — Улыбка исчезла с его лица, и оно покрылось мертвенной бледностью. Он вскричал: — Фарли! Эдмунд Фарли!
— Что это значит?
— Фарли только что вернулся с Титана, где провел шесть месяцев, сказал Горем, все больше волнуясь. — На Титане атмосфера состоит из водорода и метана. Он у нас единственный человек, который имеет опыт пребывания в такой атмосфере. Теперь все приобретает смысл. На Титане струя кислорода соединилась бы с окружающим водородом, если бы ее нагрели или применили в качестве катализатора платиновую чернь. И тогда бы произошел взрыв. Ситуация как раз обратная тому, что наблюдается здесь, на Земле. Это наверняка Фарли. Когда он вошел в лабораторию Ллуэса, чтобы устроить взрыв, он ввел платиновую чернь в баллон с кислородом в силу привычки. А когда он вспомнил, что на Земле реакция идет иначе, он уже выдал себя.
Давенпорт кивнул с мрачным чувством удовлетворения. Его рука потянулась к трубке внутреннего телефона, и он сказал: «Пошлите человека, чтобы задержать доктора Эдмунда Фарли в „Сентрал электрик“.
1 2
— Чем он занимался в последний момент?
— Трудно сказать. В комнате все разрушено.
— Надо полагать, что сейчас там все прибрано.
— Нет, нет. Я об этом позаботился. Я сказал, что мы должны расследовать причины несчастного случая, доказать, что не было допущено небрежности. Поэтому там ни к чему не прикасались.
— Хорошо, — кивнул Давенпорт. — Пойдемте поглядим.
Когда они вошли в почерневшую развороченную комнату, Давенпорт спросил:
— Что здесь представляет наибольшую опасность?
Горем огляделся.
— Баллоны со сжатым кислородом, — сказал он, указав на них.
Давенпорт посмотрел на цилиндрические баллоны разного цвета, стоявшие вдоль стены и закрепленные цепью. Некоторые повалились, сдвинутые взрывной волной.
— А это что? — спросил Давенпорт, пнув ногой красный баллон, лежавший на полу посреди комнаты.
— Это водород, — сказал Горем.
— Водород способен взорваться, не так ли?
— Да, если его нагреть.
— Тогда почему вы говорите, что наиболее опасен сжатый кислород? спросил Давенпорт. — Кислород ведь не взрывается?
— Нет. Он даже не горит, но поддерживает горение. Понимаете? В кислородной среде горят вещества…
— И что же?
— Видите ли, — сказал Горем, — иногда бывает, что человек нечаянно мазнет смазочным веществом по вентилю баллона, чтобы потуже затянуть, или по ошибке испачкает его чем-то воспламеняющимся. И потом, когда он отвернет вентиль, кислород вырвется наружу, а то, что оказалось на вентиле, взорвется. Огонь, порожденный взрывом, зажжет другие воспламеняющиеся жидкости, находящиеся поблизости.
— Баллоны с кислородом в этой комнате целы?
— Целы.
Давенпорт снова пнул ногой баллон с водородом.
— Манометр на этом баллоне стоит на нуле. Я полагаю, это значит, что им пользовались в момент взрыва, и в дальнейшем он опорожнился.
— Я думаю, так и было, — кивнул Горем.
— Можно ли взорвать водород, нанеся смазочное вещество на манометр?
— Безусловно — нет.
Давенпорт потер подбородок.
— Что может заставить водород загореться, кроме искры?
— Наверное, катализатор, — сказал Горем. — Самый сильный — это платиновая чернь, то есть порошковидная платина.
— У вас есть такая штука? — удивился Давенпорт.
— Конечно. — Горем замолчал и долго смотрел на баллон с водородом. Платиновая чернь, — прошептал он. — Любопытно…
— Значит, платиновая чернь может заставить водород гореть? — спросил Давенпорт.
— О да. Она вызывает соединение водорода с кислородом при комнатной температуре. Взрыв произойдет точно так же, как при высокой температуре.
В голосе Горема послышались взволнованные нотки. Он встал на колени возле баллона водорода, провел пальцем по черноватой горловине баллона. Возможно, это простая сажа, но может быть, и…
Он поднялся.
— Сэр, наверное, так и было сделано. Я намерен собрать крупицы инородного материала с вентиля и подвергнуть их спектрографическому анализу.
— Сколько времени это займет?
— Дайте мне 15 минут.
Горем вернулся через двадцать. Тем временем Давенпорт самым тщательным образом осмотрел всю сгоревшую лабораторию. Он поднял голову.
— Ну, что?
— Платиновая чернь присутствует, — торжествующим тоном сказал Горем. Немного, но есть. — Он протянул полоску негатива, на которой виднелись белые параллельные линии, расположенные нерегулярно и разной степени яркости. — Видите эти линии…
Давенпорт вгляделся.
— Очень слабые. Могли бы вы поклясться в суде, что здесь присутствует платиновая чернь?
— Да, — не задумываясь, ответил Горем.
— А другой химик? Если бы это фото показали химику, нанятому защитой, мог бы он утверждать, что линии слишком неотчетливы, чтобы служить несомненным доказательством?
Горем молчал. Потом воскликнул:
— Но они налицо. Поток газа и взрывная волна должны были сдуть большую часть черни. Вряд ли ее могло много остаться. Вы же понимаете.
Давенпорт смотрел задумчиво.
— Да, я признаю, что есть некоторое разумное основание предполагать убийство. Так что теперь надо искать дополнительные и более убедительные доказательства. Вы думаете, что был обработан только этот баллон?
— Не знаю.
— Тогда прежде всего мы должны проверить все остальные баллоны в этой комнате. И вообще все, что возможно. Если взрыв дело рук убийцы, то он мог расставить и другие ловушки.
— Я могу приступить к работе немедленно, — сказал Горем с готовностью.
— Гм, нет, не вы, — возразил Давенпорт. — Я вызову человека из наших лабораторий.
На следующее утро Горем был приглашен в кабинет Давенпорта.
— Это действительно убийство, — сказал Давенпорт. — Был обработан еще один баллон.
— Вот видите!
— Баллон с кислородом. Внутри на горловине обнаружена платиновая чернь. И довольно много.
— Платиновая чернь? На баллоне с кислородом?
Давенпорт кивнул.
— Именно. Как, по-вашему, зачем это сделано?
Горем покачал головой.
— Кислород не горит и ничто не заставит его гореть. Даже платиновая чернь.
— Значит, убийца внес ее в баллон с кислородом по ошибке, в сильном волнении. Потом, вероятно, исправил ошибку, обработав нужный баллон, но тем самым он оставил исчерпывающее доказательство того, что это убийство, а не несчастный случай.
— Да, теперь остается только найти виновного.
— «Только», доктор Горем? — улыбнулся Давенпорт. — А как это сделать? Он не оставил визитную карточку. У многих в лаборатории есть мотив для убийства. Еще больше людей обладают знанием химии, необходимым, чтобы совершить преступление, и имели такую возможность. Есть ли какой-либо способ выяснить, откуда появилась платиновая чернь?
— Нет, — ответил Горем. — Любой из двадцати сотрудников мог без труда войти в комнату, где хранятся химикалии. А как насчет алиби?
— На какое время?
— На предыдущую ночь.
Давенпорт перегнулся через письменный стол.
— Когда доктор Ллуэс последний раз пользовался этим баллоном с водородом до рокового события?
— Я… я не знаю. Он работал в одиночестве.
— Да, я знаю. Мы провели по этому поводу расследование. Платиновая чернь могла быть внесена в отверстие баллона и неделю назад.
— Что же нам делать? — огорченно спросил Горем.
— Единственная зацепка, как мне кажется, — сказал Давенпорт, платиновая чернь на баллоне с кислородом. Это — бессмыслица. И если удастся объяснить ее, она может подсказать решение. Но я не химик, так что ответ должны дать вы. Могла ли произойти ошибка — мог ли убийца спутать кислород с водородом?
Горем решительно покачал головой.
— Нет. Вам ведь известно насчет цветов баллонов: зеленый — кислород, красный — водород.
— А что если он дальтоник? — спросил Давенпорт.
Горем ответил не сразу.
— Нет, дальтоники обычно не занимаются химией. Определение цвета во время химической реакции имеет решающее значение. И если бы кто-то в нашей организации был дальтоником, то у него было бы достаточно неприятностей, так что все остальные знали бы об этом.
Давенпорт кивнул.
— Ну, хорошо. Если в баллон с кислородом чернь была внесена не по незнанию или по чистой случайности, то могло это быть сделано преднамеренно?
— Я вас не понимаю.
— Быть может, убийца руководствовался логичным планом, когда вводил платиновую чернь в баллон с кислородом, но потом передумал. Существуют ли такие обстоятельства, при которых платиновая чернь была бы опасной в присутствии кислорода? Вы ведь химик, доктор Горем.
— Нет, никаких. И не может быть. Если только…
— Если только?
— Видите ли, это нелепо, но если ударить струей кислорода по контейнеру с водородом, то платиновая чернь на баллоне может стать опасной. Естественно, необходим большой контейнер, чтобы произвести внушительный взрыв.
— Предположим, — сказал Давенпорт, — что убийца рассчитывал наполнить водородом всю комнату и потом открыть баллон с кислородом.
Горем сказал с улыбкой:
— Но зачем делать ставку на водород, когда… — Улыбка исчезла с его лица, и оно покрылось мертвенной бледностью. Он вскричал: — Фарли! Эдмунд Фарли!
— Что это значит?
— Фарли только что вернулся с Титана, где провел шесть месяцев, сказал Горем, все больше волнуясь. — На Титане атмосфера состоит из водорода и метана. Он у нас единственный человек, который имеет опыт пребывания в такой атмосфере. Теперь все приобретает смысл. На Титане струя кислорода соединилась бы с окружающим водородом, если бы ее нагрели или применили в качестве катализатора платиновую чернь. И тогда бы произошел взрыв. Ситуация как раз обратная тому, что наблюдается здесь, на Земле. Это наверняка Фарли. Когда он вошел в лабораторию Ллуэса, чтобы устроить взрыв, он ввел платиновую чернь в баллон с кислородом в силу привычки. А когда он вспомнил, что на Земле реакция идет иначе, он уже выдал себя.
Давенпорт кивнул с мрачным чувством удовлетворения. Его рука потянулась к трубке внутреннего телефона, и он сказал: «Пошлите человека, чтобы задержать доктора Эдмунда Фарли в „Сентрал электрик“.
1 2