С внешней стороны провод был покрыт эластичным коричневым материалом, а сердцевина его была сделана из блестящего, гибкого металла. На сердцевину он, конечно, не походил, ну и ладно. Достаточно, что покрывающая его кожица напоминала поверхность провода.
Он вернулся и ухватился за обрезанные концы спереди и сзади. Крошечные диски-присоски вступили в действие, тело напряглось и вытянулось, исчезли даже швы в тех местах, где он присоединился к обрезанному проводу.
Теперь они ни за что его не найдут. Будут смотреть прямо на него и видеть сплошной длинный провод.
Если, конечно, не станут присматриваться очень тщательно. Тогда в определенном месте заметят два крошечных пятнышка мягкого, блестящего, зеленого меха.
– Примечательно, - заметил доктор Вайс, - что эти зеленые волосики обладают такими колоссальными возможностями.
Капитан Лоринг осторожно разлил бренди. В некотором смысле событие надлежало отметить. Через два часа закончится подготовка к прыжку через гиперпространство, а после этого, еще через два дня, они вернутся на Землю.
– Значит, вы убеждены, что зеленый мех - это орган восприятия?
– Именно так, - кивнул Вайс. От спиртного лицо его пошло пятнами, но он понимал, что повод действительно есть, очень хорошо понимал. Эксперименты прошли с большими трудностями, но получены чрезвычайно важные результаты.
Капитан жестко улыбнулся:
– С большими трудностями... Можно, наверное, сказать и так. Только я бы на вашем месте ни за что не пошел на такой риск.
– Чепуха. Мы здесь все герои. Все, кто полетел на этом корабле добровольцы и храбрецы, достойные барабанов, фанфар и труб. Вы тоже рисковали, прилетев сюда.
– Вы первым пересекли барьер.
– Да риска-то особого и не было, - пожал плечами Вайс. - Я же предварительно выжег перед собой всю землю, не говоря о том, что меня окружал передвижной барьер. Это все чепуха, капитан. Не будем считать, кто сделал меньше, а кто больше. Помимо всего прочего, я мужчина.
– Так то оно так, но бактерий в вас не меньше, чем в женщине. А значит, вы одинаково уязвимы.
В разговоре наступила пауза, необходимая для того, чтобы выпить.
– Хотите еще? - спросил капитан.
– Нет, спасибо. Я свою норму уже превысил.
– Давайте по последней, за космический путь, - Капитан поднял бокал в сторону уже пропавшей из виду планеты Сэйбрука. Только ее солнце сияло самой яркой звездой на видеоэкране. - За маленькие зеленые волосики, благодаря которым Сэйбрук все понял.
Вайс кивнул.
– Планету, конечно, надо поставить на карантин.
– По-моему, это не выход. Рано или поздно кто-то приземлится там по ошибке. И может случиться, что у этих людей не окажется ни прозорливости Сэйбрука, ни его мужества. Предположим, они не взорвут свой корабль, как это сделал Сэйбрук, а вернутся в какое-либо необитаемое место.
Капитан помрачнел.
– Как вы думаете, сумеют ли эти существа когда-нибудь наладить собственные межзвездные перелеты?
– Сомневаюсь. Доказательств, конечно, нет. У них ведь совершенно иная ориентация. При их жизненном укладе инструменты оказались совершенно излишними. Насколько нам известно, на всей планете не сыщешь даже каменного топора.
– Надеюсь, вы правы. Да, чуть не забыл, Вайс, не уделите ли немного времени Дрейку?
– Это парень из "Галактик пресс"?
– Да. Когда мы вернемся, о планете Сэйбрука узнает широкая публика, и я бы не хотел, чтобы репортаж получился излишне эмоциональный. Я попросил Дрейка обратиться к вам за консультацией. Вы достаточно авторитетный биолог, с вашим мнением считаются все. Не возражаете?
– Помогу с удовольствием.
Капитан устало закрыл глаза и покачал головой.
– Головная боль, капитан?
– Нет. Просто подумал о бедном Сэйбруке.
Корабль ему надоел. Недавно возникло такое чувство, словно его вывернули наизнанку. Это встревожило, и он обратился за объяснением к сознанию четко мыслящих. Очевидно, корабль перескочил через безмерный океан пустого космоса, называемого еще "гиперпространством". Четко мыслящие знали все.
Но... корабль ему надоел. Поразительный в своей бесполезности феномен. Живые фрагменты были довольно умело сработаны, но в конце концов это лишний раз доказывало их несчастье. Они из кожи вон лезли, чтобы завладеть большим количеством неодушевленного вещества, какового в них самих не содержалось. Подсознательно стремясь к полноте, они понастроили механизмов и без устали мотались по космосу, пытаясь найти, найти...
Эти существа не могли найти того, что искали, в силу собственной природы. И не найдут, пока он им не позволит.
При этой мысли он слегка вздрогнул.
Полнота!
Эти куски даже не знали такого понятия. Слово "полнота" имело у них отрицательный оттенок.
В своем невежестве они могли даже с ней сражаться. До них прилетал еще один корабль с большим количеством четко мыслящих фрагментов. Они подразделялись на два типа: производители жизни и стерильные. (Второй корабль в этом отношении отличался разительно. Все четко мыслящие были стерильны, в то время как остальные, смутно мыслящие и немыслящие, оказались производителями жизни. Это было странно.)
Как радостно приветствовала тот первый корабль вся планета!.. Он хорошо помнил, какой все испытали шок, когда оказалось, что пришельцы были не цельным организмом, а отдельными, не связанными друг с другом кусками. Шок уступил место жалости, после чего решили перейти к действиям. Оставалось неясным, как они приживутся в сообществе, но колебаний не было. Всякая жизнь священна, нашлось бы место и для них для всех, от огромных четко мыслящих и до крошечных существ, размножающихся в темноте.
Однако случилась ошибка - неверно просчитали способ мышления фрагментов. Четко мыслящие поняли, что произошло, и воспротивились. Конечно, они перепугались и не разобрались до конца.
Вначале они установили барьер, а потом уничтожили сами себя, распылив корабль на атомы.
Бедные, глупые фрагменты.
По крайней мере на этот раз все будет по-другому. Их ждет спасение, хотят они того или нет.
Джон Дрейк не любил распространяться на эту тему, но в душе чрезвычайно гордился тем, что успел в свое время овладеть искусством фотопечати. У него была походная модель аппарата, представляющая собой темную пластмассовую коробку размерами шесть на восемь дюймов с цилиндрическими наплывами с каждой стороны, в которые вкладывались ролики тонкой бумаги. Все помещалось в коричневый кожаный футляр с ремешком, что позволяло носить его либо на поясе, либо на бедре. Весь прибор весил не более фунта.
Дрейк мог работать на нем обеими руками. Пальцы его легко и стремительно перемещались по поверхности футляра, надавливали на нужные точки, и на бумаге бесшумно появлялись слова.
Он задумчиво взглянул на свой очерк, потом поднял глаза на доктора Вайса:
– Что скажете, док?
– Начало хорошее.
Дрейк кивнул:
– Я вообще хотел начать с самого Сэйбрука. У нас на Земле до сих пор ничего не знают об этом деле. Эх, если бы удалось почитать его отчеты!.. Как, кстати, ему удалось их передать?
– Насколько мне известно, всю последнюю ночь он передавал их по субэфиру. А закончив, закоротил двигатели, и спустя миллионную долю секунды корабль превратился в прозрачное облачко. Вместе с командой и самим Сэйбруком.
– Вот человек!.. Вы ведь с самого начала занимались этим делом, док?
– Не с начала, - мягко поправил Вайс. - С момента получения отчетов Сэйбрука.
Он невольно вспомнил то время. Прочитав первое донесение, он понял, какой прекрасной должна была показаться эта планета исследовательской экспедиции Сэйбрука. Она почти в точности повторяла Землю, отличаясь лишь изобилием растительной жизни и исключительно вегетарианской диетой животных.
Странными показались только небольшие пятна зеленого меха (как часто ему приходилось употреблять это сочетание вслух и про себя!). И еще - ни у одного живого существа на планете не было глаз. Вместо них рос мех. Даже растения имели на каждом цветочке или листике по два ярких зеленых пятнышка.
Затем Сэйбрук, к величайшему своему изумлению, обнаружил, что на планете нет соперничества из-за пищи. У всех растений были мясистые придатки, которые охотно поедали животные. В течение нескольких часов придатки отрастали заново; к другим частям животные не прикасались. Казалось, растения кормили животных, следуя установленному самой природой порядку. При этом нигде не было густых, непроходимых зарослей. Создавалось впечатление, что кто-то старательно возделывал насаждения, настолько равномерно и разумно они были распределены по поверхности планеты.
Интересно, думал Вайс, сколько времени Сэйбрук наблюдал за царящим в этом мире странным порядком? Как он объяснял себе, почему не растет число насекомых, хотя птицы их не едят, почему в отсутствие хищников не расплодились грызуны?
Затем произошел инцидент с белыми крысами...
Вайс вздрогнул и произнес:
– Да, одна поправка, Дрейк. Первыми животными были не хомяки. Первыми были белые крысы.
– Белые крысы, - повторил Дрейк, делая исправления в записях.
– На борту каждого исследовательского корабля, - пояснил Вайс, находятся белые крысы. С их помощью проверяется инопланетная пища. С точки зрения питания крысы мало чем отличаются от людей. На борт, естественно, берутся исключительно самки белых крыс. Таким образом стараются исключить опасность неконтролируемого размножения в случае, если животные попадут в благоприятные условия. Нечто подобное произошло в свое время с кроликами в Австралии.
– А почему, кстати, берут не самцов, а самок? - поинтересовался Дрейк.
– Самки более приспособлены. В конечном счете это сыграло на руку, ибо помогло прояснить ситуацию. Неожиданно выяснилось, что все крысы беременны.
– Да-да. Вот этот момент я очень хотел уточнить. Объясните, док, каким образом Сэйбрук узнал, что они собираются принести потомство?
– Разумеется, случайно. В ходе экспериментов с питанием крыс вскрывают на предмет обнаружения внутренних изменений. Так что их состоявшие не могло остаться незамеченным. Скольких бы крыс ни разрезали, результат был один и тот же. В конце концов оставшиеся в живых принесли потомство. При том, что на корабле не было ни одного самца!
– И у всех малышей были крошечные пятна зеленого меха вместо глаз?
– Совершенно верно. Сэйбрук доложил о происшествии, и мы подтвердили его данные. После крыс воздействию подверглась кошка, которую протащил на корабль какой-то ребенок. Когда она окотилась, у котят вместо закрытых глазок были маленькие пятна зеленого меха. Кота на борту не было.
Тогда Сзйбрук проверил женщин. Он не стал объяснять им причину, поскольку боялся паники. Оказалось, что все до единой находятся на ранней стадии беременности, не говоря о тех, кто успел забеременеть раньше. Разумеется, Сэйбрук не стал ждать рождения детей, и так понятно, что вместо глаз у них будут блестящие пятна зеленого меха.
Он препарировал даже бактериальные культуры (Сэйбрук был щепетильным человеком) и выяснил, что на каждой бацилле имелись микроскопические зеленые пятна.
– На брифинге нам такого не говорили, - взволнованно произнес Дрейк, - во всяком случае на том, куда меня приглашали. Но если верно, что жизнь на планете Сэйбрука организована в единое целое, как это могло получиться?
– Как? Точно так же, как клетки вашего тела образуют единый организм. Возьмите отдельную клетку, даже клетку мозга. Что она представляет сама по себе? Ничего. Крошечный комок протоплазмы, в котором человеческого не больше, чем в амебе. А может, и меньше, поскольку клетка отдельно существовать не может. Но сложите эти клетки вместе, и вы получите существо, способное изобрести космический корабль и написать симфонию.
– Я понял, - пробормотал Дрейк.
– Вся жизнь на планете Сэйбрука, - продолжал Вайс, - это единый организм. В некотором смысле земная жизнь тоже единый организм, но у нас зависимость основана на соперничестве и конкуренции. Бактерии поглощают азот, растения - углекислый газ, животные едят растения и друг друга, и все заканчивается бактериальным распадом. Совершается полный кругооборот. Каждый ухватывает сколько сможет, а его, в свою очередь, ухватывает кто-то другой.
На планете Сэйбрука любой организм занимает свое место, наподобие клеток в нашем теле. Бактерии и растения производят пищу, избытком которой питаются животные, возвращающие взамен углекислый газ и азот. Все воспроизводится в строго необходимом количестве. Схема жизни разумно подогнана под местные условия. Ни одна из жизненных форм не размножается больше или меньше положенного предела, точно так же прекращают размножаться клетки нашего тела, когда их количество становится оптимальным для выполнения нужной функции. Неконтролируемое размножение мы называем раком. Этим, по сути дела, и является вся земная жизнь по сравнению с жизнью на планете Сэйбрука.
1 2 3
Он вернулся и ухватился за обрезанные концы спереди и сзади. Крошечные диски-присоски вступили в действие, тело напряглось и вытянулось, исчезли даже швы в тех местах, где он присоединился к обрезанному проводу.
Теперь они ни за что его не найдут. Будут смотреть прямо на него и видеть сплошной длинный провод.
Если, конечно, не станут присматриваться очень тщательно. Тогда в определенном месте заметят два крошечных пятнышка мягкого, блестящего, зеленого меха.
– Примечательно, - заметил доктор Вайс, - что эти зеленые волосики обладают такими колоссальными возможностями.
Капитан Лоринг осторожно разлил бренди. В некотором смысле событие надлежало отметить. Через два часа закончится подготовка к прыжку через гиперпространство, а после этого, еще через два дня, они вернутся на Землю.
– Значит, вы убеждены, что зеленый мех - это орган восприятия?
– Именно так, - кивнул Вайс. От спиртного лицо его пошло пятнами, но он понимал, что повод действительно есть, очень хорошо понимал. Эксперименты прошли с большими трудностями, но получены чрезвычайно важные результаты.
Капитан жестко улыбнулся:
– С большими трудностями... Можно, наверное, сказать и так. Только я бы на вашем месте ни за что не пошел на такой риск.
– Чепуха. Мы здесь все герои. Все, кто полетел на этом корабле добровольцы и храбрецы, достойные барабанов, фанфар и труб. Вы тоже рисковали, прилетев сюда.
– Вы первым пересекли барьер.
– Да риска-то особого и не было, - пожал плечами Вайс. - Я же предварительно выжег перед собой всю землю, не говоря о том, что меня окружал передвижной барьер. Это все чепуха, капитан. Не будем считать, кто сделал меньше, а кто больше. Помимо всего прочего, я мужчина.
– Так то оно так, но бактерий в вас не меньше, чем в женщине. А значит, вы одинаково уязвимы.
В разговоре наступила пауза, необходимая для того, чтобы выпить.
– Хотите еще? - спросил капитан.
– Нет, спасибо. Я свою норму уже превысил.
– Давайте по последней, за космический путь, - Капитан поднял бокал в сторону уже пропавшей из виду планеты Сэйбрука. Только ее солнце сияло самой яркой звездой на видеоэкране. - За маленькие зеленые волосики, благодаря которым Сэйбрук все понял.
Вайс кивнул.
– Планету, конечно, надо поставить на карантин.
– По-моему, это не выход. Рано или поздно кто-то приземлится там по ошибке. И может случиться, что у этих людей не окажется ни прозорливости Сэйбрука, ни его мужества. Предположим, они не взорвут свой корабль, как это сделал Сэйбрук, а вернутся в какое-либо необитаемое место.
Капитан помрачнел.
– Как вы думаете, сумеют ли эти существа когда-нибудь наладить собственные межзвездные перелеты?
– Сомневаюсь. Доказательств, конечно, нет. У них ведь совершенно иная ориентация. При их жизненном укладе инструменты оказались совершенно излишними. Насколько нам известно, на всей планете не сыщешь даже каменного топора.
– Надеюсь, вы правы. Да, чуть не забыл, Вайс, не уделите ли немного времени Дрейку?
– Это парень из "Галактик пресс"?
– Да. Когда мы вернемся, о планете Сэйбрука узнает широкая публика, и я бы не хотел, чтобы репортаж получился излишне эмоциональный. Я попросил Дрейка обратиться к вам за консультацией. Вы достаточно авторитетный биолог, с вашим мнением считаются все. Не возражаете?
– Помогу с удовольствием.
Капитан устало закрыл глаза и покачал головой.
– Головная боль, капитан?
– Нет. Просто подумал о бедном Сэйбруке.
Корабль ему надоел. Недавно возникло такое чувство, словно его вывернули наизнанку. Это встревожило, и он обратился за объяснением к сознанию четко мыслящих. Очевидно, корабль перескочил через безмерный океан пустого космоса, называемого еще "гиперпространством". Четко мыслящие знали все.
Но... корабль ему надоел. Поразительный в своей бесполезности феномен. Живые фрагменты были довольно умело сработаны, но в конце концов это лишний раз доказывало их несчастье. Они из кожи вон лезли, чтобы завладеть большим количеством неодушевленного вещества, какового в них самих не содержалось. Подсознательно стремясь к полноте, они понастроили механизмов и без устали мотались по космосу, пытаясь найти, найти...
Эти существа не могли найти того, что искали, в силу собственной природы. И не найдут, пока он им не позволит.
При этой мысли он слегка вздрогнул.
Полнота!
Эти куски даже не знали такого понятия. Слово "полнота" имело у них отрицательный оттенок.
В своем невежестве они могли даже с ней сражаться. До них прилетал еще один корабль с большим количеством четко мыслящих фрагментов. Они подразделялись на два типа: производители жизни и стерильные. (Второй корабль в этом отношении отличался разительно. Все четко мыслящие были стерильны, в то время как остальные, смутно мыслящие и немыслящие, оказались производителями жизни. Это было странно.)
Как радостно приветствовала тот первый корабль вся планета!.. Он хорошо помнил, какой все испытали шок, когда оказалось, что пришельцы были не цельным организмом, а отдельными, не связанными друг с другом кусками. Шок уступил место жалости, после чего решили перейти к действиям. Оставалось неясным, как они приживутся в сообществе, но колебаний не было. Всякая жизнь священна, нашлось бы место и для них для всех, от огромных четко мыслящих и до крошечных существ, размножающихся в темноте.
Однако случилась ошибка - неверно просчитали способ мышления фрагментов. Четко мыслящие поняли, что произошло, и воспротивились. Конечно, они перепугались и не разобрались до конца.
Вначале они установили барьер, а потом уничтожили сами себя, распылив корабль на атомы.
Бедные, глупые фрагменты.
По крайней мере на этот раз все будет по-другому. Их ждет спасение, хотят они того или нет.
Джон Дрейк не любил распространяться на эту тему, но в душе чрезвычайно гордился тем, что успел в свое время овладеть искусством фотопечати. У него была походная модель аппарата, представляющая собой темную пластмассовую коробку размерами шесть на восемь дюймов с цилиндрическими наплывами с каждой стороны, в которые вкладывались ролики тонкой бумаги. Все помещалось в коричневый кожаный футляр с ремешком, что позволяло носить его либо на поясе, либо на бедре. Весь прибор весил не более фунта.
Дрейк мог работать на нем обеими руками. Пальцы его легко и стремительно перемещались по поверхности футляра, надавливали на нужные точки, и на бумаге бесшумно появлялись слова.
Он задумчиво взглянул на свой очерк, потом поднял глаза на доктора Вайса:
– Что скажете, док?
– Начало хорошее.
Дрейк кивнул:
– Я вообще хотел начать с самого Сэйбрука. У нас на Земле до сих пор ничего не знают об этом деле. Эх, если бы удалось почитать его отчеты!.. Как, кстати, ему удалось их передать?
– Насколько мне известно, всю последнюю ночь он передавал их по субэфиру. А закончив, закоротил двигатели, и спустя миллионную долю секунды корабль превратился в прозрачное облачко. Вместе с командой и самим Сэйбруком.
– Вот человек!.. Вы ведь с самого начала занимались этим делом, док?
– Не с начала, - мягко поправил Вайс. - С момента получения отчетов Сэйбрука.
Он невольно вспомнил то время. Прочитав первое донесение, он понял, какой прекрасной должна была показаться эта планета исследовательской экспедиции Сэйбрука. Она почти в точности повторяла Землю, отличаясь лишь изобилием растительной жизни и исключительно вегетарианской диетой животных.
Странными показались только небольшие пятна зеленого меха (как часто ему приходилось употреблять это сочетание вслух и про себя!). И еще - ни у одного живого существа на планете не было глаз. Вместо них рос мех. Даже растения имели на каждом цветочке или листике по два ярких зеленых пятнышка.
Затем Сэйбрук, к величайшему своему изумлению, обнаружил, что на планете нет соперничества из-за пищи. У всех растений были мясистые придатки, которые охотно поедали животные. В течение нескольких часов придатки отрастали заново; к другим частям животные не прикасались. Казалось, растения кормили животных, следуя установленному самой природой порядку. При этом нигде не было густых, непроходимых зарослей. Создавалось впечатление, что кто-то старательно возделывал насаждения, настолько равномерно и разумно они были распределены по поверхности планеты.
Интересно, думал Вайс, сколько времени Сэйбрук наблюдал за царящим в этом мире странным порядком? Как он объяснял себе, почему не растет число насекомых, хотя птицы их не едят, почему в отсутствие хищников не расплодились грызуны?
Затем произошел инцидент с белыми крысами...
Вайс вздрогнул и произнес:
– Да, одна поправка, Дрейк. Первыми животными были не хомяки. Первыми были белые крысы.
– Белые крысы, - повторил Дрейк, делая исправления в записях.
– На борту каждого исследовательского корабля, - пояснил Вайс, находятся белые крысы. С их помощью проверяется инопланетная пища. С точки зрения питания крысы мало чем отличаются от людей. На борт, естественно, берутся исключительно самки белых крыс. Таким образом стараются исключить опасность неконтролируемого размножения в случае, если животные попадут в благоприятные условия. Нечто подобное произошло в свое время с кроликами в Австралии.
– А почему, кстати, берут не самцов, а самок? - поинтересовался Дрейк.
– Самки более приспособлены. В конечном счете это сыграло на руку, ибо помогло прояснить ситуацию. Неожиданно выяснилось, что все крысы беременны.
– Да-да. Вот этот момент я очень хотел уточнить. Объясните, док, каким образом Сэйбрук узнал, что они собираются принести потомство?
– Разумеется, случайно. В ходе экспериментов с питанием крыс вскрывают на предмет обнаружения внутренних изменений. Так что их состоявшие не могло остаться незамеченным. Скольких бы крыс ни разрезали, результат был один и тот же. В конце концов оставшиеся в живых принесли потомство. При том, что на корабле не было ни одного самца!
– И у всех малышей были крошечные пятна зеленого меха вместо глаз?
– Совершенно верно. Сэйбрук доложил о происшествии, и мы подтвердили его данные. После крыс воздействию подверглась кошка, которую протащил на корабль какой-то ребенок. Когда она окотилась, у котят вместо закрытых глазок были маленькие пятна зеленого меха. Кота на борту не было.
Тогда Сзйбрук проверил женщин. Он не стал объяснять им причину, поскольку боялся паники. Оказалось, что все до единой находятся на ранней стадии беременности, не говоря о тех, кто успел забеременеть раньше. Разумеется, Сэйбрук не стал ждать рождения детей, и так понятно, что вместо глаз у них будут блестящие пятна зеленого меха.
Он препарировал даже бактериальные культуры (Сэйбрук был щепетильным человеком) и выяснил, что на каждой бацилле имелись микроскопические зеленые пятна.
– На брифинге нам такого не говорили, - взволнованно произнес Дрейк, - во всяком случае на том, куда меня приглашали. Но если верно, что жизнь на планете Сэйбрука организована в единое целое, как это могло получиться?
– Как? Точно так же, как клетки вашего тела образуют единый организм. Возьмите отдельную клетку, даже клетку мозга. Что она представляет сама по себе? Ничего. Крошечный комок протоплазмы, в котором человеческого не больше, чем в амебе. А может, и меньше, поскольку клетка отдельно существовать не может. Но сложите эти клетки вместе, и вы получите существо, способное изобрести космический корабль и написать симфонию.
– Я понял, - пробормотал Дрейк.
– Вся жизнь на планете Сэйбрука, - продолжал Вайс, - это единый организм. В некотором смысле земная жизнь тоже единый организм, но у нас зависимость основана на соперничестве и конкуренции. Бактерии поглощают азот, растения - углекислый газ, животные едят растения и друг друга, и все заканчивается бактериальным распадом. Совершается полный кругооборот. Каждый ухватывает сколько сможет, а его, в свою очередь, ухватывает кто-то другой.
На планете Сэйбрука любой организм занимает свое место, наподобие клеток в нашем теле. Бактерии и растения производят пищу, избытком которой питаются животные, возвращающие взамен углекислый газ и азот. Все воспроизводится в строго необходимом количестве. Схема жизни разумно подогнана под местные условия. Ни одна из жизненных форм не размножается больше или меньше положенного предела, точно так же прекращают размножаться клетки нашего тела, когда их количество становится оптимальным для выполнения нужной функции. Неконтролируемое размножение мы называем раком. Этим, по сути дела, и является вся земная жизнь по сравнению с жизнью на планете Сэйбрука.
1 2 3