Он осторожно обследовал все попадавшиеся ему предметы. Но это были бесплодные поиски. Неприкрепленные вещи, стулья, столы отторглись от корабля, по-видимому, еще при первом толчке и теперь представляли собой независимые тела солнечной системы. Тем не менее ему удалось подобрать небольшой бинокль и авторучку, которые он положил в карман. Конечно, в данных условиях они были бесполезными вещами, но хоть как-то приближали к реальности это жуткое путешествие за бортом мертвого корабля.
Прошло пятнадцать, двадцать, тридцать минут, а он все полз к тому месту, где, по его расчетам, должен был находиться иллюминатор их отсека. Пот заливал ему глаза, склеивал волосы. От непривычной нагрузки заболели мышцы. Мозг, уже перенесший напряжение предыдущего дня, дрогнул, начал сдавать, разыгрывать с ним свои недобрые шутки.
Движение стало казаться вечным, чем-то таким, что всегда существовало и будет существовать. Цель путешествия, к которой он так стремился, казалось, не имела значения; он знал только одно: нужно двигаться. Время всего час назад, когда он был с Брэндоном и Шеем, — затуманилось, ушло в далекое прошлое. А то время — время нормальной жизни, — существовавшее всего два дня назад, вовсе исчезло из памяти, будто его никогда не было.
Только острые обломки стен перед носом; только жизненная необходимость добраться до какого-то неопределенного места назначения — только это билось в его спинном мозгу. Задыхаясь, напрягаясь, подтягиваясь, нащупывая стальной сплав. Вверх, в разинутые дыры, бывшие когда-то жилыми отсеками, и снова наружу. Ощупывая и подтягиваясь и снова ощупывая и подтягиваясь. И вдруг — свет.
Муэр остановился: не будь он прихвачен к стене, он бы, наверное, упал. Увиденный им свет прояснил суть. Это был иллюминатор — не такой, мимо которых он прополз — темных, мертвых, а освещенный и живой. За ним был Брэндон. Муэр глубоко вздохнул, он почувствовал себя лучше, в мозгу просветлело.
Теперь цель его была рядом. Он полз к теплящейся искре жизни. Все ближе, ближе и ближе — и вот наконец он коснулся ее. Добрался!
Глаза с жадностью вбирали знакомую комнату. Ничего, что с ней не связано никаких счастливых воспоминаний. Она была чем-то реальным, существующим в действительности, чем-то почти осязаемым. Брэндон спал на койке. Он сильно осунулся, но на лице его мелькала легкая улыбка.
Муэр поднял кулак, собираясь постучать. Он почувствовал непреодолимое желание поговорить с кем-нибудь, хотя бы жестами, но в последний момент сдержался. Быть может, мальчишке снился дом; он был юн, чувствителен и много перестрадал. Пусть поспит! Еще хватит времени разбудить его, когда (и если) план будет приведен в исполнение.
Он определил изнутри помещения положение стены, за которой находился бак с водой, затем попытался сделать это извне. Теперь это было не сложно: задняя стенка бака сильно выдавалась снаружи. Муэр подивился этому чуду; казалось просто невероятным, что бак не поврежден. В конце концов, судьба обходилась с ними не так уж иронично.
Проход к баку был нетруден, хотя он и находился с другой стороны обломка. Прямо к баку вел отсек, бывший коридором корабля. Тогда, когда «Серебряная Королева» была в целости и сохранности, этот коридор располагался горизонтально и ровно, но теперь, при несбалансированной работе оставшегося гравитатора, коридор резко накренился. Это еще больше облегчало путь. Без всякой загвоздки Муэр прикрепился к однородному бериллиево-стальному покрытию и через двадцать с лишним футов оказался у бака.
Наступил самый ответственный момент — последняя фаза. Он чувствовал, что нужно отдохнуть, но волнение охватило его, и он не мог с ним совладать: «Теперь или крышка». Он подтянулся ближе к середине днища, и здесь, устроившись на небольшом выступе, образовавшемся от пола коридора, который доходил до этой части бака, он и начал работать.
— Жаль, что магистральная труба выходит не сюда, — пробормотал он. Если бы она сюда выходила, у меня бы хлопот было вдвое меньше. А теперь… — Он вздохнул и согнулся над работой. Тепловой излучатель-пистолет поставил на режим максимальной концентрации; невидимые излучения сфокусировал в точке, находящейся примерно в футе над днищем бака.
Постепенно действие возбуждающего луча на молекулы стенки бака стало проявляться. В точке, куда был сфокусирован луч пистолета, слабо замерцало пятно размером с мелкую монету. Оно дрожало, то разрастаясь, то затухая, когда Муэр старался тверже держать уставшую руку. Он попытался зафиксировать ее на выступе. Дело пошло лучше, маленький кружок стал ярче.
Цвет его медленно поднялся по спектру. Темный, сердитый, красный, появившийся вначале, высветлился, стал ярко-вишневым. Тепло продолжало излучаться, яркость его трепетала расходящимися кругами, как мишень, составленная из постепенно углубляющихся оттенков красного цвета. Стенка бака на расстоянии нескольких футов от точки, куда был направлен фокус, стала нагреваться, и Муэр теперь опасался дотронуться до нее своим скафандром. Он ругался, потому что и выступ, на котором он расположился, тоже стал накаляться. Ему казалось, что только ругательства, которыми он сыпал, могут немного успокоить его. И когда расплавляющаяся поверхность бака стала излучать свое собственное тепло, главным объектом его проклятий стали изготовители космических скафандров. Почему они не могли додуматься сделать такой костюм, который мог бы не только держать тепло, но и при необходимости отдавать его?!
Но постепенно им овладело чувство, которое Брэндон назвал Профессиональным Оптимизмом. Глотая соленый пот, он, не переставая, убеждал себя: «Могло быть гораздо хуже. Два дюйма стенки в этом месте пустяки, говорить не о чем. А если бы бак был сделан заподлицо с наружным корпусом. — Он свистнул. — Пришлось бы расплавлять стенку толщиной не меньше фута». Он стиснул зубы и продолжал работать.
Яркое пятно вспыхивало теперь оранжево-желтым цветом. Муэр знал, что скоро будет достигнута точка плавления бериллиево-стального сплава. Он заставлял себя смотреть на это пятно только через продолжительные интервалы, да и то лишь на короткие мгновения.
Он понимал, что дело нужно заканчивать, и чем скорее, тем лучше, а то не успеть. Тепловой луч-пистолет, заряженный, по-видимому, не полностью, работал на максимальном режиме вот уже около десяти минут; при таком расходе энергии его хватит ненадолго. А сплав стенки достиг лишь стадии пластичности. Охваченный нетерпением, Муэр сунул дуло пистолета прямо в центр пятна и тут же быстро отдернул руку.
В мягком металле образовалась глубокая вмятина, но он не прорвался. Тем не менее Муэр был доволен: цель почти достигнута. Если бы между ним и стенкой бака был воздух, то он, несомненно, услышал бы бульканье и свист превращающейся в пар воды. Давление внутри бака росло. Сколько времени выдержит ослабленная стенка?
И вдруг — это случилось так неожиданно, что Муэр вначале даже не понял — вода прорвалась. В углублении, проделанном лучевым пистолетом, образовалась крошечная трещина, и в краткие мгновения — скорее, чем успеешь об этом подумать, — вспенившаяся вода устремилась наружу.
Мягкий, почти текучий металл в этом месте вздулся, торча зазубринами у отверстия размером с горошину. Свист, шипенье и рев неслись из этого отверстия. Облако пара тут же окутало Муэра.
В этом тумане ему было видно, как частицы пара почти сразу же превращались в ледяные капельки. Он видел, как эти ледяные шарики быстро уменьшались, обращаясь в ничто.
Целых пятнадцать минут он наблюдал за тем, как выходил пар.
И вдруг он ощутил слабое давление, отталкивающее его от корабля. Дикая радость охватила все его существо. Он понял, что это есть результат ускорения корабля. Его собственная сила инерции тянула его назад.
Это означало, что работа закончена, и закончена успешно. Струя воды заменила собой поток газов ракеты.
Он отправился в обратный путь.
Опасности, подстерегавшие его на пути к баку с водой, были велики, но трудности, которые ему пришлось преодолеть на обратном пути, не шли с ними ни в какое сравнение. Он был бесконечно более уставшим, глаза почти ничего не видели от боли, а к неравномерному притяжению гравитатора теперь прибавилось действие силы, создаваемой изменением ускорения корабля. Но Муэр даже не замечал тех неимоверных усилий, которые ему приходилось делать на обратном пути. Потом, когда эти испытания останутся позади, он никогда не вспомнит о них.
Он не знал, как ему удалось преодолеть расстояние до входного люка. Большую часть времени он двигался, почти совершенно отключившись от реальности своего положения. Счастье переполняло его, а в мозгу билась единственная мысль — нужно поскорее добраться до товарищей и сообщить им добрую весть о спасении.
Люк воздушного шлюза возник перед ним неожиданно. Он с трудом осознал тот факт, что путь закончен. Почти не понимая, что делает, он нажал сигнальную кнопку. Какой-то инстинкт подсказал ему, что необходимо сделать именно это.
Майк Шей ждал. Раздался скрип, что-то прогрохотало, и наружный люк стал открываться; на полпути опять что-то заело, и люк стал, но потом откинулся до конца, Муэр влез внутрь, и люк захлопнулся. Потом открылся внутренний люк, и Муэр тяжело рухнул на руки Майку.
Как во сне, он чувствовал, что его почти несут на руках по коридору к каюте. С него стащили скафандр. Горячая жидкость обожгла ему горло. Муэр поперхнулся, проглотил, и ему стало лучше. Шей снова спрятал бутылку джэбры в карман.
Расплывающиеся, размытые образы Брэндона и Шея остановились и приобрели четкие очертания. Дрожащей рукой Муэр вытер пот с лица и слабо улыбнулся.
— Погодите, не надо ничего говорить, — возразил Брэндон. — На вас лица нет. Передохните немного, прошу вас!
Но Муэр покачал головой. Хриплым, надтреснутым голосом он пересказал события последних двух часов. Рассказ получился бессвязным, непоследовательным, маловразумительным, зато очень волнующим. На Шея и Брэндона он произвел огромное впечатление, они слушали не переводя дыхания.
— Вы хотите сказать, — произнес, запинаясь, Брэндон, — что струя воды, вырывающаяся из отверстия, толкает нас к Весте, как выхлопные газы ракеты.
— Совершенно верно — как струя выхлопных газов ракеты, — задыхаясь, повторил Муэр, — действие и противодействие. Находится на стороне, обратной Весте, поэтому толкает к Весте.
Шей стоял, приплясывая перед иллюминатором:
— Он прав, Брэндон, мой мальчик. Уже можно ясно различить отсюда купол Беннета. Ясно, как божий день. Мы летим туда, мы летим туда!..
— Мы снижаемся по спирали, — сказал Муэр, к которому постепенно возвращались силы. — Приземлимся через пять-шесть часов. Воды хватит надолго, и давление все еще большое, так как вода выходит в виде пара.
— КАК в виде пара? Это при низкой температуре в космосе? — Брэндон был удивлен.
— Да, в виде пара — при низком давлении в космосе, — поправил Муэр. Точка кипения воды падает с падением давления. В безвоздушном пространстве давление очень низкое. Даже лед обладает давлением пара, достаточным для сублимирования.
Он улыбнулся.
— Вообще говоря, вода замерзает и кипит одновременно. Я наблюдал за этим. — Последовала короткая пауза, потом вопрос: — Ну как вы, Брэндон? Лучше вам?
Брэндон покраснел, лицо его вытянулось.
— Знаете, я вел себя как последний дурак и трус.
Муэр ласково толкнул его.
— Забудь об этом, дурачок. Ты и не знаешь, как близок был я сам к тому, чтобы сорваться, потерять самообладание. — Он повысил голос, чтобы заглушить дальнейшие извинения Брэндона. — Эй, Майк, перестаньте смотреть в иллюминатор, несите-ка лучше вашу бутылку.
Майк с готовностью повиновался. Он живо притащил три стаканчика для бритья. Муэр наполнил каждый до краев. Он собирался напиться от души.
— Джентльмены, — сказал он торжественно, — предлагаю тост. — Все трое разом сдвинули стаканы. — Джентльмены, я предлагаю выпить за годовой запас старой доброй H2O, который у нас имелся.

1 2 3