- Будь я проклят, - сказал Хоскинс.
- Послушайте, - сказал Марми, трепля свои волосы, пока они не стали напоминать хохолок попугая, - перейдем к делу. Давайте попробуем мой рассказ.
- Да, но...
- Это в пределах возможностей маленького Ролло, - заверил его Торгессон. - Я часто читаю Ролло отрывки из лучших фантастических рассказов, включая, конечно, рассказы Марми. Удивительно, как улучшаются некоторые.
- Дело не в этом, - сказал Хоскинс. Любая обезьяна может сочинять лучшую фантастику, чем большинство этих писак. Но в рассказе Таллина тринадцать тысяч слов. Обезьяна будет печатать его целую вечность.
- Вовсе нет, мистер Хоскинс, вовсе нет. Я прочту ему рассказ, а в нужном месте мы позволим ему продолжить.
Хоскинс сложил руки,
- Валяйте. Я готов.
- А я, - сказал Марми, - более чем готов. - И он тоже сложил руки.
Маленький Ролло сидел, пушистый крошечный клубок каталептического страдания, а негромкий голос доктора Торгессона поднимался и опускался в периодах описания космической битвы и последующих стремлений пленных землян вернуть себе свой захваченный корабль.
Один из героев выбрался из корабля, и доктор Торгессон с восторгом следил за развитием событий. Он прочел:
- Стенли замер в молчании вечных звезд. Больное колено рвало его подсознание; он ждал, чтобы чудовища услышали его стук и...
Марми отчаянно дернул доктора Торгессона за рукав. Торгессон поднял голову и отсоединил маленького Ролло.
- Все, - сказал Марми. - Видите ли, профессор, именно здесь Хоскинс запускает свои липкие пальцы в мой труд. Я продолжаю сцену за пределами корабля, пока Стенли не одерживает победу и не возвращает корабль землянам. Потом я начинаю объяснять. Хоскинс хочет, чтобы я прервал сцену снаружи, вернулся внутрь, остановил действие на две тысячи слов, потом снова вышел наружу. Слышали когда-нибудь подобный вздор?
- Пусть обезьяна решает, - сказал Хоскинс.
Доктор Торгессон включил маленького Ролло, и черный дрожащий палец нерешительно потянулся к клавиатуре. Хоскинс и Марми одновременно наклонились вперед, их головы легко столкнулись над маленьким телом Ролло. Обезьянка нажала клавишу "н".
- Н, - подбодрил Марми и кивнул.
- Н, - согласился Хоскинс.
Машинка напечатала "а", потом все быстрее продолжала:
- нача лидействовать стенли в бессиль номужасе ждалпо ка откроютсялю ки ипока жутся одетые в скафандрыбез жа лостные лары...
- Слово в слово! - в восторге сказал Марми.
- Он хорошо усвоил ваш сентиментальный стиль.
- Мой стиль нравится читателям.
- Не понравился бы, если бы их средний коэффициент интеллекта не был... - Хоскинс смолк.
- Давайте, - сказал Марми, - говорите. Говорите. Скажите, что их коэффициент как у двенадцатилетнего ребенка, и я процитирую вас во всех фантастических журналах страны.
- Джентльмены, - сказал Торгессон, - джентльмены. Вы пугаете маленького Ролло.
Они повернулись к машинке, которая продолжала уверенно выводить:
- звездыдви ига лись по своим орби тама чувства стенли наста ивалич то корабль не подвижен.
Каретка отъехала, начиная новую строку. Марми затаил дыхание. Вот здесь...
Маленький палец протянулся и напечатал *.
Хоскинс закричал:
- Звездочка!
Марми пробормотал:
- Звездочка.
Торгессон спросил:
- Звездочка?
Вслед за первой появилась целая цепочка звездочек.
- Ну, вот и все, братец, - сказал Хоскинс. Он быстро объяснил ситуацию Торгессону: - Марми привык линией звездочек обозначать решительную перемену действия. А это именно то, что мне нужно.
Машинка начала абзац:
- внутри корабля...
- Выключите, профессор, - сказал Марми.
Хоскинс потер руки.
- Когда я получу переработанный текст, Марми?
Марми холодно спросил:
- Какой переработанный текст?
- Вы сами сказали: версию обезьяны.
- Сказал. я привел вас сюда, чтобы показать. Этот маленький Ролло машина; холодная логичная машина.
- Ну и что?
- Но дело в том, что хороший писатель не машина. Он пишет не умом, а сердцем. Своим сердцем. - Марми постучал себя по груди.
Хоскинс застонал.
- Что вы со мной делаете, Марми? Если начнете эту тягомотину о душе и сердце писателя, меня вырвет прямо перед вами. Давайте останемся на прежней обычной основе: вы пишете, я вам плачу.
Марми сказал: "Послушайте минутку. Маленький Ролло поправил Шекспира. Вы сами на это указали. Маленький Ролло хочет, чтобы Шекспир говорил "войско бед", и с машинной точки зрения он совершенно прав. "Море бед" в данной ситуации - это смешанная метафора. Но неужели вы думаете, что Шекспир не знал этого? Просто Шекспир знал, как нарушать правила, вот и все. Маленький Ролло - машина и не может нарушить правила, а хороший писатель не просто может, а _о_б_я_з_а_н_. "Море бед" производит гораздо большее впечатление; в этой метафоре красота и мощь. И к дьяволу то, что метафора смешанная.
- Когда вы велите мне сменить сцену действия, вы следуете механическим правилам привлечения внимания, и, конечно, маленький Ролло соглашается с вами. Но я знаю, что должен нарушить правила, чтобы конец произвел на читателя глубокое эмоциональное воздействие. Иначе у меня получится механический продукт, который может создать и компьютер.
Хоскинс сказал:
- Но...
- Давайте, - сказал Марми, - голосуйте за механический подход. В таком случае Ролло лучший из редакторов.
Хоскинс с дрожью в голосе сказал:
- Хорошо, Марми, я беру ваш рассказ в прежнем виде. Нет, не давайте его мне: отправьте почтой. Я сейчас поищу поблизости бар.
Он надел шляпу и повернулся, собираясь уходить. Торгессон сказал ему вслед:
- Пожалуйста, никому не говорите о маленьком Ролло.
Прощальная реплика донеслась перед тем, как хлопнула дверь:
- Вы думаете, я спятил?..
Марми, убедившись, что Хоскинс ушел, потер руки.
- Неплохо поработал, - сказал он, указывая пальцем на свой висок. Вот эта продажа мне понравилась. Никогда с такой радостью не продавал рассказ, профессор. - И он весело свалился на ближайший стул.
Торгессон посадил Ролло себе на плечо. Он спросил:
- Но, Мармадьюк, что бы вы стали делать, если бы маленький Ролло напечатал ваш вариант?
На лице Марми появилось печальное выражение.
- Черт побери, - сказал он, - я ведь и думал, что он это сделает.

1 2