Почему же вам не хочется сделать для него такую малость?
– Я – _его отец_? – спросил Хоскинс, как-то неловко поднявшись из-за стола. – Если вы не возражаете, мисс Феллоуз, я провожу вас обратно в «Стасис».
Они молча возвратились в кукольный домик. Никто из них больше не произнес ни слова.
Если не считать случайных, мимоходом брошенных взглядов, прошло много времени, пока она снова встретилась с Хоскинсом. Иногда она жалела об этом, но когда Тимми впадал в тоску или молча стоял часами у окна, за которым почти ничего не было видно, она с возмущением думала: «Какой же он недалекий человек, этот доктор Хоскинс!»
Тимми говорил с каждым днем все более бегло и правильно. Правда, он так и не смог до конца избавиться от некоторой невнятности в произношении, в которой мисс Феллоуз находила даже своеобразную привлекательность. В минуты волнения он иногда, как вначале, прищелкивал языком, но это случалось все реже. Должно быть, он постепенно забывал те далекие дни, что предшествовали его появлению в нынешнем времени…
По мере того как Тимми подрастал, интерес к нему физиологов шел на убыль, но зато теперь им занялись психологи. Мисс Феллоуз так и не могла решить, кто из них вызывал в ней большую неприязнь. Со шприцами было покончено – уколы и выкачивания из организма жидкостей прекратились; его перестали кормить по специально составленной диете. Но зато теперь Тимми, чтобы получить пищу и воду, приходилось преодолевать препятствия. Он должен был поднимать половицы, отодвигать какие-то нарочно установленные решетки, дергать за шнуры. Удары слабого электрического тока доводили его до истерики, и от этого мисс Феллоуз приходила в отчаяние.
Она не желала больше обращаться к Хоскинсу – каждый раз, когда она думала о нем, перед ней всплывало его лицо, каким оно было в то утро за завтраком. Глаза ее наполнялись слезами, и она снова и снова думала: «Какой недалекий человек!»
И вот однажды возле кукольного домика совершенно неожиданно раздался его голос – он звал ее.
Поправляя на ходу свой форменный халат, она, не спеша, вышла из дома и, внезапно смутившись, остановилась, увидев перед собой стройную женщину среднего роста. Благодаря светлым волосам и бледному цвету лица незнакомка казалась очень хрупкой. За ее спиной, крепко уцепившись за ее юбку, стоял круглолицый большеглазый мальчуган лет четырех.
– Дорогая, это мисс Феллоуз, сестра, наблюдающая за мальчиком. Мисс Феллоуз, познакомьтесь с моей женой.
(Неужели это его жена? Мисс Феллоуз представляла ее совсем другой. Хотя почему бы и нет? Такой человек, как Хоскинс, вполне мог для контраста выбрать себе в жены слабое существо. Возможно, это именно то, что ему нужно…)
Она заставила себя непринужденно поздороваться.
– Добрый день, миссис Хоскинс. Это ваш… ваш малыш?
(Это было для нее полной неожиданностью. Она могла представить себе Хоскинса в роли мужа, но не отца, за исключением, конечно, того…) Она вдруг поймала на себе мрачный взгляд Хоскинса и покраснела.
– Да, это мой сын Джерри, – сказал Хоскинс. – Джерри, поздоровайся с мисс Феллоуз.
(Не сделал ли он ударение на слове «это»? Не хотел ли он дать ей понять, что это его сын, а не…)
Джерри немного подался вперед, не расставаясь, однако, с материнской юбкой, и пробормотал приветствие. Миссис Хоскинс явно пыталась заглянуть через плечо мисс Феллоуз в комнату, как бы стремясь увидеть там нечто весьма ее интересовавшее.
– Ну что ж, зайдем в «Стасис», – сказал Хоскинс. – Входи, милочка. На пороге тебя ждет несколько неприятное ощущение, но это быстро пройдет.
– Вы хотите, чтобы Джерри тоже вошел туда? – спросила мисс Феллоуз.
– Конечно. Он будет играть с Тимми. Вы ведь говорили, что Тимми нужен товарищ для игр. Может, вы уже забыли об этом?
– Но… – В ее взгляде, брошенном на него, отразилось глубочайшее удивление. – Ваш мальчик?
– А чей же еще? – раздраженно сказал он. – Разве не этого вы добивались? Идем, дорогая. Входи же.
С явным усилием подняв Джерри на руки, миссис Хоскинс переступила через порог. Джерри захныкал – видимо, ему не понравилось испытываемое при входе в «Стасис» ощущение.
– Где же это существо? – тонким голоском спросила миссис Хоскинс. – Я не вижу его.
– Иди сюда, Тимми! – позвала мисс Феллоуз.
Тимми выглянул из-за двери, во все глаза уставившись на пожаловавшего к нему в гости мальчика. Мускулы на руках миссис Хоскинс заметно напряглись.
Обернувшись к мужу, она спросила:
– Ты уверен, Джеральд, что он не опасен?
– Если вы имеете в виду Тимми, то он не представляет никакой опасности, – тут же вмешалась мисс Феллоуз. – Он спокойный и послушный мальчик.
– Но ведь он ди… дикарь.
(Вот оно что! Результат все тех же газетных историй о мальчике-обезьяне.)
– Он вовсе не дикарь, – резко произнесла мисс Феллоуз. – Он спокоен и рассудителен, как любой другой пятилетний ребенок. Вы поступили очень великодушно, миссис Хоскинс, разрешив вашему мальчику играть с Тимми, и я убедительно прошу вас не беспокоиться за него.
– Я не уверена, что соглашусь на это, – раздраженно проговорила миссис Хоскинс.
– Мы ведь уже обсудили этот вопрос, дорогая, – сказал Хоскинс, – и я думаю, что не стоит перемалывать все заново. Спусти Джерри на пол.
Миссис Хоскинс повиновалась. Мальчик прижался к ней спиной и уставился на находившегося я соседней комнате ребенка, который, в свою очередь, не спускал с него глаз.
– Тимми, иди сюда, – сказала мисс Феллоуз, – иди, не бойся.
Тимми медленно вошел в комнату. Хоскинс наклонился, чтобы отцепить пальцы Джерри от материнской юбки.
– Отойди немного назад, дорогая, пусть дети познакомятся.
Мальчики очутились лицом к лицу. Несмотря на то что Джерри был младше, он был выше Тимми на целый дюйм, и на фоне его стройной фигурки и красиво посаженной пропорциональной головы гротескность облика Тимми вдруг бросилась в глаза почти как в первые дни.
У мисс Феллоуз задрожали губы.
Первым заговорил маленький неандерталец.
– Как тебя зовут? – дискантом спросил он, быстро приблизив к Джерри свое лицо, как бы желая получше рассмотреть его.
Вздрогнув от неожиданности, Джерри вместо ответа дал Тимми тумака, и Тимми, отлетев назад, не удержался на ногах и упал на пол. Оба громко заревели, а миссис Хоскинс поспешно схватила Джерри на руки, в то время как мисс Феллоуз, покраснев от сдерживаемого гнева, подняла Тимми, стараясь успокоить его.
– Они инстинктивно невзлюбили друг друга, – заявила миссис Хоскинс.
– Они инстинктивно относятся друг к другу точно так же, как любые другие дети, будь они на их месте, – устало сказал Хоскинс. – А теперь спусти Джерри с рук и дай ему привыкнуть к обстановке. По правде говоря, нам лучше сейчас уйти. Мисс Феллоуз может через часок привести Джерри ко мне в кабинет, и я позабочусь, чтобы его доставили домой.
В последовавший за этим час дети ни на минуту не спускали друг с друга глаз. Джерри плакал и звал мать, боясь отойти от мисс Феллоуз, и только спустя какое-то время позволил наконец утешить себя леденцом. Тимми тоже получил леденец, и через час мисс Феллоуз удалось добиться того, что оба они сели играть в кубики, правда в разных концах комнаты.
Когда мисс Феллоуз в этот день повела Джерри к отцу, она до такой степени была исполнена благодарности и Хоскинсу, что с трудом сдерживала слезы.
Мисс Феллоуз искала слова, чтобы выразить свей чувства, но подчеркнутая сдержанность Хоскинса помешала ей высказаться. Может быть, он до сих пор не простил ей того, что она заставила его прочувствовать жестокость его отношения к Тимми. А может, он привел собственного сына, чтобы доказать ей, как хорошо он относится к Тимми, и одновременно дать понять, что он вовсе не его отец. Да, именно это он и имел в виду!
Так что она ограничилась лишь скупой фразой:
– Спасибо, большое спасибо, доктор Хоскинс.
На что ему оставалось лишь ответить:
– Не за что, мисс Феллоуз. Все нормально.
Постепенно это вошло в обычай. Два раза в неделю Джерри приводили на час поиграть с Тимми, потом этот срок был продлен до двух часов. Дети познакомились, постепенно изучили привычки друг друга и стали играть вместе.
И теперь, когда схлынула первая волна благодарности, мисс Феллоуз поняла, что Джерри ей не нравится. Телом он был значительно крупнее Тимми, да и вообще превосходил его во всех отношениях: он властвовал над Тимми, отводя ему в играх второстепенную роль. С создавшимся положением ее примиряло только то, что как бы там ни было, а Тимми со все большим нетерпением ждал очередного прихода своего товарища по играм.
– Это все, что у него есть в жизни, – с грустью говорила она себе.
И однажды, наблюдая за ними, она вдруг подумала; «Эти два мальчика – оба дети Хоскинса, один от жены, другой – от „Стасиса“. В то время как я сама…»
«О господи, – сжав кулаками виски, со стыдом подумала она, – ведь я ревную!»
– Мисс Феллоуз, – спросил однажды Тимми (она не разрешала ему иначе называть себя), – когда я пойду в школу?
Она взглянула в его карие глаза, умоляюще смотревшие на нее в ожидании ответа, и мягко провела рукой по его густым волосам. Это была самая неаккуратная часть его внешности: она стригла его сама, и мальчик юлой вертелся под ножницами и мешал ей. Она никогда не просила прислать для этой цели парикмахера, ибо ее неумелая стрижка удачно маскировала низкий покатый лоб ребенка и чрезмерно выпуклый затылок.
– Откуда ты узнал о школе? – спросила она.
– Джерри ходит в школу. В детский сад, – старательно выговаривая слоги, ответил он. – Джерри бывает во многих местах там, на воле. Когда же я выйду отсюда на волю, мисс Феллоуз?
У мисс Феллоуз мучительно сжалось сердце. Она, конечно, понимала: ничто не сможет помешать Тимми узнавать все больше и больше о внешнем мире, о том мире, который для него закрыт навсегда.
Постаравшись придать своему голосу побольше бодрости, она спросила:
– А что бы ты стал делать в детском саду, Тимми?
– Джерри говорит, что они играют там в разные игры, что им показывают ленты с движущимися картинками. Он говорит, что там много-много детей. Он рассказывает… – Тимми на мгновение задумался, потом торжествующе развел в стороны обе руки с растопыренными пальцами и только тогда кончил фразу: – Вот как много он рассказывает!
– Тебе хотелось бы посмотреть движущиеся картинки? – спросила мисс Феллоуз. – Я принесу тебе эти ленты и ленты с записью музыки.
Так удалось на какое-то время успокоить его.
В отсутствие Джерри он жадно просматривал детские киноленты, а мисс Феллоуз часами читала ему вслух книжки.
В самом простом рассказике содержалось столько для него непонятного, что приходилось объяснять сущность самых обычных вещей, находившихся за пределами трех комнат «Стасиса». Теперь, когда в его мысли вторгся внешний мир, он все чаще стал видеть сны.
Ему снилось всегда одно и то же – тот неведомый мир, что находился за пределами его домика. Он неумело пытался рассказать мисс Феллоуз содержание этих сновидений, в которых он всегда переносился в огромное пустое пространство, где кроме него были еще дети и какие-то странные, непонятные предметы, созданные его воображением на основе далеко не до конца понятых им книжных образов. Иногда ему снились картины из его полузабытого далекого прошлого, когда он жил еще среди неандертальцев.
Снившиеся ему дети не замечали его, и хотя он чувствовал, что находится вместе с ними за пределами «Стасиса», он в то же время понимал, что не принадлежит внешнему миру, и оставался всегда в страшном одиночестве, как будто и не покидал своей комнаты. Он всегда просыпался в слезах.
Пытаясь успокоить Тимми, мисс Феллоуз старалась обратить его рассказы в шутку, смеялась над ними, но сколько ночей она сама проплакала в своей квартире!
Однажды, когда мисс Феллоуз читала вслух, Тимми протянул руку к ее подбородку и, осторожно приподняв ее лицо от книги, заставил ее взглянуть себе в глаза.
– Мисс Феллоуз, откуда вы узнаете то, что рассказываете мне? – спросил он.
– Ты видишь эти значки? Они-то и говорят мне о том, что я потом уже рассказываю тебе. Из этих значков составляются слова.
Взяв из ее рук книгу, Тимми долго с любопытством рассматривал буквы.
– Некоторые из значков совсем одинаковые, – произнес он наконец.
Она рассмеялась от радости, которую ей доставила его сообразительность.
– Правильно. Хочешь, я покажу тебе, как писать эти значки?
– Хорошо, покажите. Это будет интересная игра.
Ей тогда даже в голову не пришло, что он может научиться читать. До того самого дня, когда он прочел ей вслух книжку, она отказывалась верить в это. Через несколько недель она внезапно осознала огромную важность этого события и была ошеломлена. Сидя у нее на коленях, Тимми читал ей вслух детскую книжку, не пропуская ни одного слова. Он читал!
Потрясенная, она поднялась со стула и сказала:
– Я скоро вернусь, Тимми, Мне необходимо повидать доктора Хоскинса.
1 2 3 4 5 6 7 8
– Я – _его отец_? – спросил Хоскинс, как-то неловко поднявшись из-за стола. – Если вы не возражаете, мисс Феллоуз, я провожу вас обратно в «Стасис».
Они молча возвратились в кукольный домик. Никто из них больше не произнес ни слова.
Если не считать случайных, мимоходом брошенных взглядов, прошло много времени, пока она снова встретилась с Хоскинсом. Иногда она жалела об этом, но когда Тимми впадал в тоску или молча стоял часами у окна, за которым почти ничего не было видно, она с возмущением думала: «Какой же он недалекий человек, этот доктор Хоскинс!»
Тимми говорил с каждым днем все более бегло и правильно. Правда, он так и не смог до конца избавиться от некоторой невнятности в произношении, в которой мисс Феллоуз находила даже своеобразную привлекательность. В минуты волнения он иногда, как вначале, прищелкивал языком, но это случалось все реже. Должно быть, он постепенно забывал те далекие дни, что предшествовали его появлению в нынешнем времени…
По мере того как Тимми подрастал, интерес к нему физиологов шел на убыль, но зато теперь им занялись психологи. Мисс Феллоуз так и не могла решить, кто из них вызывал в ней большую неприязнь. Со шприцами было покончено – уколы и выкачивания из организма жидкостей прекратились; его перестали кормить по специально составленной диете. Но зато теперь Тимми, чтобы получить пищу и воду, приходилось преодолевать препятствия. Он должен был поднимать половицы, отодвигать какие-то нарочно установленные решетки, дергать за шнуры. Удары слабого электрического тока доводили его до истерики, и от этого мисс Феллоуз приходила в отчаяние.
Она не желала больше обращаться к Хоскинсу – каждый раз, когда она думала о нем, перед ней всплывало его лицо, каким оно было в то утро за завтраком. Глаза ее наполнялись слезами, и она снова и снова думала: «Какой недалекий человек!»
И вот однажды возле кукольного домика совершенно неожиданно раздался его голос – он звал ее.
Поправляя на ходу свой форменный халат, она, не спеша, вышла из дома и, внезапно смутившись, остановилась, увидев перед собой стройную женщину среднего роста. Благодаря светлым волосам и бледному цвету лица незнакомка казалась очень хрупкой. За ее спиной, крепко уцепившись за ее юбку, стоял круглолицый большеглазый мальчуган лет четырех.
– Дорогая, это мисс Феллоуз, сестра, наблюдающая за мальчиком. Мисс Феллоуз, познакомьтесь с моей женой.
(Неужели это его жена? Мисс Феллоуз представляла ее совсем другой. Хотя почему бы и нет? Такой человек, как Хоскинс, вполне мог для контраста выбрать себе в жены слабое существо. Возможно, это именно то, что ему нужно…)
Она заставила себя непринужденно поздороваться.
– Добрый день, миссис Хоскинс. Это ваш… ваш малыш?
(Это было для нее полной неожиданностью. Она могла представить себе Хоскинса в роли мужа, но не отца, за исключением, конечно, того…) Она вдруг поймала на себе мрачный взгляд Хоскинса и покраснела.
– Да, это мой сын Джерри, – сказал Хоскинс. – Джерри, поздоровайся с мисс Феллоуз.
(Не сделал ли он ударение на слове «это»? Не хотел ли он дать ей понять, что это его сын, а не…)
Джерри немного подался вперед, не расставаясь, однако, с материнской юбкой, и пробормотал приветствие. Миссис Хоскинс явно пыталась заглянуть через плечо мисс Феллоуз в комнату, как бы стремясь увидеть там нечто весьма ее интересовавшее.
– Ну что ж, зайдем в «Стасис», – сказал Хоскинс. – Входи, милочка. На пороге тебя ждет несколько неприятное ощущение, но это быстро пройдет.
– Вы хотите, чтобы Джерри тоже вошел туда? – спросила мисс Феллоуз.
– Конечно. Он будет играть с Тимми. Вы ведь говорили, что Тимми нужен товарищ для игр. Может, вы уже забыли об этом?
– Но… – В ее взгляде, брошенном на него, отразилось глубочайшее удивление. – Ваш мальчик?
– А чей же еще? – раздраженно сказал он. – Разве не этого вы добивались? Идем, дорогая. Входи же.
С явным усилием подняв Джерри на руки, миссис Хоскинс переступила через порог. Джерри захныкал – видимо, ему не понравилось испытываемое при входе в «Стасис» ощущение.
– Где же это существо? – тонким голоском спросила миссис Хоскинс. – Я не вижу его.
– Иди сюда, Тимми! – позвала мисс Феллоуз.
Тимми выглянул из-за двери, во все глаза уставившись на пожаловавшего к нему в гости мальчика. Мускулы на руках миссис Хоскинс заметно напряглись.
Обернувшись к мужу, она спросила:
– Ты уверен, Джеральд, что он не опасен?
– Если вы имеете в виду Тимми, то он не представляет никакой опасности, – тут же вмешалась мисс Феллоуз. – Он спокойный и послушный мальчик.
– Но ведь он ди… дикарь.
(Вот оно что! Результат все тех же газетных историй о мальчике-обезьяне.)
– Он вовсе не дикарь, – резко произнесла мисс Феллоуз. – Он спокоен и рассудителен, как любой другой пятилетний ребенок. Вы поступили очень великодушно, миссис Хоскинс, разрешив вашему мальчику играть с Тимми, и я убедительно прошу вас не беспокоиться за него.
– Я не уверена, что соглашусь на это, – раздраженно проговорила миссис Хоскинс.
– Мы ведь уже обсудили этот вопрос, дорогая, – сказал Хоскинс, – и я думаю, что не стоит перемалывать все заново. Спусти Джерри на пол.
Миссис Хоскинс повиновалась. Мальчик прижался к ней спиной и уставился на находившегося я соседней комнате ребенка, который, в свою очередь, не спускал с него глаз.
– Тимми, иди сюда, – сказала мисс Феллоуз, – иди, не бойся.
Тимми медленно вошел в комнату. Хоскинс наклонился, чтобы отцепить пальцы Джерри от материнской юбки.
– Отойди немного назад, дорогая, пусть дети познакомятся.
Мальчики очутились лицом к лицу. Несмотря на то что Джерри был младше, он был выше Тимми на целый дюйм, и на фоне его стройной фигурки и красиво посаженной пропорциональной головы гротескность облика Тимми вдруг бросилась в глаза почти как в первые дни.
У мисс Феллоуз задрожали губы.
Первым заговорил маленький неандерталец.
– Как тебя зовут? – дискантом спросил он, быстро приблизив к Джерри свое лицо, как бы желая получше рассмотреть его.
Вздрогнув от неожиданности, Джерри вместо ответа дал Тимми тумака, и Тимми, отлетев назад, не удержался на ногах и упал на пол. Оба громко заревели, а миссис Хоскинс поспешно схватила Джерри на руки, в то время как мисс Феллоуз, покраснев от сдерживаемого гнева, подняла Тимми, стараясь успокоить его.
– Они инстинктивно невзлюбили друг друга, – заявила миссис Хоскинс.
– Они инстинктивно относятся друг к другу точно так же, как любые другие дети, будь они на их месте, – устало сказал Хоскинс. – А теперь спусти Джерри с рук и дай ему привыкнуть к обстановке. По правде говоря, нам лучше сейчас уйти. Мисс Феллоуз может через часок привести Джерри ко мне в кабинет, и я позабочусь, чтобы его доставили домой.
В последовавший за этим час дети ни на минуту не спускали друг с друга глаз. Джерри плакал и звал мать, боясь отойти от мисс Феллоуз, и только спустя какое-то время позволил наконец утешить себя леденцом. Тимми тоже получил леденец, и через час мисс Феллоуз удалось добиться того, что оба они сели играть в кубики, правда в разных концах комнаты.
Когда мисс Феллоуз в этот день повела Джерри к отцу, она до такой степени была исполнена благодарности и Хоскинсу, что с трудом сдерживала слезы.
Мисс Феллоуз искала слова, чтобы выразить свей чувства, но подчеркнутая сдержанность Хоскинса помешала ей высказаться. Может быть, он до сих пор не простил ей того, что она заставила его прочувствовать жестокость его отношения к Тимми. А может, он привел собственного сына, чтобы доказать ей, как хорошо он относится к Тимми, и одновременно дать понять, что он вовсе не его отец. Да, именно это он и имел в виду!
Так что она ограничилась лишь скупой фразой:
– Спасибо, большое спасибо, доктор Хоскинс.
На что ему оставалось лишь ответить:
– Не за что, мисс Феллоуз. Все нормально.
Постепенно это вошло в обычай. Два раза в неделю Джерри приводили на час поиграть с Тимми, потом этот срок был продлен до двух часов. Дети познакомились, постепенно изучили привычки друг друга и стали играть вместе.
И теперь, когда схлынула первая волна благодарности, мисс Феллоуз поняла, что Джерри ей не нравится. Телом он был значительно крупнее Тимми, да и вообще превосходил его во всех отношениях: он властвовал над Тимми, отводя ему в играх второстепенную роль. С создавшимся положением ее примиряло только то, что как бы там ни было, а Тимми со все большим нетерпением ждал очередного прихода своего товарища по играм.
– Это все, что у него есть в жизни, – с грустью говорила она себе.
И однажды, наблюдая за ними, она вдруг подумала; «Эти два мальчика – оба дети Хоскинса, один от жены, другой – от „Стасиса“. В то время как я сама…»
«О господи, – сжав кулаками виски, со стыдом подумала она, – ведь я ревную!»
– Мисс Феллоуз, – спросил однажды Тимми (она не разрешала ему иначе называть себя), – когда я пойду в школу?
Она взглянула в его карие глаза, умоляюще смотревшие на нее в ожидании ответа, и мягко провела рукой по его густым волосам. Это была самая неаккуратная часть его внешности: она стригла его сама, и мальчик юлой вертелся под ножницами и мешал ей. Она никогда не просила прислать для этой цели парикмахера, ибо ее неумелая стрижка удачно маскировала низкий покатый лоб ребенка и чрезмерно выпуклый затылок.
– Откуда ты узнал о школе? – спросила она.
– Джерри ходит в школу. В детский сад, – старательно выговаривая слоги, ответил он. – Джерри бывает во многих местах там, на воле. Когда же я выйду отсюда на волю, мисс Феллоуз?
У мисс Феллоуз мучительно сжалось сердце. Она, конечно, понимала: ничто не сможет помешать Тимми узнавать все больше и больше о внешнем мире, о том мире, который для него закрыт навсегда.
Постаравшись придать своему голосу побольше бодрости, она спросила:
– А что бы ты стал делать в детском саду, Тимми?
– Джерри говорит, что они играют там в разные игры, что им показывают ленты с движущимися картинками. Он говорит, что там много-много детей. Он рассказывает… – Тимми на мгновение задумался, потом торжествующе развел в стороны обе руки с растопыренными пальцами и только тогда кончил фразу: – Вот как много он рассказывает!
– Тебе хотелось бы посмотреть движущиеся картинки? – спросила мисс Феллоуз. – Я принесу тебе эти ленты и ленты с записью музыки.
Так удалось на какое-то время успокоить его.
В отсутствие Джерри он жадно просматривал детские киноленты, а мисс Феллоуз часами читала ему вслух книжки.
В самом простом рассказике содержалось столько для него непонятного, что приходилось объяснять сущность самых обычных вещей, находившихся за пределами трех комнат «Стасиса». Теперь, когда в его мысли вторгся внешний мир, он все чаще стал видеть сны.
Ему снилось всегда одно и то же – тот неведомый мир, что находился за пределами его домика. Он неумело пытался рассказать мисс Феллоуз содержание этих сновидений, в которых он всегда переносился в огромное пустое пространство, где кроме него были еще дети и какие-то странные, непонятные предметы, созданные его воображением на основе далеко не до конца понятых им книжных образов. Иногда ему снились картины из его полузабытого далекого прошлого, когда он жил еще среди неандертальцев.
Снившиеся ему дети не замечали его, и хотя он чувствовал, что находится вместе с ними за пределами «Стасиса», он в то же время понимал, что не принадлежит внешнему миру, и оставался всегда в страшном одиночестве, как будто и не покидал своей комнаты. Он всегда просыпался в слезах.
Пытаясь успокоить Тимми, мисс Феллоуз старалась обратить его рассказы в шутку, смеялась над ними, но сколько ночей она сама проплакала в своей квартире!
Однажды, когда мисс Феллоуз читала вслух, Тимми протянул руку к ее подбородку и, осторожно приподняв ее лицо от книги, заставил ее взглянуть себе в глаза.
– Мисс Феллоуз, откуда вы узнаете то, что рассказываете мне? – спросил он.
– Ты видишь эти значки? Они-то и говорят мне о том, что я потом уже рассказываю тебе. Из этих значков составляются слова.
Взяв из ее рук книгу, Тимми долго с любопытством рассматривал буквы.
– Некоторые из значков совсем одинаковые, – произнес он наконец.
Она рассмеялась от радости, которую ей доставила его сообразительность.
– Правильно. Хочешь, я покажу тебе, как писать эти значки?
– Хорошо, покажите. Это будет интересная игра.
Ей тогда даже в голову не пришло, что он может научиться читать. До того самого дня, когда он прочел ей вслух книжку, она отказывалась верить в это. Через несколько недель она внезапно осознала огромную важность этого события и была ошеломлена. Сидя у нее на коленях, Тимми читал ей вслух детскую книжку, не пропуская ни одного слова. Он читал!
Потрясенная, она поднялась со стула и сказала:
– Я скоро вернусь, Тимми, Мне необходимо повидать доктора Хоскинса.
1 2 3 4 5 6 7 8