- С чего ты взял? Может, пока они появятся, мы успеем
умереть от голода?
- Ну, во-первых, мои предчувствия всегда сбываются, а
во-вторых, разве ты не помнишь, что говорил нам Нахор?
Королевские вельможи и жрецы обязательно советуются с
богиней перед тем, как принять какое-нибудь важное решение.
А сейчас как раз такой случай, так что у тебя будет
прекрасная возможность поразить их своими актерскими
талантами, представ в роли богини с черепом вместо башки. А
голода нам опасаться не нужно: в седельных сумках еды
предостаточно. И вообще, в той комнатушке можно прекрасно
отдохнуть и развлечься!
- А если там появится старуха? - Никак не могла
успокоится Мюриэла.
- Ну и пускай! Что она может нам сделать, когда чудовища
больше нет в живых? Конечно, есть с ней за одним столом я бы
не стал - она запросто могла бы подсыпать нам яду, - но в
остальном ее опасаться не стоит. Будет надоедать, так я
сверну ей шею!
- Тебя не переспорить, - стало вздохнула коринфянка. -
Ну, поступай, как знаешь, но попомни мои слова: предчувствия
бывают не только у тебя, и мои говорят, что из той затеи
не получится ничего хорошего.
Конан, успокаивая, прижал ее к груди, и тут девушка
заметила, что на киммерийце не только кровь чудища, но и
его собственная, сочившаяся из глубоких ран, избороздивших
грудь и руки. Несмотря на то, что варвар с пренебрежением
относился к этим царапинам, Мюриэла отвела его во двор за
храмом, где журчал небольшой фонтан, промыла раны,
нанесенные когтями и зубами монстра, и перевязала их
полосками материи, оторванными от подола туники. Потом они
пробрались в комнатку за помостом и, сменяя друг друга,
сладко проспали целые сутки.

* * *

Когда киммериец в очередной раз открыл глаза, то понял,
что наступило утро. В каморку проникали рассеянные
солнечные лучи; голова Конана покоилась на коленях
прислонившейся к стене девушки.
Потянувшись, как огромный кот, варвар нащупал рукоять
меча и поднялся на ноги.
- Самое время перекусить, - заявил он. - Пойду проведаю
наших лошадок и прихвачу сумки. Вот тебе на всякий случай
мой кинжал - если высохшая мумия сунется сюда, проткни ее
глотку.
Поднявшись по винтовой лестнице в помещение, где из
окна-бойницы свешивалась оставленная им веревка, киммериец
собирался уже соскользнуть вниз, как вдруг заметил некое
движение - довольно далеко, почти у самых стен Кассали.
Приглядевшись, он различил множество черных точек; судя по
всему, то были всадники, направлявшиеся в сторону храма.
- Отлично! Гости явятся к нам даже быстрей, чем я
ожидал, - пробормотал себе под нос Конан. - Надо бы
спрятать лошадей, а то они поймут, что кто-то прибыл в храм
пораньше их.
Очутившись внизу, киммериец отвязал лошадок, потом
взлетел в седло одной из них и, ведя двух других в поводу,
помчался к видневшейся неподалеку опушке леса. Спустя
недолгое время он, укрыв своих скакунов и забрав сумки, уже
преодолевал склон ома, на котором высилось святилище.
Птицей взлетев по веревке, Конан подтянул ее вверх и,
наклонившись над лестничным проемом, крикнул Мюриэле, что к
храму приближаются всадники, а значит, самое время ей
представь в образе богини. Бросив вниз сверток, в котором
находилась приготовленная им одежда, он вернулся к окну.
Всадники были уже близко - целая кавалькада поднималась по
склону холма. Кубарем скатившись по ступенькам, он
поторопил девушку:
- Скорей, моя красавица! Они сейчас будут здесь! Ты
хорошо помнишь, что тебе нужно сказать?
- Помню... но мне почему-то страшно, так страшно! Ведь
тогда, в Кешане, наша затея провалилась, и ты помнишь, что
было потом...
- Тогда было совсем другое дело! В кешанском храме
бродили эти мерзкие демоны, слуги тамошних жрецов. А
здесь, хвала Митре, мы не встретили пока никаких жутких
созданий - только ту громадную обезьяну. А она теперь
подохла и не сможет никому причинить вреда. И ты забываешь
самое главное - я с тобой! Так что не бойся и поторопись,
девочка!
И, схватив Мюриэлу за руку, он потащил ее в маленькую
комнатку за помостом.
Вскоре они услышали гулкий топот копыт, скрип седел и
возбужденные людские голоса. Судя по этим звукам, всадники
спешивались у ворот; затем раздался грохот отодвигаемых
засовов.
- У жрецов, конечно, есть ключи, - прошептал киммериец,
поглядывая в смотровую щель.
Вскоре в круглый зал с колоннами вошла большая группа
сановников и стражей. В центре величественно шествовал
высокий чернокожий мужчина с курчавыми седыми волосами,
которые венчала корона из червонного золота, в виде сокола,
расправившегося крылья. Конан догадался, что в святилище
пожаловал сам король Лалибеа, владыка Пунта. Спешивший вслед
а ним тощий человек в развевающихся пурпурных с золотом
одеждах был, несомненно, верховным жрецом Зарамбой.
Короля и Зарамбу сопровождал отряд чернокожих
воинов-путнийцев, вооруженных копьями и круглыми щитами из
кожи носорога. Затем - тут Конан непроизвольно вздрогнул -
они увидели как между колоннами появился стигиец Тут-Мекри,
а с ним - две дюжины наемников, среди которых были
кешанские копьеносцы и лучники из Шема.
Киммериец стиснул кулаки - его враг находился прямо
перед ним.

* * *

Тут-Мекри, поклонявшийся Великому Сету, не испытывал
страха, попав в это священное для пунтийцев место. Пожалуй,
наоборот - он осматривал его со злорадством и даже
усмехнулся про себя, вспоминая неудачу, постигшую в
подобном же храме его бывшего и ныне покойного компаньона.
Король Пунта и верховный жрец прибыл в храм Небетет
испросить у богини совета в весьма важном деле. Несмотря на
то, что доводы пришельца из Стигии, предупреждавшего о
вражеском вторжении, были весьма убедительны, отличавшейся
осторожностью и рассудительностью король все еще сомневался.
А тут подоспело сообщение из Алкменона, что в Кассали
направляются смутьяны и богохульники, нарушившие покой
священного храма. Верховный жрец Зарамба, принесший то
известие, посоветовал Лалибеа наведаться в святилище. Совет
был мудр: прежде, чем предпринимать какие-либо действия,
стоило ознакомиться с мнением богини Небетет.
Итак, на рассвете король, верховный жрец и их свита
направились к храму. Сопровождавшего владыку Пунта стигийца
Тут-Мекри это мероприятие совсем не привело в восторг.
Правда, к мнению местных божков он был равнодушен, зато
весьма опасался их фанатичных слуг, да и кешанские события
были слишком свежи в его памяти. Тем более, что жрецы Пунта
не особенно жаловали явно втиравшегося в доверие к королю
стигийца. Почувствовал пробежавший по спине озноб - и
приписав его сквозняку, - Тут-Мекри вздрогнул. Ему вдруг
почудилось, что визит в это святилище чернокожих затеян
неспроста. Быть может, это ловушка, которая стоит ему жизни?
Но этого он не знал.

* * *

Когда процессия подъехала к воротам храма, Зарамба
расставив чернокожих воинов таким образом, чтобы они
окружила Тут-Мекри и его людей. Сейчас стигиец подумал, что
это сделано специально, на случай, если начнется
вооруженная стычка - находясь в такой позиции, чернокожие
имели бы определенное преимущество.
Король, за которым следовал верховный жрец, с
благоговейным блеском в глазах приблизился к помосту, где
возвышалось драгоценное изваяние богини. Поставив на
ступени небольшую, украшенную резьбой шкатулку, откинутая
крышка которой позволяла лицезреть переливчатое сверкание
самоцветов, Лалибеа и Зарамба опустились на колени и
поклонились фигуре из слоновой кости, ударив лбами в
мозаичный пол.
С мольбой простирал руки к великой богине, Зарамба
начал читать призывающее ее заклятье. Остальные жрецы зажгли
в медных жаровенках благовония, от коих тут же потянулся
вверх синеватый ароматный дымок.
Тут-Мекри по-прежнему чувствовал тревогу. Нервы его были
напряжены, он как будто ощущал на себе чей-то враждебный
ненавидящий взгляд. Что-то должно было произойти; что-то
такое, что отнюдь не сулило ему добра.
Неожиданно в зале с колоннами раздался звучный, похожий
на вон много колокола голос - то заговорила изваянная из
слоновой кости статуя.
- О великий король, выслушай мои слова и исполни мою
божественную волю! Знай, что тебе надо остерегаться лживых
уст и предательских речей пришельца из Стигии. Этот человек,
притворяющимся твоим другом, на самом деле хитрый и коварный
враг. Ему удалось бежать от праведной мести, ожидавшей его в
Кешане, а теперь он хочет погубить тебя, о могущественный
Лалибеа! Он - смрадная гиена, шакал из шакалов, стервятник,
пирующий на трупах преданных и обманутых им!
По рядам воинов-пунтийцев пронесся изумленный ропот.
Люди Тут-Мекри, предчувствуя недоброе, встали вокруг него
кольцом, прикрывшись щитами; лучники потянулись к кочанам и
стрелам, остальные сжали древки копий и секир. Никто не
двигался и не грозил оружием, но было ясно, что в любой миг
святилище станет местом жестокой схватки.
Стигиец лихорадочно размышлял, припоминая. Несомненно,
он где-то уже слышал этот женский голос! Это было, когда...
- Погоди, о сиятельный и великий! - воскликнул он. - Это
наговор, ложь! Тебя желают ввести в заблуждение...
Но его слова перекрыл голос богини:
- Стигиец, смрадный пес и наглый лжец, должен быть изгнан
из Пуна, а на место военачальника своих храбрых солдат
назначь Конана из Киммерии, коего я посылаю тебе, король, как
свой божественый дар. Слава об этом доблестном воителе гремит
от ледяных пустынь Ванахейма до джунглей Куша, от выжженных
гирканских степей до побережья Западного Океана. Только
Конан-киммериец сможет привести твои войска к победе, о
великий король!
Как только голос смолк, за помостом распахнулась дверь,
и рядом с изваянием богини возникла могучая фигура
Конана. Неторопливыми шагами он спустился с помоста и
отвесил почтительный поклон: сперва королю Лалибеа, затем -
верховному жрецу Зарамбе.
- Это ты, лжец и обманщик! Ты, киммерийская падаль! -
взвизгнул Тут-Мекри. Его лицо исказилось от ненависти, и он
крикнул своим лучникам: - К бою! стреляйте в него!
Но киммериец, уловив движение натягивающих тетиву рук,
молниеносным прыжком скрылся за ближайшей колонной; на таком
расстоянии он был бы слишком хорошей мишенью для
стрелков-шемитов. Изумленный и разгневанный, король открыл
рот, чтобы отдать приказ своим чернокожим воинам, но в этот
момент...
Выточенная из слоновой кости фигура покачнулась,
вздохнула и шагнула вперед - ступени помоста скрипели и
прогибались по ее тяжкой поступью. Все находившиеся в храме
застыли на месте - перед ними стояла живая богиня Небетет.
Конан, как и все остальные, не спускал с нее глаз; он
словно бы видел перед собой Мюриэлу, но в то же время не
узнавал ее. Дело заключалось не в наложенном гриме - фигура
этой женщины была более стройной, величественной, а лицо -
неизмерно прекрасней смазливой мордашки коринфянки. И голос,
ее голос! Он был похож на природное сопрано Мюриэле и ту
подделку-контральто, которое они сочли наиболее подходящим
для божества. От голоса это женщины, казалось, исходила
неведомая сила, заставлявшая вибрировать стены храма и
каменный пол. И вокруг ее фигуры светился бледный сиреневый
ореол...
- К тебе обращаюсь я, о король Пунта! Я, истинная богине
Небетет, воплощенная в образе смертной женщины! Дерзнет ли
кто-нибудь из вас, моих слуг, в этом усомниться?
Не помня себя от ярости, Тут-Мекри заорал стоявшему
рядом с ним лучнику:
- Стреляй же, болван! стреляй, кому говорят! Подчиняясь
приказу, стрелок натянул тетиву и прицелился. Женщина
бросила на него пристальный взгляд, протянула руку - что-то
щелкнуло, сверкнула нестерпимо ярка вспышка, и шемитский
лучник мертвым рухнул на мозаичный пол.
1 2 3 4