Теперь киммериец испугался уже не на шутку. Обливаясь
холодным потом, он промычал что-то нечленораздельное и
зачем-то погрозил кулаком небу.
И тут мальчик пришел в себя. Он приоткрыл глаза и
удивленно посмотрел на стремительно приближающуюся
землю. Изо всех сил он потянул за поводья, и задремавший
было дракон проснулся и, развернув крылья, неловко, но
достаточно мягко приземлился рядом со своим собратом.
Конан облегченно вздохнул. Подбежав к сыну, он помог
расстегнуть ему ремни, вынул мальчика из седла и тут же
заключил его в объятья.
Удача сопутствовала далеко не всем. Двум воинам Мбеги
так и не суждено было проснуться, - драконы их словно
камни рухнули на голую землю. К счастью, всем остальным все
же удалось благополучно посадить своих крылатых ящеров.
Конану неожиданно стало казаться, что с ними происходит
что-то донельзя странное. Конн, тоже чувствовавший себя не в
своей тарелке, изумленно ахнул и стал протирать глаза.
Сверху равнина перед Каменным Черепом казалась совершенно
мертвой. Теперь же они стояли средь пышных трав, доходивших
им до колена. На лугу, пестревшем яркими цветами,
безмятежно паслось стадо длинноногих антилоп. Поодаль, там
же, где и прежде, белела каменная громада. Однако теперь и
камень этот казался другим, - на месте огромного черепа
стоял великолепный белоснежный дворец. Тонкие пилястры
поддерживали широкий архитрав, покрытый лепными
изображениями нимф, сатиров и многоголовых богов.
Выступавший впереди тенистый портик заканчивался высоким
порталом, ведущим во дворец.
Конана стали мучить сомнения, - он никак не мог понять,
что же было иллюзией - каменный череп, который они
видели сверху, или этот блистательный дворец, у стен
которого они теперь стояли. Быть может, иллюзия эта тоже
была вызвана гибельным газом?
За его спиной воины Мбеги один за другим покидали свои
седла и спускались на землю.
Конан недоверчиво коснулся рукой травы и глубоко
вздохнул. Воздух был наполнен ароматом цветов и
запахом свежей травы.
Он вновь посмотрел на дворец. В лучах заходящего солнца
беломраморный фасад порозовел. Каждая деталь была видна
четко, то здесь, то там поблескивали кварцевые прожилки.
Он пожал плечами. Либо на них действительно влияют
ядовитые испарения, порождающие все это, что они видят
вокруг, либо видение их только сейчас прояснилось, и это
смогли узреть то, что существует реально... Впрочем, ломать
себе над этим голову можно было до бесконечности. Конан же
привык разрешать проблемы практически.
Едва он шагнул вперед, как позади раздалось: "Ангалия!"
Это кричал Мквава, командовавший черными гвардейцами.
Воины взяли копья наизготовку.
От дворца к ним направлялось несколько женщин. Это были
юные смуглые девы, в длинные косы которых были вплетены
крохотные хрустальные колокольчики, источавшие нежнейшие
звоны. Легкие накидки, сшитые из тончайшей ткани, не могли
скрыть прелести их молодых упругих тел.
Мквава вопросительно посмотрел на Конана. Король
нахмурился и пожал плечами.
- Наши бедные звери в себя еще не пришли, - наконец,
сказал он. - Пусть они хоть немного отдохнут. Мы же тем
временем попробуем узнать что-нибудь у этих дев, которых, я
полагаю, бояться нечего. Половина людей пойдет вместе со
мной, остальные же пусть охраняют наших драконов. Пошли
кого-нибудь и назад, - иначе, боюсь, наши люди нас потеряют.
Черный командир стал отдавать приказы. Конан, Конн и
дюжина гвардейцев направились ко дворцу, стоявшему на
склоне горы. Конан задумчиво крутил ус. Лицо его казалось
совершенно безмятежным, однако, сомнения его так и не
покидали. Кто знает, - быть может, все это - вражьи происки?
Конан никогда не страдал излишней подозрительностью, но он
не привык и к тому, чтобы мир менялся в мгновение ока.

4. ЗОЛОТИСТОЕ ВИНО
Настал вечер. Вот уже третий день Конан и его спутники
жили во дворце, которые скорее был целым городком,
вырубленным в скалах. Городок этот называется Ян-Йога. Все
это время королева Лилит готовилась к пиру, устраивавшемуся
в честь почетных гостей. Пир должен был состояться этим
вечером.
Празднество проходило в большой зале, стены и полы
которой были выложены белыми мраморными плитами. Конана
усадили на почетное место рядом с королевскими министрами
и прочей придворной знатью. Сидевший на высоких, обшитых
шелком подушках киммериец то и дело наполнял золотистым
медовым вином свой кубок. Варвар чувствовал себя на
удивление спокойно. Насытив себя изысканнейшими яствами, он
услаждался холодным, слегка терпковатым вином, наполнявшим
его сладкой истомой. В другом конце залы пировали его
спутники.
Юный Конн в гордом одиночестве возлежал на мягких
подушках, глядя на танцующих для него юных дев, чью наготу
прикрывали лишь узкие полоски жемчужных ожерелий, надетых
на чресла. Снисходительно улыбаясь, Конан наблюдал за сыном.
Уже не за горами было то время, когда мальчик должен был
стать мужчиной. Конан и сам был немногим старше его, когда
он впервые познал женщину. Едва это произошло, от его
киммерийского пуританства и следа не осталось. Именно тогда
он и отправился в скитания...
Королева пещерного дворца Лилит сидела отдельно от всех.
Ее трон стоял на помосте, вырезанном из оникса. За эти три
дня Конан не единожды беседовал с нею, но, похоже, она
действительно не знала о том, что дворец ее может походить
на череп. Слова Конана несказанно рассмешили ее. Подобные
иллюзии, говорила она, в ее стране не редкость, - они
вызываются ядовитым газом, выходящим из-под земли вместе с
паром гейзеров.
Объяснение это Конана вполне удовлетворило, хотя
сомнения его так и не рассеялись.
Услышал он от Лилит и рассказ о том, как она и ее
подданные оказались в этом месте. Несколько веков тому назад
могущественный царь Вендии, снарядив караван купеческих
судов, отправил его в Иранистан. Поднявшаяся внезапно буря
отнесла корабли далеко на юг и выбросила их на берег
неподалеку от того места, в котором они сейчас находились.
На берегу этом жило племя желтокожих людей. Вендийцам
удалось покорить этот народец, и с той поры они распоряжа-
лись аборигенами как рабами. Купцы взяли в жены
привезенных ими вендийских рабынь и решили остаться в этих
землях навсегда. Именно они и их потомки вырезали в
податливых известковых скалах прекрасную Ян-Йогу.
Конану дворец этот представлялся слишком уж роскошным, -
пышности киммериец предпочитал строгость и простоту. Даже
огромный тарантийский дворец, построенный его
предшественником Нумедидом, казался ему слишком вычурным.
Едва став королем, Конан приказал убрать из своих покоев все
ковры и гобелены и застелить полы тростником, как это было
принято в Киммерии.
Ян-Йога походила на дворцы, виденные им в молодости в
восточных землях, - в Аграпуре, где тогда царствовал Илдиз
Туранский, в Шамбале, лежавшей за дикими гирканскими
степями, в столице далекого Кхитая Кушане. Так же как и там,
стены, двери и своды были покрыты затейливой резьбой.
Конан вспомнил о том, как его пленили в таинственной
Шамбале, Городе Черепов. Он предался внезапно нахлынувшим
на него воспоминаньям, что уносили его все дальше и дальше...
Киммериец задремал. Заметив, что он стал клевать носом,
Конн поднялся со своего ложа и беззвучно покинул залу.
Ни он, ни его отец не заметили высокого человека в
зеленой мантии, что наблюдал за происходящим, стоя за
колонной. Человек этот постарел так, что узнать его было
почти невозможно, однако Конан тут же признал бы в нем
своего заклятого врага Тот-Амона.
Конн был молод и горяч, кровь ударила ему в голову. Он
не мог отвести глаз от одной из танцовщиц, что была немногим
старше его. Мальчика чаровали и ее нежное тело, и ее
грандиозные движения, и ее глаза, полные неги...
Едва закончился танец, она отбежала к дальней стенке и,
встав сливой к колонне, стала смотреть в его сторону.
Заметив, что Конн не сводит с нее глаз, она томно
облизнулась и погладила себя по чреслам.
Сердце Конна готово было выскочить из груди. Теперь или
никогда, решил принц и, поднявшись со своего ложа,
отправился вслед за юной девой.
Нельзя было сказать, что никогда прежде женщины не
трогали его. Служанки принца то и дело пытались завладеть
его вниманием и, надо сказать, им это обычно удавалось.
Мальчик отвечая на их поцелуи, чувствуя, что от него хотят
чего-то большего, он неуклюже пытался ласкать их, но они
выскальзывали из его объятий и, смеясь, убегали... "Но
должен же я когда-то стать мужчиной!" - думал Конн,
пересекая залу.
Дева так и стояла у колонны. Руки его обвили ее нежную
талию, но она вдруг засмеялась и отстранила его от себя.
- Не здесь, - зашептала она. - Ты забываешь о королеве...
- Но где же? - прошептал принц.
- Идем...
Взяв Конна за руку, дева вывела его из залы и повела по
сумеречным коридорам, направляясь к дальним покоям дворца.
Мальчик, забыв обо всем на свете, покорно шел за ней.
Один за другим пирующие покидали залу. Вскоре в ней
остался лишь Конан, мирно дремавший на своем мягком ложе.
Белый мраморный пол был залит золотистым вином, здесь же
валялся выскользнувший из руки киммерийца огромный рог
буйвола.
Зала наполнилась смуглыми слугами. Они бесшумно
скользили по полу, подбирая оставленные черными воинами
копья, топоры и дубины. Подойдя к спящему киммерийцу, они
вынули из нежен его огромный меч и острый, как бритва, кинжал.
Королева Лилит, улыбаясь, наблюдала за своими слугами.
Время от времени она отдавала им приказы, но говорила она
теперь совсем на другом языке, походившем скорее не на
человеческую речь, а на змеиное шипение.
Лилит спустилась с помоста и, легко ступая, подошла к
мирно похрапывающему Конану. Она взяла у слуги острый
аквилонский кинжал и, посмотрев на киммерийца, усмехнулась,
лишний раз поразившись его доверчивости.
Взяв кинжал поудобнее, Лилит занесла руку для удара,
метя Конану в сердце.

5. ДЕТИ ЗМЕЯ
В комнате стоял полумрак. Конн прикрыл дверь и стал
осыпать горячими поцелуями шею и плечи красавицы. Дева легла
на широкий диван, покрытый шелковым покрывалом, и рукой
поманила его к себе.
Принц сбросил с себя перевязь и принялся расстегивать
ремни своей кирасы. Латы его были отполированы до
зеркального блеска. Они былин малы ему и слегка давили в
боках, но это было не удивительно, - королевские оружейники
ковали их год назад, и за это время он уже успел подрасти.
Это были его первые настоящие доспехи. Мальчик гордился ими
и едва ли не ежедневно начищал их до блеска.
Нагая дева стала тихонько постанывать. Конн,
наконец-таки, покончил с ремнями и снял кирасу с груди.
Осторожно, боясь поцарапать или помять ее блестящую
серебристую поверхность, он опустил ее на пол.
И тут на полированной поверхности своих доспехов он
увидел отражение девы. Лишь теперь ему предстал ее
подлинный облик.
Тело ее было человеческим, хотя оно и сильно отличалось
от того прекрасного девичьего тела, которое представало ему
до этого. Голова же у этого тела была змеиной! Он ясно видел
холодные змеиные глаза, щерящуюся пасть, усыпанную острыми
как иглы зубами, и трепещущее раздвоенное жало.
Конн не раздумывал ни секунды. Одного взгляда на эти
бездушные глаза было достаточно для того, чтобы в нем
проснулся идущий от века инстинкт.
Мальчик прыгнул к кушетке, на которой лежала его
перевязь, и выхватил из ножен стальной клинок. Побелевший
от ужаса Конн вонзил его в змеиную грудь.
Из раны хлынула темная кровь, мальчик же все рубил и
рубил бьющееся в агонии тело.
Змееголовую деву убить было не просто.
1 2 3 4