Царь Иудейский!» Господи, когда,
Когда наступит этот день чудесный,
И доживу ли я? О, дай дожить!
Узреть Мессию, свой народ во славе,
Язычников — простёртыми в пыли
С собаками и свиньями!
(через другие двери входят Пилат и Лонгин)
Тьфу, пропасть!
Про пса заговоришь — он тут как тут.
Уйду.
(уходит)
Лонгин
Мой повелитель! Приказанье
Мы выполнили в точности. Пророк
Подвергнут бичеванью по закону.
Его выводят на Лифостратон.
С ним — трое негодяев, что сегодня
Должны распяты быть. Толпа забила
Всю площадь у Претории. Все ждут,
Что скажет прокуратор.
Пилат
Что скажу?
Ох, я бы им сказал! Да неохота
Той руганью, что их пристала своре
Язык марать свой.
(делает шаг к окну, откашливается)
Подданные Рима
И Кесаря Тиберия! Сегодня
Я с прилежаньем рассмотрел дела
Людей, которых ваше правосудье
Приговорило к смерти. Но поскольку
Не в вашей власти смертный приговор
Исполнить, властью Кесаря и Рима
Его исполню я. Разбойник Димас,
Разбойник Гестас, бунтовщик Варрава —
Все эти трое приговорены
К распятью.
(Толпа одобрительно шумит. Пилат поднимает руку, призывая к молчанию)
Иисус из Назарета
Был обвинен сегодня в мятеже
И богохульстве. Допросив его
Без гнева и пристрастия, и взвесив
Его слова и показанья тех,
Кто на него донес, я не нашел
В его речах состава преступленья.
(Толпа, доселе молчавшая, разражается неодобрительным свистом и криками. Пилат снова поднимает руку, но на этот раз народ успокаивается не так скоро)
Я говорю вам — этот человек
Не замышлял мятеж! Но вашу веру
Я уважаю. И хулить богов
Считаю недостойным. Посему
Подверг я Иисуса бичеванью.
Довольно и с Него, и с вас!
(Толпа снова свистит, кричит и топает)
Чего же
Хотите вы?
Из толпы раздается голос Самуила:
Распни Его, распни!
Пилат
Еще раз говорю: Он не мятежник!
Самуил
Он звал Себя Израильским Царем!
Не это ли мятеж?
Пилат
Так он безумец,
А за безумье смертью не карают!
Самуил
Распни Его!
Пилат
Царя?
Самуил
Зачем нам Царь?
У нас есть Кесарь! Нам другой не нужен!
Толпа
Распни Его, распни! У нас есть Кесарь!
Пилат
(выходя из себя)
Упрямый сброд! Да есть ли в вашем сердце
Хоть капля жалости?
Толпа
Он должен быть распят!
Пилат
Сегодня праздник ваш, и ради Пасхи
Помиловать готов я одного
Из осужденных. Вот стоит несчастный
Безумец. Окровавлен и избит,
Оплеван и подвергнут поношенью,
Довольно кары он понес за речи,
Хотя б и дерзкие. А вот разбойник,
По уши не в своей — в чужой крови.
Бунтарь, убийца, похититель, злыдень.
Кого же вам на Пасху отпустить?
Толпа
Варраву! Отпустите нам Варраву!
Пилат
В своем ли вы уме?
Самуил
Разбойник лучше,
Чем богохульник! Отпусти Варраву!
Пилат
Кого хочу — того и отпущу!
Самуил
Мы на тебя донос напишем в Рим,
Что отпустить велел ты бунтаря,
Оспорившего кесарскую власть!
И что причиной новых беспорядков —
Твоя гордыня и вражда с Каиафой!
Пилат
(слегка тушуясь)
Царь Иудейский — вовсе не бунтарь,
А просто сумасшедший!
Самуил
Власти Рима
О том не знают!
Толпа
Отпусти Варраву!
Распни его! распни! У нас есть Кесарь!
Пилат
Вот Человек! Взгляните: невиновный
По всем законам Рима, он наказан
Властями Рима ради вашей веры!
Чего же вам еще? Я не хочу
Казнить его и лить невинной крови!
Толпа
На нас Его вся кровь! На детях наших!
Казни Его, Пилат — коль Он невинен,
Твою вину мы на себя возьмем
И детям по наследству завещаем!
Пилат
Будь проклята, разнузданная стая
Ублюдков кровожадных! Подавитесь!
Нажритесь плоти и напейтесь крови
Невинного — я руки умываю!
Один из солдат вносит чашу с водой для умывания. Пилат окунает в нее ладони, потом показывает руки толпе.
Пилат
Смотрите все! Хрустальной, чистой влагой,
Не обагренной праведною кровью,
Вода течет на землю с рук моих!
Я чист перед богами, перед Римом,
И перед вашим Богом, если есть Он.
Лонгин подает Пилату указ о помиловании, другой солдат приносит на доске перо и чернильницу.
Пилат
Смотрите все: я чистыми руками
Беру папирус. Вот мое стило,
Копью подобен кончик заостренный,
Чернила с него капают — но кровью
Они сейчас на белый лягут лист.
В последний раз: чье имя мне писать?
Кто будет жить сегодня ради Пасхи,
А кто умрет?
Толпа
Пускай умрет Иисус,
А жить Варрава будет!
Пилат
Глас народа —
Глас божий.
(Подписывает указ)
Властью Кесаря и Рима
Сегодня Иисус из Назарета
Как подстрекатель к мятежу и бунту
На Лобном Месте должен быть распят.
(Отдает подписанный указ Лонгину)
Ты казнь свершишь. Бери солдат и действуй.
Сегодня праздник. Долго не возись —
Тела до темноты убрать придется.
Потом доложишь.
Действие 2
Трое солдат сидят на земле и играют в кости. Издалека доносится женский плач, время от времени слышны стоны.
Гай
(трясет кости) Ну же, Меркурий! Я что, мало приносил тебе жертв! Пошли же мне шестерочку, шестерочку, шестерочку….
Бросает кости. Разочарованно хлопает себя ладонью по бедру.
Максимус
«Шестерочку, шестерочку»… Ты не Меркурию жертвы приносил, а Бахусу. В храме я тебя ни разу не видал, все больше в кабаке.
Бросает кости. Двое партнеров по игре тихим «О-о!» выражают свою капитуляцию. Максимус берет окровавленный хитон и по-хозяйски складывает.
Гай
Да ладно. Не очень-то и нужна эта тряпка. И в кровище вся…
Максимус
(смеется) Что, зелен виноград? Хитон-то хороший, цельнотканый — а кровищу и отстирать можно.
Кратон
А знаете, какая жертва Меркурию больше всего угодна?
Гай
Ну?
Кратон
Белый воробей или ворона! Вот, если перед гермой принести в жертву белого воробья или ворону, а потом их кровью помазать себе ладони и лоб, то потом уж удача тебя не оставит. Я знал одного парня, который так сделал — он родом из Севастии, мы с ним в третьей манипуле вместе служили. Так он удачливый был — прямо не могу. В кости с ним хоть не садись, всю манипулу обыгрывал. Он-то мне этот секрет и открыл.
Гай
Так он, небось, жульничал!
Кратон
Вестимо, жульничал! А для этого знаешь, какая удача нужна?
Максимус
Человеку, который способен изловить белого воробья или ворону, Меркурий и так покровительствует от рождения. Нужно родиться в тот день и час, когда Меркурий сильнее всего на небе. Этого жертвами не добиться — тут решают боги. Знаете, как один мужик написал: «Раб может выйти в цари, пленник — дождаться триумфа; только счастливец такой редкостней белой вороны».
Гай
Кстати, о царях. (Понижает голос) Вы видите, чего с нашим сотником творится, с той самой минуты, как мы подвесили Царя Иудейского?
Максимус
Да, дела. Если бы я не знал Лонгина, я б решил, что он напился.
Кратон
Он на службе даже разбавленного не пьет.
Гай
А я бы выпил. Живот сводит, как будто перед боем… Словно надвигается что-то…
Максимус
Это просто погода. Небо затянуло тучами, с юга хамсин ползет. Проклятая страна…
Кратон
Что Он закричал, Максимус? Ты вроде немножко понимаешь по-еврейски.
Максимус
«Боже мой, Боже, зачем Ты меня оставил!»
Кратон
Сотник правильно сказал: этот человек был праведник. Другие-то все больше матерятся, мало кто взывает к богам.
Гай
А боги не покарают нас за то, что мы распяли Праведника? Посмотри, как темно в небесах — может, это знак?
Максимус
Если и знак, то не для нас. Кто мы? Солдаты. Зубы и когти Кесаря. Нам отдают приказ — мы выполняем, и с нас спроса нет. Мы так же невиновны, как… вот это копье!
Входит Лонгин. В его руках копье.
Лонгин
Темнеет. Пора завершить казнь. Пойдите к крестам и прервите страдания тех, кто еще жив.
Гай
В смысле?
Лонгин
Галилеянин умер. Я проверял, из раны потекла вода — значит, Он мертв. Перебейте голени разбойникам. После этого вы свободны — за трупами придут служители Геенны…
Максимус
Слушаемся!
Солдаты собирают кости, поделенную одежду Иисуса — и уходят. Издалека слышны удары, короткие вскрики, женский плач. Лонгин действительно похож на пьяного. Он тяжело опирается на копье, прислушиваясь к этим звукам — как будто ему трудно стоять на ногах.
Лонгин
День страшный окончен. Рыдает Фрейя
Над телом сына, и волосы рвет.
Незрячий Хёд, коварной рукою
Злобного Локи хитро направленный,
Копьем из омелы, черенком зачарованным,
Прекрасному Бальдру ребра пробил,
И мир померк. Мертва Красота,
и Сила слагает костер погребальный,
И шепчет Вотан, отец богов:
Где бог, который вернет мне сына?
Но тщетны мольбы: такого Бога
На свете нет. Все слабее цепь,
Которой Фенрис клыкастый скован,
И волки в небе за солнцем гонятся,
И черви точат земное чрево.
И я сжимаю копье кровавое,
Как Хёд слепой, чью руку направил
Злокозненный Локи. Вода и кровь
Из раны рдяной мне в руки хлынули,
И мир померк… Я всего лишь сотник.
Не прокуратор. Я не могу
Омыть так просто ладони липкие.
Виновен я. Вот этой рукою
Убиты правда, любовь и совесть.
Приказ есть приказ. И грех есть грех.
И смерть есть смерть. Бессилен Вотан
Отнять у ада Бальдра Прекрасного —
Чего же я, несчастный, требую?
Кем был Он мне? Я и дня не знал Его.
Один лишь взгляд — да слово прощения.
«Отец, прости их — они не ведают,
Что творят!» Святая истина.
Хёд слеп как крот, и копье не видит,
Куда вонзается. Теперь я знаю.
Прозрел безглазый. Прозрел — и видит,
Что он виновен.
Входит Мария Магдалина, Мария Иаковлева и Саломея.
Мария Иаковлева
Солдатик! Добрый солдатик, прошу тебя, позволь нам снять и похоронить его.
Лонгин молчит. Саломея истолковывает его молчание по-своему.
Саломея
Ему, видать, деньги нужны. Ни жалости у этих язычников нет, ни совести. Я прихватила с собой немного — купить масла для погребения. Дай ему.
Мария Иаковлева
(берет у нее деньги) Солдатик, если тебе серебро нужно — то возьми десять сиклей. Больше у нас нет.
Лонгин
Что за счастливый день — все мне предлагают взятку. Ты знаешь Мириам из Магдалы, женщина?
Мария
(выступает вперед) Я здесь.
Лонгин
Ты была права. Еще ночь не пришла — а я уже нуждаюсь в прощении.
Мария
Он простил тебя.
Лонгин
Я знаю, но от этого не легче. Кем Он был? Почему я сейчас чувствую себя как убийца Бальдра?
Мария
Кого?
Лонгин
Бальдр Прекрасный, сын Вотана, отца богов. Он был так прекрасен и телом, и душой, что все создания в мире — даже деревья и камни — согласились не причинять ему вреда, когда его мать, Фрейя, попросила их. Она забыла попросить лишь омелу — маленькое, слабое растеньице.
Саломея
Не говори с язычником, Мириам. Не слушай его нечестивых россказней.
Лонгин
Локи, бог огня и лжи, заколдовал омелу, сделав ее твердой, изготовил из нее копье и вложил его в руку слепого Хёда, бога удачи. Тот бросил копье — и Бальдр умер. Ответь мне, Мириам — почему с того часа, как умер твой Учитель, мне кажется, что в мире уже никогда не будет весны? Неужели Он и вправду сын бога?
Мария
После того, как мы похороним Его, после Пасхи — приходи вон туда, к Его могиле. Я расскажу тебе, кем Он был.
Мария Иаковлева
Да ты с ума сошла. Он же язычник!
Лонгин
Я приду. Забирайте тело.
Женщины уходят. Мария задерживается ненадолго.
Мария
Теперь ты понимаешь, сотник?
Лонгин
Да. Он пронзил меня так же верно, как я его. И тоже насмерть. Женщина, моя жизнь разорвана на части. Посмотри: руки до сих пор в крови; она ударила, как бьет вино, когда из бочки вышибут чоп. Я сразу вспомнил все плохое, что совершил на своем веку. Боги, да совершил ли я хоть что-то хорошее? Мне поначалу хотелось бежать и мстить… Перебить ребят, добраться до глотки Пилата, Кайафы… того парня, что продал Его…
Мария
Тот парень повесился днем.
Лонгин
А я хотел после всего броситься на меч, но теперь уже оставил эту мысль. Кто я такой, чтобы судить и казнить кого-то… хотя бы и себя? Если надо было что-то делать — то делать тогда, когда мне приказали бичевать Его. Встать за него с этим мечом, хотя бы и одному против всего Рима, против всего мира… Но я струсил, женщина. Теперь я не могу прятаться за словами — «солдатский долг», «приказ», «слава Рима»… Я никогда не показывал спину врагу — но встать против друзей, когда они неправы, оказалось мне не по силам. Какой же смысл мстить сейчас, когда все потеряно?
Мария
Не все потеряно. Ты веришь в вечную жизнь, сотник?
Лонгин
То, о чем рассказывают фарисеи? (Мария кивает) Теперь уже нет.
Мария
Верь, сотник. Его Мать просила меня встретиться с тобой и сказать тебе это слово: верь.
Лонгин
(потрясен) Его Мать?
Мария
Она прощает тебя, как Он простил.
Лонгин
(падает на колени, как под невыносимой тяжестью, продолжая цепляться за копье) Не надо! Я больше не выдержу.
Мария
Должен выдержать. Она просит тебя еще об одном.
Лонгин
Что Ей угодно?
Мария
Сохрани копье.
Лонгин
Зачем?
1 2 3