Тут находится бесплатная электронная фантастическая книга Умереть и воскреснуть или Последний и-чу автора, которого зовут Смирнов Леонид Эллиевич. В электроннной библиотеке fant-lib.ru можно скачать бесплатно книгу Умереть и воскреснуть или Последний и-чу в форматах RTF, TXT и FB2 или же читать книгу Смирнов Леонид Эллиевич - Умереть и воскреснуть или Последний и-чу онлайн, причем полностью без регистрации и без СМС.
Размер архива с книгой Умереть и воскреснуть или Последний и-чу = 396.13 KB
«Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу: Фантастический роман»: «Азбука-классика»; Санкт-Петебург; 2003
ISBN 5-352-00430-9
Аннотация
Время и место действия – XX век, Земля: огромная Сибирская республика, созданная еще легендарным Ермаком Тимофеевичем. Перед нами мир, в котором причудливо переплелись знакомые и мифологические реалии. Наука и магия мирно сосуществуют. Паровоз и аэроплан не исключают философского камня и магического кристалла. Главные герои романа принадлежат к числу могущественных и гордых «и-чу» – Истребителей Чудовищ. Без них не выживет ни одна страна мира, они пользуются многими привилегиями, но у них много врагов. Слишком много. В бой с ними и вступает «последний и-чу» – Игорь Пришвин.
Леонид Смирнов
Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу
(фантастическая хроника)
ОБРЕТЕНИЕ ПОТЕРЬ, или БРЕМЯ ЛИНЬКИ
Впрочем, о процессе вырастания сказано и другое – помните? – «Когда б вы знали, из какого сора / Растут стихи, не ведая стыда…» Подобно всякой максиме толковать эти слова можно расширительно и применять если даже не к чему ни попадя, то очень и очень ко многому. Вот давайте и попробуем разобраться, из чего же вырос «Последний и-чу».
Что это? Альтернативная история, где великая Сибирская Республика преспокойно соседствует с Джунгарией, Московией, Галлией, Священной Римской Империей, а также иными былыми и небывалыми государствами? Мало кого из фантастов последнего времени не коснулся соблазн ощутить себя творцом пусть квази-, но все-таки истории, тем более что занятие это – отнюдь не праздная игра ума (тезис, с блеском доказанный еще трудами сэра Арнольда Дж. Тойнби). И то сказать, поиграл Смирнов на этом поле, всласть поиграл, но все-таки это – лишь часть правды.
Тогда, может быть, это модная у нас ныне fantasy a la russe (да простится мне сей филологический зверь китоврас)? Возрожденная массовым разочарованием во всеблагости точного знания, fantasy дала в последние десятилетия столь обильные всходы, что дикие чащобы, населенные магами и монстрами, заполонили, кажется, все веси, грады и века, не говоря уже о книжных прилавках. А ежели учесть, что талантливый писатель и в этой области может добиться нешуточного (и не только коммерческого, но и литературного) успеха – примером чему служит, скажем, Николай Романецкий с его романом «Убьем в себе Додолу», – то почему бы и нет? Но снова это лишь часть правды.
Так, может, это просто лихая боевая фантастика, лишь закамуфлированная под альтернативно-историческую fantasy a la russe? Уж чего-чего, а баталий – от единоборств на мечах и поединков заклинаний до артиллерийских дуэлей и танковых сражений – в жизни младшего логика Игоря Пришвина с лихвой хватило бы на десятерых… Причем баталий, выписанных вкусно, смачно, без шокирующего натурализма (этой острой специи, которой неумелые литераторы, подобно не ведавшим холодильной техники средневековым поварам, тщатся отбить вкус тухлятинки) – словом, мастерски. И снова приходится признать, что слон – это и не змея, и не столб, и не веревка.
Все вышеперечисленное в романе спору нет, присутствует, однако никоим образом его не определяет. И слава Богу, ибо нет для художественного произведения (и шире – для произведения искусства вообще) ничего убийственнее, нежели одноприродность и однозначность, позволяющие раз и навсегда приклеить неоспоримый ярлык, после чего хладною рукой задвинуть в угол пыльной полки.
Так не складываются ли наконец элементы знакомых жанров в знакомую нее и опять-таки популярную в наши дни постмодернистскую мозаику? Не зря же любителей этого цен-тонного действа и среди авторов, и среди читателей в наши дни хоть отбавляй. Категорически нет. Потому что не конструкция тут, не делание, но мир, гармоничный в своих противоречиях, мир, рожденный писателем, взращенный им, взлелеянный и – живой. А жизнь и постмодернизм куда несовмес-тимее, чем гений и злодейство.
Вот о ней, о жизни, и поговорим.
Если бы гордым Истребителям Чудовищ, как некогда крестоносцам, присваивали гербы, то мастера геральдики, вероятно, начертали бы на щите Игоря Пришвина девиз: «Обретаю, теряя». Это будь они оптимистами. Окажись же они пессимистами, то и порядок слов поменялся бы на обратный: «Теряю, обретая». Ибо вся жизнь смирновского героя – череда то ли обретений, за которые приходится платить многими потерями, то ли бесконечных потерь, до некоторой степени компенсируемых редкими обретениями. Трагическая судьба, какая и подобает романтическому герою.
Смирнов, правда, попытался было смягчить этот трагизм запалом борьбы, о котором писал когда-то Наум Каржавин:
Последняя буря, последняя свалка, И в ней – ни врага и ни друга не жалко.
Но – жалко. И хорошо что так, ибо в противном случае эту книгу и читать бы не стоило, потому как превратилась бы она в заурядную компьютерную «стрелялку»: порезвиться-то можно, но чтобы сопереживать… Некому и незачем. А тут сопереживаешь, причем не только герою, но даже первой его потере – в три абзаца промелькнувшей, безликой, в сущности, симпатии его, Милене. Ай да автор – такое суметь ведь надо! Но это так, a propos.
Каюсь, читая роман, я все время опасался, что конечный вывод его, идейный, так сказать, посыл, выльется в старый, еще Веркором сформулированный (хотя никоим образом и не устаревший) тезис: объявляя войну тигру, сперва убей тигра в себе. А ведь сколь бы ни был прав Ницше, утверждая, что человечество ни от чего не потеряло так много, как от забвения банальных истин, все равно перспектива столкнуться пусть с самой что ни есть бесспорной, но все-таки банальностью радовать не может. К счастью, в этих своих ожиданиях я обманулся – как, надеюсь, и вы. Вывод оказался куда мудрее: цель человеческого существования – научиться в конце концов находить в нашем сложном, запутанном мире (а был бы он прост и прозрачно очевиден, так ведь и жить неинтересно!) не единственно верную дорогу, к чему столько раз призывали бесчисленные фанатики, не пресловутую «дорогу к храму», но просто-напросто путь, не ведущий в тупик. Лишь встав на него, можно с полным правом сказать – опять же пользуясь каржавинскими словами:
Мы брошены в годы, как вечная сила,
Чтоб злу на планете препятствие было –
Препятствие в том нетерпеньи и страсти,
В той тяге к добру, что приводит к несчастью,
Нас все обмануло – и средства, и цели,
Но правда все то, что мы сердцем хотели…
Увы, понять и принять это – задача, посильная не многим: одни взыскуют для себя назначения непомерно высокого, тогда как другие его попросту не ищут… Игорь Пришвин искал. И нельзя сказать, чтобы нашел. Но зато понял, что надлежит искать впредь.
Понял, правда, дорогой ценой – что ж, таков удел романтических, повторяю, героев. Но в принципе-то каждый из нас идет тою же тропой беспрестанных утрат: иллюзий, начиная с детской веры в собственное физическое бессмертие; близких – и хорошо, если только в силу естественных причин; идей, которые обманывают даже с большей легкостью, чем люди… Мы обретаем утраты, копим их, и это больно, как больно в романе Игорю Пришвину, но затем они переплавляются в опыт – главное и, может быть, единственное наше обретение. Единственное, если не считать любви. Она, впрочем, также чревата грядущими утратами…
И всякий раз, когда потерь накапливается достаточно, чтобы обернуться вышеупомянутым обретением, настает кризис, своего рода период линьки. Это неправда, будто болезненной сей процедуре подвержены лишь птицы да пресмыкающиеся. Увы, и человек, что подметил в свое время еще Бруно Ясенский. Человек тоже на протяжении жизни своей неоднократно меняет кожу, и в этот момент особенно беззащитен, хотя новая всякий раз оказывается не толще, слава Богу, но – надежнее. Через линьку мы переходим из детства в юность, затем – в зрелость и так далее; меняя кожу, выходим из потрясений, на которые так щедра жизнь… Линька – спасительное, но и тяжкое бремя, наложенное на нас природой, мирозданием, эволюцией, кем-то или чем-то еще, не знаю, и хорошо все-таки, что есть люди, в ком процесс этот протекает подспудно и неосознаваемо. Но не всем так везет. Игорю Пришвину, в частности, этого счастливого дара не досталось. Как, похоже, и его создателю.
В романе неоднократно поминается магия чисел, и потому обратиться к ней чрезвычайно заманчиво. Судите сами: эта книга вышла на тринадцатом году литературной карьеры Леонида Смирнова, если, как принято, вести отсчет от первой публикации – рассказа «Я – Пиноккио», увидевшего свет на страницах алма-атинского журнала «Заря-Арай» в мае 1990 года. В то же время «Последний и-чу» – седьмая книга автора. Согласитесь, оба числа с древности почитаются сакральными, символичными и, как теперь принято говорить, знаковыми…
Исходя из этой логики (но, впрочем, не только и даже не столько из нее), я вряд ли окажусь далек от истины, предположив, что «Последний и-чу» являет собой не просто очередную смирновскую книгу, но следствие очередного – не первого и не последнего – периода линьки: во многом роман принципиально отличается ото всего, написанного этим петербургским фантастом ранее.
А было ранее немало – и весьма достойного: сборники повестей и рассказов «Демон Кеплера» (1994) и «Ламбада» (1995), роман «Эра Броуна» (1996), сборник романов «Шарик над нами» (1998), дилогия «Венчание Хамелеона» (1999) и роман «Зона поражения» (2002). И если читать их в хронологическом порядке, примерно совпадающем, по счастью, с последовательностью написания (что в судьбах литераторов случается далеко не всегда), явственно проступает эволюция – не плавная, но ступенчатая, а каждая такая ступень непременно подразумевает все ту же духовную линьку. Прослеживать ее детально здесь не время и не место: для этого нужно писать не краткое послесловие, а монографию; как минимум – серьезную аналитическую статью. Надеюсь, когда-нибудь такая появится – поверьте, материал того более чем стоит. Но сейчас достаточно отметить главную тенденцию этой внутренней эволюции.
В одном из писем к своему брату Тео голландец Винсент Ван-Гог, перебравшись во Францию и познакомившись там с новыми веяниями в живописи, признавался: «Первым делом я высветлил свою палитру». Не знаю, сколь осознанно, но тем же самым на протяжении последних лет занимался и Смирнов. Надо сказать, даже в первых, ранних своих произведениях он видел окружающий мир без упрощений, ощущал его противоречивость, запутанность, невозможность окончательного постижения управляющих им законов. Однако поначалу это загоняло смирновских героев в тупик, во внешнюю, событийную, или внутреннюю безысходность, преодолеть которую удавалось и не всегда, и не до конца. Настоящее представлялось страшным, а грядущее жутким – настроение, чрезвычайно характерное для отечественной литературы последних полутора десятилетий. И понадобилось преодолеть немалый путь по склонам той самой потаенной, «внутренней» горы Белой Тени, чтобы осознать: в сущности, так было всегда и, наверное, всегда будет – в любом мире, будь то в реальном, будь то в сколь угодно несхожем с ним альтернативном; главное – обрести равновесие и шагать в будущее с открытыми глазами, потому что страх – порождение невидящих или зажмуренных глаз, закрытых всякому свету.
Смирнов приводит к этому Игоря Пришвина – но не забывайте: все, чем наделяет автор героя, он предварительно должен нажить сам.
Андрей Балабуха
Пролог
Наша эмблема – орел, клюющий змею. Наш стяг – белое солнце над белым мечом на черном поле. Наш девиз: «Обороняй человека, не щадя живота своего». Наше прошлое – блистательно. Настоящее – кровь и измена. Будущего у нас нет.
Эпитафия на могиле воина
Эти истории могут показаться вам странными. Слишком странными, а значит, недостоверными. Но поверьте мне на слово – все так и было на самом деле. Так и было… Так и было… Словно стучат вагонные колеса, а мы едем, едем в туманную даль, в чернильный ночной мрак, в ослепительный солнечный свет – туда, где нас пока нет, туда, где мы будем наверняка. Если нас не сумеют остановить на полдороге. А нас непременно попытаются остановить, ведь мы там не нужны, мы нигде не нужны. Мы – лишние, мы – изгои, нас любят только ближние наши, да и то не всегда. Но мы прорвемся, прорвемся во что бы то ни стало. Нас не остановить никому и ничему, потому что мы – последняя надежда этого больного, но достойного выжить мира. Надежда, как известно, умирает последней, а последняя надежда – она не умирает никогда.
История первая
КОГТИ ВЕРВОЛЬФА
Мы никогда не бываем у себя дома, мы всегда пребываем где-то вовне. Опасения, желания, надежды влекут к будущему; они лишают нас способности воспринимать и понимать то, что есть, поглощая нас тем, что будет хотя бы даже тогда, когда нас самих больше не будет…
Мишель Монтень. Опыты
Глава первая
Старый должок
На старике был зеленый армейский плащ. Собака вцепилась в его подол и тянула, мотая головой.
Было бы неплохо, чтобы фантастическая книга Умереть и воскреснуть или Последний и-чу писателя-фантаста Смирнов Леонид Эллиевич понравилась бы вам!
Если так получится, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Умереть и воскреснуть или Последний и-чу своим друзьям-любителям фантастики, проставив гиперссылку на эту страницу с произведением: Смирнов Леонид Эллиевич - Умереть и воскреснуть или Последний и-чу.
Ключевые слова страницы: Умереть и воскреснуть или Последний и-чу; Смирнов Леонид Эллиевич, скачать бесплатно книгу, читать книгу онлайн, полностью, полная версия, фантастика, фэнтези, электронная