На должность начальника Службы безопасности Засечный решительно не подходил — тут нужен был человек погибче, да и со связями. Ближайший кандидат на примете — бывший полицмейстер Нижнего Савва Лобов.
— Хозяин! Там к тебе немчины пожаловали! — доложил Ерёма.
Михаил поднялся из кресла и, со словами: «пойду, узнаю, кто такие», вышел в приемную. Через минуту «братец» доложил:
— Два господина из Германии. Говорят, что по твоему личному приглашению. Назвались Дамлером и Мабахом.
Ого! А вот и первая ласточка пожаловала!
Переписку с Готлибом Даймлером я завел буквально через неделю после внедрения. На текущий период он скромно жил в Каннштатте. А до того, с 1872 года занимал должность руководителя производства в акционерном обществе Отто и Лангена «Завод газовых двигателей. Дейтц», подняв скромные по тем временам мастерские до уровня крупного производства, одного из самых значительных предприятий подобного рода, где заняты почти 300 рабочих, с годовым производством более 600 двигателей.
Именно такой человек — производственник и технолог с огромным опытом именно в двигателестроении мне и был нужен. Что удивительно — на мое предложение Даймлер согласился практически сразу. Видимо спокойная жизнь в почти курортном местечке успела ему поднадоесть. Да и оклад я положил ему немалый — 20000 рублей в год. Руководя заводом в Дейтце, он получал всего 1500 талеров. На закуску я получил и Майбаха, которого планировал поставить на конструкторское бюро. Как раз в 1884 году эти господа «обкатывали» свой «быстроходный» двигатель, созданный годом раньше.
И вот теперь Готлиб Даймлер ждет в моей приемной!
— Зови! — кивнул я Михаилу.
Рассказывает Готлиб Даймлер
Нельзя сказать, что письмо из России с приглашением на работу стало для меня полной неожиданностью. Я уже давно не считал, что там по заснеженным улицам бродят медведи. А после поездки по России в 1881 году я записал в своей памятной книжке:
«Неожиданно для себя в России я увидел индустриальную деятельность, о которой на Западе почти ничего не знали или, во всяком случае, имели совершенно неверные представления. Здесь все так и рвется к техническому прогрессу».
Тогда, уже через несколько дней после возвращения, 22 декабря, я представил руководству компании отчет о своих впечатлениях. Наблюдательный совет поддержал мое намерение создать в России, а именно в Санкт-Петербурге филиал завода. 28 декабря 1881 мне предложили взять на себя решение задачи. Одновременно расторгался существующий договор, предусматривающий предупреждение об увольнении за полгода. Но тогда, скрепя сердце, я был вынужден отклонить это предложение. Для меня оно означало бы конец всей деятельности в Дейтце, наполненной настоящей борьбой и неимоверными усилиями, принесшими значительные успехи моей компании.
Тем не менее — прошел год, и я все-таки лишился своего поста. Причин для того было несколько. Желание Лангена единолично управлять заводом постоянно наталкивалось на мою несговорчивость в производственных вопросах. И господин Отто только подливал масла в огонь, носясь со своими прожектами и будоража работников предприятия. Вследствие этого страдало сотрудничество, в основном, между мной и Отто, причем каждый из нас ссылался на свои успехи. Наши размолвки участились. Уже давно работа перестала приносить мне удовлетворение. Успешное коллегиальное управление, принесшее успех нашему делу десять лет назад, теперь было невозможно. Как бы ни угнетало меня предстоящее расставание с Дейтцем, обостренное нынешними неурядицами, моему другу и соратнику Майбаху приходилось сложнее.
Вильгельм всегда был моим верным сторонником — даже, несмотря на случайные размолвки. Вследствие этого, отношение влиятельных господ в Дейтце к Майбаху приняло недружелюбный характер. Вильгельм почувствовал себя отстраненным от дел, лишился доверия, которое, при его стремлении в жизни к высоким идеалам, всегда ставил выше материальных благ. В этой сложной ситуации я предложил Майбаху расторгнуть трудовой договор в Дейтце, если тот согласится принять участие в осуществлении моих планов. Я был абсолютно уверен в успехе замысла создать быстроходный двигатель внутреннего сгорания, которым теперь решил заняться вплотную. И Вильгельм разделил со мной мою уверенность, проявив безоговорочное доверие. 18 апреля 1882 года между нами был заключен договор, в десяти пунктах определявший наши взаимоотношения. В первом же параграфе говорилось:
«Господин Майбах занимает у господина Даймлера в Каннштате должность инженера и конструктора для разработки и практического воплощения различных проектов и идей по отраслям машиностроения, которые господин Даймлер будет поручать ему, а также, смотря по обстоятельствам, и другие технические и коммерческие работы». Остальные параграфы касались оплаты, участия в прибылях, финансового обеспечения на случай смерти. Договор вступал в силу 1 января 1883 года.
Успокоенный, я неторопливо начал переезд в Каннштат. В июле 1882 года я вместе с супругой Эммой и детьми Паулем, Адольфом, Эммой, Мартой и Вильгельмом переселился в наш новый дом. Это была небольшая вилла на краю парка. Оранжерею, расположенную в маленьком чудесном саду, расширили за счет пристройки. Подсобное помещение превратили в кабинет, в остальной части строения разместили мастерскую для испытаний.
Как все это отличалось от Дейтца! Там — быстро развивающийся завод, одно из самых значительных предприятий подобного рода. Здесь — тихое место, располагающее к идиллии, обескураживающее простотой и размерами. Родные края со своей притягательной силой, уединенность и тишина наполняли мою душу покоем и радостью. Употребляя воду знаменитых каннштатских минеральных источников, находящихся поблизости, я надеялся, что их целебные свойства окажут благотворное влияние на здоровье, заботой о котором я так часто пренебрегал. Небольшие сбережения составили материальную базу для моей личной работы.
Вильгельм присоединился ко мне в октябре того же года. Наша совместная работа была направлена на создание быстроходного двигателя, который должен приводить в движение транспортные средства. И уже в следующем году мы добились определенных успехов!
Хотя вначале были получены совершенно устрашающие результаты с внешним зажиганием и постоянными преждевременными запалами, которые все снова и снова повторялись! А при приведении в движение и сжатии перед мертвой точкой вдруг неожиданно отбрасывали маховик назад, вместо того, чтобы продвигать его вперед, как электрическим током выбивая экспериментатору пусковую ручку из рук! Будто старались доказать тем самым недостижимость поставленной цели самовоспламенения. Поэтому необходимы были невероятные усилия, чтобы не оставить все попытки, пока благодаря настойчивому продолжению испытаний, изменению формы и размеров камеры сгорания, изменению заряда смеси не были получены приемлемые и, наконец, хорошие постоянные диаграммы! А вместе с ними появилась и уверенность в реальности моего неуправляемого воспламенения и в том, что поставленная цель достигнута!
Так в конце 1883 года была заложена основа нашего двигателя. Его конструкторское исполнение наглядно демонстрировало наши представления о самой сути легкого двигателя. Но первые технические успехи не ввели нас в эйфорию. Для того чтобы осуществить задуманную цель, необходимо было преодолеть еще целый ряд препятствий.
Но годом позже, в самый разгар работ над усовершенствованием, я получил письмо из России. Мы с Вильгельмом, сидя в моем кабинете, обдумывали переход на водяное охлаждение, когда Эмма принесла тот конверт. Помнится, Майбах пренебрежительно поджал губы, мол, что интересного можно получить из России. Но содержимое письма буквально огорошило его. На десяти листочках отличной дорогой бумаги был бегло изложен принцип магнитно-электрического зажигания! С приложением нескольких чертежей и диаграмм, причем нарисованных от руки, походя! В конце письма говорилось, что если мы примем предложение о работе на купца Rukavishnikoff, подобных идей будет еще много! Сначала я подумал, что это глупая шутка. Но идея, немедленно проверенная нами, оказалась стоящей! Неужели эти люди были настолько уверенны в нашем согласии, что легко подарили нам столь важное изобретение? Я написал Rukavishnikoff ответное письмо, прося прислать конкретные предложения. И наш респондент не разочаровал! Его предложения об устройстве нас с семьями и нашей работы в России были не менее ошеломляющие, нежели принцип магнитно-электрического зажигания!
Нам были обещаны любые расходы на проектирование, мастерские с солидным штатом сотрудников, а для проживания отдельные дома. В перспективе планировалось строительство завода для производства двигателей нашей системы. Оклад денежного содержания в год был больше, нежели я заработал за все время работы на господ Лангена и Отто! Естественно, что я навел о Rukavishnikoff справки через торговых представителей немецких компаний. Сомнения были развеяны — на все наши запросы было отвечено, что торговый дом Rukavishnikoff является самым крупным в Нижнем Новгороде. Его обороты составляли миллионы рублей!
По вполне понятной причине мы с Вильгельмом, до того как принять окончательное решение, должны были лично убедиться в действительности предложений. И господин Rukavishnikoff любезно согласился оплатить нам проезд до России и обратно первым классом. Сборы были недолгими — уже через неделю мы покачивались на мягких подушках пульмановского вагона, глядя в окно на проплывающие мимо бесконечные поля и леса. Вильгельм не уставал восхищаться гигантскими масштабами страны, и даже я, уже бывавший здесь, присоединялся иной раз к восторгам друга. На вокзале Нижнего Новгорода ждал экипаж, лихо прокативший нас по сверкающим зеркальными витринами улицам к штаб-квартире загадочного миллионера. Она находилась в самой дорогой гостинице города, занимая целый этаж. В приемной нас встретил бородатый kazak. Я, по опыту предыдущей поездки уже знал, что чем солидней господин, тем более звероподобны у него слуги. Впрочем, в приемную немедленно вышел господин, вполне европейской наружности, одетый по последней парижской моде. Он назвался доверенным лицом господина Rukavishnikoff. Долго ждать не пришлось — сразу после доклада нас пригласили в кабинет.
В обширном кабинете из-за стола поднялся совсем еще молодой человек. Высокого роста, с гривой русых волос и голубыми глазами. Я поначалу оторопел — слишком юным оказался наш наниматель! Однако одет он был в костюм из дорогого лионского сукна, а на галстучной булавке сверкал крупный бриллиант. Поприветствовав нас на вполне приличном немецком, юноша предложил садиться, отдав слуге распоряжение накрыть столик с легкой закуской. Услышав «proshu otkushat s dorogi» я немного напрягся, зная любовь русских к неумеренному употреблению горячительных напитков и тяжелой еды. Впрочем, стол к завтраку был накрыт действительно по-европейски легкий. Кофе, тосты, сливочное масло, варенье трех сортов, ветчина, ну и конечно икра, которая стоила у нас баснословных денег, а здесь стояла в полукилограммовой вазочке.
Соответственно и разговор у нас за столом начался легкий. Вежливо поинтересовавшись условиями поездки, Rukavishnikoff начал бегло излагать свои идеи касательно будущего обустройства завода. Мы с Вильгельмом, через силу отрываясь от икры, внимательно слушали и были поражены масштабами задумок. Изредка в речи Rukavishnikoff проскакивали технические решения, над которыми мы с Вильгельмом безуспешно бились, а к некоторым даже боялись подступиться! А Rukavishnikoff говорил о них, как об уже решенных проблемах!
Изрядно загрузив наши мозги работой, а желудки пищей, Rukavishnikoff предложил отдохнуть с дороги, а уже после поехать в город для осмотра предназначенных нам особняков. Инспекция на производство была запланирована на завтрашний день. Для отдыха не пришлось далеко идти — нам были предоставлены шикарные номера в этой же гостинице.
Немного отдохнув и освежившись, мы с Вильгельмом разобрали вещи и переоделись к прогулке. И она нас не разочаровала! Виллы располагались в пригороде города, посреди больших фруктовых садов. Я выбрал дом с вишневым садом, а Вильгельму достался яблоневый. Виллы были почти одинаковые по размерам, но даже самая маленькая превосходила по размерам мой каннштатский дом в три раза! А Rukavishnikoff умудрился назвать эти виллы «маленькими и скромными»! Оба здания были в превосходном состоянии, с мебелью и необходимым инвентарем. Незадолго до нашего приезда в них провели водопровод и устроили сливную канализацию.
Вполне удовлетворившись увиденным, мы, по предложению нашего гостеприимного хозяина приняли приглашение на ужин.
Переодевшись к ужину, я зашел в номер к Вильгельму и мы вкратце обсудили предложения и перспективы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Хозяин! Там к тебе немчины пожаловали! — доложил Ерёма.
Михаил поднялся из кресла и, со словами: «пойду, узнаю, кто такие», вышел в приемную. Через минуту «братец» доложил:
— Два господина из Германии. Говорят, что по твоему личному приглашению. Назвались Дамлером и Мабахом.
Ого! А вот и первая ласточка пожаловала!
Переписку с Готлибом Даймлером я завел буквально через неделю после внедрения. На текущий период он скромно жил в Каннштатте. А до того, с 1872 года занимал должность руководителя производства в акционерном обществе Отто и Лангена «Завод газовых двигателей. Дейтц», подняв скромные по тем временам мастерские до уровня крупного производства, одного из самых значительных предприятий подобного рода, где заняты почти 300 рабочих, с годовым производством более 600 двигателей.
Именно такой человек — производственник и технолог с огромным опытом именно в двигателестроении мне и был нужен. Что удивительно — на мое предложение Даймлер согласился практически сразу. Видимо спокойная жизнь в почти курортном местечке успела ему поднадоесть. Да и оклад я положил ему немалый — 20000 рублей в год. Руководя заводом в Дейтце, он получал всего 1500 талеров. На закуску я получил и Майбаха, которого планировал поставить на конструкторское бюро. Как раз в 1884 году эти господа «обкатывали» свой «быстроходный» двигатель, созданный годом раньше.
И вот теперь Готлиб Даймлер ждет в моей приемной!
— Зови! — кивнул я Михаилу.
Рассказывает Готлиб Даймлер
Нельзя сказать, что письмо из России с приглашением на работу стало для меня полной неожиданностью. Я уже давно не считал, что там по заснеженным улицам бродят медведи. А после поездки по России в 1881 году я записал в своей памятной книжке:
«Неожиданно для себя в России я увидел индустриальную деятельность, о которой на Западе почти ничего не знали или, во всяком случае, имели совершенно неверные представления. Здесь все так и рвется к техническому прогрессу».
Тогда, уже через несколько дней после возвращения, 22 декабря, я представил руководству компании отчет о своих впечатлениях. Наблюдательный совет поддержал мое намерение создать в России, а именно в Санкт-Петербурге филиал завода. 28 декабря 1881 мне предложили взять на себя решение задачи. Одновременно расторгался существующий договор, предусматривающий предупреждение об увольнении за полгода. Но тогда, скрепя сердце, я был вынужден отклонить это предложение. Для меня оно означало бы конец всей деятельности в Дейтце, наполненной настоящей борьбой и неимоверными усилиями, принесшими значительные успехи моей компании.
Тем не менее — прошел год, и я все-таки лишился своего поста. Причин для того было несколько. Желание Лангена единолично управлять заводом постоянно наталкивалось на мою несговорчивость в производственных вопросах. И господин Отто только подливал масла в огонь, носясь со своими прожектами и будоража работников предприятия. Вследствие этого страдало сотрудничество, в основном, между мной и Отто, причем каждый из нас ссылался на свои успехи. Наши размолвки участились. Уже давно работа перестала приносить мне удовлетворение. Успешное коллегиальное управление, принесшее успех нашему делу десять лет назад, теперь было невозможно. Как бы ни угнетало меня предстоящее расставание с Дейтцем, обостренное нынешними неурядицами, моему другу и соратнику Майбаху приходилось сложнее.
Вильгельм всегда был моим верным сторонником — даже, несмотря на случайные размолвки. Вследствие этого, отношение влиятельных господ в Дейтце к Майбаху приняло недружелюбный характер. Вильгельм почувствовал себя отстраненным от дел, лишился доверия, которое, при его стремлении в жизни к высоким идеалам, всегда ставил выше материальных благ. В этой сложной ситуации я предложил Майбаху расторгнуть трудовой договор в Дейтце, если тот согласится принять участие в осуществлении моих планов. Я был абсолютно уверен в успехе замысла создать быстроходный двигатель внутреннего сгорания, которым теперь решил заняться вплотную. И Вильгельм разделил со мной мою уверенность, проявив безоговорочное доверие. 18 апреля 1882 года между нами был заключен договор, в десяти пунктах определявший наши взаимоотношения. В первом же параграфе говорилось:
«Господин Майбах занимает у господина Даймлера в Каннштате должность инженера и конструктора для разработки и практического воплощения различных проектов и идей по отраслям машиностроения, которые господин Даймлер будет поручать ему, а также, смотря по обстоятельствам, и другие технические и коммерческие работы». Остальные параграфы касались оплаты, участия в прибылях, финансового обеспечения на случай смерти. Договор вступал в силу 1 января 1883 года.
Успокоенный, я неторопливо начал переезд в Каннштат. В июле 1882 года я вместе с супругой Эммой и детьми Паулем, Адольфом, Эммой, Мартой и Вильгельмом переселился в наш новый дом. Это была небольшая вилла на краю парка. Оранжерею, расположенную в маленьком чудесном саду, расширили за счет пристройки. Подсобное помещение превратили в кабинет, в остальной части строения разместили мастерскую для испытаний.
Как все это отличалось от Дейтца! Там — быстро развивающийся завод, одно из самых значительных предприятий подобного рода. Здесь — тихое место, располагающее к идиллии, обескураживающее простотой и размерами. Родные края со своей притягательной силой, уединенность и тишина наполняли мою душу покоем и радостью. Употребляя воду знаменитых каннштатских минеральных источников, находящихся поблизости, я надеялся, что их целебные свойства окажут благотворное влияние на здоровье, заботой о котором я так часто пренебрегал. Небольшие сбережения составили материальную базу для моей личной работы.
Вильгельм присоединился ко мне в октябре того же года. Наша совместная работа была направлена на создание быстроходного двигателя, который должен приводить в движение транспортные средства. И уже в следующем году мы добились определенных успехов!
Хотя вначале были получены совершенно устрашающие результаты с внешним зажиганием и постоянными преждевременными запалами, которые все снова и снова повторялись! А при приведении в движение и сжатии перед мертвой точкой вдруг неожиданно отбрасывали маховик назад, вместо того, чтобы продвигать его вперед, как электрическим током выбивая экспериментатору пусковую ручку из рук! Будто старались доказать тем самым недостижимость поставленной цели самовоспламенения. Поэтому необходимы были невероятные усилия, чтобы не оставить все попытки, пока благодаря настойчивому продолжению испытаний, изменению формы и размеров камеры сгорания, изменению заряда смеси не были получены приемлемые и, наконец, хорошие постоянные диаграммы! А вместе с ними появилась и уверенность в реальности моего неуправляемого воспламенения и в том, что поставленная цель достигнута!
Так в конце 1883 года была заложена основа нашего двигателя. Его конструкторское исполнение наглядно демонстрировало наши представления о самой сути легкого двигателя. Но первые технические успехи не ввели нас в эйфорию. Для того чтобы осуществить задуманную цель, необходимо было преодолеть еще целый ряд препятствий.
Но годом позже, в самый разгар работ над усовершенствованием, я получил письмо из России. Мы с Вильгельмом, сидя в моем кабинете, обдумывали переход на водяное охлаждение, когда Эмма принесла тот конверт. Помнится, Майбах пренебрежительно поджал губы, мол, что интересного можно получить из России. Но содержимое письма буквально огорошило его. На десяти листочках отличной дорогой бумаги был бегло изложен принцип магнитно-электрического зажигания! С приложением нескольких чертежей и диаграмм, причем нарисованных от руки, походя! В конце письма говорилось, что если мы примем предложение о работе на купца Rukavishnikoff, подобных идей будет еще много! Сначала я подумал, что это глупая шутка. Но идея, немедленно проверенная нами, оказалась стоящей! Неужели эти люди были настолько уверенны в нашем согласии, что легко подарили нам столь важное изобретение? Я написал Rukavishnikoff ответное письмо, прося прислать конкретные предложения. И наш респондент не разочаровал! Его предложения об устройстве нас с семьями и нашей работы в России были не менее ошеломляющие, нежели принцип магнитно-электрического зажигания!
Нам были обещаны любые расходы на проектирование, мастерские с солидным штатом сотрудников, а для проживания отдельные дома. В перспективе планировалось строительство завода для производства двигателей нашей системы. Оклад денежного содержания в год был больше, нежели я заработал за все время работы на господ Лангена и Отто! Естественно, что я навел о Rukavishnikoff справки через торговых представителей немецких компаний. Сомнения были развеяны — на все наши запросы было отвечено, что торговый дом Rukavishnikoff является самым крупным в Нижнем Новгороде. Его обороты составляли миллионы рублей!
По вполне понятной причине мы с Вильгельмом, до того как принять окончательное решение, должны были лично убедиться в действительности предложений. И господин Rukavishnikoff любезно согласился оплатить нам проезд до России и обратно первым классом. Сборы были недолгими — уже через неделю мы покачивались на мягких подушках пульмановского вагона, глядя в окно на проплывающие мимо бесконечные поля и леса. Вильгельм не уставал восхищаться гигантскими масштабами страны, и даже я, уже бывавший здесь, присоединялся иной раз к восторгам друга. На вокзале Нижнего Новгорода ждал экипаж, лихо прокативший нас по сверкающим зеркальными витринами улицам к штаб-квартире загадочного миллионера. Она находилась в самой дорогой гостинице города, занимая целый этаж. В приемной нас встретил бородатый kazak. Я, по опыту предыдущей поездки уже знал, что чем солидней господин, тем более звероподобны у него слуги. Впрочем, в приемную немедленно вышел господин, вполне европейской наружности, одетый по последней парижской моде. Он назвался доверенным лицом господина Rukavishnikoff. Долго ждать не пришлось — сразу после доклада нас пригласили в кабинет.
В обширном кабинете из-за стола поднялся совсем еще молодой человек. Высокого роста, с гривой русых волос и голубыми глазами. Я поначалу оторопел — слишком юным оказался наш наниматель! Однако одет он был в костюм из дорогого лионского сукна, а на галстучной булавке сверкал крупный бриллиант. Поприветствовав нас на вполне приличном немецком, юноша предложил садиться, отдав слуге распоряжение накрыть столик с легкой закуской. Услышав «proshu otkushat s dorogi» я немного напрягся, зная любовь русских к неумеренному употреблению горячительных напитков и тяжелой еды. Впрочем, стол к завтраку был накрыт действительно по-европейски легкий. Кофе, тосты, сливочное масло, варенье трех сортов, ветчина, ну и конечно икра, которая стоила у нас баснословных денег, а здесь стояла в полукилограммовой вазочке.
Соответственно и разговор у нас за столом начался легкий. Вежливо поинтересовавшись условиями поездки, Rukavishnikoff начал бегло излагать свои идеи касательно будущего обустройства завода. Мы с Вильгельмом, через силу отрываясь от икры, внимательно слушали и были поражены масштабами задумок. Изредка в речи Rukavishnikoff проскакивали технические решения, над которыми мы с Вильгельмом безуспешно бились, а к некоторым даже боялись подступиться! А Rukavishnikoff говорил о них, как об уже решенных проблемах!
Изрядно загрузив наши мозги работой, а желудки пищей, Rukavishnikoff предложил отдохнуть с дороги, а уже после поехать в город для осмотра предназначенных нам особняков. Инспекция на производство была запланирована на завтрашний день. Для отдыха не пришлось далеко идти — нам были предоставлены шикарные номера в этой же гостинице.
Немного отдохнув и освежившись, мы с Вильгельмом разобрали вещи и переоделись к прогулке. И она нас не разочаровала! Виллы располагались в пригороде города, посреди больших фруктовых садов. Я выбрал дом с вишневым садом, а Вильгельму достался яблоневый. Виллы были почти одинаковые по размерам, но даже самая маленькая превосходила по размерам мой каннштатский дом в три раза! А Rukavishnikoff умудрился назвать эти виллы «маленькими и скромными»! Оба здания были в превосходном состоянии, с мебелью и необходимым инвентарем. Незадолго до нашего приезда в них провели водопровод и устроили сливную канализацию.
Вполне удовлетворившись увиденным, мы, по предложению нашего гостеприимного хозяина приняли приглашение на ужин.
Переодевшись к ужину, я зашел в номер к Вильгельму и мы вкратце обсудили предложения и перспективы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41