— Более важных, чем?..
— Чем судьба тропи, Сибила. Странно, что вы никак не можете это понять.
— Но чего же в таком случае он ждёт от процесса?
— Откровенно говоря, определить это пока ещё трудно. Быть может, и впрямь все это ни к чему не приведёт. Нельзя сказать заранее.
— В таком случае это безумие!
— Возможно. А возможно, и наоборот: последствия будут самые неожиданные. Разве можно сказать наперёд, как развернутся события. Вы помните капитана «Тайфуна»?
— Да… но… почему вы о нем вспомнили?
— Потому что Дуглас на него похож… Нужно ли обходить стороной циклон? — думал капитан. Пожалуй, так оно благоразумнее и для корабля, и для собственной шкуры. Но тут он вспоминает о судовладельцах. «Да, этот рейс обошёлся нам в копеечку. Ну и сожгли же вы угля!» — скажут они. «Я сделал крюк в две тысячи миль, чтобы избежать бури», — отвечу я. «Черт возьми! — возразят они мне. — Должно быть, действительно поднялся страшный ураган». — «Страшный или нет, этого, видите ли, я не знаю, раз я обошёл его стороной». Вот почему он пошёл прямо навстречу ветру…
— И Дуг поступит так же. Нет, — вздохнула Сибила, — никогда я не смогу понять таких вещей… Ну что хорошего может выйти из всего этого?
— Не знаю… Может быть, всего лишь… ещё одна «хорошая новелла». Послушайте, Сибила, ведь вы сами… ведь вы же не верите ни в бога, ни в черта, я знаю… Но все-таки… Такое слово, как душа, оно вам на самом деле ничего не говорит?
— Нет, говорит, — ответила Сибила. — Говорит, как и всем. При одном условии: пусть мне сперва объяснят, что она собой представляет. Или, вернее, каковы её признаки.
— Как раз то же утверждает Дуглас!
— Что же удивительного, — улыбнулась Сибила, — я сама подсказала ему такую мысль.
— Ну а каковы эти признаки, могли бы вы ответить на вопрос, Сибила?
— Если бы на него можно было ответить, все сразу стало бы ясным.
— А вам не кажется странным, что никто не может ответить на этот вопрос? — оживившись, спросила Френсис. — Подумайте только! Никто не оспаривает, что у любой негритянки с плоскогорья, хотя по своему интеллектуальному развитию она в сто раз ближе к шимпанзе, нежели к Эйнштейну, есть все-таки с Эйнштейном что-то общее, что отличает их обоих от шимпанзе; назовите это душой или ещё как-нибудь. Но вот по какому признаку , говоря вашими же словами, Сибила, мы узнаем, что это так? Трудно даже поверить, что люди столько времени спорят об этом и до сих пор не сумели найти ответа. До сих пор не сумели определить, что это за отличительный признак. Разве нет?
— Да, действительно, возможно…
— Вот вы, Сибила, гордитесь тем, что для вас «не существует моральных принципов». А потому ли их не существует для вас, что мы до сих пор не знаем, каков этот отличительный признак? И если бы мы установили этот признак, не повлиял бы он, хотя бы отчасти, на ваши поступки?
Сибила задумалась.
— Возможно… — повторила она. — Вы коснулись моего самого больного места, Френсис. Обычно мне удаётся довольно удачно скрывать свою слабость. — Голос её неузнаваемо изменился. — Да, для меня «не существует моральных принципов»… но я этим не «горжусь», уверяю вас… Представьте, я почти всегда знаю, что думают обо мне люди… Но вы не знаете, конечно, что порой это причиняет мне страдания. Конечно, не то, что они обо мне думаютА то, что все мои поступки полностью зависят только от меня одной, от собственных моих суждений… Иногда меня охватывает… такой ужас, что начинает кружиться голова… Вы удивлены, Френсис? Я казалась вам не столь уязвимой? Лучше «забронированной»? Все на свете уязвимы; броня — лишь видимость. Да, Френсис, на небесах никого нет, мы это знаем, и все-таки нам трудно привыкнуть к такой мысли. Привыкнуть к тому, что поступки наши не имеют никакого смысла… Что и хорошие, и плохие могут случайно породить добро или зло… А бог всегда, всегда молчит… Мы определяем понятие добра и зла, основываясь лишь на своих собственных, непостоянных, как зыбучие пески, представлениях… И никто не приходит нам на помощь… — Она вздохнула. — Не так уж все это весело.
— Ну а если, — тихо спросила Френсис, — ну а если Дуг заставит наконец ответить… найти, раскрыть в конце концов этот признак , этот отличительный признак, которым должны обладать тропи, дабы мы смогли принять их в качестве равноправных членов в франкмасонское общество — я имею в виду сообщество людей, которое требует наличия души у своих членов… Разве не на этом признаке основывалось бы все наше поведение, поведение людей? Не на зыбучем песке наших представлений, как вы говорите, не на призрачном, расплывчатом определении добра и зла, а на незыблемом, как гранит, определении того, что есть человек… И даже разве вам, Сибила, не принесло бы это облегчения и спокойствия, разве не появилась бы у вас путеводная звезда?
— Что есть человек… — прошептала Сибила.
— Хотим мы того или нет, — в раздумье промолвила вполголоса Френсис.
— Что есть человек… — снова проговорила Сибила.
— Независимо от добра и зла, — добавила Френсис.
— Что есть человек… — ещё раз произнесла Сибила. — А это действительно можно было бы узнать? — спросила она, словно школьница, и в голосе её прозвучало наивное и трогательное волнение. — И вы думаете, что это можно будет сделать? — повторила она через минуту все тем же тоном.
— Если это возможно для тропи, Сибила, то это так же возможно и для нас, — ответила Френсис. — Но для этого не надо… не надо считать Дуга Дон Кихотом. Надо верить ему безоговорочно, — прошептала она с верой и болью. — Даже если всем нам суждено умереть, так и не увидев плодов его самопожертвования… В конце концов, — заключила она с силой, — это ведь не в первый раз! Не в первый раз люди не внемлют шелесту дубов Додоны… А потом, в один прекрасный день, их еле уловимый шёпот превращается в песнь надежды.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Сознание профессионального долга у доктора Фиггинса. Сведения о метизации, гибридизации и даже о телегонии. Осторожность доктора Балброу. Утверждения профессора Наача: «Покажите мне его астрагал, и я скажу, человек ли это». Противоположное мнение профессора Итонса. Спор о роли прямостояния. «Мысль создала руку человека». Странные выводы профессора Итонса.
— Доктор Фиггинс!
Это был первый свидетель, вызванный обвинением. Произнеся слова присяги, он подошёл к месту, отведённому для свидетелей. Мистер Дрейпер, председатель суда, незаметно вытер лоб, под белым париком он буквально обливался потом. В этом году конец сентября выдался жаркий, душный, грозовой. Зал был так переполнен, что казалось, стены его не выдержат напора публики.
Королевский прокурор, королевский адвокат, член парламента сэр К.В.Минчет открыл огонь.
— Мы просим свидетеля, — начал он, — отвечать лишь на наши вопросы, не вдаваясь в излишние подробности. Как нам известно, седьмого июня в пять часов утра вас вызвали по телефону из Сансет-коттедж, куда вы и отправились. Констатировали ли вы там смерть новорождённого младенца мужского пола?
— Да.
— Вызвали ли вы в свою очередь полицию, дабы она также констатировала смерть?
— Да.
— Последовала ли смерть от инъекции пяти сантиграммов стрихнина — дозы, смертельной даже для крупного животного?
— Да.
— Не заявил ли вам обвиняемый, что в то утро он сам сознательно сделал эту инъекцию?
— Да.
— Смогли ли вы сами установить, что данное заявление обоснованно?
— Да. Правильность его подтвердило также вскрытие, произведённое в моем присутствии судебным врачом.
— Нет ли у вас каких-либо оснований предполагать, что смерть могла бы произойти и при других обстоятельствах?
— Нет. При других обстоятельствах она не могла бы произойти.
— Ознакомились ли вы также с заявлением сэра Эдуарда К.Вильямса из Королевского колледжа хирургии, свидетельствующего о том, что обвиняемый, несомненно, является отцом жертвы?
— Да.
— Имеются ли у вас лично какие-либо основания ставить под сомнение авторитет самого сэра Эдуарда и не доверять сделанному им заявлению?
— Нет.
— Имеются ли у вас какие-либо основания сомневаться в том, что обвиняемый является отцом жертвы и виновником его смерти?
— Нет.
Прокурор с удовлетворённым видом сел на своё место.
Поднялся защитник, королевский адвокат мистер Б.К.Джеймсон.
— Доктор Фиггинс, внимательно ли вы осмотрели труп младенца? Не вы ли сами сказали при осмотре: «Это же не ребёнок, это обезьянка»?
— Да.
— Придерживаетесь ли вы по-прежнему этого мнения?
— Да.
— Какие у вас на это имеются основания?
— Некоторые особенности строения его тела, одни из которых сразу бросаются в глаза, другие же я обнаружил во время вскрытия.
— Какие именно?
— Диспропорция частей тела; строение ноги, имеющее очевидное сходство с нижними конечностями обезьяны, поскольку большой палец стопы отделен от остальных глубокой выемкой; форма позвоночного столба, у которого полностью или почти полностью отсутствует поясничный изгиб, а также некоторые другие особенности лицевого угла и строения черепа.
— Сообщили ли вы свои замечания судебному врачу?
— Да.
— Подтвердил ли судебный врач правильность ваших слов?
— Да.
— Следовательно, вы считаете, что обвиняемый убил не человеческое существо, а зверёныша?
— Да.
Адвокат поклонился и сел на место. Поднялся прокурор.
— Не говорится ли в заключении, данном судебным врачом, показания которого мы выслушаем позднее, что жертвой преступления является ребёнок?
— Да, говорится.
— Если бы судебный врач придерживался того же мнения, что и вы, мог бы он сделать подобное заключение?
Этот вопрос был отклонён защитой.
Прокурор продолжал:
— Можете ли вы объяснить, каким образом, считая, что жертва не является человеческим существом, вы смогли составить свидетельство о смерти ребёнка по имени Джеральд Ральф Темплмор?
— Как биолог я могу считать, что жертва по ряду характерных признаков ближе к обезьяне, нежели к человеку. Это моё личное мнение, но как врач я обязан был составить акт о смерти, поскольку существует совершенно официальный документ о рождении и поскольку я лично констатировал смерть.
— Признаете ли вы, таким образом, что все имеющиеся у вас сомнения относятся только к анатомическому строению жертвы, а не к её гражданскому состоянию?
— Да, это так.
— Другими словами, вы признаете, что жертва с точки зрения закона является ребёнком обвиняемого?
— Да.
Прокурор сел. Снова выступил представитель защиты.
— Доктор Фиггинс, считаете ли вы, что в данном случае закон должен восторжествовать над зоологией?
Прокурор отклонил вопрос, как побуждающий свидетеля высказать мнение, могущее повлиять на решение суда.
— В таком случае поставим вопрос несколько иначе, — сказал адвокат. — Доктор Фиггинс, если бы обвиняемый вызвал вас не для того, чтобы констатировать смерть жертвы, а для того, чтобы принять роды, согласились бы вы сообщить об этом рождении в мэрию?
— Нет.
— Даже если бы обвиняемый настаивал на этом?
— Все равно нет.
— Значит, если бы это зависело от вас, вы бы не признали за жертвой гражданских прав?
— Конечно.
— Подобно тому как вы не признали бы подобного права за собакой или кошкой?
— Да.
— Кстати, вы, кажется, лишь после известных колебаний составили свидетельство о смерти? Не понудила ли вас к этому настойчивость обвиняемого? Не сам ли обвиняемый при помощи веских доказательств убедил вас в том, что жертва официально является субъектом гражданского права?
— Да, это так.
Прокурор поднялся было с места, но председатель движением руки остановил его и начал:
— Суд, дабы восполнить пробелы, имеющиеся в его познаниях по зоологии, желал бы получить от вас, доктор Фиггинс, кое-какие сведения, если только вы, конечно, можете их дать: очевидно, жертва является плодом скрещивания. Для того чтобы убитого, как вы полагаете, можно было назвать обезьяной, необходимо — не правда ли? — чтобы хоть один из родителей был обезьяной. Но если нам не изменяет память, одним из критериев определения вида служит то обстоятельство, что два индивидуума разных видов не могут иметь потомства?
Доктор Фиггинс кашлянул и ответил:
— Это, конечно, выходит за пределы медицины… Однако, милорд, возможно, я смогу быть полезным… Сельский врач всегда в какой-то степени ветеринар, он связан со скотоводами, интересуется их опытами. Итак, милорд, скрещивание может дать вполне положительные результаты даже в том случае, если животные относятся к близким между собой породам, видам или — в отдельных случаях — родам. Продукт скрещивания у близких между собой пород называется метисом, у близких между собой видов и родов — гибридом. Естественно, что гибридизация удаётся гораздо реже, чем метизация.
— В интересующем нас случае мы, вероятно, имеем дело не с метизацией, а с гибридизацией?
— Не берусь этого утверждать, поскольку не знаю, к какому виду относится самка Paranthropus.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30