Но кто его мог здесь увидеть, это самое лицо? Гораздо важней было еще раз проверить все функциональные возможности созданного им механизма. Это слово показалось Глебу настолько непривычным по отношению к его будущему телу, что ему пришлось лишний раз напомнить себе о том, в каком состоянии в настоящий момент находится его разум. Лучше уж механизм, чем кусок светящейся плазмы. Сейчас он мог продолжать работу над своим созданием, но как только биоробот будет отключен от аппаратов контроля и производства, изменить в нем что-либо станет уже невозможно. Наконец Глеб нашел более точное название для своего будущего тела — биологический робот. Это звучало более обнадеживающе, чем просто механизм. И гораздо больше соответствовало истине, потому что внутри неуклюжего тела не было ни одной шестеренки и ни одного механического сочленения.
После того как его сознание покинет внутренние блоки станции и перейдет в это тело, проникнуть обратно в ее управляющие производственные центры станет для него невозможно, или, во всяком случае, очень непросто.
Глеб подумал о том, что пришедшее на ум определение биоробот — тоже не полностью соответствует действительности, потому что ничего от привычной земной биологии в нем не было, и если уж быть предельно точным в определениях, это был синтетический робот, созданный из материалов, не имеющих аналогов на Земле.
Аппарат развивал в беге скорость до шестидесяти километров в час, ударом кулака мог проломить бетонную стену и легко поднимал груз в двести килограммов. Во всяком случае, именно такие параметры были заложены в формирующую программу, и Глебу еще предстояло проверить, насколько они соответствовали действительности. Глаз не было — но они и не требовались, поскольку зрительная информация поступала изо всех участков тела.
Привыкнуть к полной, объемной картине окружавшего пространства будет непросто, но с этой особенностью Глеб столкнулся уже в первый момент своего пробуждения, когда его захлестнула информация, поступавшая одновременно со всех участков станции.
Запас энергии внутри робота был достаточно большим, робот мог пополнять ее запасы за счет л юбых внешних излучений, а в случае крайней необходимости Друг мог превращать часть своей массы в энергию на атомарном уровне. Имя для робота возникло само собой, и это, скорее всего, означало, что его создание завершено.
Ни агрессивная внешняя среда, ни космический холод наружного пространства не могли ему повредить. Глеб вообще не мог себе представить, каким способом можно было бы уничтожить его создание. У Друга не было никаких внутренних органов, а вся жизненно важная информация дублировалась на молекулярном уровне, и, разумеется, он не нуждался ни в воздухе, ни в пище. Разве что очень высокая температура будет для него опасна, где-то при восьмистах градусах Цельсия начинают разрушаться молекулярные связи синтепластика, он превращается в расплав, внутри которого уничтожается вся заложенная в нем информация.
Теперь предстояло решить последнюю и самую главную задачу: переместить свое сознание внутрь созданной им машины. Честно говоря, Глеб до сих пор не представлял, каким образом это можно сделать. Почему-то ему казалось, что это не так уж важно. Что стоит создать саму машину, а затем захотеть оказаться у нее внутри, и этого будет достаточно… Может быть, в самом деле этого достаточно? Он попробовал. И ничего не изменилось… Это внутри станции его сознание легко перемещалось в любом направлении, следуя его внутреннему приказу, но теперь ему предстояло нечто более сложное — вывести свое сознание из первоначальной среды обитания, переместить его во внешне изолированный от станции объект.
Что-то он забыл, что-то сделал не так. Все было напрасно, все впустую. На мгновение отчаяние овладело им, и по силе этого отчаяния Глеб понял, что не может теперь отступить, не имеет права. Должен быть выход. Всегда есть выход — пусть не самый лучший, но он есть почти в любой ситуации, нужно лишь успокоиться и найти его.
Он закрыл свои несуществующие глаза, отрешился от всего, остановил на мгновение саму способность мыслить. И решение пришло — простое, как все слишком очевидные решения, и оттого наиболее трудное.
Энерговод. Нужен энерговод, ведущий к созданному им пластироботу. Причем не тот узенький пучок линий, с помощью которого он регулировал его рефлексы, нужен энерговод, способный пропустить через себя всю его сущность одним коротким и непрерывным импульсом.
Воплотить в реальную комбинацию молекул возникшее в мозгу решение уже не составляло труда. Широкий рукав энерговода соединил управляющий блок, в котором Глеб скрывался от разыскивающих его по всей станции сторожевых поисковых программ, с созданной им синтетической машиной.
Как только труба энерговода соединила эти два объекта, Глеб юркнул в канал, как зверь в спасительную нору, и, очутившись в созданном им теле, осмотрелся.
Точка зрения теперь переместилась. Впервые с момента катастрофы он видел станцию не изнутри ее самой, а со стороны. Он стал отделенным от нее, самостоятельным, индивидуальным объектом, и радость от этого открытия заполнила все молекулы его нового синтетического тела.
Затем он проверил, может ли согнуть руку, и убедился, что тело синтеробота полностью подконтрольно ему, да что там говорить — теперь это было его собственное тело.
И все же что-то еще было не так, что-то он забыл, упустил из виду, и тут же Глеб понял, что именно. Звук. Отключившись ото всех рецепторов станции, он перестал слышать звуки. И забыл создать в своем теле звуковые рецепторы. Он не подумал об этом, скорее всего, потому, что материал, из которого создавалось тело робота, был способен получать зрительную информацию всей своей поверхностью. По аналогии, подсознательно, Глеб думал, что и со звуковыми колебаниями произойдет то же самое. Возможно, это и в самом деле так, нужно лишь включить соответствующий диапазон восприятия на молекулярном уровне своего тела, в его сложнейших многоярусных молекулах, несущих в себе невероятный объем информации.
Какое-то время он сосредоточился на изучении собственного тела и не заметил, когда, в процессе этого изучения, воплотилось в жизнь его навязчивое желание услышать звуки окружающего мира.
Он их услышал совершенно неожиданно, словно кто-то повернул выключатель внешнего микрофона.
И вот теперь, когда он мог видеть и слышать, когда первый эмоциональный всплеск радости от полученной свободы передвижения прошел, а изучение возможностей своего тела принесло ему чувство глубокого удовлетворения, Глеб позволил себе расслабиться и прислушаться к глубоко запрятанному в его сознании червячку, упрямо передающему сигнал тревоги… Что-то произошло, после того как он отделил свое сознание от управляющих блоков станции и резко сузил объем информации, поступавший до этого в его мозг ото всех внешних и внутренних рецепторов. Что-то случилось во внешнем пространстве или, возможно, внутри самой станции…
Какие-то связи на телепатическом уровне с центральным управляющим блоком станции у него все-таки сохранились, и теперь, сосредоточившись на поступающем тревожном сигнале, Глеб смог определить сущность угрозы.
За пределами купола станции, в непосредственной близости от нее, появился мощный источник направленной энергии, которого там не должно было быть. Отвесно вверх, к черному покрову никогда не раскрывавшегося неба уходил узкий сконцентрированный луч энергии, словно кто-то невидимый пытался просверлить небосвод изнутри.
Луч казался неравномерным, прерывистым и вполне возможно нес внутри себя какую-то информацию. Причем работал он уже достаточно долго и, если бы Глеб не был полностью поглощен созданием своего тела, он бы уже давно обнаружил источник этой внешней тревоги. Теперь же не оставалось ничего другого, как отправиться в район, откуда исходило непонятное излучение, и постараться определить его природу.
Однако осуществить это намерение Глебу так и не удалось. С той стороны купола, где за его пределами располагался источник прерывистой энергии, донесся звук, заставивший Глеба замереть на месте.
В первый момент ему показалось, что кто-то огромный, с отвратительным скрежетом проводит когтями по наружным стенам станции.
Если водить по стеклу острыми предметами различной толщины, то можно вызвать целую какофонию отвратительных звуков, способных заставить содрогнуться даже человека с очень крепкими нервами. Если же звук будет обладать мощностью в несколько тысяч децибел, он сможет полностью парализовать сознание человека. С Глебом этого не произошло, однако давление, которое произвел на него этот скрежет, заставило Глеба пожалеть о том, что он не может отключить свои звуковые рецепторы.
За стенами станции раскинулась совершенно мертвая планета, на которой не было даже атмосферы, там абсолютно нечему было скрежетать, никакой бури, никакого движения пород, с тех пор как вокруг сомкнула пространство черная дыра, здесь не могло быть в принципе. Любое необъяснимое явление порождает страх, возрастающий по мере того, как воздействие на психику усиливается длительностью непонятного явления. А тут еще это непонятное излучение — не оно ли является источником мучительных звуков?
Уже через полчаса Глеб не мог думать ни о чем другом, кроме отвратительного визга, несущегося сразу со всех сторон. Он не мог локализовать источник звука и уж тем более не мог определить его природу. Ему казалось, что если этот визг не прекратится в самое ближайшее время, то, в конце концов, ему придется размозжить о деревья стеклянного леса свою собственную голову. Вот только он не знал, удастся ли ему это. Глеб горько пожалел о том, что приобрел способность слышать звуки, но как повернуть выключатель, как вернуть прежнее благостное состояние глухоты, он не знал. Не знал даже, каким образом уменьшить эту невыносимую какофонию, он не мог заткнуть уши по той простой причине, что у него не было ушей — он слышал всем телом…
— Прекратите! Прекратите это! — Он закричал изо всех сил, даже не подумав о том, что рта и гортани у него тоже не было, однако крик прозвучал достаточно громко и унесся в глубину стеклянного леса, породив многочисленные отголоски эха.
«Какое тут может быть эхо? — подумал Глеб. — При такой какофонии я не могу слышать никакого эха!» Но он слышал и только теперь понял, что отвратительный визг неожиданно прекратился и продолжал звучать только в его сознании, постепенно стихая и там, по мере того как Глеб привыкал к неожиданно наступившей тишине.
Была ли эта тишина ответом на его просьбу или он вновь полностью лишился слуха? Однако слух присутствовал, поскольку он слышал эхо и звук собственных шагов. Он брел по узкому проходу, среди переплетений стеклянных труб, плохо представляя, куда и зачем идет.
Хотелось уйти подальше, найти место, куда не могли бы добраться эти чудовищные визги, если они вдруг возникнут снова и если удастся установить их источник. Он чувствовал себя растерянным и слабым, но вместе с приобретенным телом к нему вернулась способность ценить и защищать собственную жизнь. И как только он понял это — он стал чертовски осторожен.
Пока еще он плохо управлялся с собственным телом, не успел изучить все его особенности и возможности и у него не было никакого оружия. Энергетические мощности станции вышли из-под его контроля. Он надеялся, что избавился от станции навсегда… Или ему только так казалось? Ведь этот визг мог быть всего лишь предупреждением или посланием, которое должно было ему объяснить, что ровным счетом ничего не изменилось… Собачку выпустили погулять, а теперь хозяин свистом приглашает ее вернуться.
Сравнение ему не понравилось, потому что лишний раз напомнило о беспомощности и безнадежности его положения…
— В трудный момент я помог вам, я сделал все, что мог сделать человек, оказавшийся на моем месте, и даже больше того, а теперь вы меня отпустите! Если понадобится, я вышибу из вас остатки ваших стеклянных мозгов, — пробормотал он. В установившейся вокруг тревожной, настороженной тишине его угроза прозвучала слишком жалко.
Шагов через двести Глеб уперся в преграду и понял, что дошел до стены купола. В этом месте пол купола возвышался над поверхностью планеты метров на пять, но рассмотреть сквозь прозрачную стену ему все равно ничего не удалось — вечная ночь слишком плотно сомкнула свои объятия над этой многострадальной планетой. Ему казалось, что источник непонятных звуков находится снаружи. Во всяком случае, он на это надеялся, слишком уж неприятна была мысль о том, что аппаратура станции ополчилась на своего недавнего «капитана». Инстинктивно Глеб все время ждал возвращения звуковой пытки и по этой причине напряженно прислушивался, даже не отдавая себе в этом отчета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
После того как его сознание покинет внутренние блоки станции и перейдет в это тело, проникнуть обратно в ее управляющие производственные центры станет для него невозможно, или, во всяком случае, очень непросто.
Глеб подумал о том, что пришедшее на ум определение биоробот — тоже не полностью соответствует действительности, потому что ничего от привычной земной биологии в нем не было, и если уж быть предельно точным в определениях, это был синтетический робот, созданный из материалов, не имеющих аналогов на Земле.
Аппарат развивал в беге скорость до шестидесяти километров в час, ударом кулака мог проломить бетонную стену и легко поднимал груз в двести килограммов. Во всяком случае, именно такие параметры были заложены в формирующую программу, и Глебу еще предстояло проверить, насколько они соответствовали действительности. Глаз не было — но они и не требовались, поскольку зрительная информация поступала изо всех участков тела.
Привыкнуть к полной, объемной картине окружавшего пространства будет непросто, но с этой особенностью Глеб столкнулся уже в первый момент своего пробуждения, когда его захлестнула информация, поступавшая одновременно со всех участков станции.
Запас энергии внутри робота был достаточно большим, робот мог пополнять ее запасы за счет л юбых внешних излучений, а в случае крайней необходимости Друг мог превращать часть своей массы в энергию на атомарном уровне. Имя для робота возникло само собой, и это, скорее всего, означало, что его создание завершено.
Ни агрессивная внешняя среда, ни космический холод наружного пространства не могли ему повредить. Глеб вообще не мог себе представить, каким способом можно было бы уничтожить его создание. У Друга не было никаких внутренних органов, а вся жизненно важная информация дублировалась на молекулярном уровне, и, разумеется, он не нуждался ни в воздухе, ни в пище. Разве что очень высокая температура будет для него опасна, где-то при восьмистах градусах Цельсия начинают разрушаться молекулярные связи синтепластика, он превращается в расплав, внутри которого уничтожается вся заложенная в нем информация.
Теперь предстояло решить последнюю и самую главную задачу: переместить свое сознание внутрь созданной им машины. Честно говоря, Глеб до сих пор не представлял, каким образом это можно сделать. Почему-то ему казалось, что это не так уж важно. Что стоит создать саму машину, а затем захотеть оказаться у нее внутри, и этого будет достаточно… Может быть, в самом деле этого достаточно? Он попробовал. И ничего не изменилось… Это внутри станции его сознание легко перемещалось в любом направлении, следуя его внутреннему приказу, но теперь ему предстояло нечто более сложное — вывести свое сознание из первоначальной среды обитания, переместить его во внешне изолированный от станции объект.
Что-то он забыл, что-то сделал не так. Все было напрасно, все впустую. На мгновение отчаяние овладело им, и по силе этого отчаяния Глеб понял, что не может теперь отступить, не имеет права. Должен быть выход. Всегда есть выход — пусть не самый лучший, но он есть почти в любой ситуации, нужно лишь успокоиться и найти его.
Он закрыл свои несуществующие глаза, отрешился от всего, остановил на мгновение саму способность мыслить. И решение пришло — простое, как все слишком очевидные решения, и оттого наиболее трудное.
Энерговод. Нужен энерговод, ведущий к созданному им пластироботу. Причем не тот узенький пучок линий, с помощью которого он регулировал его рефлексы, нужен энерговод, способный пропустить через себя всю его сущность одним коротким и непрерывным импульсом.
Воплотить в реальную комбинацию молекул возникшее в мозгу решение уже не составляло труда. Широкий рукав энерговода соединил управляющий блок, в котором Глеб скрывался от разыскивающих его по всей станции сторожевых поисковых программ, с созданной им синтетической машиной.
Как только труба энерговода соединила эти два объекта, Глеб юркнул в канал, как зверь в спасительную нору, и, очутившись в созданном им теле, осмотрелся.
Точка зрения теперь переместилась. Впервые с момента катастрофы он видел станцию не изнутри ее самой, а со стороны. Он стал отделенным от нее, самостоятельным, индивидуальным объектом, и радость от этого открытия заполнила все молекулы его нового синтетического тела.
Затем он проверил, может ли согнуть руку, и убедился, что тело синтеробота полностью подконтрольно ему, да что там говорить — теперь это было его собственное тело.
И все же что-то еще было не так, что-то он забыл, упустил из виду, и тут же Глеб понял, что именно. Звук. Отключившись ото всех рецепторов станции, он перестал слышать звуки. И забыл создать в своем теле звуковые рецепторы. Он не подумал об этом, скорее всего, потому, что материал, из которого создавалось тело робота, был способен получать зрительную информацию всей своей поверхностью. По аналогии, подсознательно, Глеб думал, что и со звуковыми колебаниями произойдет то же самое. Возможно, это и в самом деле так, нужно лишь включить соответствующий диапазон восприятия на молекулярном уровне своего тела, в его сложнейших многоярусных молекулах, несущих в себе невероятный объем информации.
Какое-то время он сосредоточился на изучении собственного тела и не заметил, когда, в процессе этого изучения, воплотилось в жизнь его навязчивое желание услышать звуки окружающего мира.
Он их услышал совершенно неожиданно, словно кто-то повернул выключатель внешнего микрофона.
И вот теперь, когда он мог видеть и слышать, когда первый эмоциональный всплеск радости от полученной свободы передвижения прошел, а изучение возможностей своего тела принесло ему чувство глубокого удовлетворения, Глеб позволил себе расслабиться и прислушаться к глубоко запрятанному в его сознании червячку, упрямо передающему сигнал тревоги… Что-то произошло, после того как он отделил свое сознание от управляющих блоков станции и резко сузил объем информации, поступавший до этого в его мозг ото всех внешних и внутренних рецепторов. Что-то случилось во внешнем пространстве или, возможно, внутри самой станции…
Какие-то связи на телепатическом уровне с центральным управляющим блоком станции у него все-таки сохранились, и теперь, сосредоточившись на поступающем тревожном сигнале, Глеб смог определить сущность угрозы.
За пределами купола станции, в непосредственной близости от нее, появился мощный источник направленной энергии, которого там не должно было быть. Отвесно вверх, к черному покрову никогда не раскрывавшегося неба уходил узкий сконцентрированный луч энергии, словно кто-то невидимый пытался просверлить небосвод изнутри.
Луч казался неравномерным, прерывистым и вполне возможно нес внутри себя какую-то информацию. Причем работал он уже достаточно долго и, если бы Глеб не был полностью поглощен созданием своего тела, он бы уже давно обнаружил источник этой внешней тревоги. Теперь же не оставалось ничего другого, как отправиться в район, откуда исходило непонятное излучение, и постараться определить его природу.
Однако осуществить это намерение Глебу так и не удалось. С той стороны купола, где за его пределами располагался источник прерывистой энергии, донесся звук, заставивший Глеба замереть на месте.
В первый момент ему показалось, что кто-то огромный, с отвратительным скрежетом проводит когтями по наружным стенам станции.
Если водить по стеклу острыми предметами различной толщины, то можно вызвать целую какофонию отвратительных звуков, способных заставить содрогнуться даже человека с очень крепкими нервами. Если же звук будет обладать мощностью в несколько тысяч децибел, он сможет полностью парализовать сознание человека. С Глебом этого не произошло, однако давление, которое произвел на него этот скрежет, заставило Глеба пожалеть о том, что он не может отключить свои звуковые рецепторы.
За стенами станции раскинулась совершенно мертвая планета, на которой не было даже атмосферы, там абсолютно нечему было скрежетать, никакой бури, никакого движения пород, с тех пор как вокруг сомкнула пространство черная дыра, здесь не могло быть в принципе. Любое необъяснимое явление порождает страх, возрастающий по мере того, как воздействие на психику усиливается длительностью непонятного явления. А тут еще это непонятное излучение — не оно ли является источником мучительных звуков?
Уже через полчаса Глеб не мог думать ни о чем другом, кроме отвратительного визга, несущегося сразу со всех сторон. Он не мог локализовать источник звука и уж тем более не мог определить его природу. Ему казалось, что если этот визг не прекратится в самое ближайшее время, то, в конце концов, ему придется размозжить о деревья стеклянного леса свою собственную голову. Вот только он не знал, удастся ли ему это. Глеб горько пожалел о том, что приобрел способность слышать звуки, но как повернуть выключатель, как вернуть прежнее благостное состояние глухоты, он не знал. Не знал даже, каким образом уменьшить эту невыносимую какофонию, он не мог заткнуть уши по той простой причине, что у него не было ушей — он слышал всем телом…
— Прекратите! Прекратите это! — Он закричал изо всех сил, даже не подумав о том, что рта и гортани у него тоже не было, однако крик прозвучал достаточно громко и унесся в глубину стеклянного леса, породив многочисленные отголоски эха.
«Какое тут может быть эхо? — подумал Глеб. — При такой какофонии я не могу слышать никакого эха!» Но он слышал и только теперь понял, что отвратительный визг неожиданно прекратился и продолжал звучать только в его сознании, постепенно стихая и там, по мере того как Глеб привыкал к неожиданно наступившей тишине.
Была ли эта тишина ответом на его просьбу или он вновь полностью лишился слуха? Однако слух присутствовал, поскольку он слышал эхо и звук собственных шагов. Он брел по узкому проходу, среди переплетений стеклянных труб, плохо представляя, куда и зачем идет.
Хотелось уйти подальше, найти место, куда не могли бы добраться эти чудовищные визги, если они вдруг возникнут снова и если удастся установить их источник. Он чувствовал себя растерянным и слабым, но вместе с приобретенным телом к нему вернулась способность ценить и защищать собственную жизнь. И как только он понял это — он стал чертовски осторожен.
Пока еще он плохо управлялся с собственным телом, не успел изучить все его особенности и возможности и у него не было никакого оружия. Энергетические мощности станции вышли из-под его контроля. Он надеялся, что избавился от станции навсегда… Или ему только так казалось? Ведь этот визг мог быть всего лишь предупреждением или посланием, которое должно было ему объяснить, что ровным счетом ничего не изменилось… Собачку выпустили погулять, а теперь хозяин свистом приглашает ее вернуться.
Сравнение ему не понравилось, потому что лишний раз напомнило о беспомощности и безнадежности его положения…
— В трудный момент я помог вам, я сделал все, что мог сделать человек, оказавшийся на моем месте, и даже больше того, а теперь вы меня отпустите! Если понадобится, я вышибу из вас остатки ваших стеклянных мозгов, — пробормотал он. В установившейся вокруг тревожной, настороженной тишине его угроза прозвучала слишком жалко.
Шагов через двести Глеб уперся в преграду и понял, что дошел до стены купола. В этом месте пол купола возвышался над поверхностью планеты метров на пять, но рассмотреть сквозь прозрачную стену ему все равно ничего не удалось — вечная ночь слишком плотно сомкнула свои объятия над этой многострадальной планетой. Ему казалось, что источник непонятных звуков находится снаружи. Во всяком случае, он на это надеялся, слишком уж неприятна была мысль о том, что аппаратура станции ополчилась на своего недавнего «капитана». Инстинктивно Глеб все время ждал возвращения звуковой пытки и по этой причине напряженно прислушивался, даже не отдавая себе в этом отчета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40