Его
война против Культа Рока в союзе с племенем была не для ушей того, что
может передать это Мишраку.
Раина прошла по двору даже прямее, чем обычно. Когда они
поднимались по лестнице, Конан услышал позвякиванье ее кошелька.
"Сколько у тебя осталось?" спросила она. "Я была бы более
счастлива, если бы мы приобрели горных лошадей."
"Мишрак сказал, чтобы мы нашли их в гарнизонах."
"То есть у него есть свои люди там? Вполне вероятно. Я скорее бы
предпочла иметь другой выбор, не приближающий нас к гарнизонам. Если
там есть люди Мишрака, почему бы там не быть и людям Хоума?"
"Справедливо, Конан"
"Я все еще жив, Раина. Я всегда считал , что быть живым приятнее,
чем мертвым. Если Мишрак потратит еще немного золота, нам не придется
проливать кровь. Скажи это своей госпоже, если у нее есть уши!"
Они подошли к дверям ее комнаты. Золото Мишрака купило им не
только лошадей и обмундирование, но и отдельные комнаты в лучшем
постоялом дворе Аграпура. Наверняка их враги уже знают о их
присутствии, хотелось бы надеятся , что не предпримут никаких
действий. Между караульными и внутренней стражей ничего не могло быть
предпринято без потасовки.
Зачем атаковать медведя в его берлоге, когда ты знаешь, что он ее
скоро покинет?
"Спокойной ночи, Раина." Она повернулась , чтобы открытьдверь.
Как всегда, кровь забурлила в Конане от пкачивающихся грудей и бедер,
длинного грациозного изгиба спины и ног. Однако хозяин не требовал,
чтобы мужчина спал один-
Раина сжала его руку и провела его через дверь. Закрыла ее и до
того как он успел раскрыть рот, подняла тунику над головой. Верхний
склон ее грудей был покрыт редкими веснушкаи; их твердая полнота
казалось взывала к мужским рукам.
Кровь Конана больше не бурлила. Она замерла на грани вскипания.
"Ты пожелал мне звучного сна, Конан. Так иди сюда и давай его
разделим. Или я должна раздеть тебя как себя? Предупреждаю тебя,
если я буду вынуждена сделать это, я буду слишком слаба для
постельного спорта-"
"Ха!" сказал Конан. Его руки обняли ее и подняли над полом.
Желание бушевало в нем, тоже он чувствовал в ней. "Если ты хочешь быть
усталой, я устрою тебе самую шумную ночь в твоей жизни.

Часть пятая
"Именем Митры , войди," сказал Иврам. Заскрипели долго не
смазываемые петли, когда священник открывал дверь Боре. Бора
последовал за Иврамом внутрь. В центре зала каменный очаг готовил
Ивраму пищу. Острый запах щекотал ноздри Боры будто самый аппетитный
запах испеченного хлеба и жаркого. Они сразу напомнили Боре, что он с
утра не съел ни кусочка.
Вокруг очага были набросаны овечьи шкуры и половики с простыми,
но искусно выполненными рисунками. Коврики висели и на стене над
богато вырезанным сундуком. На крышке сундука фигера Митры с глазами
из янтаря и кораллов.
Из двери в соседнюю комнату выплывали звуки флейты. "Племянница"
священника Мариам играла для ночных посвящений и для всего, что можно
было ожидать во время этой ночи. Немногие могли ее назвать племянницей
без улыбки, по крайней мере, когда не было Иврама. Многие подозревали,
что она научилась игре на ффлейте в тавернах Аграпура.
"Присаживайся, сын Рафи," сказал Иврам. Он пхлопал в ладоши и
флейта умолкла. " Матиам, у нас гость."
" Женщина, поспешившая из внутренней комнаты, была раза в два
меньше по размерам и младше по возрасту, чем Иврам. Она несла медный
поднос, покрытый куском вышитого холста, наполненный медовыми
пирожками и кусками копченого ягнятины. Она грациозно нагнулась
перед Борой, нарочно позволив платью открыть шею и горло. Шея была
гибкой, темно розовое горло твердое. Бора почувствовал желание,
отличное от голода.
"Вина?" спросила Мариам. Ее голос был богатым и бархатным.
Интересно, это еще одно исскуство, которому она научилась в тавернах
Аргапура. Если так, она ппрекрасно научилась.
"Прости меня , если я кажусь неблагодарным к твоему
гостеприимству," с трудом произнес Бора. "Я нуждаюсь в мудром
советчике как никто другой."
" Мои уши раскрыты, а мое сердце готово служить тебе," сказал
Ивврам. Во рту другого священника ритуальные слова могли прозвенеть
глухо. Произнесенные Иврамом внушали доверие. Деревни вокруг его
алтаря прощали ему обжорствои племянницу и простили бы ему гораздо
больше, потому что он слушал. Иногда он давал советы, но чаще всего,
просто сознание того , что тебя слушают помогало тем, кто приходил к
нему.
"Я знаю секрет горных демонов," сказал Бора. "Пока мне никто не
верит. Некоторые называют меня ненормальным, другие лжецом. Некоторые
поклялись пустить мне кровь, если я не прекращу их пугать.
"Они говорят, что не хотят пугать своих женщин и детей, но я
видел их лица. Они думают, что если не знают в чем опасность, она
обойдет их стороной!"
"Они глупцы," сказал Иврам. Он засмеялся, так , что запрыгала
челюсть. " Их также не волнует, что мальчик храбрее их."
"Значит вы мне верите?"
"Что-то бродит по горам, испуская нечистоты и дьявольскую магию.
Любое знание об этом больше, чем мы имели до этого." Он взял пирожок
между большим и указательным пальцами. За два укуса он исчез.
Бора посмотрел на поднос и обнаружил, что он уже наполовину пуст.
"Мариам, я буду признателен за вино."
"Рада вам услужить," ответила она. От ее улыбки у Боры
закружилась голова, будто он уже осушил кружку вина.
Теперь, когда Бора нашел человека, готового поверитьему, он не
верил в свою удачу. Не мог он набраться смелости дляя рассказа , не
подкрепив себя хорошей дозой вина.
Иврам не следил за количеством выпитого ни им самим, ни гостем.К
моменту, когда вторая кружка наполовину опустела, Бора не просто
рассказал всю историю. Он начал удивляться почему он раньше нерешался
ее рассказать. Мариам смотрела на него широкими, почтительными
глазами. Он никогда не мечтал, чтобы такая женщина так смотрела на
него.
"Если ты видел хотя бы половину того, что ты сей ча с рассказал,
мы в большей опасности , чем я смею себе рпедставить," наконец
произнес Иврам. "Я почти понимаю тех, кто не хотел тебя слушать. Ты
рассказывал кому-нибудь не из деревни? Я думаю это не только наш
секрет."
"Я - действительно, есть один. Не то чтобы совсем не деревенский,
хотя он и пришел из Аграпура-" Теперь вино скорее запутывало язык
Боры, нежели развязывало его. Кроме тго, у него не было желания
рассказывать о не девической привязанности своей сестры к Якоубу.
"Это погонщик Якоуб, не так ли?" мягко сказал Иврам. Не поднимая
глаз от пола, Бора кивнул.
"Ты ему не доверяешь?" Бора покачал головой. "Кто еще на твой
взгляд, мог бы выслушать тебя и передать твою истрию в Аграпур?
Солдаты Мугра-хана арестовали твоего отца. Они бы не долго тебя
слушали.
"Друзья Якоуба вряд ли занимают высокие посты. Все же они не
должны быть людьми Мугра-хана. Якоуб твоя лучшая надежда."
"Он может оказаться единственной!" почти прокричал Бора. Вино в
почти пустом желудке вскружило ему голову. "Кроме богов, конечно."
добавил он поспешно, вспомнив , что он в доме слуги Митры.
"Боги не скажут нам спасибо если мы жбудем сидеть как камни на
склоне горы и ждать, когда они нас спасут," сказал Иврам. "Якоуб
кажется лучше чем те, которые ищут только повстанцев, когда они
должны искать колдовтво. Возможно он будет не достаточно хорош, но-"
"Ирам! Быстрее! На юге! Горит демонский огонь!"
Закричала Мариам Голосом, наполненным ужасом. Она стояла в
дверном проеме , уставившись в ночь. Бора встал рядом, заметив, что
теперь темно-розовое лицо приняло цвет козьего молока.
Изумрудный огонь поднимался по склонам Повелителя Ветров.
Казалось этот гигант потонул в жмжоре огня. В любой момент Бора ожидал
увидеть, как снежная шапка расплавится и стекет в ночь бурным зеленым
потоком.
Иврам обнял Мариам и что-то прошептал ей. Наконец молча она
положила свою голову ему на плечо. Он смотрел вдаль на дьявольские
огни. Боре казалось, что он сморит еще дальше, в другой мир.
Наконец он заговорил с тоном пророчества. Несмотря на количество
выпитого, Бора вздрогнул от его лов.
"Это свет нашего рока. Бора, я присоединю мои слова к твоим. Нам
надо приготовиться к самому худшему."
"Я не могу возглавлять деревни!"
"Ты не можешь или не будешь?"
"Я буду, если они меня послушают. Но я лишь мальчик!"
"Ты горадо более мужчина, чем те, кто не будет тебя слушать.
Запомни это, говори также, как ты делал это сегодня, и мудрые будут
слушать."
Благородные порывы пронеслись через сознание Бары. Неужели Иврам
хотел сказать, чтобы он оставался пьяным , пока не пройдут демоны?
Идея ему понравилась, однако он сомневался, что в деревнях найдется
столько вина!
Еремиус вознес руки к ночному небу, будто заклиная звезды
свалиться на землю. Звезд не было видно ни из долины, ни сквозь
изумрудный туман, окутывавший Повелителя Ветров.
Снова и снова устремлялисьего руки вверх. Снова и снова он
чувствовал, как мощь Драгоценности струится как пламя из них. Если он
мог высвободить столько энергии с одним камнем, чтобы он мог сделать с
двумя?
Сегодня он сделает шаг в сторону обладания обоими. Большой шаг,
так как сегодня ночью Трансформированные выйдут за пределы гор, чтобы
нанести глубокий и широкий удар.
С небес скатился гром, отразившийся в стенах долины. Земля под
ногами Еремиуса задрожала.
Он глубоко вздохнул и с крайней неохотой укротил мощь, которую
вызывал. Зрение , обостренное Драгоценностью, позволяло ему различать
выбоины и неровности стен долины. Когда-нибудь он превратит их в руины
и щебень, чтобы показать миру свою мощь, но не сегодня.
"Господин! господин! Послушайте меня!" Это был капитан
караульных.
"Тихо!" повелительный жест содержал угрозу.
"Господин! Ты нагоняешь на людей страх! Если они должны будут
следовать за Трансформированными-"
"Страз? Страх? Я покажу тебе страх!" Еще один взмах. Посох
Еремиуса прыгнул ему в руку. Он поднял его, чтобы ударить капитана и
превратить его в кучку золы.
Снова он глубоко вздохнул. Сноа он вынужден был укротить свою
мощь. Почти безумные его человеческие воины играли свою роль во всем,
что он делает, пока он не заполучит второй камень.
Трансформированные могли дейтвовать, только когда Еремиус
бодрствовал, чтобы ими командовать. Когда он спал, они тоже спали. И
тогда люди, связанные заклятьем, должны были охранять и заготовлять
пищу как бы плохо они это не делали.
С двумя драгоценностями, каждый подобный Еремиусу мог командовать
самыми прекрасными солдатами, не затронув их разума. Располагая одним
он был вынужден превратить их в тупиц.
Тысячное проклятье сверкнуло в его мозгу. Его посох затанцевал в
воздухе, нарисовав причудливую картину между ним и капитаном.
Появилась обнаженная и лишенная всякой магии Иллиана. Скорее это была
ее молодая сущность, готовая принять мущчину, тогда как настоящая
Иллиана никогда не имела ( хотя и не потому, что этого не хотел
Еремиус(.
Посох задрожал. Образ Иллианы открыл рот и закрыл глаза. Ее руки
обросли ногтями, которые начали кружиться в поисках мужчины, который
должен быть рядом.
По команде Еремиуса видение все , что он когда либо видел или
представлял делает женщина в приступе похоти. Затем видение миновало
похоть и вступило в царство крови и разврата, превышающего воображение
большинства ужчин.
Они превышали и возможности капитана. Он начал облизывать губы
при виде похоти. Затем пот покрыл его лицо, кроме губ. Под потом лицо
побледнело.
Наконец, его глаза закатились, и он рухнул на землю. Он лежал
бесчувственный, будто Еремиус действительно поразил его посохом.
Еремиус взмахнул палкой, на этот раз , чтобы привести капитана в
чувство, а не наоборот. Воин поднялся качаясь на колени, рыгнул, дико
оглянулся в поисках видения, и поцеловал землю у ног Еремиуса.
На мгновение Еремиусу показалось, что мужчина получил достаточно
страха.
"Иди и пошли своих людей вверх к устьжю долины," сказал Еремиус.
"Им должно быть приказано удерживать ее, пока не пройдет последний
Трансформированный. Потом они должны найти табун."
Люди в отличие от Трансформированных не могли обходиться без еды
несколько дней. Им необходимо было питаться, пока она не достигнут
населенных ферм. Для этого сгодятся лошади, лишенные магией запаха,
чтобы не возбуждать аппетит у Трансформированных.
"Я ухожу в повиновении, Господин Драгоценности," сказал капитан.
Несмотря на свой страх, он мягко растворился в темноте. Или возможно
именно он дал ему крылья. Впрочем, Еремиуса это мало волновало, пока
тот повиновался.
Когда же наступит тот день, когда он услышит:"Я ухожу в
повиновении, Господин Драгоценности,"от воина достойного носить это
звание! Такого как Старший Капитан Хадьяр или даже его послушный сын
Якоуб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32