Мне всегда нравилось напиваться и ходить потом по ночным улицам, независимо от того, шел рядом со мной любовник или нет. Лунный свет залил весь город, тени домов растягивались до бесконечности. Ритм моих шагов сливался с отдаленным шумом автомобилей. В полночь небо над городом странно яркое, слегка даже не по себе, но в то же время чувствуешь себя в полной безопасности.
И хотя ноги несли меня к дому, я смутно осознавала, что на самом деле не жажду туда возвращаться. Нет, я знала, чего мне хотелось. Я отправилась туда, где находилась квартира Сиори. В такие вечера я обычно забегала к ней. Не в ту квартиру, где она работала, а в ту, где жила. Не знаю, оттого ли, что я была пьяна, или оттого, что спала слишком много, но я почувствовала, что грань между воспоминаниями и реальностью становится опасно тонкой. В моей душе последнее время творилось что-то странное. Даже сейчас я не могла отделаться от мысли, что если войду в лифт и поднимусь в ее квартиру, то обязательно застану ее дома.
Да, после этих вялых свиданий, от которых неуловимо веяло одиночеством, я шла к Сиори.
*
Если подумать, то во время встреч с ним я всегда начинала чувствовать себя невероятно одинокой. Не знаю почему, но всегда они заканчивались тем, что в мозгу возникали обрывки печальных мыслей – мыслей, которые приходят в голову, когда вы с тоской смотрите на луну, наблюдаете, как она все глубже и глубже тонет в синих глубинах ночи, как мерцает высоко-высоко над вами. И от этих мыслей рождалось чувство, словно и вас самих выкрасили в синий цвет, полностью, до кончиков ногтей.
Когда я была с ним, то превращалась в женщину, которая молчит.
Я пыталась объяснить это Сиори, но, как ни старалась, не могла убедить ее, что такая болтушка, как я, вообще когда-нибудь молчит. Это правда. Когда мы были вместе, я слушала, как он говорит, а сама только кивала, и все. Ритм этих кивков настолько четко совпадал с ритмом его речи, что это стало своего рода искусством. Тогда-то я и ощутила: то, что я делаю, очень напоминает работу Сиори, когда она лежит рядом с клиентами, пока они спят.
Как-то раз я попыталась поделиться с ней своим открытием.
– Не знаю почему, но когда мы в постели, всегда кажется, будто за окном зима в самом разгаре.
– Ох, я знаю. Знаю, – сказала Сиори.
– Что значит «знаю»? Как ты можешь знать, если ты даже не слушаешь меня? – спросила я, разозлившись.
– Эй, да я же профи, – прищурилась Сиори. – Понимаешь, такие, как он, считают, что то, о чем официально не заявлено, по сути своей – ноль без палочки.
– «Ноль без палочки»?
– Поэтому он так нервничает. Как только он задумывается о вас как о союзе, ситуация становится чрезвычайно опасной, ты понимаешь? Поэтому пока что ты – ноль, ты на скамейке запасных, пока нажата кнопка «пауза», ты лежишь себе на складе, ты – специальный бонус, приготовленный ему судьбой.
– Мне… мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но что значит быть нулем? Куда он меня дел? Поместил меня внутрь себя?
– Куда-то, где совершенно темно, – сказала Сиори.
И улыбнулась.
Мне действительно хотелось увидеть Сиори. И хотя было очевидно, что это невозможно, я бесцельно брела, делая большой крюк по дороге к дому. Почему-то мне казалось, что я приближаюсь к ней. Число прохожих постепенно уменьшалось. Ночь сгущалась.
В последний раз я приходила к Сиори примерно за две недели до ее смерти, и получилось, что тогда я видела ее в последний раз. В тот раз я снова приуныла и просто взяла и зашла к ней без предупреждения, посреди ночи. Сиори была дома и очень обрадовалась моему приходу.
Но то, что я увидела, войдя внутрь, застало меня врасплох. В центре гостиной висел огромный гамак.
– А это еще для чего? – спросила я, указав на него прямо из дверей. – Ты в него вещи складываешь?
– Нет. Просто когда я работаю, то лежу на ужасно мягкой кровати. Правда, мне нужно все время бодрствовать. – Она говорила своим обычным голосом – высоким, тихим и слабым. – Так что теперь, в ту секунду, как я ложусь в любую кровать, мои глаза автоматически широко открываются. Я решила, что, возможно, смогу уснуть в этой штуковине, ну, понимаешь, в ней ведь уютно не устроишься…
Как только она объяснила, все стало понятно. Так что, размышляя, что в каждой работе есть свои трудности, я прошла в комнату и уселась на диван.
– Хочешь чаю? Или чего-нибудь покрепче?
Ее неторопливые жесты и легкая улыбка, порхающая в уголках губ, были мне хорошо знакомы. Я почувствовала, как необъяснимая усталость, накопившаяся в моем теле, ускользает прочь, как в старые добрые времена, когда Сиори жила в моей квартире.
– Что-нибудь покрепче, – сказала я.
– Ну, тогда я, наверное, открою бутылку джина.
Сиори достала лед из холодильника и положила его на блюдо, нарезала лимон и принесла непочатую бутылку джина.
– А ничего, что мы ее откроем? – спросила я.
Я, практически утонув в мягком диване, взяла бокал.
– Ничего. Я очень редко пью.
Она потягивала апельсиновый сок. В комнате воцарилась странная тишина.
– Здесь очень тихо, да? – произнесла я.
Я ни капли не пьянела и ощущала приятное спокойствие. У меня не было особого повода грустить, так что и сказать было нечего.
– Что-то случилось? – все время спрашивала Сиори. В ее голосе звучало напряжение, словно у верного пса, готового защитить хозяина от всех напастей.
И я ответила:
– Ничего, ничего особенного. – Но как только я произнесла эти слова, то осознала, как мрачно это прозвучало. – Ничего плохого, правда. Просто я думала… знаешь… А что, ты больше не смотришь телевизор и не слушаешь музыку?
В ту ночь в квартире Сиори действительно было очень тихо. Все звуки, кроме наших голосов, превратились в ничто, словно нас затолкали в эскимосскую хижину из снега одной очень снежной ночью. Тихий голос Сиори лишь усиливал это ощущение.
– Не особо, – сказала она. – А что, здесь слишком тихо для тебя?
– Не глупи. Я не из тех, кто приходит в гости и начинает жаловаться. Я не настолько невежлива, – ответила я. – Просто у меня странное ощущение, будто что-то не так с моими ушами.
– Последнее время меня раздражает даже малейший шум, – сказала Сиори. Ее взгляд был совершенно пустым. – А если серьезно, что у тебя случилось? Это связано с господином Иванагой? Вы поссорились из-за его жены? Я всегда вижу, когда ты подавлена, ты же знаешь. Мы ведь жили вместе.
– Нет, все по-старому. Ничего не… просто я… – Я вздрогнула от тех слов, которые собиралась произнести. Это было нечто ужасное.
Просто я устала от ожидания.
– Просто что?
– Просто я боюсь, что иногда лгу ему. Мы порой спорим по этому поводу, но ничего серьезного. Ничего не меняется. Он не любит говорить о своей жене, но, судя по всему, ему тяжело иметь дело с ее родственниками, а это естественно, и еще он много времени проводит в больнице. Но я на самом деле не возражаю. Совсем.
– Да что ты? Ну, тогда нормально, – сказала Сиори с улыбкой. – Знаешь, я и правда надеюсь, что вам удастся сохранить хорошие отношения. Я ведь была свидетелем вашего романа с самого начала.
– Не волнуйся. Мы не разбежимся.
Странно, но я чувствовала себя все более и более уверенной в своих силах, когда говорила это, и вскоре вообще ощутила себя совершенной беззаботной. Я не помню толком, о чем мы говорили после. Все было очень обыденно. Просто вспоминали те деньки, когда жили вместе, рассказывали байки о работе, сплетничали о новинках косметики и программах по телику и все в этом духе… И все это время над моей головой нависал гамак. Белая рубашка Сиори, вода вот-вот закипит в красном чайнике, пар поднимается от чашек с зеленым чаем, пока мы пьем, – вот и все, что я помню сейчас о том вечере.
– Ну, я пошла, – сказала я и встала.
– Почему не останешься ночевать? – спросила Сиори.
Это было заманчивое предложение, но почему-то мне стало неловко при мысли, что я улягусь в кровать, а Сиори будет спать в гамаке, в конце концов, это же я у нее в гостях. И я решила пойти домой.
– Тебе лучше? – спросила Сиори, стоя в дверях. Впервые за вечер я поступилась самолюбием.
– Да, мне и правда легче. Сиори прищурилась:
– Может, тебе нужно поспать рядом со мной? Очевидно, она поддразнивала меня.
– Конечно, если тебе так хочется, – ответила я, засмеялась и вышла из ее квартиры.
Дверь закрылась. Я прошла две или три ступеньки к лифту… и внезапно ощутила, будто что-то с силой тянет меня назад, словно кто-то тащит меня за волосы. Мне хотелось еще раз увидеть ее лицо, но если бы я даже повернулась, она-то уже была по ту сторону железной двери, уже сделала шаг обратно в свое временное измерение, и я это чувствовала. Кроме того, я ничего не хотела сказать, мне нечего было сказать, даже если бы я вернулась. Так что я просто пошла к лифту…
Было еще далеко до дома, когда на меня навалилась такая усталость, что я даже не могла идти, так что, в конце концов, я, как дура, взяла такси. А потом я впала в глубокий сон, меня засосала совершенно черная тьма, в которой не было ни одной мысли. Сон был таким крепким, словно внутри меня нажали на какой-то переключатель.
В целом мире не существовало ничего, кроме меня и моей постельки…
*
Внезапно зазвонил телефон, вырывая меня из объятий сна. Солнце уже потоками лилось через окно, и в комнате было светло.
Это он. Я подняла трубку.
– Ты куда-то выходила? – тут же спросил он.
Его голос звучал как-то странно, не так, как обычно.
– Нет.
Я взглянула на часы. Два часа дня. Я не могу поверить, что столько спала. Когда я вчера легла, еще было далеко до полуночи.
Голос, звучащий из трубки, казался неуверенным.
– Ты действительно все время была дома?
– Действительно. Я спала.
– Я звонил тебе несколько раз, но ты не подходила к телефону. Как-то странно.
Казалось, он так и не понимает, что же думать. Я и сама была очень удивлена. А я еще решила, что обладаю сверхъестественными способностями… Может, они начали ухудшаться? Мне никогда в голову не приходило, что может дойти до того, что я уже не смогу больше определять, когда звонит мой любовник. Даже возможности такой не допускала. И мне стало не по себе, но я все равно сказала весело:
– Господи, а я и не заметила. Просто спала себе и спала.
– Ох. Как бы то ни было, вчера мы толком не поговорили, и я подумал, может, мы могли бы снова встретиться завтра…
Мой любовник бывает очень резок, но он никогда не предложит в лоб провести ночь вместе, не скажет, что хотел бы заняться сексом или что-то в этом роде. Это еще одно качество, которое мне в нем нравится.
– Хорошо, замечательная идея.
Я никогда не говорю ему, что занята, если это не так. Неважно, насколько эффективны эти дешевые уловки, просто мне такое не по душе. Так что я всегда отвечаю «ладно» и «хорошо». По моему мнению, самый верный способ поймать мужчину на крючок – это быть с ним как можно более открытой.
– Тогда я закажу номер, – сказал он и повесил трубку.
И снова я была одна-одинешенька в своей квартире. День уже был в самом разгаре. От слишком долгого сна немного кружилась голова.
С самого детства я очень хорошо умела засыпать. Думаю, одно из моих самых впечатляющих качеств, кроме умения распознавать звонки от любовника, – это способность засыпать, когда захочу. Мама в качестве хобби работала по ночам в баре, принадлежавшем одному из ее друзей, и хотя мой папа был ничем не выдающимся бизнесменом, природа отрезала ему порядочный ломоть благородства, поэтому он не только не возражал, чтобы моя мама там работала, но и сам частенько забегал к ней. И поскольку я была единственным ребенком, то в результате проводила большинство ночей в одиночестве. Наш дом был слишком большим, чтобы ребенок мог болтаться там сам по себе, потому я выработала следующую тактику – задержать дыхание, досчитать до трех и нырнуть вниз головой в пучину сна. Мысли, которые вились в моей голове, когда я выключала свет в своей комнате и лежала, глядя на потолок, всегда были такими приятными и полными одиночества, что я их ненавидела. Мне не хотелось полюбить одиночество, так что я не успевала и глазом моргнуть, как крепко засыпала.
Впервые я вспомнила об этом, будучи взрослой, после того как мы провели с ним ночь и ехали обратно. Мы отправились и переночевали в префектуре Канагава, на следующий день походили немного по местным достопримечательностям, а вечером двинулись в обратный путь. Не уверена, что знаю причину, но сама мысль о том, что этот день вот-вот закончится, по-настоящему пугала меня, я тонула в отчаянии. Я села в машину, проклиная на чем свет стоит зеленый свет светофоров, и каждый раз, когда мы останавливались на красный, я чувствовала порыв облегчения и волну радости, поднимавшейся в моей груди. Мне было очень тяжело из-за необходимости вернуться в Токио к нашим жизням, отдельным друг от друга, к нашим обыденным делам. Думаю, причина в том, что мы тогда впервые спали вместе, и еще – больше всего – в том, что я постоянно думала о его жене. Раньше я так никогда не нервничала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18