– Спасибо, товарищ Еременко, – сказал проректор. – Нам известно, что вы хорошо справились с заданием.
– А ручку эту вы можете оставить себе, – заметил секретарь парткома. – На память.
Человек в сером костюме по-прежнему молчал. Еременко так и не услышал даже, какой у него голос.
А в ноябре, месяца через полтора после этого уже забытого всеми приезда американского корреспондента, разразился страшный скандал.
Ив Каслер в Нью-Йорке занес альбом Еременко в Гуггенхеймовский музей современного искусства для того, чтобы там определили стоимость полученных им рисунков. Музей пригласил экспертов. Одним из них был знаменитый критик и знаток современного искусства Грэм Форд.
Затем в «Нью-Йорк геральд трибюн» появилась статья Грэма Форда под названием «Маленькие абстракции». Грэм Форд писал, что, конечно, по искусству выполнения, по полету мысли абстрактные работы Анатоля Еременко не могут идти ни в какое сравнение с работами таких выдающихся художников, как знаменитый провозвестник эры абстракционизма русский художник Кандинский. Однако для мирового искусства они имеют значение не меньшее, а может быть, и большее, чем работы Кандинского. Дело в том, что это абстракции среднего человека, человека толпы, и в них особенно ярко отразилось, что средний человек в сущности своей одинаков – ив Советском Союзе, и в Соединенных Штатах, и в Турции, и в Германии. В симметричной ассимметричности работ Еременко ярко отразилось недоверие и страх среднего человека по отношению к своим правительствам, ненависть к семье, подавленная агрессивность, страх перед завтрашним днем, усталость от того, что необходимо постоянно лгать.
«И если мы, – писал Грэм Форд, – так высоко ценим работы французского примитивиста Руссо, который сумел передать, каким видит мир средний человек, пользуясь методами традиционного искусства, то как же не ценить примитивных абстракций Анатоля Еременко, который в абстрактном и поэтому наиболее очищенном от постороннего искусстве сумел так точно и безошибочно отразить восприятие мира средним человеком».
После этого в музее Гугенхейма был устроен аукцион. Альбом состоял из 50 листов, и 45 из них были заполнены. Большую часть этих листов приобрел музей Гуггенхейма, несколько рисунков музеи Англии, Франции и Бельгии.
Ив Каслер не взял себе ни одного листа, он написал Еременко, что сейчас это ему не по карману, так как ни один из рисунков не пошел за сумму, меньшую чем десять тысяч долларов, но что он, Ив Каслер, всегда сможет посмотреть работы Еременко в Гугенхеймовском музее и с удовольствием вспомнит об их встрече в Киеве. Вырученные же за альбом деньги будут переведены Еременко через банк.
Перед заседанием парткома Вася Орлов сказал Кравченко Павлу:
– Ну теперь Еременко – капец.
– Ты видел эти рисунки? – спросил Кравченко Павел.
– Видел. Только черновые наброски, в блокноте. Он потом с блокнота срисовывал их в альбом.
– Ну и что же там?
– Ничего такого особенного там нет. Все, когда нечего делать, рисуют на бумажках какие-нибудь закорючки или клеточки. Это, по-моему, американцы нам назло подняли. Политика.
– Так при чем же здесь Еременко?
– Эх, Павел, Павел, – покачал головой Вася Орлов.

1 2