Сестра Морица невольно отскочила назад, но старый гебр, обернувшись к ней, сказал:
— Не бойся ничего, молодая девушка! Животные всегда узнают тех, у кого чистое сердце, и моя пантера не сделает тебе никакого зла. Поцелуй ее в лоб, дитя мое, — это будет между вами условленным знаком.
Мадемуазель Кардик протянула свою руку к прекрасному животному, которое подошло и лениво разлеглось у ее ног. Потом, внезапно приподнявшись на лапах, пантера с легкостью страусова пера подпрыгнула вверх и положила свою голову на плечо молодой девушки. Движения животного были так ловки и ласковы, что Катерина не испытала ни малейшего страха и от всего сердца поцеловала в лоб грациозное создание. Удовлетворенная этим, пантера без шума опустилась на землю и с довольным мурлыканьем улеглась возле жаровни.
Мориц, который все время держал руку на своем револьвере, будучи готов раздробить череп зверя при малейшем угрожающем его движении, был не особенно доволен этой картиной.
— Этот старик хитрый шарлатан! — думал он про себя. — Видана ли где такая фантазия: заставить Катрин обнять ужасное животное!.. Желал бы я встретить этого зверя в поле!.. И как это глупо с моей стороны — забраться сюда, да еще в сопровождении сестры!.. Скорее бы поговорить о деле и — домой!..
Старый парс, казалось, угадал мысли своего гостя.
— Ты нетерпелив, юный фаранги, — сказал он ему строго, но вежливо. — Дело, которое привело тебя сюда, мы обсудим, когда вы освежитесь и отдохнете. Пока же позволь бедному гебру воспользоваться самым благородным правом, унаследованным им от отцов, — позволь исполнить долг гостеприимства по отношению к путешественникам.
Мориц поклонился, и старик, пригласив гостей сесть на подушки, ударил в ладоши. В ту же минуту портьера, маскировавшая вход в соседнюю комнату грота, приподнялась, и оттуда появился уже знакомый нам Гассан. За ним следовала молодая женщина такой ослепительной красоты, какой Кардики не видали во всю свою жизнь.
Это была стройная девушка, гибкая как лиана, одетая в тонкий белый тюник с тысячью складок. Обнаженные руки ее были у запястья и выше локтя украшены медными браслетами превосходной работы. Шелковистые волосы девушки двумя тяжелыми косами ниспадали до талии. Вопреки персидскому обычаю, ее лицо было открыто, и Кардики могли без помехи любоваться прекрасными чертами лица и великолепными голубыми глазами, свидетельствовавшими, что девушка и ее дед принадлежали к наиболее чистой расе Фарсистана.
В руках девушки была изящная хрустальная ваза цвета радуги, наполненная замороженным шербетом, а маленький Гассан нес кувшин с чистой водой, которую и предложил путешественникам для омовения рук. Гости с удовольствием исполнили этот обычай, после чего принялись освежаться приятной смесью из сока гранатов, лимонов и апельсинов, охлажденной самым чистым снегом Эльваны…
Когда молодые люди подкрепились, Леила села возле Катрин и с наивным любопытством стала смотреть на молодую француженку. Скоро между ними завязался дружеский разговор, в котором принял участие и маленький Гассан. Между тем старый гебр и подвинувшийся к нему Мориц заговорили о предметах, интересовавших молодого археолога.
— Я знаю, что привело тебя сюда, — сказал Гуша-Нишин в тот момент, когда Мориц приготовился объяснить ему причину своего визита. — Твои рабочие отказались работать. Вам приписывают засуху, затмение луны… говорят, что с того времени, как вы начали свои раскопки, проклятия неба грозят Ирану.
— Совершенно верно, — ответил Мориц. — И я не удивляюсь, что ты знаешь об этом, так как теперь все про это твердят.
Старик загадочно улыбнулся.
— Да, — проговорил он медленным голосом, — все про это твердят… Но откуда же, молодой человек, известно мне, что ты составил план прибегнуть к помощи гебра, чтобы найти рабочих, и кто меня об этом уведомил? Может быть, ты слишком откровенен и доверяешь свои планы каждому?
— Нет, без сомнения…
— Не старайся в таком случае объяснить то, чего ты не понимаешь… Но довольно об этом. Скажи мне лучше, почему ты начал свои раскопки с этой стороны Экбатаны?
— Странный вопрос! Да потому, что я предполагаю здесь открыть то, чего ищу.
— Ты не прав: рвы, которые ты начал копать, не приведут тебя ни к семи стенам семи цветов, ни к цитадели, ни к храму Митры. Ты на ложной дороге, юный фаранги. Там, где ты копаешь, ты найдешь лишь развалины башен Селевка, новейшей постройки…
— Кто тебе это сказал? — в волнении вскричал Мориц. — Никто не вел здесь еще раскопок. Ты не можешь знать, что скрывается в земле в этом месте или в каком-либо другом…
— Я тебе повторяю, что я знаю, молодой человек… Более того, покажи мне место твоих раскопок, и я тебе объясню, в чем именно ты ошибаешься.
Не желая попасть впросак, Мориц колебался; наконец, обдумав все, он решил не скрывать ничего от старого гебра и, вынув свою записную книжку, в нескольких штрихах начертил карандашом план начатых раскопок.
Когда рисунок был окончен, гебр положил его перед собой и принялся внимательно рассматривать, в раздумье поглаживая рукой свою длинную бороду. Мориц в молчании ожидал его решения. Так прошла порядочная пауза. Наконец старик поднял голову и положил свой указательный палец на карту раскопок.
— Я вижу, — уверенным тоном сказал он, — что ты направил свои поиски с севера на юг. Но это ложный путь… Знаешь ли ты льва у ворот Хамадана?
— Да… Ты, конечно, говоришь о каменной статуе льва, которого считают покровителем города?
— Совершенно верно. Так вот, если ты желаешь иметь успех, стань впереди и в том направлении, в каком смотрит животное, проведи мысленно или, если угодно, в действительности прямую линию. Затем в пятистах метрах пересеки эту линию другой под углом в двадцать пять градусов и продолжи последнюю. Когда сделаешь это, встань в точке пересечения линий и смотри по направлению второй из них: глаз твой скоро заметит точку исчезновения ее. В этой точке смело начинай раскопки, и клянусь тебе моей бородой, — твоя кирка вскоре застучит по камням семи стен!..
Старый гебр говорил так авторитетно, что Мориц не мог ему не поверить. Вынув снова книжку, он быстро набросал план местности, руководствуясь его указаниями.
— А цитадель? — спросил он потом, улыбаясь. — Ты так хорошо знаешь погребенный в земле город, что, может быть, укажешь мне, где находится и она?
— Молодой человек, — ответил гебр, — не старайся за один раз узнать слишком много. Если твои глаза увидят семь украшенных позолотой стен Геродота, — а это случится непременно, — то, я полагаю, этого будет достаточно для начала. Потом, когда старый гебр докажет тебе, что ему можно верить, приходи вновь посоветоваться, и я раскрою перед тобой результаты своего собственного изучения.
— Хорошо, — отвечал Мориц, — я верю тебе и в доказательство начну мои работы в том направлении, которое ты мне указал. Но… мне недостает для этого…
— Чего? — прервал своего собеседника гебр.
— Рабочих!
— Возвратись домой, не опоздай, бойся мрака и разбойника, фаранги! — торжественно проговорил вместо ответа старик. — Завтра с первыми лучами солнца твои рабочие будут на своих местах.
— И ты это сделаешь?..
— Я.
— В таком случае я не знаю, как благодарить тебя. Но… позволишь ли ты мне спросить, по какой причине ты делаешь такое одолжение иностранцу?
— Я читаю в сердце человека! — торжественно сказал гебр. — Не спрашивай меня более! Возвратись домой! Завтра с зарей рабочие будут на своих местах.
Старик встал, показывая гостю, что их беседа окончена. Мориц и его сестра простились с хозяевами и вышли из грота.
Они застали своих лошадей по-прежнему неподвижно лежащими. Гебр отдал приказание маленькому Гассану принести им ведро воды и ячменя. Но животные, неизвестно по какой причине, продолжали лежать неподвижно, как будто не замечая питья и пищи. Гуша-Нишин с загадочной улыбкой на губах подошел к ним и, ласково погладив обоих животных по шее, произнес несколько слов на непонятном языке. Тотчас же лошади радостно заржали, быстро поднялись и начали медленно, большими глотками пить чистую воду; вслед затем они съели также и принесенный ячмень.
— Вот видите, даже неразумные животные узнают своих истинных друзей, — смеясь, сказал гебр. — Огонь небесный ваш покровитель! Митра да будет с вами!..
Старик вернулся в грот, а брат и сестра, взобравшись на седла, быстрым аллюром направились домой.
ГЛАВА VII. Успех
Глубокая тишина царствовала в лагере, когда, уже к ночи, вернулись туда Мориц и его сестра. Оставленный рабочими, он был угрюм и печален. Мрачно глядели пустые траншеи, среди которых там и сям виднелись в беспорядке брошенные инструменты. Эта картина произвела тягостное впечатление на молодого археолога.
Через несколько часов вернулись из своей экспедиции и доктор Арди с лейтенантом Гюйоном. Увы, экспедиция их оказалась совершенно бесплодной! Еврей Седекия с сожалением признался, что не может исполнить желание своего друга хаким-фаранги, так как считает невозможным ни за какую плату найти рабочих для господина Кардика: настолько сильно было предубеждение против молодого археолога в Хамадане и его окрестностях.
— А вы? — спросил доктор. — Имели вы успех?
В нескольких словах Мориц рассказал новоприбывшим об обещаниях гебра и его советах относительно места раскопок.
— Гм!.. — покачивая головой, произнес доктор Арди. — И вы, Кардик, верите этому?
— Я буду верить этому до завтрашнего утра, — отвечал молодой археолог. — Теперь уже слишком поздно, чтобы что-либо предпринять, и приходится довольствоваться обещаниями гебра. Но если завтра с зарею обещанные рабочие будут отсутствовать, я вновь отправлюсь на поиски, а там посмотрю: силой ли убеждения или как-нибудь иначе, но я попробую заставить этих скотов взяться за работу.
— «Или иначе?» — повторил лейтенант.
— Конечно. Три решительных европейца, — четыре, если считать Катрин, которая тверда не менее мужчины, — должны, я полагаю, быть в состоянии убедить эту толпу дикарей!
— Гм!.. — произнес доктор Арди, — трудное предприятие, мой друг! Все мы, взятые вместе, не имеем никакого авторитета в глазах этих людей; и если они откажутся работать за деньги, я решительно не понимаю, каким образом мы заставим их работать.
— Посмотрим! — сквозь зубы произнес Мориц.
— Что касается меня, — стараясь казаться веселой, чтобы рассеять печальные мысли брата, сказала мадемуазель Кардик, — то я глубоко верю в обещание Гуша-Нишина и готова держать пари, что завтра с зарей старый гебр пришлет нам партию рабочих, которые будут во сто раз лучше прежних.
— Иншаллах! — с улыбкой отозвался Мориц. — А теперь, моя маленькая сестренка, приказываю тебе в качестве начальника экспедиции немедленно идти поужинать и затем спать. Сегодняшняя наша экскурсия должна была тебя утомить.
— Да, скорее идите, дитя мое! — направляясь к столовой, сказал доктор Арди. — Судя по запаху, Гаргариди сегодня превзошел сам себя и приготовил вам настоящий пир.
— Старался, сколько мог, господин доктор, — скромно ответил лиценциат, занимая свое место позади стульев. — Я знаю, что мадемуазель не особенно любит мясо или рагу; поэтому я бегал в долину и весь день прошнырял там, как отравленная крыса, чтобы найти фруктов, которые, надеюсь, ей понравятся.
В самом деле, несколько тарелок, наполненных сочными фруктами: грушами, персиками, сливами, вишнями, абрикосами и гранатами, — занимали середину стола.
Мадемуазель Кардик с милой улыбкой благодарила своего верного слугу. Затем все сели за стол.
Нужно сказать, что в душе Катрин была еще более довольна фруктами и грудами пилава, приготовленного Аристоменом, чем это высказывала. Теперь она и ее гости могли поужинать, не думая ни о пальцах, ни о ногтях несчастного повара, которые — увы! — были сомнительной чистоты. Правда, чернота их не была чернотою негра, и Гаргариди всегда мог бы без особенных усилий придать им более приятный вид, но…
После ужина все отправились отдыхать, и скоро лагерь погрузился во мрак и молчание.
Утром на другой день, еще до восхода солнца, все наши герои уже были на ногах и вышли из палаток. Небо было еще задернуто бледной утренней пеленой, вскоре окрасившейся в яркий розовый цвет. И как раз в ту минуту, когда солнце появилось из-за соседней горы, вдали показалась многочисленная толпа людей, которые прибыли с лопатами и кирками на плечах.
Это были новые рабочие, явившиеся предложить свои услуги. Посланные Гуша-Нишина, все они принадлежали к секте гебров, что немало обрадовало Морица: вместо лжи, обманов и коварства, столь обычных среди мусульман, он встретил в новоприбывших правдивость и доверие. Они без всяких возражений приняли предложенные им Кардиком условия, — правда, очень выгодные, — и беспрекословно согласились на определенное им количество рабочих часов.
— Но ведь работать мы теперь будем не здесь, Мориц, не правда ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Не бойся ничего, молодая девушка! Животные всегда узнают тех, у кого чистое сердце, и моя пантера не сделает тебе никакого зла. Поцелуй ее в лоб, дитя мое, — это будет между вами условленным знаком.
Мадемуазель Кардик протянула свою руку к прекрасному животному, которое подошло и лениво разлеглось у ее ног. Потом, внезапно приподнявшись на лапах, пантера с легкостью страусова пера подпрыгнула вверх и положила свою голову на плечо молодой девушки. Движения животного были так ловки и ласковы, что Катерина не испытала ни малейшего страха и от всего сердца поцеловала в лоб грациозное создание. Удовлетворенная этим, пантера без шума опустилась на землю и с довольным мурлыканьем улеглась возле жаровни.
Мориц, который все время держал руку на своем револьвере, будучи готов раздробить череп зверя при малейшем угрожающем его движении, был не особенно доволен этой картиной.
— Этот старик хитрый шарлатан! — думал он про себя. — Видана ли где такая фантазия: заставить Катрин обнять ужасное животное!.. Желал бы я встретить этого зверя в поле!.. И как это глупо с моей стороны — забраться сюда, да еще в сопровождении сестры!.. Скорее бы поговорить о деле и — домой!..
Старый парс, казалось, угадал мысли своего гостя.
— Ты нетерпелив, юный фаранги, — сказал он ему строго, но вежливо. — Дело, которое привело тебя сюда, мы обсудим, когда вы освежитесь и отдохнете. Пока же позволь бедному гебру воспользоваться самым благородным правом, унаследованным им от отцов, — позволь исполнить долг гостеприимства по отношению к путешественникам.
Мориц поклонился, и старик, пригласив гостей сесть на подушки, ударил в ладоши. В ту же минуту портьера, маскировавшая вход в соседнюю комнату грота, приподнялась, и оттуда появился уже знакомый нам Гассан. За ним следовала молодая женщина такой ослепительной красоты, какой Кардики не видали во всю свою жизнь.
Это была стройная девушка, гибкая как лиана, одетая в тонкий белый тюник с тысячью складок. Обнаженные руки ее были у запястья и выше локтя украшены медными браслетами превосходной работы. Шелковистые волосы девушки двумя тяжелыми косами ниспадали до талии. Вопреки персидскому обычаю, ее лицо было открыто, и Кардики могли без помехи любоваться прекрасными чертами лица и великолепными голубыми глазами, свидетельствовавшими, что девушка и ее дед принадлежали к наиболее чистой расе Фарсистана.
В руках девушки была изящная хрустальная ваза цвета радуги, наполненная замороженным шербетом, а маленький Гассан нес кувшин с чистой водой, которую и предложил путешественникам для омовения рук. Гости с удовольствием исполнили этот обычай, после чего принялись освежаться приятной смесью из сока гранатов, лимонов и апельсинов, охлажденной самым чистым снегом Эльваны…
Когда молодые люди подкрепились, Леила села возле Катрин и с наивным любопытством стала смотреть на молодую француженку. Скоро между ними завязался дружеский разговор, в котором принял участие и маленький Гассан. Между тем старый гебр и подвинувшийся к нему Мориц заговорили о предметах, интересовавших молодого археолога.
— Я знаю, что привело тебя сюда, — сказал Гуша-Нишин в тот момент, когда Мориц приготовился объяснить ему причину своего визита. — Твои рабочие отказались работать. Вам приписывают засуху, затмение луны… говорят, что с того времени, как вы начали свои раскопки, проклятия неба грозят Ирану.
— Совершенно верно, — ответил Мориц. — И я не удивляюсь, что ты знаешь об этом, так как теперь все про это твердят.
Старик загадочно улыбнулся.
— Да, — проговорил он медленным голосом, — все про это твердят… Но откуда же, молодой человек, известно мне, что ты составил план прибегнуть к помощи гебра, чтобы найти рабочих, и кто меня об этом уведомил? Может быть, ты слишком откровенен и доверяешь свои планы каждому?
— Нет, без сомнения…
— Не старайся в таком случае объяснить то, чего ты не понимаешь… Но довольно об этом. Скажи мне лучше, почему ты начал свои раскопки с этой стороны Экбатаны?
— Странный вопрос! Да потому, что я предполагаю здесь открыть то, чего ищу.
— Ты не прав: рвы, которые ты начал копать, не приведут тебя ни к семи стенам семи цветов, ни к цитадели, ни к храму Митры. Ты на ложной дороге, юный фаранги. Там, где ты копаешь, ты найдешь лишь развалины башен Селевка, новейшей постройки…
— Кто тебе это сказал? — в волнении вскричал Мориц. — Никто не вел здесь еще раскопок. Ты не можешь знать, что скрывается в земле в этом месте или в каком-либо другом…
— Я тебе повторяю, что я знаю, молодой человек… Более того, покажи мне место твоих раскопок, и я тебе объясню, в чем именно ты ошибаешься.
Не желая попасть впросак, Мориц колебался; наконец, обдумав все, он решил не скрывать ничего от старого гебра и, вынув свою записную книжку, в нескольких штрихах начертил карандашом план начатых раскопок.
Когда рисунок был окончен, гебр положил его перед собой и принялся внимательно рассматривать, в раздумье поглаживая рукой свою длинную бороду. Мориц в молчании ожидал его решения. Так прошла порядочная пауза. Наконец старик поднял голову и положил свой указательный палец на карту раскопок.
— Я вижу, — уверенным тоном сказал он, — что ты направил свои поиски с севера на юг. Но это ложный путь… Знаешь ли ты льва у ворот Хамадана?
— Да… Ты, конечно, говоришь о каменной статуе льва, которого считают покровителем города?
— Совершенно верно. Так вот, если ты желаешь иметь успех, стань впереди и в том направлении, в каком смотрит животное, проведи мысленно или, если угодно, в действительности прямую линию. Затем в пятистах метрах пересеки эту линию другой под углом в двадцать пять градусов и продолжи последнюю. Когда сделаешь это, встань в точке пересечения линий и смотри по направлению второй из них: глаз твой скоро заметит точку исчезновения ее. В этой точке смело начинай раскопки, и клянусь тебе моей бородой, — твоя кирка вскоре застучит по камням семи стен!..
Старый гебр говорил так авторитетно, что Мориц не мог ему не поверить. Вынув снова книжку, он быстро набросал план местности, руководствуясь его указаниями.
— А цитадель? — спросил он потом, улыбаясь. — Ты так хорошо знаешь погребенный в земле город, что, может быть, укажешь мне, где находится и она?
— Молодой человек, — ответил гебр, — не старайся за один раз узнать слишком много. Если твои глаза увидят семь украшенных позолотой стен Геродота, — а это случится непременно, — то, я полагаю, этого будет достаточно для начала. Потом, когда старый гебр докажет тебе, что ему можно верить, приходи вновь посоветоваться, и я раскрою перед тобой результаты своего собственного изучения.
— Хорошо, — отвечал Мориц, — я верю тебе и в доказательство начну мои работы в том направлении, которое ты мне указал. Но… мне недостает для этого…
— Чего? — прервал своего собеседника гебр.
— Рабочих!
— Возвратись домой, не опоздай, бойся мрака и разбойника, фаранги! — торжественно проговорил вместо ответа старик. — Завтра с первыми лучами солнца твои рабочие будут на своих местах.
— И ты это сделаешь?..
— Я.
— В таком случае я не знаю, как благодарить тебя. Но… позволишь ли ты мне спросить, по какой причине ты делаешь такое одолжение иностранцу?
— Я читаю в сердце человека! — торжественно сказал гебр. — Не спрашивай меня более! Возвратись домой! Завтра с зарей рабочие будут на своих местах.
Старик встал, показывая гостю, что их беседа окончена. Мориц и его сестра простились с хозяевами и вышли из грота.
Они застали своих лошадей по-прежнему неподвижно лежащими. Гебр отдал приказание маленькому Гассану принести им ведро воды и ячменя. Но животные, неизвестно по какой причине, продолжали лежать неподвижно, как будто не замечая питья и пищи. Гуша-Нишин с загадочной улыбкой на губах подошел к ним и, ласково погладив обоих животных по шее, произнес несколько слов на непонятном языке. Тотчас же лошади радостно заржали, быстро поднялись и начали медленно, большими глотками пить чистую воду; вслед затем они съели также и принесенный ячмень.
— Вот видите, даже неразумные животные узнают своих истинных друзей, — смеясь, сказал гебр. — Огонь небесный ваш покровитель! Митра да будет с вами!..
Старик вернулся в грот, а брат и сестра, взобравшись на седла, быстрым аллюром направились домой.
ГЛАВА VII. Успех
Глубокая тишина царствовала в лагере, когда, уже к ночи, вернулись туда Мориц и его сестра. Оставленный рабочими, он был угрюм и печален. Мрачно глядели пустые траншеи, среди которых там и сям виднелись в беспорядке брошенные инструменты. Эта картина произвела тягостное впечатление на молодого археолога.
Через несколько часов вернулись из своей экспедиции и доктор Арди с лейтенантом Гюйоном. Увы, экспедиция их оказалась совершенно бесплодной! Еврей Седекия с сожалением признался, что не может исполнить желание своего друга хаким-фаранги, так как считает невозможным ни за какую плату найти рабочих для господина Кардика: настолько сильно было предубеждение против молодого археолога в Хамадане и его окрестностях.
— А вы? — спросил доктор. — Имели вы успех?
В нескольких словах Мориц рассказал новоприбывшим об обещаниях гебра и его советах относительно места раскопок.
— Гм!.. — покачивая головой, произнес доктор Арди. — И вы, Кардик, верите этому?
— Я буду верить этому до завтрашнего утра, — отвечал молодой археолог. — Теперь уже слишком поздно, чтобы что-либо предпринять, и приходится довольствоваться обещаниями гебра. Но если завтра с зарею обещанные рабочие будут отсутствовать, я вновь отправлюсь на поиски, а там посмотрю: силой ли убеждения или как-нибудь иначе, но я попробую заставить этих скотов взяться за работу.
— «Или иначе?» — повторил лейтенант.
— Конечно. Три решительных европейца, — четыре, если считать Катрин, которая тверда не менее мужчины, — должны, я полагаю, быть в состоянии убедить эту толпу дикарей!
— Гм!.. — произнес доктор Арди, — трудное предприятие, мой друг! Все мы, взятые вместе, не имеем никакого авторитета в глазах этих людей; и если они откажутся работать за деньги, я решительно не понимаю, каким образом мы заставим их работать.
— Посмотрим! — сквозь зубы произнес Мориц.
— Что касается меня, — стараясь казаться веселой, чтобы рассеять печальные мысли брата, сказала мадемуазель Кардик, — то я глубоко верю в обещание Гуша-Нишина и готова держать пари, что завтра с зарей старый гебр пришлет нам партию рабочих, которые будут во сто раз лучше прежних.
— Иншаллах! — с улыбкой отозвался Мориц. — А теперь, моя маленькая сестренка, приказываю тебе в качестве начальника экспедиции немедленно идти поужинать и затем спать. Сегодняшняя наша экскурсия должна была тебя утомить.
— Да, скорее идите, дитя мое! — направляясь к столовой, сказал доктор Арди. — Судя по запаху, Гаргариди сегодня превзошел сам себя и приготовил вам настоящий пир.
— Старался, сколько мог, господин доктор, — скромно ответил лиценциат, занимая свое место позади стульев. — Я знаю, что мадемуазель не особенно любит мясо или рагу; поэтому я бегал в долину и весь день прошнырял там, как отравленная крыса, чтобы найти фруктов, которые, надеюсь, ей понравятся.
В самом деле, несколько тарелок, наполненных сочными фруктами: грушами, персиками, сливами, вишнями, абрикосами и гранатами, — занимали середину стола.
Мадемуазель Кардик с милой улыбкой благодарила своего верного слугу. Затем все сели за стол.
Нужно сказать, что в душе Катрин была еще более довольна фруктами и грудами пилава, приготовленного Аристоменом, чем это высказывала. Теперь она и ее гости могли поужинать, не думая ни о пальцах, ни о ногтях несчастного повара, которые — увы! — были сомнительной чистоты. Правда, чернота их не была чернотою негра, и Гаргариди всегда мог бы без особенных усилий придать им более приятный вид, но…
После ужина все отправились отдыхать, и скоро лагерь погрузился во мрак и молчание.
Утром на другой день, еще до восхода солнца, все наши герои уже были на ногах и вышли из палаток. Небо было еще задернуто бледной утренней пеленой, вскоре окрасившейся в яркий розовый цвет. И как раз в ту минуту, когда солнце появилось из-за соседней горы, вдали показалась многочисленная толпа людей, которые прибыли с лопатами и кирками на плечах.
Это были новые рабочие, явившиеся предложить свои услуги. Посланные Гуша-Нишина, все они принадлежали к секте гебров, что немало обрадовало Морица: вместо лжи, обманов и коварства, столь обычных среди мусульман, он встретил в новоприбывших правдивость и доверие. Они без всяких возражений приняли предложенные им Кардиком условия, — правда, очень выгодные, — и беспрекословно согласились на определенное им количество рабочих часов.
— Но ведь работать мы теперь будем не здесь, Мориц, не правда ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22