Генри упал на живот. В поле зрения показались контуры низкого гусеничного вездехода. Послышался треск, затем усиленный громкоговорителем голос произнес:
— Успокойтесь и будьте умницами, и никто ничего не потеряет. Я вас честно предупреждаю. У меня двадцать человек. А вас всего двое. Так что давайте договоримся: вы по-хорошему сдаетесь, мы с вами по-хорошему обращаемся. Бросьте оружие и вставайте так, чтобы были видны обе руки.
Генри сунул руку в накладной карман, достал из него зеленую капсулу. Он проглотил ее, затем вынул из кармана пистолет, отполз немного, прячась за большими каменными глыбами. Раздались грубые голоса. Слева от Генри замигал свет, матовый бело-голубой кинжал, рассекающий густеющие сумерки. Луч изменил направление, поиграл на покрытой скальными обломками земле, метнулся вверх по склону, отбрасывая на лед красно-черные тени. Когда свет чуть не коснулся его головы, Генри вжался в камень, попятился назад. Снова послышались крики. Вспыхнул второй луч. Из вездехода вниз по склону посыпались люди, растягиваясь цепью, чтобы окружить свою жертву. Луч задвигался, его ноги отбросили плотную тень.
Лежа плашмя среди нагромождений валунов, скатившихся к подножию возвышающейся над деревьями скалы, Генри прислушивался к крикам своих преследователей. Если бы ему удалось добраться до вершины, может быть он и ушел бы от них…
Капитан двинулся вперед, стараясь пригнуться как можно ниже. Перед ним в каменной стене зияла расщелина. Генри скатился в нее, напряг спину, схватился за выступ вверху, стал подтягиваться. Раненую руку пронзила острая боль, по запястью потекла кровь, горячая, как расплавленный свинец. Генри выругался, сделал еще одну попытку; мокрая от крови ладонь соскользнула. Капитан бросился вперед, промахнулся и с грохотом упал на камни. Рядом кто-то закричал. Затопали ноги, и в поле зрения показался человек.
— Не двигаться! — голос его был похож на нож, врезающийся прямо в кость. Раздался пронзительный свист. Со всех сторон Генри обступили люди, заблестели стволы пистолетов. Окружавшая его картина стала словно отдаляться. Начала действовать проглоченная им капсула. Послышался рев турбодвигателей. Вездеход подъехал ближе, ему в лицо ударил свет. Машина остановилась. С нее спрыгнул человек, подошел к нему. На фоне ослепляющего света он казался просто черным силуэтом.
— Это он, Таскер? — спросил кто-то.
— Конечно, он, ты что надеялся увидеть здесь какую-нибудь толстуху из цирка? — ответил силуэт низким голосом и ткнул Генри рукой.
— Эй, деревенщина, где твой сосунок? Вы заставили меня поволноваться, пропали, как сквозь землю провалились. Где вы были?
Генри ничего не отвечал; молча он произносил слова самовнушения, которые будут усилены гипнотическим наркотиком: «Я не могу говорить, я не могу говорить…».
— Я с тобой разговариваю, скотина! — рявкнул здоровяк и сделал шаг вперед. — Я тебя спросил, где твой щенок.
Генри смотрел, как тяжелый кулак сжался, качнулся назад…
Капитан ловко увернулся и изо всех сил двинул противника прямо под ребро. Тот согнулся пополам, и Генри нанес ему удар прямо в голову. Плоть под его кулаком показалась ему такой же нематериальной, как дым. Кто-то завопил. Тяжелый удар по шее заставил его упасть на колени. Он увидел замахнувшуюся для удара ногу и успел отвернуть лицо. Острые обломки скалы впились ему в колени, но капитан уже начинал чувствовать пока еще слабое действие наркотика.
Грубые руки подняли его. Здоровяк стоял перед ним, прижав одну руку к животу и вытирая рот другой.
— Как я пропустил твой удар, — сказал он сквозь сжатые зубы. — А теперь к делу. У тебя есть бирки от межевых знаков, давай их мне.
Генри молча покачал головой. Несколько мужчин держали его сзади за руки. Здоровяк размахнулся и ударил его тыльной стороной ладони. Голова капитана качнулась.
— Обыскать его, — заорал Таскер.
Грубые руки обшарили Генри, вывернули его карманы. Голова капитана гудела от наркотика и полученных ударов. Из раны на лбу стекала кровь.
— При нем ничего нет, Таскер…
— Давай по-хорошему, скотина! — сказал Таскер. — Ты думаешь, мы с тобой всю ночь будем возиться?
— Что с ним такое? — произнес тонкий голос. — Он слова не проронил.
— Да. Они называют это психологией. Ребята, считающие себя крутыми, думают, что так легче: если не начинать говорить, не нужно будет следить за тем, где остановиться. — Он ударил Генри еще раз. — Конечно, этот умник знает, что все не так просто. Он знает, что у нас есть кое-что, что заставит произнести речь даже железную обезьяну. Он просто изображает из себя этакого непробиваемого…
Еще один удар обрушился на капитана.
— Мне это нравится, — добавил Таскер, — это помогает мне отвлечься от боли в желудке.
— Слушай, Таскер, мы теряем время. Где пацан? — заорал кто-то.
— Наверное, прячет где-то свою задницу. В темноте он далеко не уйдет. Когда мы обработаем этого умника, у нас будет достаточно времени, чтобы отыскать щенка. А пока почему бы нам немного не развлечься?
— Да, этот гад пробуравил Пора из его же собственного пистолета…
— К черту Скэнди, этого вонючего скунса. Эта сволочь свалила меня…
— Таскер расставил ноги и нанес капитану удар сначала левой, потом правой в желудок.
Боль от ударов казалась Генри такой же размытой, как звук на плохо чувствительной ленте. Его язык был огромным, тяжелым, послушным аутогипнотическому воздействию. Что-то мягкое подняло его руки над головой. Пульсация в голове и груди казалась не более чем далекими ударами барабана. Капитан заморгал, увидев перед глазами тяжелую челюсть Таскера.
— Этот сукин сын ведет себя как-то не так, Гас, — заревел он.
Невысокий человечек с темными губами и белыми волосами подошел ближе, внимательно посмотрел на Генри. Затем оттянул ему веки, наклонился и понюхал.
— Ага! Ну и хитрец! Босс, он по уши накачан наркотиками. Думаю, что-то угнетающее центральную нервную систему и оказывающее гипнотическое действие, — он перевел глаза на Генри. — Это так, крошка?
Генри посмотрел на коротышку. Его зрение пока еще не сильно ухудшилось. Он шевелил пальцами и мог контролировать свои движения. Если представится случай, будет приятно двинуть Таскера еще раз.
Его ударили по лицу подушкой.
— Не имеет смысла его бить, он ничего не чувствует, — сказал коротышка.
— Влей в него немного своих капелек, Гас! — рявкнул Таскер. — Он запечатался. Ладно. Я знаю, как срывать печати.
— У меня нет ничего, что могло бы нейтрализовать этот наркотик. Придется ждать, пока он не перестанет действовать.
— Ждать! Черт возьми! — прорычал Таскер. — Я должен действовать. Сейчас!
— Конечно, он слышит все, что мы говорим, — глаза коротышки изучали лицо Генри. — Скажи ему, что ты переломаешь ему ноги, разрежешь его на кусочки. Конечно, он не почувствует этого — но будет знать, что вы делаете и, если очень постарается, то сможет сбросить гипнотическое внушение молчать.
Лицо Таскера приблизилось.
— Ты все слышал, не так ли, умник? Как тебе нравится идея насчет того, чтобы немного поработать над тобой ножом? Или сломать тебе парочку костей? Вот так, например… — Он оскалил зубы, поднял руку вверх и рубанул ею с ужасной силой. Генри услышал, как хрустнула ключица и несмотря на наркотик, почувствовал боль.
— Будь осторожен. Так можешь свалить его… — коротышка схватил Генри за запястье.
— Пульс нормальный, — прокомментировал он. — У него очень крепкое телосложение, но можно попробовать легкое принуждение.
— Принуждение… Ну ладно, — проговорил он. — У тебя вроде есть скальпель, правда, Гас?
— Гм… Хорошая идея, — коротышка ушел.
Глаза Таскера сузились до щелочек и были похожи на ножевые раны в трупе.
— К черту щенка, — сказал он мягко. — Где шахта? — Он ждал, раскрыв рот, дыша на Генри перегаром. — Я ползал по этой земле, как муравей, говорю тебе откровенно, умник. Но не видел ни одной шахты, и в мои планы не входит ждать…
«Если бы он подошел ближе», — подумал Генри.
— Так что, родной, лучше выкладывай. Это твой последний шанс…
Генри дернул ногой. Таскер отскочил назад. Вошел Гас и сунул ему в руку короткий нож с блестящим, острым, как бритва, лезвием. Таскер отвел руку так, что на него упал свет. Блеск металла отразился в глазах капитана.
— Ну ладно, умник, — произнес он мурлыкающим голосом…
Генри повис на веревках, сеть боли опутала его тело, словно раскаленные добела провода. Сердце стучало о ребра, как будто работала какая-то сломанная машина.
— Придется тебе остановиться, — сказал Гас. — Действие наркотика кончается. Он потерял очень много крови.
— Светает, — прокричал кто-то. — Послушай, Таскер, нам надо разыскать щенка.
— Ты что, думаешь, я забыл об этом? — проревел верзила. — Что это за человек? Я делал все, разве что кишки не выпускал, а он не издал ни звука. Где эти чертовы бирки, ты, сын одноногой проститутки? — Перед глазами Генри появился окровавленный кулак, сжимающий скальпель. — Слушай меня! У меня есть обезболивающее средство. Оно действует быстро. Как только ты скажешь, где бирки, я тебе его дам.
Голос, доносившийся до Генри, вызывал всего лишь легкое раздражение. Его мысли были далеко, они бродили по залитому солнцем берегу пруда с драгоценными камнями.
— Хорошо, умник, — Таскер был совсем близко, глаза его были безумными. — У меня в запасе есть кое-что.
Он поднес скальпель к лицу капитана.
— Я устал от этих игр. Говори сейчас же, или я выну твой глаз, как ложку с кашей из тарелки.
— Лучше дай мне заклеить некоторые из его ран, — сказал Гас. — Кроме того, мне нужен доктор, тип О, плюс, альфа три. Иначе он умрет.
— Хорошо, только поторапливайся, — Таскер повернулся к мужчинам, расположившимся на поляне.
— Эй, ребята, рассыпьтесь и отыщите пацана. Слим, возьми машину и отправляйся на восток. А ты, Гриз, — на запад. Остальные — на юг…
Генри почувствовал прикосновение пальцев, провода натянулись. Казалось, его зубы — это электроцепь, которая замыкалась каждый раз, когда вздымалась его грудь.
Заревели турбодвигатели, вездеходы на высоких колесах двинулись в разные стороны. На небе появились розовые пятна. Генри вздохнул, почувствовал, как в бок впились стальные крючья: это двигались сломанные ребра.
Коротышка насвистывал какую-то однообразную мелодию, накладывая скобки при помощи блестящего инструмента, напоминающего щипцы дантиста. Его острые концы пронзали кожу Генри с резкой болью, сопровождавшейся странным ощущением, похожим на прикосновение птичьего пера. Рядом, ворча себе что-то под нос, стоял мужчина. Его кровь стекала в банку, висевшую на низкой ветке. Гас закончил накладывать скобки, повернулся к донору, вытащил длинную иглу, всадил ее в руку Генри, обнажив в улыбке почерневшие зубы.
— Он все чувствует, Таскер. Он почти готов…
На площадке было тихо. Бормотала спросонок ранняя говорящая ящерица. На фоне жемчужно-серого неба проступали темные очертания деревьев. Вдруг стало очень холодно. Генри задрожал. Словно тупая стальная спица пробивала себе путь вдоль его позвоночника к основанию черепа, подгоняемая ударами сердца.
— Где ты спрятал бирки? — Таскер поднял скальпель.
Генри почувствовал, как металл прикоснулся к его веку. Давление усилилось.
— Последний шанс, умник, — лицо Таскера почти коснулось лица капитана. — Где твой щенок?
Генри попытался отстраниться, но его голова была словно впаяна в свинец. Таскер зарычал. В левом глазу Генри вспыхнул свет, фонтан огня, который жег, жег…
— Смотри, он теряет сознание, — голоса стали затихать, удаляться, смешались с ревом, в котором Генри поплыл, словно корабль в штормовое море, кружась, погружаясь все ниже и ниже в черноту.
Перед левой стороной лица Генри повисло красно-черное покрывало. В жемчужном тумане двигались неясные тени. Резкие голоса смолкали, прогоняя окутывающий, как вата, сон.
— …Я нашел его, — говорил Гас. Его голос звучал настойчиво. — …Вон там… Спрятался за твоим вездеходом…
Ему что-то ответили, но слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова.
— Тебе незачем волноваться. Мы твои друзья, — продолжал Гас.
— Мои ребята бегают по всей округе, разыскивая тебя, — проговорил Таскер сердечно, — думаю, ты все это время прятался где-то здесь, правда?
— Где капитан? — голос Бартоломью напоминал писк.
— Не надо о нем волноваться. Скажи, бирки случайно не у тебя?
— Где он, черт возьми? — взорвался Бартоломью.
Генри безжизненно висел на веревках, которыми его запястья были привязаны к борту вездехода. Двигая здоровым глазом, он смог разглядеть фигуру Таскера, который стоял к нему спиной, широко расставив ноги, и положив руки на бедра. Бартоломью видно не было. Слева от Таскера капитан увидел Гаса.
— Эй, юноша, проследите за своим языком, — заревел Таскер. — Мы здесь, чтобы тебе помочь, тебе, как я уже говорил… — он двинулся вперед и исчез из поля зрения.
— Оставьте меня в покое, — приказал Бартоломью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21