— Подожди, сейчас он…
— Я уже все понял, — прервал Леков Кудрявцева. — Вы остаетесь?
— Да. Я хочу послушать, — сказал Роман. Огурцов же, потоптавшись на месте, посмотрев на Кудрявцева чудесным образом снизу вверх, хотя были они с Романом одного роста, кивнул и поддакнул:
— Да. Я тоже послушаю…
— О кей. Я в буфете. Денег только дайте.
***
Артист вошел в буфет, сопровождаемый роем поклонников — все они были на голову ниже статного певца, одетого в черное и поблескивающего золотой оправой очков. Леков, пивший уже седьмую бутылку пива, заметил в толпе поклонников девчушку, давеча торчащую на сцене. За спиной артиста маячила длинная фигура Кудрявцева, который что-то говорил герою дня, хлопал его по плечу, герой слушал, кивал головой и улыбался.
Кудрявцев указал рукой на столик, за которым сидел Леков и артист, снова кивнул, лениво повел рукой, отметая от себя рой поклонников и поклонниц и вальяжно двинулся в указанном направлении.
— Познакомьтесь, -весело сказал Кудрявцев, оказавшись у столика Лекова одновременно с артистом. — Это наш знаменитый питерский музыкант, звезда панк-рока Василий Леков.
— А где Огурец? — спросил Леков, мельком взглянув на артиста.
— Он уехал. Какие-то дела у него. Бабы, наверное, — ответил Кудрявцев.
Артист свысока посмотрел на звезду панк-рока, и осторожно кивнул. Глаза артиста за тонкими стеклами очков странно забегали. Леков снова посмотрел на топчущегося на месте Отрадного и тоже кивнул.
Несколько секунд артист и звезда панк-рока молча созерцали друг друга, причем глаза Отрадного продолжали бегать по сторонам.
— Ну что же, — разрядил паузу Кудрявцев. — Сережа! — он посмотрел на артиста и тот с видимым облегчением отвернулся от Лекова. — Может быть, пивка? Составим компанию молодому поколению?
Леков хмыкнул. Не такое уж он «молодое поколение». Разве что относительно москонцертовских заслуг Отрадного он может считаться молодым и недооцененным. Вернее, совсем не оцененным худсоветами, цензорами и музыкальными критиками солидных московских изданий.
— Да, пожалуй, — согласился артист.
— Я сейчас принесу, — быстро сказал Кудрявцев и направился к буфетной стойке.
Артист вежливо кашлянул. Из дальнего угла буфетного зала на него с восхищением взирала примелькавшаяся уже фанатка — та самая, со сцены.
— Вы, простите, Василий…
— Да-да? — быстро откликнулся Леков.
— Вы тоже музыкант, насколько я понял?
— Да. — Скромно ответил Леков. — Тоже. Да.
— А где вы учились?
— А вы?
Леков в упор посмотрел на артиста.
— Я? Я окончил консерваторию. Сейчас преподаю.
— Что?
— Что преподаю? Вокал…
— А-а. Ясно.
Леков взял бутылку и налил себе пива.
— А я дома учился.
Он залпом выпил целый стакан, громко рыгнул, отчего артист Отрадный вздрогнул, поставил стакан на место с громким стуком и уперся взглядом в собеседника.
— Дома, — сказал артист, переходя в наступление. — Дома — это несерьезно. Знаете, отчего в нашей стране так плохо с рок-музыкой?
— Плохо? Да, вот интересно, отчего же у нас все так плохо? — Леков поставил локти на стол и уперся подбородком в ладони. — Отчего у нас ничего нет? Ума не приложу…
Отрадный поморщился, но продолжил.
— Понимаете, вот вы, например…
— Ну-ну, — подбодрил артиста Леков.
— Вот вы, — снова поморщившись продолжил Отрадный. — Вы говорите — «дома»… А это, вы уж меня извините, несерьезно.
— Да?
— Конечно. Музыке нужно учиться, это требует полной отдачи, это годы упорного труда… И не каждый способен понять, что такое вообще музыка.
— Это точно, — кивнул Леков. — Не каждый. И это, между прочим, очень странно.
— Почему же странно? Ничего странного. У нас все кому не лень, лезут сейчас на эстраду. А профессионалов практически нет. Особенно в рок-музыке. Никто толком и не знает, как рок-музыку играть нужно. И петь. Какие вокальные школы…
— Интересно. И как же ее нужно играть?
— Ну что, познакомились? — Кудрявцев навис над столом держа в руках две увесистые грозди пивных бутылок… — Давайте-как выпьем за сегодняшнее выступление. Отличный концерт, Сережа, был сегодня, отличный.
— Да ну, что ты… Зал такой…
— Какой? — спросил Леков.
— Гопники одни, — ответил Отрадный. — Ни черта не понимают. Половина вообще — пьянь. Сидят, портвейн хлещут… Я видел со сцены. Бисер перед свиньями…
— Ну да. А кто еще на рок-концерты ходит? Папики ведь не пойдут.
Две последние фразы Леков произнес с иронией, которой, впрочем, артист не заметил. Слишком увлечен он был идеей, видимо, мучавшей его давно и тяжело.
— Не пойдет. Конечно. А почему? Почему так называемые папики не ходят на рок-концерты? Потому что «папики» — это нормальные люди, которые хотят слушать нормальную музыку. А музыке учиться нужно. Просто так ничего не дается. Вся эта самодеятельность — все эти ваши группы… Рок-клуб… Это же все детский сад. Никто ни играть не умеет, ни петь… Я столько лет уже слушаю рок-музыку, я ее знаю, я в ней разбираюсь, я могу петь все, что угодно. Но сколько я учился этому? А? Сколько лет?
— Сколько? — спросил Леков.
— О, да какая разница! Много лет. Музыкальная школа, училище, консерватория… Это годы, это десятилетия труда, бешеного труда… А эти… Ваши… Ну, не знаю, не знаю… Несерьезно это все. И, больше того, больше того — вредно.
— Чего это — вредно?
— Вся эта самодеятельность, которая называет себя «рок-музыкантами», вся эта шобла алкашей и наркоманов — это вредно. Непрофессонализм — это мало сказано… Беспомощность эта, с которой все они, самодеятельные рокеры пытаются что-то играть, вот эта беспомощность, это чудовищное звучание — вот что отбивает охоту у нормальных людей ходить на рок-концерты. И вообще слушать рок-музыку. Они дискредитируют жанр, дискредитируют все направление… Вот я пытаюсь отстоять, пытаюсь много лет объяснить людям, что рок-музыка…
— Что — «рок-музыка»? — спросил Леков.
— Что рок-музыка — это искусство, это великое искусство… Я о рок-музыке знаю все. Я ее изучаю много лет. Я весь «Битлз» пою…
— Может, тогда треснем?
Леков поднял стакан.
— За искусство-то?
Артист посмотрел на своего молодого собеседника каким-то очень странным взглядом, перевел его на Кудрявцева и взял стакан с пивом.
— За искусство можно, — сказал он неуверенно.
— Ну, чтобы все искусства процветали, — улыбнулся Леков и стукнул своим стаканом о стакан артиста.
— Да… Чтобы процветали, — промямлил тот и вдруг быстро, в один глоток проглотил двести пятьдесят граммов «Жигулевского».
— Ну вот, — заметил Леков. — Это другое дело. Продолжим? Роман, — он посмотрел на Кудрявцева. — А что дальше-то будем делать?
— Поехали ко мне, — предложил Кудрявцев. — Сережа!
— Да? — встрепенулся артист.
— Ты свободен сегодня вечером?
— В общем-то…
Отрадный с тоской посмотрел на пивные бутылки, которые выглядели как-то очень сытно, очень по-доброму поблескивали своими зелеными, запотевшими боками.
— В общем-то… — не мог решиться Отрадный.
— Да в чем дело-то, е-мое?!.
Леков налил себе еще пива.
— Нужно же нам как-то закрепить дружбу Ленинграда и Москвы. А то — рок-клуб — говно, самодеятельность — говно… Так не пойдет. В мире очень много есть хороших вещей. В том числе, и в самодеятельности. Поехали, Сережа. Выпьем, поговорим… А баб возмем?
— Баб? — Кудрявцев тяжело вздохнул. — А каких?
— Да вон, куча целая, — Леков махнул рукой в сторону буфетной стойки. Там маячила небольшая очередь из малолетних поклонниц Отрадного, перекочеваших сюда из-за кулис вслед за любимым артистом.
— Не люблю я московских девушек, — скучным голосом сказал Кудрявцев. — То ли дело, ваши, питерские… Интеллигентные, хоть и бедные. И одеты плохо. Но, зато, обязательно посуду помоют после вечеринки, ночью спать не мешают… И, главное, никогда ничего не сопрут. А наши — их только в квартиру запусти. Сколько случаев было. То икону снимут со стены… На кухне у меня — штук пять уже ушло. Вместе с московскими девушками. То кольцо уведут… На худой конец — шампунь из ванной стащат. И вообще — засрут все, загадят квартиру, а потом еще выебываться начинают. Кофе им, понимаешь ли, в постель, еще чего-нибудь. Ты за кофе пошел на кухню — а она — шасть — к тебе в письменный стол… Такие суки. А питерские — они другие.
Кудрявцев зажмурился и потянулся, выбросив длинные руки высоко вверх.
— Питерские — они бедные, но гордые. И трахаются совсем по-другому. Наши-то ленивые… Манерные. А ваши…
Он скосил глаза на Лекова.
Леков важно кивнул.
— Да, трахаются ваши — как в последний раз, — мечтательно молвил Кудрявцев.
— Серьезно? — заинтересованно спросил артист. — С чего бы это? А? Я не замечал…
— А были у тебя питерские?
— Питерские?…
Артист пожевал губами.
— Не помню… Наверное, были… Хотя, — спохватился он. — Хотя, я, вообще-то, по сексу, знаете ли… Я такой образ жизни веду… Строгий. Работа, занятия… Преподавательская деятельность…
— Ну студенток-то пердолишь, Серега? — весело блеснул глазами Леков.
— Ну, а то, — Отрадный мечтательно посмотрел в потолок, потом спохватился и быстро закончил, — Да что вы, в самом деле…
— Короче говоря, едем ко мне? — Кудрявцев хлопнул ладонью по столу. — Да или нет?
— Едем.
Леков встал и, повернувшись к буфету, махнул рукой.
— Эй, девушка!
Девчушка, та самая, которая на сцене толкалась перед Лековым и выражала свое неудовольствие его поведением, встрепенулась. С лица ее исчезло сонное выражение, с которым она взирала на Отрадного, его сменила маска, выражающая крайнее раздражение и досаду. Леков, совершенно очевидно, вывел ее из транса.
— А? — растерянно спросила она.
— Вот тебе и "а"! — громко крикнул Леков, не обращая внимания на то, что взоры всех, присутствующих в буфетном зале, включая комсомольцев-комитетчиков в один миг уперлись в его покачивающуюся фигуру. — Иди сюда. говорю.
— Это вы мне?
Девчушка, кажется, не понимала, чего от нее хочет странный юноша, по виду — совершенный гопник, но при этом почему-то оказавшийся за одним столиком с живым богом. И не просто оказавшийся, а ведущий с ним оживленную беседу. Как равный с равным.
— Тебе, тебе. Иди сюда.
Комсомольцы, растворившиеся было в затененных углах буфета встрепенулись и приняли охотничьи стойки.
Девчушку передернуло — вероятно от волнения, она быстро посмотрела по сторонам — товарки, стоящие в очереди за пивом и тихонько щебетавшие о чем-то своем, девичьем и потаенном, как по команде замолчали и пялились на бедную избранницу во все глаза.
— Ну, слушай, давай, шевелись, — крикнул Леков. — У нас времени нет.
Кудрявцев усмехнулся и посмотрел на артиста. Тот с отсутствующим видом пил пиво маленькими глоточками, сосредоточенно, с серьезным лицом, словно, по предписанию врача употреблял целебную микстуру.
Поклонница Отрадного, снова впав в транс, медленно двинулась к столику, за которым сидел ее кумир, опустивший в стакан известный всей стране длинный холеный нос со съехавшими на самый его кончик не менее известными, являющиеся неотъемлемой частью имиджа артиста, затемненными очками.
— Тебя как зовут-то? — спросил Леков, когда девчушка остановилась у их столика глядя прямо перед собой и всеми силами стараясь сделать так, чтобы взгляд ее не упал на артиста, который, впрочем, кажется, не обращал на нее ни малейшего внимания. Несколько комсомольцев в черных пиджаках, взяв пиво без очереди, устроились за соседним столиком и навострили уши.
— Наташа, — гордо ответила девчушка.
— Лет сколько? — с интонацией опытного следователя спросил Леков. На лбах некоторых из компании сидящих за соседним столиком комсомольцев выступил пот.
— Двадцать.
— Сколько-о?!
— Ну, двадцать.
— Ага. Ты хорошо сохранилась, маленькая. Поехали тогда.
— Куда?
— А в гости. Поедешь?
— Куда?
— В хорошее место. Не бойся, Наталья. Не обидим.
Леков хмыкнул.
— И Сергей едет.
Отрадный еще глубже погрузил свой нос в стакан.
— Да? Я не знаю… А где это?
— В центре, — сказал Кудрявцев. — Поехали, господа. Решили, так решили. Я тоже выпить хочу. А за рулем, знаете ли…
***
— Ты же всегда пьяный ездил, — сказал Леков, когда «Волга» Кудрявцева выехала на Кутузовский проспект. Он сидел рядом с Романом, на заднем сиденье съежилась девочка Наташка и, рядом с ней замер Отрадный, молча пялившийся в зеркало над водительским сиденьем.
— Ездил. На других машинах, — усмехнулся Кудрявцев. — Я ведь всю жизнь на отечественных марках езжу. Это у меня от папы. Если хорошо машину довести до ума, то вполне можно по городу рассекать. И меньше шансов, что угонят. Или разденут… Я же «Кадиллак» привез из Штатов — две недели простоял. Все.
— Угнали? — осипшим голосом спросил Отрадный.
— Ну да. Теперь где-нибудь в Грузии мой «Кадди» живет. Или в Эмиратах. Так что, думаю — ну его в задницу, хорошие машины. Гаража у меня нет, охраны нет… А «Волгу» мне тоже папа посоветовал взять. Если над ней поработать — ничего, ездить можно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51