Система ориентации работает импульсно: при разовом включении реактивных двигателей аппарат поворачивается на один градус. С помощью включения особого тумблера аппарат поднимается со скоростью один фут в минуту.
– Хорошие машинки! — говорит Уильямс. — Летают на том же горючем, что и спускаемый аппарат. Горючего хватает на несколько миль. На каждой можно сделать три вылета.
– На каждой?
– У нас их две. Вторая — спасательная.
Бадо постепенно начинает понимать, что с ним стряслось.
В некотором смысле его ободряет то, что в поддоне осталась снятая со станции камера. Это — доказательство, что он не спятил. «Сервейеров» оказалось два: с одним он поработал, к другому не прикасался.
У Луны тоже появились копии.
Первая Луна — это старый добрый фонарь в небесах, на который они со Слейдом опустились накануне. Возможно, Слейд все еще там, вместе со спускаемым аппаратом. Но Бадо там нет: он каким-то образом очутился на Второй Луне, где есть «Сервейер», но нет спускаемого аппарата… А потом откуда-то взялась эта Уильямс, но к тому времени он уже находился на следующей Луне, под номером три, где тоже имеется экземпляр «Сервейера», а также отдельная экспедиция со своеобразным оборудованием…
Как будто недостаточно одной Луны!
Бадо размышляет о странном дрожании, как перед миражом в пустыне. Возможно, оно как-то связано с его невероятными перемещениями.
Но обсуждать это с Уильямс невозможно, потому что она всех этих изменений не видала. Во всяком случае, пока.
Держась за борта лунолета, Бадо разглядывает лунную поверхность. Она усеяна кратерами, наползающими друг на друга; некоторые трудно разглядеть — настолько стерлись их края за миллиарды лет микрометеоритной бомбардировки. В реальность этого безжизненного пространства с резким делением на белое и черное невозможно поверить.
Он знал, что сильно рискует, но все-таки продемонстрировал образцы лунного грунта в двух университетах.
Как он и предполагал, его подняли на смех, особенно когда он не сумел объяснить, каким образом эти куски породы попали с Луны на Землю.
— Может быть, это осколки, оказавшиеся в космосе после удара метеорита, — сказал он одному «специалисту» в Корнеллском университете. — Летали-летали, а потом очутились здесь. Я читал о чем-то подобном.
Ученый поправил очки на тонком носу.
— Не исключено. — Он улыбнулся. — Я тоже натыкался в серьезной литературе на подобные небылицы. Нам предлагают поверить, что планеты перекидываются камешками, как теннисными мячиками. В таком случае ваши находки могут оказаться кусочками Луны, Марса… Известно, что в породе могут выживать живые организмы, а растения и бактерии способны бесконечно долго пребывать в спячке. Значит, жизнь может преодолевать гигантские расстояния и распространяться таким образом по всей Вселенной!
Он с сомнением повертел в руках лунный камень.
— Но где в таком случае следы прохождения через земную атмосферу? Кроме того, это не вулканическая порода, хотя, как хорошо известно, лунный рельеф — результат вулканической активности. Так что, мистер Бадо, к Луне этот камешек не имеет никакого отношения.
Бадо отнял у него свою драгоценность.
— Полковник Бадо! — С этими словами он вышел. Пришлось возвращаться в Дайтону-бич.
Лунолет движется над кратером Тейлор. Или Сан-Хасинто? Левее расположен кратер Гекльберри Финн, где они со Слейдом сделали первую остановку.
В центре кратера Тейлор стоит себе спускаемый аппарат, блестит, как огромная драгоценность, — самый красочный предмет на обозримой лунной поверхности. Перед ним прыгает астронавт, похожий на белый шарик. Он — или она? — развертывает нечто вроде портативной экспериментальной станции. Белые коробочки, цилиндры и мачты образовали на поверхности фигуру, напоминающую звезду. Они соединены оранжевыми кабелями с генератором.
Однако спускаемый аппарат не единственный объект. Рядом стоит нечто приземистое, похожее на паука. Вместо кабины на платформе установлены грузовые контейнеры.
– Это и есть блок полезной нагрузки?
– Он самый, — отвечает Уильямс. — Лунная лаборатория, доставленная сюда с мыса Канаверал раньше нас автоматическим кораблем. Мы готовимся к экспедиции на Сатурн. Здесь мы пробудем четыре недели.
Бадо смутно помнит подобные предложения: хорошо оснащенные двухступенчатые экспедиции с промежуточными остановками. Однако в 1966 году произошло существенное уменьшение финансирования, заставившее отказаться от столь амбициозных проектов. Видимо, там, откуда прилетела Уильямс, привыкли сорить деньгами.
Лунолет наклоняется назад, сбрасывая скорость. Уильямс включает главный двигатель и начинает снижение. Бадо видит на датчике параметры высоты и скорости. Видимо, лунолет снабжен несложным радарным высотомером.
Теперь спускаемый аппарат на поверхности и астронавт рядом с ним скрыты облаком пыли, поднятым снижающимся лунолетом. На высоте пятидесяти футов Уильямс выключает главный двигатель. Падение вызывает у Бадо безотчетный страх: Луна стремительно несется к нему со всеми подробностями своей негостеприимной поверхности — острыми валунами, ямами, следами ботинок.
Но тут включаются вспомогательные двигатели за бортами, и скорость падения снижается. Бадо облегченно переводит дух.
Правда, прилунение происходит столь жестко, что он падает на колени. Несколько секунд он ничего не может разглядеть из-за пыли. Постепенно клубы оседают, покрывая все вокруг, включая его скафандр. Он снова замечает зловещее дрожание.
– Черт!
Уильямс деловито глушит все двигатели своего лунолета и оборачивается к Бадо. Лицо за шитком невозможно разглядеть.
Работа в библиотеках принесла неутешительный результат: астрономия находилась в плачевном состоянии. Старички, приникшие к окулярам нескольких больших телескопов, продолжали выполнять свои программы, составленные несколько десятилетий назад. Все проекты были связаны с изучением глубокого космоса, далеких звезд. Солнечная система никого не интересовала, не говоря уже о такой банальности, как Луна.
Изучая Шестую Луну, ее девственно чистый северо-западный сектор, Бадо задавался тревожным вопросом: если метеорит Изобилия не врезался в Луну ни три миллиарда лет назад, ни в 1970 году, то куда он подевался? Уж не несется ли он к цели прямо сейчас?
Не привлекая к себе внимания, он начал финансировать университетские программы изучения ближайших к Земле астероидов. Одновременно он тратил деньги на то, чтобы получить ответ на вопрос, что с ним произошло. Как он здесь оказался.
Когда пыль наконец исчезает, Бадо видит в центре кратера Тейлор, где находились два спускаемых аппарата, какую-то массивную конструкцию.
Он чувствует облегчение. Слава Богу! Возможно, новое перемещение менее радикально, чем предыдущие. Или это даже не перемещение…
Однако спускаемого аппарата Уильямс больше нет, исчез и ее напарник, охранявший полезный груз. Впрочем, кратер не опустел. Аппарат, заменивший грузовой модуль, похож на него очертаниями: такой же приземистый, на четырех опорах, с торчащей кабиной. Правда, он пониже — футов пятнадцать вместо двадцати, кабина тоже меньших размеров.
– Боже! — произносит Уильямс, потрясенная переменой гораздо больше, чем пообвыкший Бадо.
– Добро пожаловать на Четвертую Луну! — произносит он тихо.
– Боже, Боже… — повторяет она ошеломленно. Он поворачивается и поднимает щиток скафандра, чтобы она видела его лицо.
– Слушай внимательно! Ты не сошла с ума. Просто мы переживаем какие-то перемещения. Объяснения этому у меня нет.
Он улыбается. Ему легче от мысли, что кто-то напуган, потрясен сильнее его.
Бадо посвящает Уильямс в свою существующую от силы час теорию множественности Лун. Она вглядывается в чужой спускаемый аппарат.
– Мне уже приходило в голову что-то вроде этого. От удивления у него отваливается челюсть.
– Уже?
– А как еще ты мог здесь оказаться? Ладно, Бадо, отложим размышления до лучших времен… Скажи, что же нам делать? — Она смотрит на свой массивный «ролекс». — На сколько хватит твоего комплекса жизнеобеспечения?
Он смущен. Она быстрее его пережила потрясение и задает вполне здравые вопросы. Он смотрит на свои часы, укрепленные на манжете скафандра.
– Еще на два часа. А твоего?
– Моего не хватит даже на час. Идем! — Она вылезает из своего лунолета, поднимая синими ботинками невообразимую пыль. ~ Куда?
– К маленькому спускаемому аппарату, куда же еще? Ничего пригодного, помимо него, вокруг не наблюдается. — И она бежит большими прыжками по дну кратера.
Немного постояв, Бадо берет свой поддон и следует за ней.
Теперь он может лучше разглядеть новый спускаемый аппарат. Жилая капсула представляет собой шар, к которому прикреплен диск — видимо, причальное устройство. Две антенны размером с обеденную тарелку. Все вместе обернуто каким-то зеленым одеялом — наверное, термоизолирующей оболочкой.
Бадо видит лесенку. Грунт вокруг нижней ступеньки испещрен следами.
– Какая маленькая кабина! — удивляется Уильямс. — Всего на одного человека.
– Думаешь, он американец?
– Только не из известной мне Америки. Погоди, что-то знакомое… Больше всего это похоже на переделанный орбитальный модуль «Союз». Ну, знаешь, русский космический корабль, их эквивалент «Аполлона».
– Русский?
– Что-то я не вижу никакого переходного шлюза… — удивленно произносит Уильямс.
– И я не вижу, — говорит Бадо. — Только нашлепка сверху.
– Значит, чтобы попасть в эту капсулу на орбите, надо выйти в космическое пространство. Ну и конструкция!
Из-за спускаемого аппарата появляется человек. Он раскачивается из стороны в сторону и зачерпывает пыль. При виде Бадо и Уильямс он замирает, как вкопанный.
В руках у него флаг на древке. Полотнище заключено в проволочную рамку, оно ярко-красное с золотым серпом и молотом в верхнем углу.
– Вот тебе и раз! — шепчет Уильямс. — Значит, не всегда нам выигрывать…
Космонавт делает два шага в их направлении, потом принимается жестикулировать. Он размахивает руками, тычет в Бадо и Уильямс древком флага, словно копьем. Вокруг его талии неподвижно закреплен широкий обруч.
– Кажется, он к нам обращается, — говорит женщина.
– Вряд ли наши рации работают на одинаковых частотах. Наверное, он может вести передачу и прием только на коротких волнах, чтобы связываться с Землей. Ультракороткие ему ни к чему. Ты только погляди, как туго ему приходится.
– Вижу. Боюсь, у него жесткий скафандр. Сочувствую бедняге!
– А что это за хула-хуп? — спрашивает Бадо.
– Чтобы не упал, если споткнется. Он же здесь совсем один! Для двоих в его шарике нет места.
Космонавт приходит в неистовство. Он швыряет в чужаков флаг, который падает к ногам Бадо. Потом поворачивается и торопится к своему аппарату.
– Видишь шарниры? — спрашивает Бадо. — Наверное, его скафандр разнимается, и он залезает в него, как в футляр. Уильямс поднимает щиток своего шлема.
– Пусть видит наши лица. Надо же как-то установить с ним контакт!
Бадо разбирает смех.
– Может, подскажешь, зачем нам это?
В следующий момент кратер накрывает тень. Бадо уже не до смеха.
– Черт, неужели опять?
– В чем дело? — испуганно спрашивает Уильямс.
– Очередное перемещение. — Он ждет появления рокового дрожания.
– На этот раз вряд ли, — тихо отвечает Уильямс.
По дну кратера Тейлор скользит узкая черная тень длиной в несколько сот футов. Бадо запрокидывает голову, то есть максимально наклоняется назад.
Корабль похож на огромный серебристый артиллерийский снаряд, поставленный вертикально. В таком положении он скользит над лунной поверхностью на высоте полусотни футов, мощно разгоняя пыль невидимым ракетным выхлопом. Полет корабля полон тяжеловесной грации. Он уже выбросил четыре толстых опоры с широкими пружинными амортизаторами. У носа корабля желтеют многочисленные иллюминаторы. На борту красуется эмблема в виде красно-бело-синей круглой мишени.
– Черт! — не выдерживает Бадо. — В этой штуковине добрая сотня футов! — Его исчезнувший спускаемый аппарат был в четыре-пять раз ниже. — Интересно, сколько он весит? Двести — триста тонн?
– Вертикальный взлет, — отвечает Уильямс невпопад.
– То есть?
– Видишь, какой он обтекаемый? Он опускается на Луну, снова стартует в таком же положении и возвращается на Землю.
– Очень старомодная конструкция, детище фон Брауна и его команды. Такой корабль слишком тяжел для ракетных двигателей на химическом топливе.
– А кто говорит о химическом топливе? Нет, здесь, скорее всего, атомный двигатель.
Огромная серебристая рыбина ненадолго зависает над кратером, а потом начинает опускаться. Как Бадо ни вглядывается, он не замечает никакой дрожи. Непонятно, как достигается такое равновесие: он не видит вспомогательных двигателей, поэтому представляет себе спрятанные под оболочкой судна маховики.
1 2 3 4 5 6
– Хорошие машинки! — говорит Уильямс. — Летают на том же горючем, что и спускаемый аппарат. Горючего хватает на несколько миль. На каждой можно сделать три вылета.
– На каждой?
– У нас их две. Вторая — спасательная.
Бадо постепенно начинает понимать, что с ним стряслось.
В некотором смысле его ободряет то, что в поддоне осталась снятая со станции камера. Это — доказательство, что он не спятил. «Сервейеров» оказалось два: с одним он поработал, к другому не прикасался.
У Луны тоже появились копии.
Первая Луна — это старый добрый фонарь в небесах, на который они со Слейдом опустились накануне. Возможно, Слейд все еще там, вместе со спускаемым аппаратом. Но Бадо там нет: он каким-то образом очутился на Второй Луне, где есть «Сервейер», но нет спускаемого аппарата… А потом откуда-то взялась эта Уильямс, но к тому времени он уже находился на следующей Луне, под номером три, где тоже имеется экземпляр «Сервейера», а также отдельная экспедиция со своеобразным оборудованием…
Как будто недостаточно одной Луны!
Бадо размышляет о странном дрожании, как перед миражом в пустыне. Возможно, оно как-то связано с его невероятными перемещениями.
Но обсуждать это с Уильямс невозможно, потому что она всех этих изменений не видала. Во всяком случае, пока.
Держась за борта лунолета, Бадо разглядывает лунную поверхность. Она усеяна кратерами, наползающими друг на друга; некоторые трудно разглядеть — настолько стерлись их края за миллиарды лет микрометеоритной бомбардировки. В реальность этого безжизненного пространства с резким делением на белое и черное невозможно поверить.
Он знал, что сильно рискует, но все-таки продемонстрировал образцы лунного грунта в двух университетах.
Как он и предполагал, его подняли на смех, особенно когда он не сумел объяснить, каким образом эти куски породы попали с Луны на Землю.
— Может быть, это осколки, оказавшиеся в космосе после удара метеорита, — сказал он одному «специалисту» в Корнеллском университете. — Летали-летали, а потом очутились здесь. Я читал о чем-то подобном.
Ученый поправил очки на тонком носу.
— Не исключено. — Он улыбнулся. — Я тоже натыкался в серьезной литературе на подобные небылицы. Нам предлагают поверить, что планеты перекидываются камешками, как теннисными мячиками. В таком случае ваши находки могут оказаться кусочками Луны, Марса… Известно, что в породе могут выживать живые организмы, а растения и бактерии способны бесконечно долго пребывать в спячке. Значит, жизнь может преодолевать гигантские расстояния и распространяться таким образом по всей Вселенной!
Он с сомнением повертел в руках лунный камень.
— Но где в таком случае следы прохождения через земную атмосферу? Кроме того, это не вулканическая порода, хотя, как хорошо известно, лунный рельеф — результат вулканической активности. Так что, мистер Бадо, к Луне этот камешек не имеет никакого отношения.
Бадо отнял у него свою драгоценность.
— Полковник Бадо! — С этими словами он вышел. Пришлось возвращаться в Дайтону-бич.
Лунолет движется над кратером Тейлор. Или Сан-Хасинто? Левее расположен кратер Гекльберри Финн, где они со Слейдом сделали первую остановку.
В центре кратера Тейлор стоит себе спускаемый аппарат, блестит, как огромная драгоценность, — самый красочный предмет на обозримой лунной поверхности. Перед ним прыгает астронавт, похожий на белый шарик. Он — или она? — развертывает нечто вроде портативной экспериментальной станции. Белые коробочки, цилиндры и мачты образовали на поверхности фигуру, напоминающую звезду. Они соединены оранжевыми кабелями с генератором.
Однако спускаемый аппарат не единственный объект. Рядом стоит нечто приземистое, похожее на паука. Вместо кабины на платформе установлены грузовые контейнеры.
– Это и есть блок полезной нагрузки?
– Он самый, — отвечает Уильямс. — Лунная лаборатория, доставленная сюда с мыса Канаверал раньше нас автоматическим кораблем. Мы готовимся к экспедиции на Сатурн. Здесь мы пробудем четыре недели.
Бадо смутно помнит подобные предложения: хорошо оснащенные двухступенчатые экспедиции с промежуточными остановками. Однако в 1966 году произошло существенное уменьшение финансирования, заставившее отказаться от столь амбициозных проектов. Видимо, там, откуда прилетела Уильямс, привыкли сорить деньгами.
Лунолет наклоняется назад, сбрасывая скорость. Уильямс включает главный двигатель и начинает снижение. Бадо видит на датчике параметры высоты и скорости. Видимо, лунолет снабжен несложным радарным высотомером.
Теперь спускаемый аппарат на поверхности и астронавт рядом с ним скрыты облаком пыли, поднятым снижающимся лунолетом. На высоте пятидесяти футов Уильямс выключает главный двигатель. Падение вызывает у Бадо безотчетный страх: Луна стремительно несется к нему со всеми подробностями своей негостеприимной поверхности — острыми валунами, ямами, следами ботинок.
Но тут включаются вспомогательные двигатели за бортами, и скорость падения снижается. Бадо облегченно переводит дух.
Правда, прилунение происходит столь жестко, что он падает на колени. Несколько секунд он ничего не может разглядеть из-за пыли. Постепенно клубы оседают, покрывая все вокруг, включая его скафандр. Он снова замечает зловещее дрожание.
– Черт!
Уильямс деловито глушит все двигатели своего лунолета и оборачивается к Бадо. Лицо за шитком невозможно разглядеть.
Работа в библиотеках принесла неутешительный результат: астрономия находилась в плачевном состоянии. Старички, приникшие к окулярам нескольких больших телескопов, продолжали выполнять свои программы, составленные несколько десятилетий назад. Все проекты были связаны с изучением глубокого космоса, далеких звезд. Солнечная система никого не интересовала, не говоря уже о такой банальности, как Луна.
Изучая Шестую Луну, ее девственно чистый северо-западный сектор, Бадо задавался тревожным вопросом: если метеорит Изобилия не врезался в Луну ни три миллиарда лет назад, ни в 1970 году, то куда он подевался? Уж не несется ли он к цели прямо сейчас?
Не привлекая к себе внимания, он начал финансировать университетские программы изучения ближайших к Земле астероидов. Одновременно он тратил деньги на то, чтобы получить ответ на вопрос, что с ним произошло. Как он здесь оказался.
Когда пыль наконец исчезает, Бадо видит в центре кратера Тейлор, где находились два спускаемых аппарата, какую-то массивную конструкцию.
Он чувствует облегчение. Слава Богу! Возможно, новое перемещение менее радикально, чем предыдущие. Или это даже не перемещение…
Однако спускаемого аппарата Уильямс больше нет, исчез и ее напарник, охранявший полезный груз. Впрочем, кратер не опустел. Аппарат, заменивший грузовой модуль, похож на него очертаниями: такой же приземистый, на четырех опорах, с торчащей кабиной. Правда, он пониже — футов пятнадцать вместо двадцати, кабина тоже меньших размеров.
– Боже! — произносит Уильямс, потрясенная переменой гораздо больше, чем пообвыкший Бадо.
– Добро пожаловать на Четвертую Луну! — произносит он тихо.
– Боже, Боже… — повторяет она ошеломленно. Он поворачивается и поднимает щиток скафандра, чтобы она видела его лицо.
– Слушай внимательно! Ты не сошла с ума. Просто мы переживаем какие-то перемещения. Объяснения этому у меня нет.
Он улыбается. Ему легче от мысли, что кто-то напуган, потрясен сильнее его.
Бадо посвящает Уильямс в свою существующую от силы час теорию множественности Лун. Она вглядывается в чужой спускаемый аппарат.
– Мне уже приходило в голову что-то вроде этого. От удивления у него отваливается челюсть.
– Уже?
– А как еще ты мог здесь оказаться? Ладно, Бадо, отложим размышления до лучших времен… Скажи, что же нам делать? — Она смотрит на свой массивный «ролекс». — На сколько хватит твоего комплекса жизнеобеспечения?
Он смущен. Она быстрее его пережила потрясение и задает вполне здравые вопросы. Он смотрит на свои часы, укрепленные на манжете скафандра.
– Еще на два часа. А твоего?
– Моего не хватит даже на час. Идем! — Она вылезает из своего лунолета, поднимая синими ботинками невообразимую пыль. ~ Куда?
– К маленькому спускаемому аппарату, куда же еще? Ничего пригодного, помимо него, вокруг не наблюдается. — И она бежит большими прыжками по дну кратера.
Немного постояв, Бадо берет свой поддон и следует за ней.
Теперь он может лучше разглядеть новый спускаемый аппарат. Жилая капсула представляет собой шар, к которому прикреплен диск — видимо, причальное устройство. Две антенны размером с обеденную тарелку. Все вместе обернуто каким-то зеленым одеялом — наверное, термоизолирующей оболочкой.
Бадо видит лесенку. Грунт вокруг нижней ступеньки испещрен следами.
– Какая маленькая кабина! — удивляется Уильямс. — Всего на одного человека.
– Думаешь, он американец?
– Только не из известной мне Америки. Погоди, что-то знакомое… Больше всего это похоже на переделанный орбитальный модуль «Союз». Ну, знаешь, русский космический корабль, их эквивалент «Аполлона».
– Русский?
– Что-то я не вижу никакого переходного шлюза… — удивленно произносит Уильямс.
– И я не вижу, — говорит Бадо. — Только нашлепка сверху.
– Значит, чтобы попасть в эту капсулу на орбите, надо выйти в космическое пространство. Ну и конструкция!
Из-за спускаемого аппарата появляется человек. Он раскачивается из стороны в сторону и зачерпывает пыль. При виде Бадо и Уильямс он замирает, как вкопанный.
В руках у него флаг на древке. Полотнище заключено в проволочную рамку, оно ярко-красное с золотым серпом и молотом в верхнем углу.
– Вот тебе и раз! — шепчет Уильямс. — Значит, не всегда нам выигрывать…
Космонавт делает два шага в их направлении, потом принимается жестикулировать. Он размахивает руками, тычет в Бадо и Уильямс древком флага, словно копьем. Вокруг его талии неподвижно закреплен широкий обруч.
– Кажется, он к нам обращается, — говорит женщина.
– Вряд ли наши рации работают на одинаковых частотах. Наверное, он может вести передачу и прием только на коротких волнах, чтобы связываться с Землей. Ультракороткие ему ни к чему. Ты только погляди, как туго ему приходится.
– Вижу. Боюсь, у него жесткий скафандр. Сочувствую бедняге!
– А что это за хула-хуп? — спрашивает Бадо.
– Чтобы не упал, если споткнется. Он же здесь совсем один! Для двоих в его шарике нет места.
Космонавт приходит в неистовство. Он швыряет в чужаков флаг, который падает к ногам Бадо. Потом поворачивается и торопится к своему аппарату.
– Видишь шарниры? — спрашивает Бадо. — Наверное, его скафандр разнимается, и он залезает в него, как в футляр. Уильямс поднимает щиток своего шлема.
– Пусть видит наши лица. Надо же как-то установить с ним контакт!
Бадо разбирает смех.
– Может, подскажешь, зачем нам это?
В следующий момент кратер накрывает тень. Бадо уже не до смеха.
– Черт, неужели опять?
– В чем дело? — испуганно спрашивает Уильямс.
– Очередное перемещение. — Он ждет появления рокового дрожания.
– На этот раз вряд ли, — тихо отвечает Уильямс.
По дну кратера Тейлор скользит узкая черная тень длиной в несколько сот футов. Бадо запрокидывает голову, то есть максимально наклоняется назад.
Корабль похож на огромный серебристый артиллерийский снаряд, поставленный вертикально. В таком положении он скользит над лунной поверхностью на высоте полусотни футов, мощно разгоняя пыль невидимым ракетным выхлопом. Полет корабля полон тяжеловесной грации. Он уже выбросил четыре толстых опоры с широкими пружинными амортизаторами. У носа корабля желтеют многочисленные иллюминаторы. На борту красуется эмблема в виде красно-бело-синей круглой мишени.
– Черт! — не выдерживает Бадо. — В этой штуковине добрая сотня футов! — Его исчезнувший спускаемый аппарат был в четыре-пять раз ниже. — Интересно, сколько он весит? Двести — триста тонн?
– Вертикальный взлет, — отвечает Уильямс невпопад.
– То есть?
– Видишь, какой он обтекаемый? Он опускается на Луну, снова стартует в таком же положении и возвращается на Землю.
– Очень старомодная конструкция, детище фон Брауна и его команды. Такой корабль слишком тяжел для ракетных двигателей на химическом топливе.
– А кто говорит о химическом топливе? Нет, здесь, скорее всего, атомный двигатель.
Огромная серебристая рыбина ненадолго зависает над кратером, а потом начинает опускаться. Как Бадо ни вглядывается, он не замечает никакой дрожи. Непонятно, как достигается такое равновесие: он не видит вспомогательных двигателей, поэтому представляет себе спрятанные под оболочкой судна маховики.
1 2 3 4 5 6