Все это происходило стремительно — пальцы бородатого сновали с такой ловкостью, что непонятно было, делится ли одна монета на три, или три сливаются в одну.
— Вполне профессионально.
— Это моя специальность. С недавних пор настало время магии. Обычные фокусы выходят из моды.
— Разве между магией и фокусами есть разница?
— Фокусы — это искусство, магия же — обыкновенная ловкость рук. — Десятииеновая монета исчезла между пальцами. — Вы страдаете венерической болезнью?
— Почему вы так решили?
— Люди, которые не хотят прямо сказать, зачем им нужно попасть в клинику, как правило, страдают венерической болезнью.
— Я не болен.
По листве вишневой аллеи пробежала рябь — кажется, подул долгожданный ветер. В конторе напротив еще громче заорал мегафон:
— Одежда напрокат — фирма «Сакура»! Подбирает размер, цвет, фасон — фирма «Сакура»! К женскому платью — одно украшение бесплатно. Фирма «Сакура» гордится богатством выбора, опытом, репутацией. Сумма залога минимальная, имеющим при себе водительские права — скидка пятьдесят процентов. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! Одежда напрокат — фирма «Сакура»…
— Мне как раз и нужно платье напрокат.
Мужчина непроизвольно приподнялся, словно собирался встать со стула. Поглощенный желанием узнать местонахождение жены, он совершенно забыл, что ей необходимо переодеться.
— Увод замышляете?
С видом заговорщика бородатый погладил заросшую щеку.
— Что значит «увод»?
Вместо ответа бородатый, положив на стойку большой альбом, заговорил с жаром:
— Возраст, размер, любимый цвет… Не надо подробностей — в самых общих чертах, достаточно лишь приблизительно знать рост; поскольку одежда, очевидно, не для мужчины, лучше всего платье свободного покроя.
— Примерно метр шестьдесят, полнота — н-ну, в общем обычная.
Бородатый стал быстро листать альбом; растянув накрашенные губы, мужчине улыбался со страницы тонконогий манекен в платье без рукавов. Легкая ткань, заложенная на талии складками, нависала над туго стянутым поясом. Не будь платье светло-бежевым, оно казалось бы старинным одеянием.
— Как, нравится? С помощью пояса платью можно придать любую длину, его легко сложить и спрятать в карман. Более удобной вещи для увода не найти. Теперь как насчет кольца, бус, солнечных очков? Даже взятая напрокат, одежда благодаря таким мелочам преображается до неузнаваемости.
Вернулась женщина, звонившая по телефону ночному охраннику. Он собирался уже домой. Ей с трудом удалось уговорить его побеседовать с мужчиной. Вознаграждение, включая залог за платье, составляло пятнадцать тысяч пятьсот иен. В бумажнике осталась всего тысяча двести тридцать иен. Пока женщина выписывала счет, бородатый заворачивал платье. Он был прав — сверток и впрямь легко уместился в кармане. Кое-что, сказал он, приложено в качестве премии; но мужчина — ему было явно не до премии — торопливо вышел на улицу.
Чтобы попасть к служебному входу, нужно пройти метров триста вдоль ограды влево от центральных ворот. Дав краткие указания, как вести разговор с охранником, женщина, поглаживая его по плечу, зашептала доверительно:
— Ну, бегите. Если что, свяжитесь со мной.
Мужчина помчался по вишневой аллее. В таком запале, решил он, можно пробежать стометровку меньше чем за тринадцать секунд.
* * *
Сквозь просвет в изгороди был виден пустырь. Потом показался бетонный скат с бороздками, чтобы прохожие не скользили. В конце — нужная ему дверь. Короткая трубка, торчащая наискось от красной лампы над дверью, — наверно, глазок обзорной телекамеры. Следуя наставлениям женщины, он нажал черную кнопку — пониже красной, предназначенной для машин «скорой помощи»; из динамика тотчас прозвучал чей-то голос. Едва он назвал номер посредницы Мано, дверь отворилась. Должно быть, ею управляли на расстоянии. Серая пустота, точно мокрая бумага, облепила лицо; вокруг ни души.
Когда глаза привыкли к темноте, серая пустота превратилась в белый приемный покой. Он был не особенно просторным, наверно, им пользовались лишь для неотложной госпитализации. Примерно четверть помещения занимала каталка для перевозки больных. Кафельный пол и верхний свет, как в операционной. Не исключено, что в случае необходимости здесь оказывали и первую помощь. В двери запасного выхода — окошко регистратуры, справа еще две двери. Дальняя обита нержавеющей сталью. Другую стену составляли огромные створки грузового лифта. Все двери, кроме стальной, выкрашены в белый цвет. Наличник окошка и занавеска за стеклом тоже белые.
Мужчина даже попятился при виде такой белизны. В этом цвете, начисто лишенном индивидуальности, чувствовалась какая-то злая, леденящая сила. С особой остротой он ощутил, как велико расстояние, отделившее его от жены.
Занавеска отошла в сторону. Окошко раскрылось наполовину, и появилось сумрачное лицо глядящего исподлобья старика. Его вялый, равнодушный вид нагнал на мужчину еще большую тоску.
Представляться не пришлось. Охранник прекрасно знал цель посещения. Хороший симптом. Значит, жену привезли именно сюда. Охватившая его слабость снова напомнила о пережитом страхе и напряжении. Видно, посредница Мано посулила охраннику хорошую плату — во всяком случае, заговорив, он болтал без умолку, что никак не вязалось с его неприветливым видом. Впрочем, равнодушный вид его объяснялся, пожалуй, тем, что он весь ушел в свои мысли. У него была неприятная привычка — разговаривая, облизывать верхнюю губу. То и дело выглядывавший кончик языка был неестественно красным. Темные пятна на скулах и седина старили его не по возрасту.
И все же он слишком болтлив. К чему это многословие, ведь нужно лишь одно — узнать, где находится жена. Он вроде пытается замутить воду, взбаламучивая осадок на дне горшка. Мужчину вновь охватило беспокойство.
В запись, начатую с отметки 68, не включены: отказ жены подвергнуться осмотру, сообщение о том, что в поисках десятииеновой монеты она направилась в приемный покой амбулаторного отделения, поскольку все это подробно изложено в свидетельских показаниях охранника — отметка счетчика 206, — приведенных в моем донесении. Опираясь на показания охранника, попытаемся восстановить все, что относится к загадочному исчезновению жены. Частично я попытался дополнить их сведениями, которые получил позже.)
Охранник был в смятении. Не явись сюда мужчина собственной персоной, он бы, наверно, представил все так, будто ничего и не случилось.
В восемь часов восемнадцать минут, когда ему позвонила посредница Мано, охранник как раз передал пост своему сменщику — процедура эта всегда начиналась в восемь ноль-ноль — и только что вернулся в дежурную. Для него процедура смены состоит обычно в следующем: прежде всего, смотрясь в ручное зеркальце, он причесывается, считает выпавшие волоски, внимательно проверяет воротник белого халата. Халат у охранника короткий, доходит лишь до бедер, ворот с черной окантовкой, небрежность сразу бросается в глаза. Затем, убедившись, что связка ключей в полном порядке, он выходит в дверь напротив запасного выхода и по узкому специальному коридору направляется в приемный покой амбулаторного отделения. Это огромный зал чуть ли не с теннисный корт. Если смотреть от входа, с правой стороны — окошки аптеки и расчетного стола, слева — окошки регистратуры, прямо — проем метров в пять шириной, отгороженный стальной противопожарной шторой, ведущей в диагностический и процедурный кабинеты. Над аптечным окошком — электрическое табло, показывающее номер готового лекарства. Больше половины помещения занимают повернутые к табло девять скамей, стоящие в четыре ряда, — это едва ли не вся мебель приемного отделения. В левом нижнем углу стальной шторы — небольшая дверца. За ней слышен голос дневного охранника, ведущего перекличку уборщиц.
Без пяти восемь звучит сирена. Ночной охранник, внимательно осмотрев приемное отделение, отпирает дверцу. В нее, пригнувшись, входит дневной охранник. На нем точно такой же короткий халат, ворот с черной окантовкой. Они обмениваются установленным приветствием. Передается связка ключей. О чрезвычайных происшествиях сообщается устно или письменно.
К этому времени приходят на работу фармацевты и служащие. Со второго этажа (здание построено на крутом склоне, поэтому вход — на втором этаже), где у каждого сотрудника свой запирающийся шкафчик для одежды, они спускаются по лестнице прямо к своим рабочим местам. За окошками начинается оживленное движение, но в приемном покое по-прежнему полная тишина. Охранники вместе обходят помещение. Это не более чем ритуал, лишенный всякого смысла. На этом передача дежурства заканчивается, дневной охранник отпирает туалет и кладовку с принадлежностями для уборки помещения и подает знак через дверцу в шторе — тут же, оживленно обмениваясь новостями, входят пять уборщиц и начинают свой рабочий день. Дневной охранник направляется в дежурную, а ночной — свободен.
Однако в то утро все было немного по-другому. Машина «скорой помощи» доставила больную, которой интересуется мужчина. Причем с того момента, как она отправилась в приемный покой за десятииеновой монетой, пошел уже пятый час. Никто за ней так и не приехал. Охранника охватило дурное предчувствие. Отвратительное ощущение, как от запаха тлеющего в пепельнице окурка. Пойти и все выяснить почему-то побоялся. А теперь уж ничего не поделаешь — хоть наизнанку вывернись. Может, устав от поисков монеты, она присела на скамью и задремала. Значит, еще до пересменки нужно было достать ей во что переодеться и потом тайком выпустить ее через служебный вход. С ней вполне можно было договориться, и любая посредническая контора взялась бы выполнить заказ в кредит.
Но случилось самое худшее. Женщина исчезла. Искать человека в помещении, где все на виду, — глупо, но он тщательнейшим образом искал ее повсюду — за колоннами, в стенных нишах, под скамьями. Понимая полную бессмысленность этого, проверил все выходящие в приемный покой двери — аптеки, расчетного стола, справочной. Они были заперты изнутри.
В голове вертелся проклятый вопрос — как рассказать об этом дневному охраннику, убедить его? По ночам приемное отделение превращается в тупик, покинуть который можно лишь через служебный вход. Потайная комната, так часто появляющаяся в детективных романах? Разумеется, он начал строить разные предположения. Должна же потайная комната иметь хоть какую-то лазейку. Но в одиночку воспользоваться ею немыслимо. Нужен сообщник. Ведь все двери запираются изнутри, и без ключа, находясь в приемном покое, открыть их невозможно.
Кто же был ее сообщником? Кое-какие подозрения у него возникали. Жаль, продиктованы они были не знанием, а интуицией. Да и потом, если его умозаключения верны, от сообщника этого ничего хорошего не жди. Выложишь наобум подобные подозрения и накличешь беду на свою голову. Можно было, конечно, доложить об исчезновении женщины — и делу конец. Но тогда бы его заподозрили в том, что он спал на посту. И он подумал: сделаю вид, будто вообще ничего не случилось.
Охранник решил: о случае с женщиной — никому ни слова.
Но едва он укрепился в своем решении, позвонила посредница Мано и сообщила: с ним хочет увидеться мужчина. Вот незадача. Все равно мужчине этому ничего не узнать о случившемся. Будет небось приставать с расспросами о той женщине. Самое лучшее — не встречаться с ним. Но если отказаться от встречи, мужчина, само собой, попадет в руки дневного охранника. Еще хуже. Его ложь тут же выплывет наружу. Сокрытие любого происшествия — тягчайший проступок, так, черным по белому, и написано в инструкции. Не глупо ли — покрывая чужие делишки, вылететь со службы? Нет, видно, встречи не избежать. Да и что это за мужчина, у которого из постели увели жену? Заморочу ему голову, как-нибудь договоримся, рассуждал охранник.
1977 До полудня да
—
6 VI 4.16 Облачность Скорая 31 ж. тел.
29 После нет Семья,
полудня посторонние,
по тел.
— Та, кого вы разыскиваете, случаем не она? — спросил охранник хриплым после ночного дежурства голосом, просовывая в окошко регистрационную книгу в толстом переплете.
На последней строчке раскрытой книги была запись, доведенная лишь до половины и перечеркнутая двумя жирными красными линиями, означавшими, видимо, что она аннулирована.
— Возраст совпадает, время тоже, в общем, совпадает.
— В таком случае ничем помочь не могу. Сами видите, имя и место жительства не указаны. Значит, официально она не была принята.
— Но и домой ведь она не вернулась. Все это очень странно. Подскажите, где ее искать, я сам возьмусь за поиски.
— «Где» спрашиваете? Я на это могу ответить одно — здесь.
— Здесь?..
Во всем облике мужчины, в его взгляде отразилось накатившее волной напряжение. Охранник презрительно улыбнулся. Два передних зуба были у него неестественно белые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Вполне профессионально.
— Это моя специальность. С недавних пор настало время магии. Обычные фокусы выходят из моды.
— Разве между магией и фокусами есть разница?
— Фокусы — это искусство, магия же — обыкновенная ловкость рук. — Десятииеновая монета исчезла между пальцами. — Вы страдаете венерической болезнью?
— Почему вы так решили?
— Люди, которые не хотят прямо сказать, зачем им нужно попасть в клинику, как правило, страдают венерической болезнью.
— Я не болен.
По листве вишневой аллеи пробежала рябь — кажется, подул долгожданный ветер. В конторе напротив еще громче заорал мегафон:
— Одежда напрокат — фирма «Сакура»! Подбирает размер, цвет, фасон — фирма «Сакура»! К женскому платью — одно украшение бесплатно. Фирма «Сакура» гордится богатством выбора, опытом, репутацией. Сумма залога минимальная, имеющим при себе водительские права — скидка пятьдесят процентов. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! Одежда напрокат — фирма «Сакура»…
— Мне как раз и нужно платье напрокат.
Мужчина непроизвольно приподнялся, словно собирался встать со стула. Поглощенный желанием узнать местонахождение жены, он совершенно забыл, что ей необходимо переодеться.
— Увод замышляете?
С видом заговорщика бородатый погладил заросшую щеку.
— Что значит «увод»?
Вместо ответа бородатый, положив на стойку большой альбом, заговорил с жаром:
— Возраст, размер, любимый цвет… Не надо подробностей — в самых общих чертах, достаточно лишь приблизительно знать рост; поскольку одежда, очевидно, не для мужчины, лучше всего платье свободного покроя.
— Примерно метр шестьдесят, полнота — н-ну, в общем обычная.
Бородатый стал быстро листать альбом; растянув накрашенные губы, мужчине улыбался со страницы тонконогий манекен в платье без рукавов. Легкая ткань, заложенная на талии складками, нависала над туго стянутым поясом. Не будь платье светло-бежевым, оно казалось бы старинным одеянием.
— Как, нравится? С помощью пояса платью можно придать любую длину, его легко сложить и спрятать в карман. Более удобной вещи для увода не найти. Теперь как насчет кольца, бус, солнечных очков? Даже взятая напрокат, одежда благодаря таким мелочам преображается до неузнаваемости.
Вернулась женщина, звонившая по телефону ночному охраннику. Он собирался уже домой. Ей с трудом удалось уговорить его побеседовать с мужчиной. Вознаграждение, включая залог за платье, составляло пятнадцать тысяч пятьсот иен. В бумажнике осталась всего тысяча двести тридцать иен. Пока женщина выписывала счет, бородатый заворачивал платье. Он был прав — сверток и впрямь легко уместился в кармане. Кое-что, сказал он, приложено в качестве премии; но мужчина — ему было явно не до премии — торопливо вышел на улицу.
Чтобы попасть к служебному входу, нужно пройти метров триста вдоль ограды влево от центральных ворот. Дав краткие указания, как вести разговор с охранником, женщина, поглаживая его по плечу, зашептала доверительно:
— Ну, бегите. Если что, свяжитесь со мной.
Мужчина помчался по вишневой аллее. В таком запале, решил он, можно пробежать стометровку меньше чем за тринадцать секунд.
* * *
Сквозь просвет в изгороди был виден пустырь. Потом показался бетонный скат с бороздками, чтобы прохожие не скользили. В конце — нужная ему дверь. Короткая трубка, торчащая наискось от красной лампы над дверью, — наверно, глазок обзорной телекамеры. Следуя наставлениям женщины, он нажал черную кнопку — пониже красной, предназначенной для машин «скорой помощи»; из динамика тотчас прозвучал чей-то голос. Едва он назвал номер посредницы Мано, дверь отворилась. Должно быть, ею управляли на расстоянии. Серая пустота, точно мокрая бумага, облепила лицо; вокруг ни души.
Когда глаза привыкли к темноте, серая пустота превратилась в белый приемный покой. Он был не особенно просторным, наверно, им пользовались лишь для неотложной госпитализации. Примерно четверть помещения занимала каталка для перевозки больных. Кафельный пол и верхний свет, как в операционной. Не исключено, что в случае необходимости здесь оказывали и первую помощь. В двери запасного выхода — окошко регистратуры, справа еще две двери. Дальняя обита нержавеющей сталью. Другую стену составляли огромные створки грузового лифта. Все двери, кроме стальной, выкрашены в белый цвет. Наличник окошка и занавеска за стеклом тоже белые.
Мужчина даже попятился при виде такой белизны. В этом цвете, начисто лишенном индивидуальности, чувствовалась какая-то злая, леденящая сила. С особой остротой он ощутил, как велико расстояние, отделившее его от жены.
Занавеска отошла в сторону. Окошко раскрылось наполовину, и появилось сумрачное лицо глядящего исподлобья старика. Его вялый, равнодушный вид нагнал на мужчину еще большую тоску.
Представляться не пришлось. Охранник прекрасно знал цель посещения. Хороший симптом. Значит, жену привезли именно сюда. Охватившая его слабость снова напомнила о пережитом страхе и напряжении. Видно, посредница Мано посулила охраннику хорошую плату — во всяком случае, заговорив, он болтал без умолку, что никак не вязалось с его неприветливым видом. Впрочем, равнодушный вид его объяснялся, пожалуй, тем, что он весь ушел в свои мысли. У него была неприятная привычка — разговаривая, облизывать верхнюю губу. То и дело выглядывавший кончик языка был неестественно красным. Темные пятна на скулах и седина старили его не по возрасту.
И все же он слишком болтлив. К чему это многословие, ведь нужно лишь одно — узнать, где находится жена. Он вроде пытается замутить воду, взбаламучивая осадок на дне горшка. Мужчину вновь охватило беспокойство.
В запись, начатую с отметки 68, не включены: отказ жены подвергнуться осмотру, сообщение о том, что в поисках десятииеновой монеты она направилась в приемный покой амбулаторного отделения, поскольку все это подробно изложено в свидетельских показаниях охранника — отметка счетчика 206, — приведенных в моем донесении. Опираясь на показания охранника, попытаемся восстановить все, что относится к загадочному исчезновению жены. Частично я попытался дополнить их сведениями, которые получил позже.)
Охранник был в смятении. Не явись сюда мужчина собственной персоной, он бы, наверно, представил все так, будто ничего и не случилось.
В восемь часов восемнадцать минут, когда ему позвонила посредница Мано, охранник как раз передал пост своему сменщику — процедура эта всегда начиналась в восемь ноль-ноль — и только что вернулся в дежурную. Для него процедура смены состоит обычно в следующем: прежде всего, смотрясь в ручное зеркальце, он причесывается, считает выпавшие волоски, внимательно проверяет воротник белого халата. Халат у охранника короткий, доходит лишь до бедер, ворот с черной окантовкой, небрежность сразу бросается в глаза. Затем, убедившись, что связка ключей в полном порядке, он выходит в дверь напротив запасного выхода и по узкому специальному коридору направляется в приемный покой амбулаторного отделения. Это огромный зал чуть ли не с теннисный корт. Если смотреть от входа, с правой стороны — окошки аптеки и расчетного стола, слева — окошки регистратуры, прямо — проем метров в пять шириной, отгороженный стальной противопожарной шторой, ведущей в диагностический и процедурный кабинеты. Над аптечным окошком — электрическое табло, показывающее номер готового лекарства. Больше половины помещения занимают повернутые к табло девять скамей, стоящие в четыре ряда, — это едва ли не вся мебель приемного отделения. В левом нижнем углу стальной шторы — небольшая дверца. За ней слышен голос дневного охранника, ведущего перекличку уборщиц.
Без пяти восемь звучит сирена. Ночной охранник, внимательно осмотрев приемное отделение, отпирает дверцу. В нее, пригнувшись, входит дневной охранник. На нем точно такой же короткий халат, ворот с черной окантовкой. Они обмениваются установленным приветствием. Передается связка ключей. О чрезвычайных происшествиях сообщается устно или письменно.
К этому времени приходят на работу фармацевты и служащие. Со второго этажа (здание построено на крутом склоне, поэтому вход — на втором этаже), где у каждого сотрудника свой запирающийся шкафчик для одежды, они спускаются по лестнице прямо к своим рабочим местам. За окошками начинается оживленное движение, но в приемном покое по-прежнему полная тишина. Охранники вместе обходят помещение. Это не более чем ритуал, лишенный всякого смысла. На этом передача дежурства заканчивается, дневной охранник отпирает туалет и кладовку с принадлежностями для уборки помещения и подает знак через дверцу в шторе — тут же, оживленно обмениваясь новостями, входят пять уборщиц и начинают свой рабочий день. Дневной охранник направляется в дежурную, а ночной — свободен.
Однако в то утро все было немного по-другому. Машина «скорой помощи» доставила больную, которой интересуется мужчина. Причем с того момента, как она отправилась в приемный покой за десятииеновой монетой, пошел уже пятый час. Никто за ней так и не приехал. Охранника охватило дурное предчувствие. Отвратительное ощущение, как от запаха тлеющего в пепельнице окурка. Пойти и все выяснить почему-то побоялся. А теперь уж ничего не поделаешь — хоть наизнанку вывернись. Может, устав от поисков монеты, она присела на скамью и задремала. Значит, еще до пересменки нужно было достать ей во что переодеться и потом тайком выпустить ее через служебный вход. С ней вполне можно было договориться, и любая посредническая контора взялась бы выполнить заказ в кредит.
Но случилось самое худшее. Женщина исчезла. Искать человека в помещении, где все на виду, — глупо, но он тщательнейшим образом искал ее повсюду — за колоннами, в стенных нишах, под скамьями. Понимая полную бессмысленность этого, проверил все выходящие в приемный покой двери — аптеки, расчетного стола, справочной. Они были заперты изнутри.
В голове вертелся проклятый вопрос — как рассказать об этом дневному охраннику, убедить его? По ночам приемное отделение превращается в тупик, покинуть который можно лишь через служебный вход. Потайная комната, так часто появляющаяся в детективных романах? Разумеется, он начал строить разные предположения. Должна же потайная комната иметь хоть какую-то лазейку. Но в одиночку воспользоваться ею немыслимо. Нужен сообщник. Ведь все двери запираются изнутри, и без ключа, находясь в приемном покое, открыть их невозможно.
Кто же был ее сообщником? Кое-какие подозрения у него возникали. Жаль, продиктованы они были не знанием, а интуицией. Да и потом, если его умозаключения верны, от сообщника этого ничего хорошего не жди. Выложишь наобум подобные подозрения и накличешь беду на свою голову. Можно было, конечно, доложить об исчезновении женщины — и делу конец. Но тогда бы его заподозрили в том, что он спал на посту. И он подумал: сделаю вид, будто вообще ничего не случилось.
Охранник решил: о случае с женщиной — никому ни слова.
Но едва он укрепился в своем решении, позвонила посредница Мано и сообщила: с ним хочет увидеться мужчина. Вот незадача. Все равно мужчине этому ничего не узнать о случившемся. Будет небось приставать с расспросами о той женщине. Самое лучшее — не встречаться с ним. Но если отказаться от встречи, мужчина, само собой, попадет в руки дневного охранника. Еще хуже. Его ложь тут же выплывет наружу. Сокрытие любого происшествия — тягчайший проступок, так, черным по белому, и написано в инструкции. Не глупо ли — покрывая чужие делишки, вылететь со службы? Нет, видно, встречи не избежать. Да и что это за мужчина, у которого из постели увели жену? Заморочу ему голову, как-нибудь договоримся, рассуждал охранник.
1977 До полудня да
—
6 VI 4.16 Облачность Скорая 31 ж. тел.
29 После нет Семья,
полудня посторонние,
по тел.
— Та, кого вы разыскиваете, случаем не она? — спросил охранник хриплым после ночного дежурства голосом, просовывая в окошко регистрационную книгу в толстом переплете.
На последней строчке раскрытой книги была запись, доведенная лишь до половины и перечеркнутая двумя жирными красными линиями, означавшими, видимо, что она аннулирована.
— Возраст совпадает, время тоже, в общем, совпадает.
— В таком случае ничем помочь не могу. Сами видите, имя и место жительства не указаны. Значит, официально она не была принята.
— Но и домой ведь она не вернулась. Все это очень странно. Подскажите, где ее искать, я сам возьмусь за поиски.
— «Где» спрашиваете? Я на это могу ответить одно — здесь.
— Здесь?..
Во всем облике мужчины, в его взгляде отразилось накатившее волной напряжение. Охранник презрительно улыбнулся. Два передних зуба были у него неестественно белые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23