– Мы вскоре поедем к нему в крааль. Этот дикарь – сильный вождь. С ним будет хорошая торговля.
– Нет! – бешено выдохнул я. – Если кому-то нужно ехать, поеду я. А Эллен и близко не подойдет к этой твари!
– Распрекрасно! – с негодованием передернула плечами Эллен. – Может быть, вы, мистер, мой хозяин?
Эллен был крайне упряма. Несмотря на все мои старания, они решили отправиться в деревню, где жил колдун, завтра же.
Вечером, когда я сидел на веранде при свете луны, она подошла ко мне и присела на подлокотник моего кресла.
– Ты ведь не сердишься на меня, Стив? – доброжелательно спросила она, обнимая меня за плечи. – Не злишься?
Злиться? Нет! Скорее, я обезумел от прикосновения ее нежного тела, и то было безумие рабской преданности. Хотелось пасть ниц к ее ногам и целовать ее изящные туфельки. Неужели женщины ничего не знают о том, как действуют на мужчин?!
Я нерешительно взял ее руку и поднес к своим губам. Наверное, она почувствовала мою преданность.
– Дорогой мой Стив, – ее слова ласкали и нежили, – идем, погуляем под луной.
Мы вышли за частокол. Следовало бы захватить оружие – при мне не было ничего, кроме длинного турецкого кинжала, который я носил вместо охотничьего ножа. Однако она не позволила.
– Расскажи мне про этого Сенекозу.
Поначалу я очень обрадовался представившейся возможности, но тут же подумал: а что говорить? Что гиены сожрали какого-то масайского царька?
Что колдуна до смерти боятся все туземцы? Или как он смотрел на нее?
Мои размышления были прерваны громким криком Эллен: из высокой травы выскочил зверь, едва различимый в свете луны. Что-то тяжелое и лохматое обрушилось на меня. В ужасе я успел вскинуть руку, в которую немедленно впились острые клыки, и упал на землю, яростно отбиваясь. Вскоре куртка моя была разодрана в клочья, а клыки почти добрались до горла, но я наконец сумел вытащить нож и ударить вслепую. Клинок вонзился в хищника, и тот исчез, словно тень. Весь дрожа, я поднялся на ноги и пошатнулся. Эллен схватила меня за плечо и помогла устоять.
– Что это было? – выдохнула она, ведя меня к частоколу.
– Гиена, – ответил я. – По запаху узнал. Только никогда не слыхал, чтобы они вот так нападали...
Она вздрогнула. Позже, когда мне перевязали израненную руку, она подошла поближе и удивительно покорно сказала:
– Стив, я решила не ездить в эту деревню, если ты против.
После того как мои раны зажили, мы с Эллен, как и следовало ожидать, возобновили верховые прогулки. Однажды мы заехали довольно далеко в вельд, и она предложила скакать наперегонки. Ее лошадь легко обставила мою. Остановив ее, Эллен весело рассмеялась. Она поджидала меня на вершине маленького копи и, стоило мне приблизиться, указала на небольшую рощицу вдалеке:
– Деревья, смотри! Поедем туда, ведь в вельде почти нет деревьев!
Она пришпорила лошадь, а я, повинуясь некоему предчувствию, расстегнул кобуру, вытащил нож из ножен и переложил за голенище, где его вовсе не было видно.
Мы проделали около половины пути к роще, но тут трава перед нами расступилась, и из нее выступил Сенекоза в сопровождении двух десятков воинов.
Один из них схватил поводья лошади Эллен, а остальные бросились на меня. Эллен выстрелила, и воин, остановивший ее лошадь, упал, получив пулю между глаз, а еще один рухнул после моего выстрела. Затем брошенная кем-то дубина выбила меня из седла, наполовину лишив чувств. Меня обступили черные, и я увидел, как лошадь Эллен, обезумев от случайного укола копьем, с визгом встала на дыбы, разметав державших ее чернокожих, и, закусив удила, понеслась прочь.
Сенекоза легко прыгнул на мою лошадь и поскакал вдогонку, отдав через плечо какой-то приказ своим дикарям. Вскоре оба всадника скрылись за копи.
Воины связали меня по рукам и ногам и поволокли в рощу. Там, среди деревьев, стояла хижина из коры и соломы. Вид ее почему-то заставил меня задрожать. Хижина казалась мрачной, отталкивающей и неописуемо зловещей. При виде ее невольно приходили на ум воспоминания о непристойных и ужасных ритуалах вуду.
Не знаю, почему так, однако вид одинокой, укромной туземной хижины вдалеке от деревни или кочевья всегда означал для меня нечто ужасное. Возможно, оттого, что в одиночку живут лишь чернокожие, повредившиеся в уме или же столь преступные, что собственное племя отказалось от них.
У самого входа меня швырнули на землю.
– Когда Сенекоза вернуться с девушка, ты будешь войти.
С дьявольским смехом мои пленители удалились, оставив одного чернокожего стеречь меня. Он злобно пнул меня в бок. То был звероподобный негр, вооруженный старым мушкетом.
– Твой – глупец, – насмешливо сказал он. – Они идти убивать белых! Идти на ранчо и фактории. Сначала – к тот глупец, англичанин.
Он имел в виду Смита, чье ранчо находилось неподалеку от нашего.
Негр продолжал рассказ, выкладывая все больше и больше подробностей. Он хвастал, что замысел принадлежит самому Сенекозе и что все белые на побережье будут изловлены и убиты.
– Сенекоза – не простой человек, – хвастал негр. – Твой, – тут он понизил голос и оглянулся по сторонам, сверкнув белками из-под густых черных бровей, – будешь увидеть волшебство Сенекозы. – Он ухмыльнулся, обнажив сточенные клыки. – Мой – людоед. Человек Сенекозы.
– Который не убьет ни единого белого, – поддел его я.
Он дико оскалился:
– Мой будет убить твой, белый человек!
– Не посмеешь.
– Это правда, – признался он. – Сенекоза будет убить твой.
В это время Эллен неслась в сумасшедшей скачке. Колдун не мог догнать ее, но сумел отрезать от ранчо и теперь гнал все дальше и дальше в вельд.
Чернокожий развязал стягивавшие меня веревки. Причина тому была до абсурда ясной: он не смел убить пленника Сенекозы иначе как при попытке к бегству. Жажда крови свела его с ума. Отступив на несколько шагов, он приподнял свой мушкет, наблюдая за мной, точно змея за кроликом.
Уже потом Эллен рассказывала, что примерно в это время ее лошадь споткнулась и сбросила ее. Прежде чем Эллен успела подняться, чернокожий колдун спешился и схватил ее. Она закричала и принялась отбиваться, но он держал ее слишком крепко и только рассмеялся. Разорвав куртку Эллен, он связал ее по рукам и ногам, сел на лошадь и поскакал вперед, перекинув пленницу через седло перед собой.
А я тем часом медленно поднялся с земли, растер онемевшие руки, придвинулся чуть ближе к охранявшему меня черному, потянулся, затем наклонился, начал растирать ноги и неожиданно, по-кошачьи, прыгнул на него, выхватив из-за голенища нож. Мушкет его грохнул, однако я успел ударить ногой по стволу, и заряд просвистел над моим ухом. В рукопашной мне, конечно, не сравниться бы с таким великаном, не будь у меня ножа. Я был слишком близко, и он не мог оглушить меня прикладом. Но он-то сообразил это не сразу. Пока негр напрасно старался размахнуться, я отчаянным толчком вывел его из равновесия и по самую рукоять вонзил нож в глянцевито-черную грудь.
Потом, высвобождая лезвие, пришлось потрудиться, однако другого оружия не было: мушкет оказался разряженным.
Не имея никакого представления, куда направилась Эллен, я решил, что нужно идти в сторону ранчо. Кроме того, следовало предостеречь ничего не подозревавшего Смита. Воины Сенекозы намного опережали меня и могли уже добраться до его ранчо.
Не успел я преодолеть и четверти пути, как грохот копыт за спиной заставил меня оглянуться. Меня догоняла лошадь без седока. Та самая, на которой ездила Эллен. Поймав поводья, я заставил ее остановиться. Либо Эллен успешно добралась до безопасного места и отпустила лошадь, либо, что более вероятно, ее схватили, а лошадь вырвалась и, как они всегда это делают, поскакала к дому. Взгромоздившись в седло, я помчался к ранчо Смита: до него было недалеко, черные дьяволы наверняка еще не успели расправиться с ним, а мне, если уж я намеревался спасти девушку из лап Сенекозы, следовало раздобыть ружье.
Примерно в полумиле от ранчо Смита я нагнал всадников и промчался сквозь них, словно сквозь облако дыма. Пожалуй, работники Смита были поражены видом всадника, который во весь опор подскакал к частоколу с криком «Масаи! Масаи! Тревога, дурачье!», выхватил у кого-то ружье и унесся прочь.
Словом, подоспевшие вскоре дикари обнаружили, что их ждут. Прием им был оказан столь теплый, что после одной-единственной попытки штурма они поджали хвосты и убрались обратно в вельд.
А я скакал, как никогда прежде. Бедная кобыла едва не падала от изнеможения, но я безжалостно гнал ее вперед. Направлялся я к единственному известному мне месту – к той самой хижине среди деревьев. Колдун, без сомнения, должен был вернуться туда. Рощи еще не было видно, когда прямо на меня из высокой травы вылетел всадник. Лошади наши столкнулись и рухнули наземь.
– Стив!
Крик был исполнен радости, смешанной со страхом. Эллен, связанная по рукам и ногам, изумленно взирала с земли, как я поднимаюсь на ноги.
Сенекоза бросился на меня. Клинок его длинного ножа сверкнул в лучах солнца. Довольно долго мы топтались на месте, били и парировали, нападали и уклонялись, и никто не мог одержать верх: моя ярость и увертливость противостояли его дикой силе.
Наконец он нанес сильнейший удар, и мне удалось поймать на клинок его руку, раскроив ее едва не до локтя, и быстрым поворотом выбить у него нож. Но, прежде чем я сумел воспользоваться своим преимуществом, он прыгнул в траву и пропал.
Я поднял Эллен, освободил ее от пут, и она, бедняжка, вцепилась в меня изо всех сил. Пришлось взять ее на руки и отнести к лошадям. Но с Сенекозой еще не было покончено. Должно быть, где-то неподалеку он припрятал ружье – в каком-то футе от моей головы свистнула пуля.
Я схватил было поводья кобылы, но тут же понял, что она уже сделала все, на что была способна. Тогда я подсадил Эллен на свою лошадь и скомандовал:
– Езжай к нашему ранчо. В вельде полно черномазых, однако прорваться можно. Скачи быстрее, но постарайся, чтоб не заметили!
– Стив, а как же ты?
– Вперед!
Я подхлестнул ее лошадь. Эллен понеслась прочь, с тоской оглянувшись на меня. Тогда я взял наизготовку одолженное у Смита ружье и углубился в буш. До самого вечера мы с Сенекозой играли в прятки под жарким африканским солнцем. Ползали, скрывались в редком кустарнике, прятались в высокой траве и обменивались пулями. Шелест травы, хруст ветки под ногой – гремит выстрел, за ним еще, и все начинается снова.
Патронов у меня было немного, поэтому я старался беречь их, но вот наконец зарядил ружье – огромную, шестого калибра одностволку, заряжающуюся с казенной части (некогда было выбирать), – последним. Сжавшись в комок в своем укрытии, я ждал, когда чернокожий выдаст себя неосторожным движением. Ни звука, ни шепотка не слышно было в траве. Где-то вдали разразилась дьявольским хохотом гиена, и тут же, словно в ответ, неподалеку от меня захохотала другая. Лоб мой покрылся холодным потом.
Но – что это? Грохот подков! Неужели воины Сенекозы возвращаются? Я осторожно выглянул из травы – и чуть не завопил от радости. Прямо ко мне неслись человек двадцать белых и чернокожих пастухов с ранчо, а впереди всех скакала Эллен! Расстояние до них было еще порядочным. Я скользнул за высокий куст, встал во весь рост и замахал руками, чтобы привлечь их внимание.
Все разом закричали, указывая на что-то за моей спиной. Обернувшись, я увидел ярдах в тридцати от себя огромную гиену, быстрыми прыжками приближавшуюся ко мне. Я окинул быстрым взглядом вельд – где-то там, среди травы, прятался Сенекоза. Выстрел мог выдать меня, да к тому же и патрон оставался последний. А мои спасители все еще были слишком далеко...
Я снова взглянул на гиену. Она приближалась, и намерения ее не вызывали никаких сомнений. Глаза зверя сверкали адским огнем. Судя по шраму на плече, то была та самая гиена, что напала на меня возле ранчо. Объятый ужасом, я покрепче прижал к плечу приклад старого слоновьего ружья и послал в гиену свою последнюю пулю. С визгом, до дрожи похожим на человеческий, гиена скрылась в кустах, сильно хромая на бегу.
И тут меня обступили спасители. Град пуль обрушился на то место, откуда Сенекоза стрелял в последний раз, но ответа не последовало.
Кузен Людтвик кипел от ярости, что заметно усилило его бурский акцент:
– Нишефо, не уйтет, смеюка!
Мы рассыпались цепью по вельду, прочесывая каждый дюйм, но колдуна и след простыл. Нашли только незаряженное ружье да россыпь стреляных гильз. Но самым странным оказалось то, что от брошенного ружья в траву вел след гиены.
От темного ужаса волоски на моем загривке встали дыбом. Мы переглянулись и, ни слова не говоря, пошли по следу. Зверь явно подкрадывался ко мне, скрываясь в высокой, по плечо, траве, терпеливо выслеживая свою жертву. Кусты, куда гиена нырнула после моего выстрела, были обагрены кровью, так что ошибиться было невозможно. Мы двинулись по кровавому следу дальше.
– Да ведь след ведет к хижине этого колдуна, – пробормотал Смит.
1 2 3