Но Гувера нельзя назвать человеком – он злобен и жесток, как дикий зверь, и что-то в нем такое, отчего кровь застывает в жилах. На свете есть только два человека, которых я боюсь, и один из них – Джон Гувер.
– А кто же второй?
– Роджер О'Фаррел.
На этот раз она произнесла имя пирата так, словно он был святым или, по крайней мере, королем, и почему-то мне от этого стало досадно. Я промолчал.
– Если бы здесь был Роджер О'Фаррел, – продолжала она, – нам не пришлось бы ничего бояться, потому что во всех Семи Морях нет ему равных, и даже Джон Гувер ему в подметки не годится. Он величайший из всех мореплавателей и прекрасный боец. У него манеры настоящего кавалера, да он и есть кавалер.
– Да кто таков этот твой Роджер О'Фаррел? – грубо спросил я. – Он что, твой любовник?
Она так ударила меня по щеке, что у меня искры из глаз посыпались. Мы стояли друг против друга, и в свете всходившей луны было видно, что ее лицо залила краска негодования.
– Будь ты проклят! – выкрикнула она. – Да если бы О'Фаррел оказался здесь, он вынул бы сердце у тебя из груди за такие слова! Ты же сам сказал, что ни один мужчина на свете не может назвать меня своей!
– И в самом деле так говорят, – ответил я. Моя щека горела, а в голове все так перемешалось, что и не рассказать.
– Говорят?! А сам ты как думаешь? – с угрозой в голосе спросила она.
– Я думаю, – сказал я, как мне показалось, весьма ядовито, – что ни одна женщина не может оставаться невинной, будучи грабительницей и убийцей.
Тут же мне пришлось пожалеть о своих словах. Она побледнела, тяжело задышала, и в следующий миг острие ее шпаги коснулось моей груди как раз под сердцем.
– Мне приходилось убивать и за меньшие оскорбления, – произнесла она свистящим шепотом. Я похолодел, но нашел в себе силы ответить:
– Если ты убьешь меня, мое мнение едва ли переменится.
Она как-то странно взглянула на меня, опустила шпагу и, бросившись на землю, разрыдалась. Меня охватило раскаяние; я стоял над ней пристыженный, и мне хотелось ее утешить, однако я боялся прикоснуться к ней и тем навлечь на себя еще больший гнев. Наконец сквозь рыдания я услышал слова:
– Это уж слишком! – Она всхлипнула. – Я знаю, что в глазах мужчин я чудовище; мои руки запятнаны кровью. Да, я грабила и убивала, играла в кости и пила вино, и мое сердце огрубело. Все, что еще заставляет меня чувствовать себя не совсем уж пропащей, так это то, что я осталась до сих пор невинной девушкой. А мужчины, оказывается, считают меня падшей. Лучше бы... лучше бы мне умереть!
Это было и моим желанием в те мгновения – такой стыд я испытал за свои слова, недостойные мужчины. Теперь я увидел, какая нежная и чистая душа скрывается под маской ее грубости и жестокости. Сказать правду, не так уж плохо я о ней думал, а слова эти произнес просто со злости.
Я опустился на колени рядом с плачущей девушкой и, поднимая ее, попытался вытереть ее слезы.
– Убери от меня руки! – воскликнула она, отшатнувшись. – Мне нечего с тобой делать, раз ты считаешь меня падшей женщиной.
– Я вовсе не думаю так! – горячо уверил ее я – Я смиренно прошу у тебя прощения. С моей стороны было подло и недостойно говорить тебе такие слова. Я ни на миг не усомнился в том, что ты честная девушка, а сказал это просто оттого, что разозлился.
Казалось, она немного успокоилась.
– Роджер О'Фаррел вдвое старше тебя, – сказала она, всхлипнув в последний раз. – Он спас меня с тонущего корабля, когда я была еще ребенком, и вырастил меня как родную дочь. И если я выбрала морскую разбойничью жизнь, так в этом он не виноват, он воспитывал меня, как настоящую леди. Просто любовь к приключениям у меня в крови, и хотя судьба распорядилась так, что я родилась женщиной, я живу мужской жизнью.
Если я груба, холодна и бессердечна, так чего еще можно ожидать от девушки, которая каждый день видит кровавые жестокие драки, чьи детские воспоминания – это воспоминания о тонущих кораблях, жестоких схватках и предсмертных криках? Благодаря капитану Роджеру О'Фаррелу моими постоянными спутниками были грабители и убийцы.
Говорят, что он жесток, и может быть, это правда. Однако со мной он всегда был добр и нежен. Кроме того, в его жилах течет дворянская кровь, и он благороден, как лев!
Я ничего ей не ответил, хотя внезапно вспомнил о буканьере, происходившем из знатной ирландской семьи. Больше всего меня обрадовало то обстоятельство, что он относился к ней по-отечески, а не иначе.
Неожиданно я вспомнил давно забытую сцену – лодку, полную людей, которых мы взяли на борт неподалеку от Тортуги, и слова одной из женщин: “Мы должны благодарить Элен Таврел, спаси ее Господь! Это она заставила Хилтона дать нам в лодку воду и пищу, хотя он мог сжечь нас заживо вместе с кораблем. Может быть, она и пират, но сердце у нее доброе.
– Я умоляю тебя забыть о моих словах, – попросил я. – А теперь давай все-таки доберемся до нашего убежища, завтра оно может нам понадобиться.
Я помог ей подняться и подал шпагу. Она молча последовала за мной, и в полном молчании мы добрались до нашей скалы. У ее подножия мы ненадолго остановились.
Сказать по правде, ночью джунгли были фантастически прекрасны. К небу поднимались темные скалы, слышался шелест листвы, и деревья отбрасывали причудливые тени. Вода в ручье казалась посеребренной лунным светом, а по небольшому озерцу, в которое он впадал, пролегла лунная дорожка. Сама же луна в темном небе была похожа на круглый щит из белого золота.
– Отправляйся спать в пещеру, – сказал я ей, – а я устрою себе постель в этих кустах.
– А тебе здесь ничто не угрожает? – спросила она.
– Нет; никто не появится здесь до утра, а хищных зверей на этом острове я пока не встречал.
Молча она перешла через водопад и исчезла в пещере. Я устроился на мягкой траве среди кустов и почти мгновенно заснул. Последним моим воспоминанием было воспоминание о ее густых золотистых локонах и огромных серых глазах.
День второй
Кто-то тряс меня за плечо. Я потянулся, потом внезапно проснулся и сел, озираясь в поисках сабли или пистоля.
– Смею сказать, сэр, что спите вы крепко. Джон Гувер запросто мог бы подойти к вам и вынуть сердце из груди, и вы бы этого даже не почувствовали.
Начинало рассветать, а рядом со мной стояла Элен Таврел.
– Я хотел проснуться пораньше, – ответил я, зевая, – но, наверное, очень устал после вчерашнего. У тебя, должно быть, и тело, и нервы из стали.
Ее лицо дышало свежестью, будто она вышла из уютной спальни. Сказать по правде, немногие женщины способны пережить такие приключения, после этого провести ночь на голом песке в пещере и притом наутро остаться привлекательными.
– Давай завтракать, – предложила она. – Правда, выбор блюд у нас с тобой невелик, но мне помнится, ты что-то говорил о фруктах?
Позже, уже за едой, она вдруг сказала:
– Мое сердце кровью обливается при мысли о том, что Джон Гувер может найти сокровища Могара. Мне приходилось ходить в плавание с Роджером О'Фаррелом, с Хилтоном, Хансеном и даже с ле Баном, но Гувер – первый капитан, посмевший оскорбить меня.
– Он не найдет сокровищ, – отозвался я, – просто потому, что их здесь нет.
– Ты обошел весь остров?
– Да, я только не пытался пройти вглубь непроходимых восточных болот.
Ее глаза загорелись.
– Подумай сам: если бы сокровища было легко найти, до них давно бы кто-нибудь добрался. Уверяю тебя, они спрятаны именно где-то среди этих болот! Послушай-ка меня. Солнце еще не взошло, и Джон Гувер со своими дружками наверняка пьянствовали всю ночь и еще не скоро проснутся после этого. Мне хорошо известны их привычки, и они даже ради сокровищ не станут их менять! Давай-ка отправимся к этим болотам и попробуем найти сокровища.
– Зачем лишний раз испытывать Провидение? – возразил я. – К чему нам убежище, если мы не собираемся в нем отсиживаться? Нам повезло, что нас до сих пор не нашел Гувер, но если мы уйдем отсюда и отправимся через лес, мы наверняка не избежим встречи с ним.
– Если мы будем сидеть здесь, как крысы, он в конце концов нас обнаружит. Я не сомневаюсь, что мы сможем осмотреть болото и вернуться сюда до того, как он очнется, а даже если и нет – он не умеет тихо пробираться по лесу, его слышно издалека, словно бизона. Мы не встретимся с ним, а если и увидим его, всегда успеем скрыться в лесу. – Она вздохнула. – Если бы здесь оказался Роджер О'Фаррел...
– Ну, раз уж ты вспомнила Роджера О'Фаррела, – теперь вздохнул я, – мне придется согласиться с любым самым безрассудным твоим планом. Тогда не будем мешкать.
– Вот здорово! – воскликнула она, по-детски захлопав в ладоши. – Мы непременно найдем эти сокровища! Я так и вижу перед собой блеск всех этих бриллиантов, и рубинов, и сапфиров, и изумрудов!
Когда мы по скалам вышли в широкое ущелье и по нему добрались до густого леса, простиравшегося на восток, заря еще только занималась. Таким образом, за два дня мы прошли почти через весь остров – пираты высадились на западном берегу, а болото лежало на востоке.
Какое-то время мы шли молча, потом я спросил:
– А как выглядит О'Фаррел?
– Он отлично сложен и выглядит, как король. – Она окинула меня критическим взглядом. – Он выше тебя, но не такой могучий. Его плечи будут, пожалуй, пошире твоих, а вот грудь не такая широкая. Лицо у него решительное, и он всегда гладко выбрит. Волосы у него такие же черные, как у тебя, хотя он уже не молод. И еще у него прекрасные серые глаза, как стальные. У тебя тоже серые глаза, но ты смуглый, а у него белая кожа. Впрочем, если тебя побрить и хорошо одеть, то ты будешь выглядеть неплохо, даже рядом с капитаном О'Фаррелом. Сколько тебе лет?
– Двадцать семь.
– А я думала, ты старше. Мне двадцать.
– Ты выглядишь моложе, – ответил я.
– У меня богатый жизненный опыт, – заявила она. – А теперь, сэр, нам лучше замолчать, на тот случай, если где-нибудь в этом лесу обитают разбойники.
Чем дальше мы продвигались на восток, тем гуще становился лес. В одном месте через нашу тропу переползла змея, и девушка, вздрогнув, на миг замерла. Отважная, как тигрица в обращении с мужчинами, она оказалась просто женщиной в отношении всяких тварей.
Наконец мы вышли к болоту. Теперь остановился я.
– Отсюда начинаются болота, которые тянутся на восток до самого моря. Видишь, впереди стеной стоят деревья, ветви которых покрыты мхом, а стволы обвиты лианами? Ты еще не хочешь отказаться от своей безумной затеи?
Вместо ответа она взглянула на меня презрительно.
Об этом путешествии через болото я не люблю вспоминать. Мне пришлось прорубать саблей дорогу сквозь бамбук и толстые лианы, и чем дальше мы шли, тем глубже наши ноги вязли в чавкающей жидкой грязи. Потом лес поредел, бамбук пропал, и перед нами оказались только заросли камыша выше нашего роста, среди которых темнели окна болотной жижи. Мы продолжали двигаться вперед, время от времени проваливаясь по пояс в болотную воду. Элен отчаянно ругалась, понимая, что останется от ее изысканного наряда, а я старался беречь силы. Дважды мы проваливались так глубоко, что нам с огромным трудом удавалось выбраться на твердую землю. Я сказал – на твердую землю? Нет, под ногами у нас была все та же омерзительная хлюпающая жижа.
Но, несмотря ни на что, мы медленно продвигались вперед, радуясь каждой мало-мальски твердой кочке. Один раз Элен наступила на змею и вскрикнула так, как, должно быть, кричат потерянные души; болото кишело змеями, и она не могла видеть их без содрогания.
Мне казалось, что этому болоту не будет конца, когда за камышами и кочками мы увидели деревья на твердой земле. Элен, вскрикнув от радости, устремилась вперед и тут же провалилась в болото едва ли не с головой. Я нашел под водой ее руки и с трудом вытащил ее из мерзкой жижи в самом жалком виде. При этом сам я оказался по пояс в воде. Но наконец наши усилия были вознаграждены.
Нас окружали высокие деревья, обвитые лианами, под ними росла шелковистая трава. Я был весьма удивлен, потому что за время своего пребывания на острове успел обойти вокруг болота и не обнаружил ничего подобного. Очевидно, мы попали на островок, окруженный болотами.
Элен была взволнована, но, прежде чем продолжить путь, она попыталась привести в порядок свою одежду и вытерла грязь с лица. Наверное, перепачканные до самых бровей, мы являли собой весьма смехотворную пару.
Самым худшим было то, что в пистоли Элен попала вода, да и мои тоже превратились в бесполезные игрушки. В стволы и затворы забилась грязь. На то, чтобы вычистить, как следует просушить и снова их зарядить, нужно было немало времени. Впрочем, я не имел ничего против того, чтобы проделать все это, но Элен возразила, сказав, что среди болота нам уж точно никто не угрожает и что она не может так долго ждать. Ей не терпелось осмотреть островок, на который мы попали, и обнаружить древний замок.
Я не стал спорить, и мы отправились дальше под сенью высоких деревьев, густые ветви которых не пропускали солнечный свет.
1 2 3 4 5